Глава 6

Утром я поприсутствовал на пятиминутке. Все направлено на закрепление признаний. И на страховку. На "частичное оправдание". Знаете, что это? Обвиняют тебя в убийстве, но вот зыбко все как-то… Ага! А вот железное обвинение! Ты у деда вчерась галоши украл! Вот они, под лавкой стоят. Получи довесочек! теперь пожалуйста, теперь - пусть оправдывают - галоши останутся. Так что - не зря арестовали, не зря сидел. А "частично оправданные" уже статистику не так портят. Так что вовсю шла работа по раскрытию и таких жутких преступлений, как кража портянок и продажа изношенных сапог. Сегодня закрыли еще и прапорщика, который тут же начал давать показания на вышестоящих тыловиков. Обрастет дело такими слоями мелкого и среднего криминала, что растворится в этой грязи убийство. Так, один эпизод из нескольких десятков.

Наедине Чума выслушал меня внимательно.

- Откуда версия о шантаже?

Ага, мы ее как раз и не развивали. Так что и прослушка не всегда помогает. Но… постой. Мы говорили о бусах раньше. Но у Бычка. Значит, у него не ставят? Или… Ну, пока неважно.

- Понимаете… Парень очень нелепо погиб. Набрался - и в столб. и еще демонстративно так. А эта девчушка первой была. так что если самоубийство, то бес письма не обошлось. А его не было. Думается, она достала. И смотрите - она, будучи на ножах с соперницей, едет вдруг к ней в столицу. Как бы погостить. Горе помирило? А потом - обратный визит.

- Во время которого убирают обоих. И все же… если шантаж, то где деньги? Ведь ничего…

- Я отвечу вам, если взгляну на вещдоки.

- Валяй. Нет! Тащи сюда!

Подменить бусы и серьги при царящей безалаберности ничего не стоило. Нет! Они, конечно, лежали в отдельном пакетике. Но не в опечатанном и не заверенном подписями понятых. Эх, ребята… Через несколько минут я уже поставил ящик на стол.

- Т-а-а-к, протянул Чума, рассматривая содержимое ящика. Затем вытащил тот самый пакет а из него - те самые бусы. То есть, уже не «те самые».

- Это?

Но какой все- же молодец!

- Это! Ответил он за меня. Обновка. Одноклассница говорила. Эээ Ирина Меркурьева, да?

Интересно, почему Бычек ему не предложил работать на пару?

- Нет. Дешевка, - рассмотрел он бусы. - Дешевка. Так что, все это - очень остроумная, но версия. Разве что… Кто из ментов в этом копался?! Нет, не к тебе вопрос. Спасибо. О другом теперь. Коротко - «да» или «нет»?

- Коротко - нет.

- Коротко - почему?

- К каждому когда-то нагрянет справедливость.

- Понял. Не развивай. Но ведь сдохнешь. Как остальные.

- Лучше…

- Понял и это. Не развивай. Иди. Но когда ни будь, если выживем, проговорим. Зла не держу. На больных и мертвых не обижаюсь.

- И к каким я отношусь я?

- К мертвым, конечно. Прощай. Из группы ты выведен. По профнепригодности.

- Но это…

- По другому будешь гнить в районе. А так - прямая дорога к бычку.

- Я бы мог по собственному желанию.

- Виталий… - Чума вдруг встал и взял меня за плечи, заглянул в глаза. Острый взгляд, но не злой. И где-то в самой глубине - ну, страдающий, что ли?

- Виталик, я… ну, не должен ничего объяснять. Ты уже третий, которого я вот так отправляю. Это не мои правила. Я как… как… ну, как ротный, отдающий своих лучших разведчиков в полк. А их там… А они там… а я все равно отдаю лучших. Самых чистых. Самых честных. Самых способных. Потому, что знаю - они там нужнее. И… и поверь, лучше бы сам на смерть…

- Ну, вы уже и застращали…, - попытался я обратить в шутку этот неожиданный прилив откровения.

- Тебя застращаешь! Ну, все. Иди. Дел по горло.

- И все же, это не они…

- Иди, щегол! Уж без тебя разберемся.

