"Мой дом - Земля, или Человек с чемоданом" - читать интересную книгу автора (Грачёва Катерина)

Глава 1. День рождения

У меня целая куча родственников. Иногда это незаметно. Но так уж получилось, что люди раз в году справляют день рожденья, и я тоже. Я бы его совсем и не справляла, но все равно все родственники слетаются ко мне, как мухи на варенье. Некоторых я совсем не помню. Они меня тоже, потому что всегда говорят: «Ах, как ты выросла — тебя не узнать». У некоторых есть дети. Дети часто скучные и унылые, но они не виноваты: их сюда приводят родители.

На празднике родственники пьют и галдят между собой о политике и всяких своих проблемах. Тогда я ухожу из гостиной. Это невежливо. Но этого все равно никто не замечает. Ночью я мою посуду, а потом ложусь спать. И вот тогда настроение у меня просто счастливое. Не в пример тому, что незадолго до праздника, когда нужно закупать продукты и делать прочие приготовления. К тому же, вся эта суматоха происходит в сентябре, когда все время уходит на то, чтобы втянуться в обычные школьные ритмы.

Ох уж эта школа! Живу прямо напротив нее, всегда выхожу в последний момент — и понятное дело, опаздываю.

В последний день своего четырнадцатилетия я умудрилась выйти в школу вовремя, поэтому перед уроком ко мне успела подбежать Райка. Она затараторила:

— Приходит сюда один тип: высокий такой, лет двадцати, и спрашивает: «Это десятый? Где я могу найти Олю?» Кто это такой? Говори, а то не отдам его послание…

— Не знаю, — удивилась я. — Это, наверное, не мне.

— Ну конечно! — протянула Райка. — У нас одна Ольга в параллели. Я подскажу: он назвался Гелием…

— Нет, я знаю только Бериллия… — попыталась пошутить я.

— В руке у него был здоровый чемодан, — описывала подруга. — Темноволосый. В сером плаще…

— Не знаю я! — рассердилась я. — Что за послание?

— Ну тебя, Ольга, все у тебя секреты какие-то, — фыркнула Райка и убежала, сунув мне в руку записку странного содержания: «Оля. Приходи. Гелий».

Что-то в этом было знакомое. Гелий… Но вспомнить я не могла.

Вечером пришли родственники. Сначала они все меня не узнавали, а потом интересовались, родилась я уже или нет?

— Как мне кажется, да, — с милой улыбкой отвечала я. — И уже давно, если мне не изменяет память.

А мама говорила:

— Нет, она родится только завтра.

И родственники кивали ей головами. Даже странно: весь вечер какой-то неродившийся ребенок их всех обслуживал. Где логика?

Все выпили и принялись разговаривать — каждый о своем. Совершенно неожиданно (я даже поперхнулась) мама вспомнила обо мне и начала рассказывать мои предыдущие дни рождения. Вот тут-то я и вспомнила про Гелия!

Так или иначе, он был большой оригинал. «Приходи», — вот все, что он написал, уповая на то, что я, во-первых, не забыла его, во-вторых, догадаюсь прийти именно в день рожденья и именно на берег. Ну что же, он во мне не ошибся!

Кем он мог быть, я не знала. В газетах часто писали о нехороших личностях, ворующих себе рабов или что-то в этом роде. Но в силу своей неблагоразумности я даже маме ничего не сказала и на свой страх и риск решила отправиться на берег одна.

Следующим днем была суббота.

С утра хлестал проливной дождь — как будто все силы природы объединились против моих намерений. Но от этого моя решимость только окрепла. Еще одним отягчающим обстоятельством был приход гостей, впрочем, я возлагала все надежды на то, что встречу этого Гелия раньше, чем начнется празднество.

Гостей на этот раз было всего пятеро: Райка, Галка, Павлик и Женька, мои друзья, и Вадик, родители которого устраивали свою жизнь в загранке (а сам он до поры до времени жил тут с бабушкой). Папа называл его «настоящим джентльменом» и пророчил мне его в женихи; что по мне, так я этого Вадика терпеть не могла. Ещё бы, при родителях он изображал из себя примерного мальчика, а без них вечно вел себя панибратски и вечно хотел показать, как он умен, в то время как в голове у него, скорее всего, только одна извилина, да и та сомнительного свойства.

