"Холод" - читать интересную книгу автора (Кудряшов Кирилл)

Глава 15. Большой Бог Буранников

Сергей сидел расслабленно, как и подобает человеку, абсолютно уверенному в своей правоте, и выжидающе смотрел на Матвеева. Чуть поодаль, гораздо более напряженная и взволнованная, чем следовало бы, сидела Геля. Возможно, причиной было вовсе и не волнение, а ее рука, которая не могла не дать о себе знать. Сегодня перед тем как войти в город Пехтура впервые вколол ей дозу какого-то наркотического обезболивающего, так что по идее она должна была чувствовать себя куда лучше, чем в предыдущие дни… Но то по идее… На практике он еще не встречал человека, способного с ампутированной кистью руки пережить такие три дня, как выпали на долю Гели. Даже учитывая то, что всю дорогу в город она провела в полудреме у кого-нибудь из «дьяволов» на руках — сила в ней все же таилась невероятная.

Впрочем, Холодов не волновался за нее. Умение читать чужие мысли с лихвой компенсировало ее неопытность в подобных вопросах, и он не сомневался, что если генерал попробует загнать ее в ловушку, поймав на слове, то она почувствует эту ловушку задолго до того, как она захлопнется…

Генерал, наверное уже в десятый раз перечитывал рапорт Холодова о происшедшем. Где-то в других комнатах другие люди, занимавшие в иерархии ФСБ гораздо менее высокое положение, чем Матвеев, сейчас беседовали с его «дьяволами», наверное точно также перечитывая их рапорты. Малейшая неточность, малейшее несовпадение в показаниях двух человек, и беседа превратиться в допрос, при чем для всех.

Еще входя в кабинет Матвеева Геля тихонько шепнула ему на ухо, что ФСБ стоит на ушах, причем большая часть сотрудников даже не догадывается о причинах. Просто на Матвеева ОЧЕНЬ сильно давили сверху, требуя положительных результатов операции «Холод», но вместо них «Морские дьяволы» представили ему подробный отчет, согласно которому можно было предположить, что ни одного живого буранника на Обском море не осталось.

— Павел Саныч, — заговорил Сергей, решив перейти в контратаку. Более чем часовая «беседа» с генералом начинала ему надоедать, — Простите мое нетерпение, но неужели у вас еще остались вопросы?

— Я бы сказал, Холодов, что у меня пока не набралось ни единого ответа!

Сергей хмыкнул. Согласно составленному им рапорту, единственным вопросом, на который он не дал стопроцентно точного ответа, был вопрос, действительно ли все буранники уничтожены.

Схема якобы происшедших событий была следующая: во время нападения буранников на «Айсберг» ему и его бойцам удалось уйти, прихватив с собой раненую Гелю. Причина, по которой буранники перешли к активным боевым действиям ему, Холодову, известна не была, но поняв, что отныне эти существа представляют собой реальную угрозу населению близлежащих городов, «Морские дьяволы» ушли в одиночный поиск, прочесывая Обское море в поисках противника.

Потери личного состава — один человек, что в данной ситуации можно считать практически идеальным исходом, учитывая, с каким противником им пришлось столкнуться.

Следующей ночью «дьяволы» обнаружили множество буранников, которые по непонятным им причинам отчаянно дрались между собой. В темноте было трудно ориентироваться, но Холодов насчитал около пятнадцати штук. Не теряя времени даром, и не дожидаясь, пока звери набросятся на них, «дьяволы» открыли огонь. Учитывая то, что стрельба велась из автоматов с расстояния не более пятидесяти метров, нет ничего удивительного в том, что противник был полностью уничтожен за несколько минут.

Буранники даже не пытались бежать, продолжая грызню между собой — должно быть «Морские дьяволы» стали свидетелями драки двух или более стай за территорию, но это было лишь предположением.

Двое буранников все же бросились к людям, и видя это он, Холодов, выпустил по ним подряд две гранаты из подствольника. Взрыв повлек за собой трещину во льду, в которую и провалились все до единого тела. Он, безусловно, осознает, что тем самым уничтожил ценные объекты исследований, и готов понести за это справедливое наказание.

Если ему дозволено будет выдвинуть предположение, то он считает, что в тот момент на льду Обского моря находились все, или почти все живущие там буранники. Но это не более, чем предположение…

— Холодов, — вновь заговорил генерал, — Ты сам то понимаешь, что твоя версия не выдерживает никакой критики? Она притянута за уши и неумело приклеена соплями! Что это за бред? Все до единого тела объектов ушли под лед?

