"Путь песенной поэзии. Авторская песня и песенная поэзия восхождения" - читать интересную книгу автора (Грачёв Алексей)

О происхождении и смысле слова «бард» в авторской песне

Так сложилось, что авторов, исполняющих свои песни, в авторской песне стали называть бардами. Явилось это результатом того, что последователи авторской песни, пытаясь осмыслить ее суть, искали исторические аналоги своего движения, в том числе среди средневековых бардов, менестрелей, миннезингеров. Пробовали в среде авторской песни применять и слово «менестрель», но оно не прижилось. Однако проводить аналогию между кельтскими бардами[15] и бардами авторской песни было бы слишком смело и необоснованно. Это станет понятно каждому, кто внимательно ознакомится с литературой о кельтах, где есть изложение вопроса о бардах.

Например, как пишут А. и Б. Рис в своей книге «Наследие кельтов», первоначальное значение слова «бард» было «певец хвалы», то есть певец, воспевающий исторические события, подвиги героев и правителей. Правда, позднее они стали писать и хулительные песни. Что же до бардов авторской песни, они воспевали прежде всего внутренний духовно-нравственный смысл событий, а не их внешнюю достоверность (хотя и это было). И правителей они отнюдь не восхваляли, да и вообще занимались ими мало, за исключением разве что Сталина. Скорее их критике подвергалась сама лицемерная суть тоталитарного режима.

Далее, кельтские барды не имели права слагать высшие песни — этим занимались филиды и друиды. Для бардов существовало несколько разрядов, каждому из которых позволялось пользоваться определенными поэтическими размерами. Своему искусству они учились в специальных школах от 9 до 12 лет.[16]

Нельзя сказать, чтобы в авторской песне барды не имели права сочинять песни на какие-то темы, если только они сами на это осмеливались. Поэтическими же размерами барды авторской песни пользовались любыми по своему усмотрению.

Строгой системы обучения в авторской песне так и не было создано, да к этому и не стремились. Обучение было стихийным и эпизодическим, полностью зависело от личного устремления к самообразованию и самосовершенствованию. Семинары авторской песни никогда не составляли стройной системы обучения и проводились от случая к случаю. Итак, как видим, кельтские барды и барды авторской песни имеют весьма малое сходство.

Если и следует искать происхождение слова «бард» в авторской песне, то скорее в русском его понимании, как трактует современный словарь иностранных слов русского языка: «в торжественном стиле речи — поэт (переносное значение)». Так в ответе декабристов поэту Александру Пушкину:

Но будь спокоен, бард, цепями, Своей судьбой гордимся мы.

Поэт, то есть познающий высшую правду, красоту, любовь, воплощающий ее в слове и через слово несущий другим, является пророком возвещающим о высшей правде, которую он знает. Так в стихотворении Пушкина «Пророк»:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей!..

Не случайно именно название «поэт» так утверждали по отношению к себе Булат Окуджава и Владимир Высоцкий. Их устремления были высоки.

Назначение поэзии — служить высшему, устремляя человека к изначальной вечной гармонии — звучит и в стихах поэтов серебряного века. Так у Марины Цветаевой:

В черном небе слова начертаны И ослепли глаза прекрасные… И не страшно нам ложе смертное, И не сладко нам ложе страстное. В поте пишущий, в поте пашущий, Нам знакомо иное рвение: Светлый огнь, над кудрями пляшущий — Дуновение вдохновения!

Вместе с тем в поэзии находит выражение сознание силы, мощи словесной гармонии. Так у Владимира Маяковского в стихотворении «Разговор с фининспектором»:

Поэзия —      та же добыча радия. В граммы добыча,      в год труды. Изводишь      единого слова ради Тысячи тонн      словесной руды. Но как      испепеляюще           слов этих жжение Рядом      с тлением           слова-сырца. Эти слова      приводят в движение Тысячи лет      миллионов сердца.

В стихотворении Николая Гумилева «Слово» дано видение мощи гармонической силы слова и неумения большинства людей пользоваться ею.

В оный день, когда над миром новым Бог склонял лицо Свое, тогда Солнце останавливали словом, Словом разрушали города. И орел не взмахивал крылами, Звезды жались в ужасе к Луне, Если, точно розовое пламя, Слово проплывало в тишине. А для низкой жизни были числа, Как домашний подъяремный скот, Потому что все оттенки смысла Умное число передает. Патриарх седой, себе под руку Покоривший и добро и зло, Не решаясь обратиться к звуку, Тростью на песке чертил число. Но забыли мы, что осиянно Только слово средь земных тревог, И в Евангелии от Иоанна Сказано, что Слово — это Бог. Мы ему поставили пределом Скудные пределы естества, И как пчелы в улье опустелом, Дурно пахнут мертвые слова.

Конечно, эта великая сила гармонии слова должна быть познана новыми поэтами и направлена не к злу, а ко благу людей, своего народа, всего человечества.[17]

Итак, из всего вышесказанного: поэт-бард — человек, познающий высшую правду, красоту, любовь и выражающий, несущий их в слове другим.