"ЧАС КОШКИ" - читать интересную книгу автора (Ямада Эйми)

2

Мария держит в своей гримерке свиней. Много жирных свиней. Даже не знаю, сколько их туда набивается. Они постоянно сидят там на полу, расставив толстые ляжки, и чавкают, обжираясь поставленным прямо на пол рисом с карри. В общем, свиньи — они и есть свиньи, чего от них еще ждать. Правда, Мария запрещает мне называть этих лохушек свиньями. «Но ведь они же и вправду свиньи! — как-то возмутилась я. — Вот ты, Мария, совсем другая. Не то что эти девки!» Но Мария так резко оборвала меня, что я заткнулась.

На сей раз Мария была в черном кимоно с гербом и в гэта из павлонии. Она нервно походила по гримерке, потом уселась, скрестив ноги, перед зеркалом и принялась накладывать грим. Кимоно она спустила до пояса, закрепив рукава на бедрах. Подкладка оказалась огненно-алой.

— Когда отработаю номер, хочу выйти на улицу, выпить чего-нибудь. Не составишь компанию, Ким? Если есть желание посмотреть мой выход, попроси осветителя пустить тебя в аппаратную. А то, может, тут подождешь?

— Нет, хочу посмотреть.

Торчать здесь и пялиться на уродливых полуголых девиц из кордебалета было противно. Они сидели на полу, задрав колени, и посматривали на меня свысока, явно считая соплячкой и полной дурой. Хотя, в общем, занятно перекидываться английскими шуточками с филиппинскими танцовщицами. Мария загасила в черной фарфоровой пепельнице сигарету и начала одеваться. Белое платье с длинным разрезом до самого копчика… Косясь на нее, я вышла из уборной. Дожидаясь выхода Марии, я так распсиховалась, словно сама была на ее месте. Наверное, только она способна разжечь в этом крошечном зальчике, кишащем слизнеобразными подобиями мужчин, всепожирающий огонь низменного вожделения.

Мария широко раздвигала ноги, извиваясь под звуки блюза, и всякий раз я испытывала настоящее потрясение при виде ее раскрывающейся киски. Я вдруг подумала о своем скромном «сокровище». Время от времени и я приторговываю им. по доступной цене, но куда мне до той красоты, что есть между ног у Марии! Я почувствовала жгучее отвращение к самой себе. Да, мой половой орган никогда не будет предметом искусства… Мне вспомнилось, как однажды Спун намалевал на стене в сортире струей из баллончика надпись «PUSSYIS GOD!!!» — «Киска — это Бог!»

И снова на сцене появилась Мария — в одних туфельках на высокой шпильке и фетровой шляпке. Грациозно извиваясь, Мария начала ласкать и поглаживать свое тело, возбуждая себя. Лицо Марии выражало сладострастное блаженство, но внутри она оставалась элегантно холодной. Интересно, что будет, если устроить такое же представление в постели? Довести мужчину до исступления, до неистовства — а самой остаться хладнокровно-бесстрастной? Мне жутко захотелось увидеть, как от моего пип-шоу рухнет все высокомерие Спуна. Сыграть спектакль для него одного, а когда он бросится ко мне, изнемогая от страсти, отвергнуть его, как это делает Мария с алчущими ее мужчинами… От мысли о том, что мы со Спуном скоро снова окажемся в постели, по всему телу прокатилась жаркая волна. Но… но пока это я теряла голову и, обезумев от страсти, вопила: «Хочу тебя, хочу тебя!»

Спун явно начинал привыкать к моему телу. После близости с ним у меня теперь возникало чувство некоторой растерянности. Шоу Марии напомнило мне о былых временах, когда я готовилась к экзаменам. До экзамена я еще лелеяла кое-какие надежды: а вдруг на сей раз повезет? Вдруг на сей раз я сдам на отлично? Но стоило мне получить задание, как меня начинало ломать и трясти, карандаш падал из пальцев… Получив назад проверенную работу, я ощущала себя полнейшим ничтожеством.

— Как, как его зовут? Спун?! Опять тебя потянуло на мужчин со странными именами. Это что, кличка?

Мария достала из портсигара сигарету и закурила. Она всегда носит с собой золотой портсигар, время от времени заполняя его заново сигаретами «Peace».

— У него такое красивое тело?

Она попала не в бровь, а в глаз, у меня даже сердце екнуло. Я подняла на Марию глаза. Она улыбалась, глядя на меня из-под полей низко надвинутой черной фетровой шляпки, в которой выступала на сцене.

— Ты снова будешь просить меня заняться любовью с твоим кавалером?