Когда я вышел из прокуратуры, стыд прожигал душу насквозь. «Самых лучших, самых честных». Понимаешь, честных! Че-е-естных. А у тебя в это время - краденные драгоценности. «Кто из ментов»? И найдут какого несчастного старлея, который привез этот ящик с места происшествия. Или из морга. Не принято на месте происшествия трупов раздевать. Снимать там ожерелья, бусы, кольца… Нет, когда родственники рядом, можно и предложить. А когда вот так - все в крови. В крови. А бусы то не были. Если вспомнить ранения… Кто - то вытер. Но кто? И зачем? Ай, все равно. Неважно сейчас. Важно, что ты - ворюга. Или…?

- О! Важняк! Здоровеньки буллы! Что здесь? Неужели кто из наших - убийца?

Тот самый Женька. Совсем не заметил, как прибрел к школе. И зачем, спрашивается. Каникулы же!

- А я догадываюсь, кого ты выслеживаешь! - приблизил он ко мне страшные глаза. Наркот. Господи, в таком возрасте - и уже. - Но имей в виду, Тамары тебе не видать, старый педо…

Он не договорил, как уже лежал на земле. Подняв его, я хорошенько встряхнул пацана.

- Слушай, детка. Я хотел по - хорошему. Еще вчера. А сегодня уже наплевать. Полежал? За Тамару таких как ты еще шестерых положу. И слушай внимательно - Не про тебя, наркот, девушка. Все, отвали.

Мы разошлись. Он что-то еще бормотал обидное мне в спину, но больше связываться со шпаной не хотелось. Ну, куда теперь? До вечера еще ого -го! А вот решу-ка я вопрос с этими украшениями. Жгут, жгут сердце и душу в прямом и переносном смысле. А потом… А не полазить ли мне по Инету за кое-какой информацией?

Тамара вышла из «музыкалки» - шумного трехэтажного здания сразу после семи.

- Ну, молодец! - на подбежала ко мне и как-то обыденно чмокнула в щеку. Но не как братика, нет, ребята! Тут уж я кое-что понимаю. Как девушка, сделавшая выбор. Может, не на всегда, может - не на год и не на месяц. Но сейчас и на сегодня - точно. Сегодня - я ее парень. А завтра? А завтра… Но не хотелось думать про завтра.

- А где твоя скрипка?

- У меня не скрипка. У меня рояль.

- Эх, жаль, рядом его нет. Где-нибудь в кустах. Я бы сейчас…

- Хватунишка! Хотя… Не все потеряно. Мы идем ко мне домой.

- Это еще…

- Зачем? Ну, договор у меня такой с родителями. Обязательно знакомлю со своими… друзьями. Кто не хочет, сразу отваливает. Как ты?

- Да че тут такого-то. Не свататься же… Хотя…

- Ну-ну? Что «хотя»?

- Знаешь, уезжаю я завтра.

- Уже? Тогда… тем более, пошли!

Господи, как я не люблю ходить к родителям девушек! А тут еще к родителям малолетки - такой громила. С другой стороны - явно же не свататься. А что тогда? Зачем? Дружок? Ай, не пойду, да и все!

- Но я же говорю - завтра уезжаю!

- Пошли - пошли.

- Но лучше бы погуляли, или, если хочешь, как вчера…

- Пошли! Да не бойся, они у меня хорошие.

- Да и не боюсь я. Просто неудобняк. А, ладно.

Квартирка была маленькая. И не уютная. И родители мне поначалу… ну, так себе. Хоть бы очки одели что ли. А то этот невидящий взгляд… Но Тамара их, видимо, очень любила и ни на что такое не обращала внимания.

- Вот, папулька. Познакомься. Виталий… Леонидович. Важняк. Я вчера вам рассказывала.

Ого! Рассказывала. Интересно, что? Ну, наверное, что - то хорошее, если предок заулыбался, протягивая руку. Подошла, улыбаясь и мать.

- Ну, за стол, за стол! - после взаимного представления пригласила хозяйка.

На маленькой кухне мы устроились только благодаря овальному столику. Здесь хозяйничала, конечно, Тамара а я смог более внимательно рассмотреть хозяев. Мать Тони была когда-то пронзительно красива. И отец, видимо, тоже. Гены.