Сергей лишь пожал плечами, мол, спросите у остальных. Разумеется, вчера ночью он действительно выпустил вхолостую две гранаты, создав крупную полынью, так что если люди Матвеева и обследовали место, то опровержений его словам им не найти.

— А с чего объектам, вдруг, пришло в голову устраивать драку прямо перед твоим носом?

Вновь пожатие плечами. «Откуда я знаю? Спросите у них. Вот только, незадача, все они мертвы…»

— Ангелина Борисовна, вы подтверждаете версию каперанга Холодова?

— Подтверждаю… — Геля кивнула, — Я была там, и видела все это своими глазами.

— Холодов, а на кой черт ты потащил раненую девушку с собой?

— А что нам ее было на базе оставлять? На закуску нападавшим7 Вы были на «Айсберге»? Видели, что там произошло?

— Видел! — Матвеев помрачнел, — Страшная бойня. В этом я ничуть не сомневаюсь, записи видеокамер подтверждают нападение объектов. Я видел даже твой отход с базы… И, между прочим, — Матвеев повысил голос, — Видел, как ты украл ее!

Вот это была ловушка, обойти которую не было возможности. Сергей думал о том, что скорее всего на базе были установлены камеры наблюдения, но сколько их, и где они находились, он не знал. За все полтора часа беседы генерал ни разу не упомянул о них…И теперь, видимо, решил добить его одним ударом. Что ж, с военной карьерой, похоже, приходилось прощаться… А, быть может, даже и со свободой. Трибунал…

Рассказать правду? О противостоянии двух родов буранников, о Первородном и о таинственном Порождающем, о котором никто и ничего толком не знал? Тогда начнется новый «Холод», и новые люди полезут под воду в поисках буранников. Будут новые смерти, ибо гордые жители подводного мира не допустят вторжения в свои владения, и, собственно говоря, будут правы. А что, если действия людей привлекут внимание Первородного? Этого чудовища, словно сошедшего со страниц романов Лавкрафта? Сколько смертей будет тогда? Что сможет остановить это чудовище, если оно решит, что род людей недостоин права на существование, как недостойными оказались Невозрожденные?

Но с другой стороны, если он продолжит молчать, если его упекут в тюрьму (а упекут, пожалуй, в любом случае), то что изменится? Матвеев все равно продолжит искать, и рано или поздно его люди потревожат Порождающее!

— Я не дурак, Холодов! — самодовольно заметил генерал, — На ваших автоматах были жучки, которые могли бы привести к вам… Вот только подойти близко мы так и не смогли. Ты в курсе, что вас охраняли? Что стоило нам приблизиться более чем на один километр, как из лесу выскакивали эти бестии, заставляя нас отступить? Собаки отказывались брать след, а пилоты вертолетов, пролетая точно над тем местом, где должны были находиться вы, видели лишь снега да деревья! У меня было слишком мало людей, но уж будь уверен, если бы ты сам не вышел из леса, на следующий день я пригнал бы сюда целый полк, и вытащил бы тебя оттуда, перебив всех буранников, которые рискнули бы встать у меня на пути.

Ты понимаешь, Холодов, что пойдешь под трибунал? На записи с видеокамер в «Айсберге» есть все — и как вы с боем берете оружейку, и как ты вламываешься в палату Ангелины. Отныне ты преступник! Но, — Матвеев понизил голос до доверительного шепота, — Я вытащу и тебя и твоих ребят, если ты объяснишь мне, какого хрена там произошло! Ты вступил с объектами в контакт, я уверен! И она, — генерал указал на Гелю, — Тоже контактировала с ними, иначе зачем бы тебе потребовалось таскать ее собой? Укус этой твари что-то изменил в ней… Да и в тебе, возможно тоже, — взгляд генерала переместился на забинтованную ногу Сергея.

— Ну что, Холод? Поговорим? Учти, что подобный разговор сейчас ведется с каждым из твоих парней. Не ты, так кто-нибудь из них расколется…

— Они ничего не знают. Операция была под моим контролем.

— Согласен, возможно они знают далеко не все. Поэтому мне и нужен ты. Холод, я обещаю тебе, что в моих отчетах все твои похождения будут выглядеть как героическое задание. Подай мне буранников на блюдечке, и я подам рапорт о твоем повышении. Хочешь быть адмиралом, Холод? Я тебе это устрою…

— Павел Саныч… Не лезли бы вы в это дело…

— Я бы и не лез, Холод, — неожиданно дружелюбно произнес генерал, — Но надо.