— Ты куда? — спросила мама, когда я в коридоре натягивала куртку. — Только из школы, и опять! Через час уже гости придут.

— Все готово, а я скоро вернусь, — ответила я.

— Куда, зачем? — не унималась мама. Я сказала, что иду к Тоне Булкиной забрать электронную игру «Тайны океана». Мама меня отпустила, бросив вслед:

— Возвращайся скорее. Не бери с Вадика привычку опаздывать…

Я уже бежала по лестнице, моля всех богов, только бы Вадик куда-нибудь запропастился. Из-за мамы еще и к Булкиной в соседний дом пришлось заглянуть.

На берегу я уселась на свой любимый валун и принялась кидать камешки в воду. Наверное, это было ужасно глупо: как ни в чем не бывало сидеть и мокнуть под дождем.

Камешки исчезали под водой, оставляя на поверхности расходящиеся круги. «Как будто солнечные лучи», — размышляла я. Со временем ассоциации от солнышка перешли к мишени тира. Когда я, уже изрядно продрогшая, уныло думала: «Вот так распространяется радиация», сзади вдруг послышался голос:

— С днем рождения… Оля.

— Это ты Гелий? — спросила я, обернувшись.

— Я, — кивнул парень.

И мы пошли в беседку, хотя, наверное, делать это было уже бесполезно: не знаю, как он, а я вымокла насквозь. С другой стороны, изнутри дождь казался простыми тюлевыми занавесками, а это уж куда приятней, чем галлоны невесть откуда падающей на тебя холодной воды…

— Почему ты таскаешь за собой этот чемодан? — поинтересовалась я.

— Я только вчера приехал в город, — пояснил он.

— Ну хорошо. Зачем ты меня позвал?

— Потому что в этом городе у меня больше никого нет, — просто ответил Гелий. — Откровенно говоря, я надеюсь напроситься к тебе переночевать на пару дней. У вас на вокзале витражи повыбиты и совсем неинтересно дует, — он посмотрел мило и невинно, как пес.

— Сочувствую, но боюсь, что надеешься ты зря.

— Значит, судьба такая. Тогда просто — с днем рождения. Знаешь, забавно, я заметил, что надо мной в этот день все время дождь идет. А прошлой осенью не было, так я, поверишь ли, забеспокоился, думаю: непорядок! Пора тебя поздравить, человек дождя! Тем более что почти обещал. А кстати, у вас в школе есть какой-нибудь добрый сторож, к которому можно было бы напроситься?

— Понятия не имею. Где же ты живешь? У тебя вообще есть дом? — полюбопытствовала я. Он пожал плечами.

— Мой дом — Земля.

— Я тебя тут целый час ждала, а теперь мне уже пора, — пробормотала я, поскольку ничего больше не приходило в голову.

— Час под таким ливнем? Сочувствую! — сказал он и засмеялся. — Да уж, мне стоило прийти пораньше. Но тут одна работа наконец-то нашлась, а деньги два дня назад вышли, так что не мог пройти мимо. Ну ладно, прости уж ради праздника… Всего тебе доброго, человек дождя!

Я не подумала, что скажет мама.

Мама сказала:

— Это и есть «Тайны океана»?

С нас ручьями лилась вода.

— Это мой гость, его зовут Гелий, — невозмутимо ответила я.

— Он что, будет у нас жить? — с иронией проговорила мама, указывая на чемодан.

— Я живу на вокзале, — сказал Гелий.

Мама очень-очень странно на нас посмотрела.

— Он имеет в виду, что только что приехал, — поспешила я объяснить.

— Ну что же, проходите, — вздохнула мама.

Я взглянула на вешалку: четыре куртки. Куртки Вадика не было!

Вадик заскребся у двери через семь минут.

— Добрый день, Тамара Ильинична, — сказал он с лёгким поклоном и галантно вручил ей букет, только что ручку не поцеловал. — Добрый день, Оля, — и сунул мне второй. — Какая, однако, гадкая сегодня погода! Слякоть, грязь…

— Тогда, наверное, тебе бы следовало сказать: «Гадкий день», — негромко заметил стоявший в дверях комнаты Гелий. Вадик смотрел, смотрел на него, потом, видимо, напряг свою извилину и наконец выдал:

— Погода гадкая, а день добрый. Потому что день рождения… Если бы я распоряжался погодой, дождей бы вообще не было, — добавил он и с вызовом поглядел на Гелия. Тот слегка улыбнулся и шепнул мне:

— Как хорошо, что он не распоряжается погодой.

