Глава 8

Не пришлось. Назавтра меня привели к нему в наручниках и следак, этак злорадно сощурившись, сообщил, что мой отец…

Пришел в себя я опять на полу, только не в камере, а в карцере. Что произошло после сообщения следователя, я не помнил. Но судя по боли во всем теле, без буйства с моей стороны не обошлось. Со мной уже случалось такое. Даже отец не все знал. Отец… Я перевернулся на живот. Еще больнее. Устроился на одном из боков, который меньше болел. Когда в штурманском учился, пошли в увольнение и нарвались на местных. А что хотите - годами, или уже - веками сложилось. Уводят девчат из-под носа. Оно-то и понятно, местный что предложить может? Вот и получается - влюбляешься, обхаживаешь, лелеешь, планы строишь. А тут вот такой "принц" заезжий ррраз - и в дамки. Так что, понять можно. Когда на кулачках. Но когда у тебя на глазах сразу двоих твоих друзей на ножи… Тогда тоже очнулся - тоже ничего не помнил. Говорили, что покалечил я их крепко, но не знаю, не видел. С этим Тамариным однокашником, еще помню, как… Но там же ничего делать и не пришлось. Дело замяли - местные народ горячий, а одна искра, она ни к чему. И так все вокруг тлеет. В общем, все уладилось. Кроме меня. Комиссовали. Вовремя еще и в глазах какую - то заразу нашли. Фишка в том, что если я зрение напрягаю, то буквы расплываются и я сквозь этот их экран стенку вижу. Ну, это никому в штурманском деле не надо, ты им остроту зрения давай. В общем, распрощался я тогда с небом, а отец и сказал… Впрочем, об этом я уже рассказывал. Отец… Сердце, говорят, не выдержало. После сообщения, направленного по моей просьбе. Ничего, и за это тебе, урод, воздастся! А следствие вскорости и закончили. Другой, правда, следователь. А о судьбе "гаденыша" и конвоиров я узнал попозже.

Так же, как и о судьбе зечар, в камеру которых меня закинули после карцера. В воспитательных, конечно, целях. Вообще-то я думал, что такое только в кино бывает. Такое… мерзкое накопление уродливых генов. И вот этот мир, в отличие от выдуманных, существует даже не параллельно, а рядом с нами. Злобный крысиный мир. Да какой там крысиный! Сравнить - только крыс обидеть. Бычила с явно выраженными признаками умственной деградации, вихлявый гомик и косящий под этакого фартового одессита средних лет паскудник. В общем, ни одного достойного представителя криминала. Вихлястый с криком " здравствуй, милашка" полез, было, ко мне обниматься. Огреб, свалился у ног одессита, заскулил.

- Неправильно ведете себя в гостях, молодой ча-а-век, - протянул тот. - Боря, поучи вежливости.

С Борей мы побоксировали крепко. Правда, мне повезло - ни на что, кроме ударов с хаканием пудовыми кулаками у моего визави ума не хватало. Но камера была тесновата, уклоняться сложно, а подставлять плечи - вскоре они у меня начали просто затекать. Правда, и я доставал. В общем, когда нас разнял рефери, то есть, ворвавшийся наряд, я наверное, по очкам немного выигрывал.

- Ничего, Боренька, ничего, успокаивал потом громилу одессит. Твоя песня впереди. Если человек не понимает учтивого к нему отношения…

- Я его все равно…

- Потерпи, до завтрашнего утреца потерпи. И он будет твой.

- Все, что останется, будет твое! - захохотал присущим только им тонким смехом гомик.

Не надо было им это делать Ну, просто следовало бы учесть и мое состояние. Ночью вломились. Человек пять. Сила солому ломит. Поначалу скрутили, скоты, раздевать начали. Потом - опять провал в памяти. Нет! Помню еще, что осветилась вдруг камера бледно-зеленым светом. Отвисли у них челюсти, у двоих что-то сразу из штанов потекло, а один стал в дверь ломиться. Помню, что въехал со всего размаха этим сволочам по мордам. Именно так - одним ударом. И еще - по тварям в форме, которые, открыв дверь, пялились на все это выпученными глазами. И словно не рукой ввалил, а зеленым пламенем мазанул… Я потом - опять карцер. И следствие не заканчивали - просто наспех скручивали.

В материалах дела не было ничего интересного. А дело оперативной проверки на ознакомление не дали. Секретное. Только судье. Если пожелает. Впрочем… Впрочем в деле была очень интересная фотография - того самого портфеля- чемоданчика. И даже с моей печатью. Они что, не пересчитывали после меня? Ну и козлы же!

Рассматривал дело суд соседнего района. Но вы бы посмотрели на конвой! Словно тигра везли какого! Или змея Горыныча. Хорошо, хоть не в цистерне, как в НИИЧАВО. Что-то я вытворяю, когда сильно разозлюсь, да? Вот и ходите на цыпочках. Это вот тот конвойный на пути туда " бля!" орал? То-то вжался в кузов. Сейчас ка-а-ак зарычу, ка-а-ак брошусь! Нет. Не буду. А то еще стрелять начнут. Доедем тихо - мирно.