— Интересы Родины?

— Они самые…

— Я вам вот что скажу, закройте проект. Примите мой рапорт и не лезьте больше в Обское море. Буранников больше нет, мы перебили их всех. Финита ля комедия, каюк и баста в одном флаконе.

— Знаешь, пару дней назад я готов был поверить тебе, что лучше отказаться от этого проекта вообще. Готов был дать запрос на уничтожение буранников как вида — ты почти убедил меня, что они представляют только опасность, и ничего больше. Но, Холод, теперь, уж прости, я не верю тебе. Ты был в контакте с этими зверюгами, ты провел в их обществе почти два дня, и ты остался в живых. Значит с буранниками можно договориться? Они, ведь, защищали тебя от меня, я видел это своими глазами! Едва мы приближались к предполагаемому месту вашего нахождения, как из леса выскакивали эти твари, отгоняя нас обратно. Они вывели из стоя семерых…

— Вывели из строя? — переспросил Сергей.

— Не убили, а просто ранили. Это было предупреждение, чтобы мы не смели соваться дальше. Мы и не сунулись, оставшись дожидаться финала.

— Сыворотку ввели всем?

— Всем. Никаких симптомов. Буранники никого не укусили, просто отправляли в нокаут одним ударом лапы, и уносились прочь раньше, чем остальные успевали открыть огонь. Лес — это их территория… Холод, я говорил тебе два дня назад, и говорю сейчас: я не враг тебе! Мы делаем одно дело, только, к сожалению, понимаем его по разному…

— Одно дело, говорите… — задумчиво проговорил Сергей, — Тогда что находится на дне Обского моря?

От неожиданности Матвеев замер с открытым ртом. Потом совладал с собой и закрыл его. Моргнул. Открыл рот, пытаясь что-то сказать. Вновь закрыл его…

— А что там может быть? Ил. Грязь. А к чему ты спрашиваешь?

— Это важно, Павел Саныч. Мы, ведь, делаем одно дело? Тогда скажите, что находится на дне моря. Ведь именно поэтому вы категорически запрещали мне даже бросать в воду гранату, не говоря уже о массированной бомбардировке глубинными бомбами? Что там, товарищ генерал?

«Не верь ему… — услышал Сергей голос Гели в своей голове, — Нас уже ждет конвой. Нас всех… Он все равно отправит тебя под трибунал, но сначала выкачает необходимую ему информацию. Если ты не скажешь ему сейчас — тебе дадут «сыворотку правды»

Сергей и сам понимал, что так оно и будет. Не в правилах ФСБ отпускать человека, который много знает, но мало говорит. Из него все равно вытянут все… И в любом случае его ждет трибунал. Наиболее благоприятный исход — его выгонят из армии, подогнав дело под какую-нибудь статью. Наименее благоприятный — тюрьма строгого режима, опять таки, по какой-нибудь статье… Не стоило возвращаться в город. Он предчувствовал такой исход. Но что ему еще оставалось? Скрываться до конца жизни? Или, быть может, принять предложение Возрожденных примкнуть к ним?

Но в таком случае, если его все равно ждут застенки и казематы, почему бы Матвееву не поделиться с ним информацией? В качестве последнего желания приговоренного…

Генерал, похоже, пришел к такому же выводу.

— Представь себе глубокую лужу, в которую втекает и вытекает тоненький, мелкий ручеек. Вода, втекающая в лужу будет не совсем чистой — она несет с собой грязь, собранную по пути… А вода вытекающая из нее?

— Будет гораздо чище, — продолжил Сергей, — Потому что большая часть грязи останется в луже, на ее дне. В том и все дело? Обь впадает в Обское море, и вытекает из него через плотину ГЭС? Высота ГЭС — восемнадцать метров. Значит перед ней — восемнадцатиметровая яма. Искусственный фильтр для воды… Об этом знали, когда строили дамбу?