- Так вы это убийство расследуете? - завязал беседу Леонидович. И вы этих нелюдей найдете?

- Да, конечно!

- Вы максималист, молодой человек. Это хорошо. Черта, присущая молодости. А сколько вам лет, позвольте поинтересоваться?

- Двадцать два.

- Ого! И уже следователь? Или практика?

- Нет. Университет я уже закончил, сейчас уже получил юриста третьего класса. Лейтенанта то есть.

- И расследуете такое дело?

- Тоня должна была сказать - в составе группы.

- Да, конечно. Слышали. Ну что же, за знакомство. Рад. У Тони все в друзьях шпана какая-то…

- Ай, папка…

- Шпана! тот же Женька. А тут, хоть будет побеседовать с кем.

Так вот почему злобствует тот наркот. Ревность?

- Ну, давайте еще по одной. Мы то довольно редко, так, по случаю гостей.

По тому, как дрожали руки с рюмкой, я понял - врет папаша. Спивается потиху.

- Скажите, а живете вы где? - поинтересовалась мать. Ксения Феофиловна. Надо же отца ее угораздило. Феофил!

- Отец в столице, а я по распределению… но сейчас возвращаюсь, наверное.

- Да, столица… Шумит, наверное? Ладно! За любовь! - поднялся отец.

Выпили стоя. Вообще-то коньяк был очень хорош. Это что, специально доля меня? вдруг стало стыдно, что я без подарков. Вообще без ничего.

- А… в Оперном вы давно…? - начала Феофиловна.

- Давно. Я, честно говоря, недолюбливаю оперу. Не понимаю. Или не дослышиваю? Но эти все голоса как-то сливаются в один гул и начинает болеть голова.

- У вас, наверное, нет слуха, молодой человек? - обиженно поджала уже подсыхающие губы мамаша.

- Нет, почему же? Виталий сказал, что играет на рояле.

- Это я так сказал? - искренне удивился я, забыв свой треп.

- Вот как? тогда пойдемте.

- Да это же я так…

- Пойдемте - пойдемте.

Меня чуть ли не силой потянули в зальчик, где стояло пианино.

- У меня отец был музыкант, а мама - оперная певица. Пока не случилось это, - объяснила мне Тамара.

- Ну, почему же был? И сейчас кое-что могу, и в нашем клубе выступаю. Правда, иногда сбиваюсь. Поверьте, молодой человек, играть вслепую на клавишных сложнее, чем вслепую же в шахматы. Пробовали? В шахматы - пробовал.

- Вот как? Да вы просто находка. Потом сразимся?

- Хоть сейчас.

- Нет- нет. К инструменту.

- Но я…

- Ну хорошо. Наберитесь смелости. Пока я.

Ну что здесь скажешь? Что-то плавное получалось неплохо. Но стоило слепому музыканту попытаться ускориться… Лучше бы и не пытался.

- Ай! - бросил он. - Курите? Пойдемте на балкон.

Там слепой нервно закурил, несколько раз затянулся.

- Все равно сбиваюсь. Дальше клуба слепых уже не пробиться. Как и Любаше моей. А ведь знавали, знавали мы когда-то… Ну, ничего, молодой человек. Это - наши трудности. А Тоня вам зачем?

Вот так. В лоб без перехода. Молодец!

- Я… я люблю ее…

- Но, молодой человек, она еще - дитя. Ей не только взрослеть, ее еще учится и учится.

- Я понимаю. И. честное слово, ничего, что испортило бы ее жизнь…

- Оставайтесь пока друзьями. И, если сможете, отгоните от нее этого ее одноклассника.

- Женьку?

- Да, с его компанией. Наша Тома - девочка чистая, грязь к ней не пристает, но все же. Приводила же к нам! Я ей объяснил, вроде поняла. Вы когда уезжаете?

- Завтра.

- Значит, не успеете.

- Сейчас пойду и найду.

- Вам бы уже сбежать? Оставьте тогда эту проблему нам.