А защищала меня адвокатесса из другого района. Это уж по моей просьбе ту мокрицу заменили. Адвокатесса незнакомая. Но прехорошенькая. Этакая лисья мордочка. И сама рыжая. Симпатяга. Или я просто в одиночке истосковался? А вот поддерживал обвинение - ТТ. Сидел, упершись в бумаги, не поднимая глаз. Стыдно? И кто же тебя заставил? Или уверился в правоте обвинения? Тарас Тарасович… Мой учитель. Он говорил мне, обучая составлять бумаги: «Каждое слово и в документе прокурора, и в обвинительной речи должно стрелять!». И сейчас вот, пожалуйста, стреляет. Клеймит позором. Как он же говорил: «Никому нельзя верить?». Вот, и Валька не приехала. А Мамка здесь - в качестве свидетеля. И неплохо держится. «Я не верю в такое обвинение! Это - чистый и добрый молодой человек. Я бы хотела иметь такого сына!». Спасибо. А ТТ сопит. Недоволен? Ладно, вот скоро и развязка. Оглашение документов. Допрос Валентины. Что? И это она говорила? Нет, много правды, но вот так все переворачивать? А мамка говорила "извелась". Нет, но подлость же какая! Это я - злоупотреблял спиртным? Легкомысленно относился к работе? Она что, совсем? Зачем ТТ это в суд приволок? Приобщить к делу, так как не может явиться. Возражаю. Адвокат возражает. Я, конечно, тоже. К делу не относится, а служебная характеристика есть. Где это видано, чтобы приобщать протоколы допросов? Нет, Тарас Тарасович, уголовный процесс мы немного знаем. Ты заяви ходатайство вызвать для допроса, суд вызовет, ты обеспечишь явку, а если по уважительным причинам не сможет явиться, отложим дело. А потом… ага, не хочется по ерунде возиться? Вот и суд не хочет. Ходатайство отклоняется. Ладно. Вот и осмотр вещественных доказательств. Ну? Ну же! Ура! Чемодан, тот самый. Правда, печать уже не моя. Но все равно! Тот самый же. Это подтвердили и понятые.

- Думаю, нет смысла суду вновь пересчитывать, сколько здесь находится валюты, - высказал свое мнение гос. обвинитель.

- Настаиваю на пересчете! Хотя бы в пачках! - заявил я. Адвокат, конечно, поддержал. И объективности ради пересчитали. Восемьдесят аккуратненьких пачечек.

- А теперь, высокий суд, я прошу задать вопрос обвинению, куда здесь впереть еще двадцать?

Ну, это был еще тот удар.

- Если поплотнее сложить… спрессовать… - попытался, было отбиться ТТ. - Ничего не понимаю… Ведь в оперативном… в протоколе… там тот же портфель, но со ста пачками! И такой же полный. Вот, посмотрите - передал он суду для обозрения оперативное дело. То самое, для обвиняемого недоступное.

- Портфели разные, - после длительного колебания констатировал судья.

- Обвинение просит месяц для проверки и получения новых доказательств.

- Ходатайство отклоняется.

- Обвинение ходатайствует вызвать и допросить лиц, проводивших эксперимент.

- Ходатайство отклоняется. Еще ходатайства, дополнение есть? Суд объявляет судебное следствие законченным и переходит к прениям.

Все! Все!!! Судья явно принял решение. И по тому, что не оглашал характеристики и прочую письменную составляющую, - явно в мою пользу. А ТТ в прениях… просил-таки меня осудить! Правда, с учетом всех (это он так надавил) исключительных обстоятельств - к наказанию, не связанному с лишением свободы. Спасибо и на этом. Скомкала свое выступление и Лисичка - адвокатесса. Уже все предельно ясно. Проформа. А вот в последнем слове я задал - таки ТТ! Он только поначалу приподнял свое грузное тело, повернул свое широкое лицо к судье, протестуя. Потом как-то разом обмяк, сидел за своим столиком, словно набитый соломой Страшила. Только не в кафтане, а в кителе. Судья дважды предупреждал меня не переходить на личности, а потом - лишил слова. Ну и пусть.

Когда судья удалился в совещаловку, прокурор быстро выскочил из зала. А Мамка подошла вплотную к клетке, рыкнула на конвой и долго смотрела на меня, радостно улыбаясь. Эх, Зоя Сергеевна! Все-же, какой вы молодец! Как вам теперь у ТТ замом работать? А мне… Мне… Требовать восстановления? Компенсации? Вот выйду - подумаю.

На оглашении приговора не было уже и Мамки. Куда-то по неотложным делам сорвали. А я остался. У адвокатессы остался. И ванну принял и переночевал. У- ух, как переночевал! Прости, Тамара, но тут такие вот дела… К счастью, только к утру вычислили. Ким вычислил, и Лисичка протянула мне свой сотовый.