— И да, и нет. Так оно и предполагалось, что Обское водохранилище станет отстойником для грязи и ила, что вытекающая из него вода будет гораздо чище. Но почему-то никто не подумал, что на дне моря станут скапливаться различные токсины и прочая дрянь. Скоро пятьдесят лет, как водохранилище служит фильтром для проходящей через него воды. В самых глубоких его местах толщина слоя инородных веществ составляет больше метра… И если все это взбаламутить, то…

— То токсины поднимутся к поверхности и вытекут из моря вместе с водой, через ГЭС. Обь ниже Новосибирска будет отравлена…

— И сам Новосибирск — тоже. Водозаборные сооружения стоят ниже по течению.

— Но ведь рано или поздно это все равно произойдет. Ураган поднимет шторм, и шторм поднимет этот донный слой. Или просто ваш хваленый фильтр переполнится… Что тогда?

Матвеев пожал плечами.

— Мы работаем над этим вопросом. Быть может когда-нибудь найдем способ ликвидировать токсины, не убив при этом половину Новосибирска. Но ты, я надеюсь, понимаешь, почему это держится в секрете?

— Чтобы не создавать паники?

— И чтобы какой-нибудь доморощенный террорист не закинул в море «лимонку». Просто ради того, чтобы посмотреть, что произойдет.

Сергей кивнул. Он хорошо помнил, как прошлым летом целю неделю полыхала центральная городская свалка, и весь большая часть Новосибирска задыхалась в дыму. Число жертв тогда измерялось десятками. Не погибших от огня непосредственно на пожаре, а, скажем, астматиков, или аллергиков, которых свел в могилу зловонный дым. И ведь почти наверняка кто-то поджег свалку специально… Просто посмотреть, что будет. Извечное русское желание: поставить обогреватель в холодильник, и посмотреть, кто кого.

«Порождающее…» — сказала в его голове Геля, и он мысленно кивнул ей.

Да, Порождающее. Должно быть, вот что вызвало появление буранников. Мутации, которые запустили яды и токсины, осевшие в водохранилище. Впрочем, это мало что объясняло.

— Баш на баш, Холод. Что ты знаешь о буранниках?

— Ничего сверх того, что отражено в рапорте, — ответил Сергей, глядя Матвееву в глаза.

На мгновение ему показалось, что генерал сейчас лопнет от ярости. Его руки сжались в кулаки, а рот скривился в презрительную усмешку, но извержения вулкана не произошло. Матвеев совладал с собой и повернулся к своему столу.

— Ладно, пусть будет так…

Он потянулся, было, к кнопке коммутатора, но так и замер с протянутой рукой. Дверь в кабинет генерала неспешно открылась, и на пороге возник громадного размера человек. По внешнем виду он походил на типичного бомжа, место которому на заброшенной свалке, но никак не в здании ФСБ. Тулуп-обдергаечка, весь выцветший и заляпанный какой-то мерзостью, валенки с множеством заплаток, длинные волосы и борода, не мытые, казалось, с самого их появления. Единственным, что не соответствовало его внешнему виду, был запах. Как правило от людей такого типа за версту несет запахами его родной среды обитания — этот же старик (а о его годах говорили и множество морщин на лице, и седые волосы) источал запах морозной свежести.

Старик вошел в кабинет, пригнувшись, чтобы не задеть головой косяк. Росту в нем было явно больше двух метров, и посетитель Матвеева привычным движением обвел взглядом потолок, явно ища люстры и прочие предметы, которые он мог бы зацепить макушкой.

Сергей ожидал бурной реакции генерала, который и так явно был на пределе, но ее не последовало. Матвеев так и замер в своем кресле, положив руку, тянувшуюся к коммутатору, на стол.

— Вставайте, ребята, — сказал старик, явно обращаясь к Сергею и Геле. Голос его был ровным и мощным — он, казалось, гудел, вырываясь из горла говорившего, — Нечо тут сидеть.

Больше всего Сергея поразил не внешний вид гостя, и даже не его габариты, а именно этот голос, с каким-то старорусским, крестьянским выговором. Старик смотрелся в кабинете Матвеева, обставленном по последнему писку Европейской моды, также, как смотрелась бы лошадь в прихожей у самого Сергея.

Они переглянулись, затем перевели взгляд на Матвеева, который так и сидел в кресле, не меняя позы.

— А как же он? — спросила Геля.

— А он чего? Ничего! Посидит сейчас малость, оклемается, и дальше пойдет делами своими заниматься…

— А мы?… — спросил Сергей, и осекся, поняв, что не этот вопрос нужно задавать в данной ситуации, — А кто, собственно, вы?