Потом мы сели за стол.

Когда Вадик хотел в пятый раз перегнуться через стол за бутербродом, в комнату вошла мама, и он попросил:

— Не соблаговолите ли вы передать мне вон тот бутерброд?

— Соблаговолим, отчего бы и нет, — согласился Гелий. — Вам какой: вон тот или вот этот? Пожалуйста. Нужно ли еще что-нибудь соблаговолить?

Вадик хотел обвинить его в невоспитанности, но девчонки рассмеялись, и он не решился.

Мы съели горячее, и я отправилась относить посуду на кухню. Гибкий Женька сдвинул стол в сторону и взялся за магнитофон. Он вообще занимался в танцевальной студии и понемногу учил нас к этим самым танцам, а мы не возражали, особенно Райка. Даже точнее сказать, он учил Райку, а мы по мере сил оказывали им двоим моральную поддержку.

А вот о медленных танцах мы на моих днях рожденья не вспоминали, поскольку тут был Вадик, историю которого мои друзья прекрасно знали. Но на этот раз, стоило нам вставить штепсель в розетку, домой заявился папа и бесцеремонно поставил какую-то свою кассету, пояснив, что запись эта чрезвычайно хорошая. Дело было ещё и в том, что, сравнивая меня с моими одноклассницами и особенно с Тоней Булкиной, у которой не было отбою от поклонников, папа считал, что в нынешние времена надо идти в ногу со временем, чтобы не засидеться в старых девах и не помереть от одиночества. А поскольку, как он считал, это он воспитал меня в «слишком целомудренном духе старых времён», ему теперь эту беду и поправлять. Он уже осторожно осведомлялся у меня, почему мы с друзьями «только скачем», а мне пришло в голову ответить, что какая есть музыка, под такую и скачем. Вот он и принес нам что-то медленное. Вот так подарочек на мою голову!

Райка с Женькой были вне конкуренции, а за Павлика первей меня спряталась Галка, не дожидаясь приглашений. Вадик тихонько вытер пальцы о скатерть и начал было привставать, но Гелий быстро-быстро поглядел на меня, на него, на других, а потом выскочил вперед него и сказал:

— Можно?

Танцевать он, конечно, не умел и дважды наступил мне на ногу, но зато строил уморительные лица, косясь на Вадика, а потом увлекся наблюдением за Женькой и Райкой, потому что они-то танцевали проникновенно, куда-то улетая и оттуда не возвращаясь. В общем, когда папа заглянул в комнату в возможной надежде увидеть «сына иностранцев» в обнимку со мной, то увидел его совсем в другом месте.

Вадик сидел к папе спиной, не видел его и поэтому преспокойно лопал бутерброды, положив ногу на соседний стул. Скорее всего, такая картина папу слегка разочаровала: Вадик ассоциировался у него с очень вежливым и примерным мальчиком. Тем не менее, папа принял вид дипломата и невозмутимо осведомился, не найдется ли для него партнеров по игре в шахматы? Тогда Вадик, чувствовавший себя, должно быть, не очень уютно, подал голос, что умеет играть, и ушел с папой.

— Что тут делает этот странный гражданин? — спросил Гелий, отпустив меня, когда дверь за ними закрылась.

— Да ты сам-то кто такой? — поинтересовался Женька, плюхнувшись на диван. — Его мы хоть знаем, а тебя вот первый раз видим.

— Я во второй раз вижу, — возразила Райка.

— Знакомый, — сказала я.

— И как давно вы знакомы? — не унимался Женька.

— Пять лет, — заявил Гелий, пока я думала.

— Продолжим анкету. Отвечает Ольга, — распорядился Женька. — Сколько лет твоему знакомому?

— А сколько дашь? — спросила я.

Женька откусил от яблока, прищурился, неодобрительно покачал головой и сказал:

— Сорок один.

Гелий тоже покачал головой, вытащил из кармана паспорт и кинул Женьке:

— На, сам посчитай. Счастливые годов не наблюдают.