Я почувствовала, как у меня перекосилась физиономия. Меня и саму удивляло собственное поведение. Потому как всякий раз, когда у меня начинался новый роман, я прибегала к Марии. Я умоляла ее помочь мне, потому что одной мне страшно. Такое происходило всегда, когда мне казалось, что наконец в угаре своих похождений я откопала в куче дерьма истинную жемчужину.

Да, я маленькая нахальная дрянь. Но при этом я трусиха и тряпка, вынуждена это признать.

Обычно на мою дурацкую просьбу Мария отвечала: «Нет уж, уволь, не могу!» Но тут же всегда добавляла, что «впрочем, если тебе нужна помощь в постели, то это меняет дело»-. И я обретала возможность спокойно любить своего мужчину, ощущая при этом свою полную несостоятельность и зависимость от Марии. Однако на сей раз все было иначе. Я сама себе удивлялась.

— Ого-го! Что с тобой, девочка? Я никогда не видела у тебя такого лица! Ты хочешь сказать, что на сей раз не нуждаешься в моей помощи?

— Не знаю… Не пойму, что со мной. Ты всегда умела успокоить меня. Но сейчас. Я сама не своя. Меня просто трясет… Почему?

— Может быть, потому, что ты просто представить не можешь его в постели с другой? Даже со мной.

Ну, это-то я как раз хорошо себе представляла. Как зубы Спуна оставляют следы на коже другой женщины — точно такие же, как на моей. При этой мысли по щекам потекла тепловатая влага. Слезы лились сами собой, помимо моей воли, я словно впала в забытье.

Мария вытерла мои щеки указательным пальчиком.

— Ты ревнуешь от одной только мысли?… Сладкая моя девочка… Ну, перестань, перестань. Зачем попусту изводить себя? Ведь ничего пока не случилось, верно? Ну, расскажи мне об этом парне! Что же это за тип, что сумел довести до такого мою маленькую Ким…

— Он сбежал с военно-морской базы.

— Ты хочешь сказать, он в бегах? Дезертир?

Я кивнула. В этом слове заключалась горькая правда: расставание неизбежно. Когда-нибудь его уведут от меня, вернут на базу, посадят в карцер, а потом вышлют в Америку. Но я не знала, готова ли я мчаться за ним через океан. А если даже я и решусь, хватит ли у меня сил дождаться его возвращения из тюрьмы? Впрочем, поскольку он всего лишь дезертир, то особо тяжкой вины за ним нет, и, скорее всего, его просто вышвырнут вон из флота. Тогда он найдет работу, женится, нарожает детей и начнет тихую семейную жизнь. При этой мысли меня обуяло отчаяние. Он же не способен быть отцом! Как можно гладить голову ребенка той же блудливой рукой, которая трогает мою киску? У меня даже дыхание перехватило. Господи Иисусе!

— Похоже, ты подцепила мужчину с проблемами, крошка. Американский матрос, да еще в бегах… Тебе не кажется, что у него есть все задатки альфонса?

— Он не альфонс! Он не слабак!

— Ты жить без него не можешь?

— Да. Даже самой не верится…

— Тогда перестань изводить себя глупыми бреднями. Я спросила, как сильно ты влюблена, потому, что ведь это самое важное. Ты должна думать только о том, как сохранить то, что тебе досталось. Это тебя немного приободрит.

Я почувствовала облегчение.

— Спасибо, Мария. Я так тебя люблю!

— А кого больше — меня или Спуна? — вдруг спросила Мария.

Я так оторопела, что утратила дар речи. Меня опять затрясло. Мария поднесла к губам бокал с джином. На губах у нее играла дружелюбная улыбка, совершено неуместная на ее красивом лице.

— Я пошутила. Просто мне очень нравится, когда у тебя такое выражение.

Прикончив джин одним глотком, Мария натянула черные перчатки и поднялась.

— Пора. Нужно готовиться к следующему выходу. Вижу, на сей раз мне не придется играть дурацкую роль твоей конфидентки.

— Я не знаю… Может быть…

Словно не слыша моего лепета, Мария взяла счет и направилась к выходу из кафе.

У меня вдруг беспричинно заколотилось сердце. Я инстинктивно прижала руку к груди, чтобы унять его бешеное биение. Я почувствовала себя всеми отринутой и одинокой. Кажется, кости брошены. Игра началась. Была ли когда в моей жизни такая жестокая схватка?

Чтобы немного успокоить нервы, я схватила из пепельницы оставленный Марией окурок и сильно затянулась. Сигарета оказалась много крепче тех, к которым я привыкла, и я закашлялась.

Да что происходит? Я просто живу с ним, вот и все. Нельзя чересчур серьезно относиться к подобным вещам. Серьезное отношение — глупость. Абсолютная глупость.