— Я, дорогой, тот, кто вчера ваши жизни спас. Не я, так задрали бы вас собаки… Собаки, они и есть собаки, тявкают только, да сворой бросаться умеють. А вас двоих я сразу заприметил… Чувствуется в вас Возрождение… Чувствуется, что своих имен вы никогда не забудете.

Геля ахнула, и отступила на шаг назад, когда старик произнес последнее слово. «Возрождение» было сказано с такой же интонацией, с какой сама Геля говорила «Возрожденный».

Реакция Сергея внутренне, пожалуй, была аналогичной, но внешне он ничем не выдал своего волнения. Больше всего его пугала нереальность происходящего. Большой Бог Буранников, а в том, что перед ним сейчас стоял именно он, явился в каком-то невероятном обличии и говорил такие простые, и в то же время неестественные вещи. Он, кем бы он ни был, прошел в святая святых ФСБ так, как будто всю жизнь проработал в этом здании…

— Что вы имеете в виду? — глупо переспросил Сергей, замявшись на обращении «вы». Но не на «ты» же обращаться к чудовищу?

— Пошли лучше, — улыбнувшись себе в бороду сказал громадный старец, — По дороге спросишь все, что захочешь…

Сергей подхватил с вешалки их одежду, и, взял Гелю за руку захромал по коридору вслед за Первородным. Мимо проходили люди, некоторые из которых оборачивались вслед странной процессии, но тут же возвращались к своим мыслям и шли дальше, словно бы явление двухметрового бомжеватого вида деда было здесь чем-то обыденным и закономерным. Большинство и вовсе не реагировало на происходящее… Таким образом они, ведомые молчаливым стариком, прошествовали по коридору, спустились на лифте на первый этаж и вышли из здания, стоявшего прямо в центре Новосибирска.

— Красота… — улыбнулся старик, глядя на монолитную многоэтажку, возвышавшуюся почти на двадцать этажей в небеса, — Строят же, а?

— Кто вы? — наконец, выдавил из себя Сергей.

— А то ты запамятовал, малец? Вчерася же с тобой познакомились. Ты еще воздух портил, небо огнем поливал зачем-то…

— Вы — тот, кого они называют Первородным?

— Назвать-то можно по-разному, да суть одна. Да, я тот, кто первым вышел из Порождающего и сотворил остальных.

— Кто вы? В смысле, что вы такое? Вчера я видел вас в облике зверя, а сейчас…

— Вчера и я тебе в облике зверя видал, — отмахнулся старик, — Облик, он же как маска… Надел, сбросил, снова надел. Пойдемте, что ли? Провожу вас, пока тут не закостенели…

— Куда? — испуганно спросила Геля, — Куда вы нас проводите?

— К тебе домой, глупая! Ты же тут недалеко живешь, да?

Она лишь кивнула, покорно зашагав рядом с Сергеем, который, в свою очередь, старался не отстать от идущего семимильными шагами старика.

— Что вы сделали с Матвеевым? И где мои ребята?

— С Матвеевым? Ах, это с тем воякой-то? Да ничего. Просто шепнул ему пару слов, да сказал, чтоб он их хорошо запомнил. Вы теперь герои… Вот только медалей вам никто не даст, потому как операция была строго секретная… Вот… Ну а поручил ее вам этот самый вояка. Тем, кто над ним стоит, я тоже пару слов шепнул на ушко, так что и они теперь считают, что операция «Холод» задумывалась именно с целью устранения опасности для мирных граждан… А ребята твои заслужили, чтобы им на ушко никто ничего не шептал. Так что они уедут отсюда в полной уверенности, что те липовые бумажки, которые они с твоей подачи на стол начальству положили, пошли на ура. Что приняли их вояки штабные, заглотили, как щука наживку. Завтра их самолетом отправляют домой…

Сергей хотел задать вопрос, но старик опередил его, добродушно улыбнувшись.