Когда мы вернулись, музицировала мамаша. Тоже хорошо. Потом за пианино села Тоня. По-моему перебор. Нет, понимаю, они, бывшие, обожают музыку. Но я то тут причем?

- Ну а теперь ты, - ехидно улыбаясь, крутнулась на стульчике Тамара.

- Да я…

- Давайте - давайте, молодой человек!

- Если только "Собачий вальс" одним пальцем?

- Ну, что сможете.

- Давай-давай, Виталик. Не будешь больше мне врать.

Вот как? Это что - воспитание при родителях? Демонстрация своей власти над новым почитателем? И они - тоже хороши. Сейчас мастера будут лыбиться над подмастерьем? Гнев ударил мне в голову. Хорошо! Я тебе покажу перевоспитание! Сейчас! Я уже знал, как это делать. Просто успокоится… успокоится… Собраться с мыслями… вспомним вышку… и танцы… А теперь концерт. Ну? Школьный вечер? Ну да, тот же фокус. Ты же о нем вспоминал, когда Тамаре плел о рояле?

А дело было на выпускном. Пригласили к нам каких-то совсем молодых ребят из дубля какого-то ансамбля. Нет, школа у нас была… ну, не из нищих. И родители еще те. Могли себе позволить. То есть нам. Но не позволили. Скромность украшает. Это потом - пара автобусов, природа и бассейн на нехилой фазенде, шашлыки из осетрины… Но в школе - "что вы, что вы". Ну, отбываем номер после торжественной части, вот, вальс станцевали. А я в это время с Танькой поругался. И не то, чтобы поругался. Просто… переросли мы, наверное, наши отношения школьной влюбленности. То есть, тогда - она одна. А я еще переживал. Вот, помню и выдал вдруг. В перерыве подошел к синтезатору. Прикоснулся пальцами к клавишам - и накатило. Если бы вы слышали, что я играл! Ребята вначале остолбенело смотрели. Потом попытались танцевать - музыку-то я выдавал нежную, грустную, прощальную. Потом просто подошли поближе. Потом из своего "банкетного зала" выбрались наши старики - тоже стоят, слушают. И только одна… две… три… и вон… четыре пары танцуют. И, конечно, Танька. С новым избранником. Ну, на тебе еще. Прочувствуй. И еще… И еще…

Упал последний звук, как последняя капля крови из перерезанной вены. Красиво сказанул, да? А все вокруг зааплодировали, заорали браво. И батька мой цвел от гордости. Мало, что медалист, так и… В общем, стал я гвоздем программы. На пол - часика. А потом, - в конце концов сюрприз, конечно, ну и что? Да и я, вроде, ни к этому стремился. А Танька пригласила - таки на белый танец, спасибо сказала. И все. На: "Почему?" только плечиками пожала. Умница была. Хотя, почему была?

И вот, после этих воспоминаний запульсировала музыка в пальцах. Только другая. Тоже грустная, но… грустно - агрессивная что ли? Слышал такую. Отец в филармонию водил. Ну, не за ручку, хотя и почти силком, тягу к прекрасному прививал. Это он из-за боязни, что тяга к другому "прекрасному" проявится. Вот и запомнилось. И сейчас смогу! Ну, смогу же! Смог.

- Вот так. А ты говоришь - врать. До свидания. Рад был знакомству.

Я быстро вышел из квартиры. Вот и погода под стать настроению испортилась. Наверное, я неправ. Но и с их стороны… Или я чего не понимаю? Я взгромоздился на пустую скамейку в самом конце полузаброшенного парка. Дальше уже - лесок. Закурил. Наверное, неправ. Проще надо быть. Без комплексов. Ну, не хотели они тебя унизить. Тем более - инвалиды с поломанной судьбой. Ну, если у них музыка теперь - идея фикс. Ну, сыграл бы им собачий вальс. Посмеялись бы. Нет! Пойду извиняться. Может, продую Леонидовичу партию вслепую. Их историю выслушаю. Тамаре в глаза на прощание посмотрю. Ее губы почувствую. Да я даже сотовика ее не знаю. Постой… да у нее и нет сотовика. Да ты вообще обратил внимание, как они живут? Острая жалость полоснула сердце. У меня все еще бывает. Знаю - глупо, но бывает. Ладно. Пойду.