- Можешь не приезжать, конечно. Можешь и не отвечать. Но знать должен - ТТ застрелился. Вчера. После твоего последнего слова.

- А ты меня последним словом не упрекай! Это он трусости и подлости своей не вынес!

- Он выполнял свой долг.

- Долг? Долг - посадить невиновного? - сажали и при меньших доказательствах. И осуждали за милую душу. Но не про это. Он оставил записку. Там и тебе.

- Не хочу.

- Приедешь? Похороны сегодня.

- Нет… Не могу. Уезжаю. У меня отец умер. Тоже из-за ТТ. Мне домой надо.

- Прощай тогда.

Вот и все. "Прощай тогда". Как будто я виноват. Как будто не меня…

- Боже, какой кошмар, - прошептала все слышавшая Наташка ( так, оказывается, звали Лисичку). - Надо ехать.

- Ну, это без меня. Я сейчас в суд, свои вещички, документы, а потом в дорогу. Есть дела поважнее.

- Понимаю… А я… Это он меня устроил. Я в прокуратуре стажером была. Без должности. А потом место - за тридевять земель. Вот он и помог сюда устроится. Поеду. Тем более, есть окно. Подзащитные переболели.

- Это как?

- Эпидемия какая-то. Кожная. И еще что-то там произошло. Странное. Ты ничего не слышал? - девушка потянулась через меня за сигаретами на тумбочке. Кожа-то какая! Вчера и не прочувствовал толком!

- Нет, я вообще-то больше в одиночке.

- Ты знаешь, что следователь, который вел твое дело рехнулся? И еще там что - то с конвойными и надзирателями. И заключенными. В общем, представители всех слоев тамошнего контингента. Про всех не знаю, а вот два моих - слегли. И так слегли, что их в какой-то центр на обследование повезли. Каких-то редких болезней. Типа проказы.

- Проказы? - встрепенулся я?

- Мг… И у них уже не такая нежная кожа. как у тебя, - мягко скользнула она пальчиками по плечу. Ай, глупости. И не было никогда. Потому, что больше не у кого и нет.

- Кроме тебя, - притянул я Лисичку к себе.

Стажером? У него в прокуратуре? Как он говорил: "Ни одной здесь в прокуратуре не пропустил"? Ну что же, и в этом есть какая-то справедливость. Ты уже… того, а я, вот, унаследовал. Нехорошо подумал, конечно, со зла. Но к Наташке это не относилось. И на наших отношениях не сказалось…

- Ну что же. Прощай. Наверное, и не увидимся.

Мы прощались, когда солнце уже перевалило на вечер и до отхода поезда оставалось всего - ничего. На похороны Лисичка не поехала. Живой ей оказался нужнее. Прости ТТ за такую маленькую месть, но и ты не дал мне попрощаться с отцом.

- Ну, почему же не увидимся?

- После того, что случилось, ты здесь не останешься. как бы не реабилитировали, на тебе клеймо. Даже к нам не переберешься. Не было такого. В лучшем случае - где-нибудь на другом краю света.

- Ну, я тогда просто к тебе приеду.

- Ладно тебе, врунишка. Но будет тяжело - приезжай. Провожать не буду. Зачем дразнить гусей? Мне здесь еще и жить, и работать.

"Гусями" оказались подкатившие на вокзал к отходу поезда Мамка и Саныч. Два зама прокуроров двух соседних районов.

- Ну, удачи тебе, сынок, - обняла меня Зоя Сергеевна. - Пока больше ни о чем говорить не будем. Перегорит, перекипит, пар выйдет, тогда и поговорим.

- Я доберусь до тех, кто…

- Вот я и говорю, не перекипело еще.

- Вот, возьми на дорожку, - протянул мне дипломат Саныч. - Помянешь. Тут…

- Нет! Один раз уже взял. Ученый.

- Ну ты зачем так? Думаешь, мы…

- Не думаю я ничего. Но от вас… ну все, счастливо.

Я влетел в вагон и даже дверь в своем купе задвинул. И не выглядывал в окна до самого отправления. И потом удержался - не посмотрел. Валька, та хоть поняла свою подлость и даже на вокзал не заявилась. А эти - как ни в чем не бывало. Или наоборот - эти хоть что - то прочувствовали, а она… Все-же надо было съездить, хоть в глаза взглянуть. Да и вещи там кое какие. Ай, мелочи. С чем взяли тогда, то вернули. Документы тоже с собой. Бусы - так вообще в укромном месте в столице. А остальное - оторвать и выбросить. Нет! Я вернусь, ребятушечки, ох как вернусь! Думаете, одним ТТ отделаетесь? Следак тот прыщавый в дурдом загремел? Вот скорбный долг выполню, и вернусь. И по цепочке, по ступенечке - от одного к другому:" Тук- тук- тук, кто в тереме живет?" Кто заказал? Кто исполнил? Кто хихикал? Кто молчал? Впрочем, две последние категории трогать не буду.