— Про это мог бы и не спрашивать. Вижу, что тебя волнует и что с тобой будет. Да и с ней, конечно же… Уж извини, милочка. Но руку я тебе подлатать не смогу… то есть, смог бы, конечно, да только слишком уж много кому на ушко потом нашептывать придется, почему у Ангелиночки рука то исчезает, то вновь появляется. Поживи уж так, милочка, хорошо? Хотя чем-то я тебе помочь, конечно, могу… Хотя бы боль снять. А что до тебя, то с тобой все еще проще. Ребятам твоим сказали, что ты прилетишь через пару дней, что дела у тебя тут остались… Ну, что не все бумажки еще написаны… Сам же знаешь, как у вас, вояк, это бывает. Стрельнул разок — выстрел на секунду, волокиты — на год. О то им так сказали, а уж как тебе быть — решай сам. Ты теперь герой, пусть и невидимой войны. Впрочем, тебе не привыкать. Твои войны, как и мои, всегда невидимыми были…

Сергей шел следом за стариком, чувствуя, что медленно сходит с ума. По малознакомому городу его вел двухметровый старец, бывший, на самом деле Первородным. Могучим чудовищем, менее суток назад на его глазах заставившим Обское море ходить ходуном под ледовой коркой…

— Да, я такой… — усмехнулся старик, видимо прочтя его мысли, — Да ты не бойся, дорогой. Не повредился ты умом… Настоящий я. И тогда был настоящий, и сейчас. Ну вот и пришли…

Старик свернул во дворик типичной советской пятиэтажки и остановился, вопросительно глянув на Гелю.

— Туда привел, красавица? Твой подъезд? — она утвердительно кивнула, и старик расплылся в улыбке, блеснув идеально ровными белыми зубами. Зубами хищника… — Ну что, прощаться будем? Может спросить еще что хотите, милые мои? Вы не стесняйтесь, спрашивайте, вы многие ответы заслужили.

В голове Сергея царил хаос. Столько всего хотелось спросить, но он не знал с чего начать. Все вопросы казались глупыми и банальными, недостойными того, чтобы задавать их столь величественному существу. И когда старик демонстративно повернулся, показывая свое желание покинуть их, вместо Холодова его окликнула Геля.

— Подождите! — старик обернулся, расплывшись все в той же добродушной улыбке, — Я хочу понять… Что такое Порождающее? Генерал сказал, что это просто слой токсинов.

— Много твой генерал знает! — Первородный презрительно усмехнулся, — То-кси-ны… Слово то какое, а? Там, на дне, много чего намешано. Может и ток-си-ны твои есть. Да только сущность там людская. Ваше зло, от добра идущее, и добро, которое вы со зла творите. Вода, она же все впитывает, смывает сущность… Вот вошла ты в речку с дурными мыслями — она их смоет и с собой унесет… Бывает, ведь такое? Вижу, что припоминаешь. Бывает… А ведь бывает и наоборот, выпьешь ты водицы, а в ней злая сущность. Так она в тебе и поселится… А там, в яме этой, которую вы тут по глупости своей Морем зовете, все это и оседает. И зло, и добро, и то, что творите вы, люди, а потом в реку сливаете.

А еще, не многие помнят, но кладбище там было! Когда дамбу возвели, да речку ею запрудили, когда Порождающее на дно оседать начало, водица-то разлилась, и старое кладбище собой покрыла. А знаете, что бывает, когда мертвые кости Порождающим обволакивает? Вижу, что не знаете… И никто не знает, даже я. Ваше счастье еще, что из костей тех первым я поднялся, да остальных остановил!

— Остальных? — переспросил Сергей, чувствуя, как по спине ползут мурашки, которые, как ему казалось, навсегда были забыты в стране по имени Детство.

— Ну да! А ты что думаешь, токмо мои кости Порождающее облегло? Нет, дорогой, костей много, и все разные. Не все только дорогу обратно находят… Я, вот, нашел.

— Вы создали Возрожденных? — спросила Геля.

— Я, конечно, а кто же еще? — удивился старик, и не понять было, наиграно ли это его удивление, или он всерьез не представляет, как это буранников мог создать кто-то кроме него.

— А зачем? — пожалуй, гораздо жестче, чем следовало бы, спросил Сергей, — Вы говорите, что помешали подняться тем… другим. О ком вы думали? О нас, людях? Защищали их? Но если так, то зачем вы создали буранников такими, какие они есть? Зачем сделали их зависимыми от человеческого мяса?

— А зачем жена твоего младшего брата родила ребенка-дауна? — ответил старик, и глаза его сверкнули холодным белым светом, — Зачем мать маленького Адольфа Шикльгрубера произвела его на свет? Ты знаешь это? С матерью Гитлера, впрочем, все понятно — откуда она могла знать, кто выйдет из ее чрева? А вот с золовкой твоей все не так просто. Ты, когда увидишься с ней, спроси, почему она не сказала мужу, что ее врач предупреждал о том, КТО может у них родиться? Потому и я создал Возрожденных такими. Потому, что не мог сделать их иными. Потому что им, как и их отцу, приходится жить за счет людей.