Не успел. Что-то холодное полоснуло по коже, тут же отозвавшись болью пореза.

- Замер! - прошипел сзади владелец ножа. - Вот так. Теперь садись пониже, по-людски. Вот так.

Теперь нож неприятно холодил кожу на горле. Причем приставлен был не шутейно - уже из пореза и здесь начинала сочится кровь.

- Ну вот теперь поговорим, важняк!

В поле зрения появился Женька - наркот и экс-кавалер Тамары. И на этот раз уже обкурившийся или наколовшийся до неуправляемости. До агрессивной неуправляемости.

- Обыскать! - приказал он еще двум таким - же шпанюкам.

Значит, трое. Нет, четверо. Четвертый, невидимый, еще сильнее прижал мне к горлу нож, когда я потянулся за вытащенным из кармана рубашки удостоверением.

- Не трогайте его!

Ну вот. Ее здесь и не хватало. Козел! Ну, козлище же! Вот таким поведением еще и девушку в такую заваруху втянуть. Надо выручать. Значит, в сторону, обратную от кончика ножа. К ручке, да?

- Держите его крепче! - догадался о моих намерениях пацан. Теперь меня держали все трое.

- Вот так… А с защитницей я сам разберусь. Что, милашка, трахнуться помешали? С благословения родителей, как я понимаю? Еще бы!

- Дурак! - девушка ляснула одноклассника ладошкой по щеке.

- Ну, все! Достала! - наркот развернувшись, ударил Тамару кулаком в голову. В висок. И та молча упала на газон.

- Другое дело. Теперь пора поделиться, а? - это он мне. - А то все загребешь, важняк.

Негодяй наклонился и начал расстегивать кофточку на лежащей без сознания девушке.

- Брось скотина! Брось, уродище!

- Да заклейте ему рот, что ли! Не то, чтобы уж очень доставуче, но… громко. Зачем шум? Мы же по-братски. А, знаешь, браток, она уже в соку. Пуговички, вот сами расстегиваются.

Двое, закрутивших мне руки и уже заклеивших рот, заржали. Третий, державший нож, молчал.

- Ну вот. Смори.

Под кофточкой ничего не было. Но девичий бюст белел сейчас в наступающей тьме вовсе не вожделенно, а настолько несчастно и беззащитно, что я вновь рванулся. Сильнее потекла кровь.

- Во, кровушка. Скоро добавится - потянула вверх тварь Тонину юбку.

И все. Какой-то огонь вспыхнул перед глазами и отодвинулась вдруг земля и нож, словно став тупым, не резал больше мне горло. Державшие меня выродки резко опустили руки и тоже испуганно смотрели откуда-то снизу. Помню еще, как шахнула в темноту фигура с зажатым в руке ножом. Да хрен с ним! Я рванулся к Тамаре, по пути примериваясь ввалить наркоту как следует. Не удалось. Тот уже лежал возле девушки без сознания. Слабак. Да и с ним тоже хрен. Как Тамара-то? Склонившись над ней, я увидел, что они уже открывает глаза. Вот этот чудесный взгляд становится осмысленным, а затем… затем вдруг начинают расширяться зрачки. От боли? Или от ужаса? Что она увидела? Может тот, с ножом? Обернувшись, я не увидел никого. Только вот тень от меня. Странная - огромная и какая-то… может, просто с деревом слилась?

В себя я пришел первым. Наверное, ненадолго потерял сознание. Был у меня уже такой случай. Но потом. Так. У Томки пульс есть, у одноклассничка - тоже, но плохонький. В смысле редкий. У тех двоих тоже. В смысле есть. Качество уже не определял. Как мог, одел девушку. Поднял на руки. Присмотрелся к миленькой мордашке. Ничего, синяк будет, а так - ничего страшного.

Я ошибся. Страшным оказался нервный шок. Я нес ее к дому, когда Тамара очнулась, пришла в себя. Посмотрела по сторонам. На меня - и вдруг забилась в дикой истерике. В конвульсиях.

- Пу -у-у-у -сти-и-и-и!