Женька погрузился в изучение паспорта, сказал:

— Надо же… Оля, какая фамилия у твоего старого знакомого?

— Менделеев, — наобум сказала я.

Женька фыркнул и бросил паспорт на стол. Страдальчески сказал:

— Гелий Менделеев, ты один меня здесь поймешь! Меня зовут Евгений Онегин! — и опять прищурился:

— Ты хоть слышал, кто такой Евгений Онегин?

— Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь, так воспитаньем, слава Богу, у нас не мудрено блеснуть, — усмехнулся Гелий и забрал паспорт, мельком показав мне первую страничку: Менделеев и есть!

— Почему же мы никогда его раньше не видели? — спросил Павел, перебирая книжки на полке.

— Он только что приехал из другого города, — ответила я.

— К родственникам? — наивно уточнила Галка.

— Ко мне! — сказала я. — Ко мне на день рожденья. Вот пристали к человеку! Гелий, пойдем на кухню чай и бутерброды готовить, все равно танцор из тебя никакой.

И мы пошли на кухню, где хлопотала мама.

— Вай, вай! — воскликнул Гелий, посмотрев, как она режет сыр, углядел на полочке точильный камень и срочно наточил все ножи, а потом бойко взялся за посуду. Бутерброды мне делать не дал, отнял продукты и навертел из них целое произведение искусства. Потом полил цветы, потом заворчал, что грязно, и стал мыть пол. Мама вконец умилилась и пошла звать папу, чтобы тот полюбовался на настоящего мужчину.

— Час от часу не легче, — сказала я. — Мало мне настоящего джентльмена, который погодой не распоряжается, теперь еще и настоящий мужчина будет!

Гелий засмеялся, поднял голову от своей тряпки, сдул волосы с лица. И сказал:

— Не переживай: я никогда не остаюсь у хороших людей больше, чем на два дня.

— Почему?

— Да так… правило такое. Мне ни к чему друзья. С ними хочется быть вместе, а я бродяга.

— Да откуда ж ты такой взялся? Не с пеленок же ты бродишь! Да, ты даже говорил, что твои родители — химики…

— Ну, это я преувеличил, — вздохнул Гелий. — Это мне в детстве так хотелось мечтать. Понятия я не имею, какие химики меня на этом свете нахимичили. Лет после трех меня усыновила одна замечательная женщина, но с ней скоро произошел несчастный случай. Потом классе в пятом — я отличником был — снова усыновили меня какие-то богатенькие, но я от них скоро так затосковал! Как представил, что это на всю жизнь, ужаснулся и сбежал. Меня вернули, но я опять сбежал, повстречал одного цыгана веселого, прибился к табору. Очень не хотел, чтоб опять поймали. Да и школа надоела: медленно, скучно и все не о том, что интересно. Стал с книжными торговцами знакомиться, помогал им там по мелочи, книжки у них за это читал. Потом освоился, стал один бродить. Вот и вся моя история…

— Где же ты брал деньги? Еду, одежду? Воровал?

— Нет, — сердито отрезал он. — Побираться приходилось, пока маленький. А так я себе перед побегом целый месяц кодекс сочинял — о том, чего я никогда не буду делать, и планов кучу, как прожить. Я ж все-таки не от безделья бежал, а чтоб жизнь свою самому строить. Сейчас уже все намного проще: паспорт есть, даже с пропиской в какой-то там деревне, голова да руки на месте, иди да работай кем хочешь.

— Значит, у тебя действительно никого нет… — вздохнула я.

— Сейчас у меня есть ты. Потом будет еще кто-нибудь.

Мне было его жалко до слез. Гелий Менделеев…

— Какой ты несчастный, — сказала я.

— Нет. Я самый счастливый на свете, — он ушел выливать воду из ведра, а вместо него явились ребята и понесли в комнату бутерброды.

Вечером мне пришлось немного повоевать с родителями, но предусмотрительно надраенная Гелием кухня сделала его изгнание нетактичным. И мама сдалась…

Потом, засыпая, я думала: пройдет два дня, и этот странный человек уедет. Как это, наверное, тоскливо — не иметь друзей. Человек, у которого нет дома, друзей, то и дело нет денег, в конце концов… Как он живет? Я бы ни за что так не смогла.

Одинокий скиталец…

Почему он говорит, что счастлив?

Почему?