Геля вздрогнула и отшатнулась от Первородного, и Сергей обнял ее за плечи, успокаивая, будто маленького ребенка. Впрочем, он и сам был близок к тому, чтобы испугаться, и многое отдал бы за то, чтобы в его руках сейчас был привычный автомат.

Впрочем, кто знает, могут ли пули причинить вред этому существу, пришедшему из мира мертвых.

— Не могут, — ответил на его мысленный вопрос Первородный. И Сергей понял, что такое настоящий страх…

— Да ты не бойся меня, — беззлобно усмехнулся старик, — Я же сказал, что не враг вам обоим. Да, знаю, тот штабной вояка также говорил… Но я — не он. А вот зачем я создал своих детей… Ты вряд ли это поймешь — ты не был ТАМ, позади смерти. Ведь смерть — это всего лишь линия. Грань, или стена, если хочешь. И за ней — другой мир, в который вам никогда не попасть.

— Но ведь люди умирают? — дрожащим голосом спросила Геля, — Они уходят туда?

— Ты сама сказала, люди умирают. Туда уходит то, что не успела смыть с них вода. И зло, и добро… Все, что перемешано в вас, и закручено сильным вихрем. Вам туда никогда не попасть, но вот тем, кто живет там, порою не хватает того, что уходит в их мир с человеческой смертью. И они хотят добраться сюда. Для них граница смерти не непреодолима, просто очень уж трудна… А идут они на запах… На запах Порождающего. Все поняли голубки мои, или еще что сказать вам?

Если несколько секунд назад Сергею казалось, что он понял, что такое страх, то теперь он осознал, насколько ошибался. Его прошиб озноб, а ноги налились стальной тяжестью, не желая двигаться с места.

Порождающее! Человеческая сущность, покоящаяся на дне Обского моря. Порождающее, способное поднять из небытия таких существ, как Первородный, которому не страшно не время, ни человеческое оружие. Порождающее, запах которого манит тех, кто живет позади смерти. Что это за мир, о котором говорил старик, и из которого, возможно, пришел он сам? Быть может, ад? Его воображения не хватало, чтобы представить себе этот мир.

— Возрожденные — стражи? — спросил он, и старик молча кивнул. Что ж, если пара десятков человеческих жизней должны быть отданы ежегодно ради того, чтобы ОТТУДА не пришло что-то пострашнее буранников, то это не такая уж и большая жертва.

— Ну все, голубки, пора вам… — старик улыбнулся им в последний раз, — Спасибо, что не отказали моим ребятишкам, когда те вас о помощи попросили. Надеюсь, что больше им помощь не потребуется, хотя, кто знает…

— Последний вопрос, — уже вслед ему крикнул Сергей, и когда старик остановился, продолжил, — Возрожденным уже случалось… Ну, останавливать тех, кто придет ОТТУДА?

Старик не обернулся, и вновь зашагал вперед, но ответ прозвучал прямо в голове Сергея.

«Еще ни разу… Те, кто придет оттуда, не шпионы, чтобы приходить по одному, крадучись, через границу. Они придут скопом, и вы узнаете об их приходе…»

Первородный исчез, скрывшись под аркой, но Сергей почему-то был уверен, что из-под арки он не выходил. Просто растворился в воздухе, скрывшись от посторонних глаз… А может и не скрывался, а исчез прямо на глазах изумленных людей, но уже будучи невидимым «нашептал им на ушко», что ничего особенного здесь не произошло…

Все это уже было неважно…

— Рука болит? — спросил он Гелю.

— Нет… Он же сказал, что может снять боль. И снял. Интересно, надолго ли? Хотя, наверное, навсегда. Ну что ж, пошли? — Геля потянула его к двери подъезда, — Погостишь у меня пару дней, с твоей раненой ногой-то он ничего не сделал?

— Надо было попросить об этом, — усмехнулся Сергей, — Наверное, он бы смог и раны заживить…

— А мне почему-то кажется, что просить его бесполезно. Если сам захочет, то сделает…

Сергей согласно кивнул. Как, помнится, писал Булгаков: «Никогда и ничего не просите. Особенно у сильных…»

— Пошли, — сказал он, прогоняя прочь из головы мысли о седом старике, — Надеюсь, я не буду тебе обузой.