- Да что ты! Успокойся, девонька, все хорошо. Ничего не случилось!

- Пу-у-у- сти-и-и-и! - дикий протяжный вой на "у", переходящий на визг в конце слова. И изо всех сил коготками по лицу. У меня все еще сочилась кровь с шеи, теперь, вот - ото лба по щеке, и - нижняя губа.

- Да что ты? Что ты? Ведь не случилось ничего. Он не успел! - попытался успокоить я девушку, полагая, что она думает, будто…

Но она явно думала о чем-то другом. Или ни о чем не думала. А так дернула от меня, что придя в себя от секундного замешательства, я уже эту фору не нагнал - был еще на первом этаже, когда на ее третьем она уже давила звонок. Когда был на втором - хлопнула дверь. Нет, но надо же объяснится! Я тоже начал звонить. Даже сквозь дверь я слышал отчаянный крик девушки " Не открывайте!" и объяснял затем через цепочку, что уже все, что опасность миновала.

Слепой открыл- таки дверь.

- Надо объяснится. У Тамары истерика потому, что…

Я вкратце рассказал, что произошло. В это время мать уговаривала девушку, запершуюся в ванной, выйти.

- Скот! - прокомментировал музыкант мой рассказ. - Я его давно раскусил. - Это Тамарка во все лучшее и светлое в каждом верит. Ладно, пойдем, покурим.

На балконе он пытался зажечь спичку, но при дрожащих руках это не получалось. Так расстроился.

- Спасибо, - принял он от меня зажженную сигарету.

- В прокуратуру надо.

- Нет. Связываться, Только свое, а главное - ее имя полоскать.

- Тогда я сейчас пойду и…

- Тоже нет. Зачем вам разборки? Ничего. Пока они притихнут, а уже через недельку Вовка приедет, он их быстро успокоит.

- Это кто?

- Сын наш. Старший Тонькин брат. Он на гастролях сейчас… Кстати, а откуда все- таки… у кого учились? Так исполнять Листа… И на таком инструменте… Ну, признавайтесь, маэстро?

- Да нет же, нет честное слово. Любитель. Просто… атмосфера навеяла.

- Атмосфера… Вот, успокоится дочка, повыспрашиваю, кто вы на самом деле.

Повыспрашивать пока не удавалось. Испуганная девушка тоненько подвывала где-то в ванной. И хотя стопора на ручке не было, она умудрилась чем-то забаррикадироваться.

- Не открывает, - озабоченно прошептала мать. - Ты послушай!

Хозяин тоже наклонился, прислушался. Озабоченно покачал головой.

- Она в шоке. Надо все-же в больницу.

Рывком я открыл ванну, включил свет. Девушки в ванной не было. Изумленный, я наклонился вниз. И из- под ванной тут же раздался визг. Но как, как она умудрилась забиться в такую щель? И почему?

- Том, ты чего на самом деле? - коснулся я дрожащей руки. И отпрянул от душераздирающего визга.

- Ну вот,- пожал я плечами - надо все- таки вызывать скорую.

- Да-да. Я сейчас - пошел Леонидович к телефону, хоть и на ощупь, но довольно быстро. Оно и понятно - привычка. А хозяйка села возле ванны и тихо пыталась уговорить девушку покинуть свое укрытие. Та было выглянула, но увидев меня, вновь завизжала и забилась поглубже.

- Очень вас боится. Лучше уходите… пока, - посоветовала мамаша.

- Да-да. Спасибо. Сейчас скорая приедет. Вы бы лучше поинтересовались, как там… те, - поддержал жену музыкант, протягивая мне руку.

" Там тех" уже не было. И следов никаких. Только на скамейке какая-то мерзко воняющая зеленая пена. Но это… Нет, не было такой мерзости. Уже потом кто наблевал? Наркоты, с них станется.

Вернувшись, я увидел, как Тамару выводят из подъезда и усаживают в Скорую. Вылезла все- таки. Значит, на поправку. Ладно, завтра навещу. А наркоты эти ведь опасны! Надо меры принимать! Расскажу Чуме, пусть меры примет. Профилактического характера. Не захочет - Бычку. У того, как я понимаю, связи ого-го.