„ДАЛЕКАЯ РАДУГА“

В архиве черновиков, к сожалению, не сохранилось никаких, хотя Б. Н. Стругацкий в „Комментариях“ и пишет: „Сохранились заметки. Разнообразные варианты реакции различных героев на происходящее; готовые эпизоды; подробный портрет-биография.

Роберта Склярова; подробный план „Волна и ее развитие“, любопытное „штатное расписание“ Радуги lt;. gt; Первый черновик „Далекой Радуги“ начат и закончен был в ноябре-декабре 1962-го, но потом мы еще довольно долго возились с этой повестью — переписывали, дописывали, сокращали, улучшали (как нам казалось), убирали философские разговоры (для издания в альманахе издательства „Знание“), вставляли философские разговоры обратно (для издания в „Молодой Гвардии“)…“ Возможно, всё это сохранилось в рабочих дневниках или в письмах? Но их публикация еще впереди…

Первая публикация повести была в сборнике „Новая сигнальная“ (1963), годом позже — издание в книге совместно с ТББ, еще годом позже — в одном из томов „Библиотеки фантастики и путешествий“ (приложение к журналу „Сельская молодежь“).

Первая публикация несколько отличается от остальных и, что интересно, в лучшую сторону. В некоторых местах текст был полнее, в некоторых — изменены песни (эти места были восстановлены в окончательном тексте повести в собрании сочинений. „Сталкера“). И хотя в обоих вариантах нуль-перелетчики поют песню на слова из переводов С. Маршака, поздний вариант:

как-то менее отвечает сущности „ревущей десятки“ Габы, чем первоначальный:

„Где-то за северным горизонтом, над необозримыми пустырями мертвой земли били в стратосферу исполинские фонтаны горячей ядовитой пыли…“ В первом варианте было не МЕРТВОЙ, [а ВЫЖЖЕННОЙ. То есть первоначально Авторы считали, что до [появления человека на Радуге там земля была не мертвой? Ибо раз „выжжено“, значит было что выжигать.

В первом издании присутствует характеристика Шота Пагавы — носатый, горбоносый.

Изменения в последующих изданиях иногда путают читателя.

Последовательность „пития“ Горбовским соков в кабинете Директора Радуги в первом издании правильная: он смешивает коктейль из соков, потягивает через соломинку, затем, „отложив [соломинку, отхлебнул прямо из стакана“. Уже со второго издания и во всех последующих, смешав коктейль, Горбовский лежит, прихлебывая из стакана, а затем снова идет фраза „отложив соломинку, отхлебнул прямо из стакана“, что странно.

Десантники в первом издании еще пишутся с заглавной буквы, как в „Полдне“.

Убранная после первого издания фраза точно характеризовала незнание (или неприятие) физиками масштабов катастрофы.

В одном из заявлений, услышанных Скляровым по радио, после слов „Не вернуться ли мне на базу? Сейчас, по-моему, не до ульмотронов“ идет ответ: „Нет, уж ты, будь другом, дотерпи до конца. Все равно день пропал…“

О сносках и переводах. В первом издании, чтобы развлечь детей, Габа „запел детскую песню-считалочку“. В последующих изданиях Габа запел:

И следует сноска: „Английская детская считалка“. По-моему, правильнее было бы оставить эти слова в основном тексте, а вот в сноске дать ее перевод, по-своему смешной. Это сейчас, при общей компьютеризации читающей публики и стандартах, заданных „англоговорящей“ частью планеты, английский язык на уровне этой детской считалочки знают все, но в середине шестидесятых перевод был бы полезен.

В размышлениях Горбовского в первом издании встречается фраза: „Но можно надеяться, что шахты спасут плоды трудов наших“.

Отступление. С передачей текста от автора в издательство сейчас стало полегче. Все пользуются электронными версиями текста. Довести до читателя верный текст — это работа редактора, а работа начальника — бить по рукам слишком неистовых редакторов или, в противоположном случае, доказывать автору, что редактор здесь все-таки прав. При сканировании или наборе текстов, которые были опубликованы давно, все недочеты сканирующего или наборщика устраняются сверкой текста — нового со старым.

Без этого получаются такие казусы… как в „Мирах“.

Пропущена фраза в рассказе Патрика об очередном эксперименте: „Понимаешь, в чем соль? Жиденький такой фонтанчик…“; в первом появлении Камилла убрано „и, как всегда, лицо его выражало снисходительную скуку“; в размышлениях Горбовского о людях Радуги — „Верю, верю во что бы то ни стало“; из мысленного перечисления Горбовским — что ему жалко молодых, старых, детей — убрано: „Очень жалко труда“.

Потеря „не“ меняет смысл на прямо противоположный. И естественный вопрос Камиллу: „Вы хоть недавно здесь?“, когда Роберт обнаруживает, что они с Таней находятся в комнате не одни, превращается в нечто странное, когда Роберт в этой ситуации спрашивает Камилла: „Вы хоть давно здесь?“

Неизвестно, зачем произошла замена яркой картинки на неопределенную. В предложении: „Поля ульмотронов перекрываются так, что резонирующая поверхность…“ ПЕРЕКРЫВАЮТСЯ заменено на ПЕРЕСЕКАЮТСЯ…

Другая яркая картинка: „Атлет, красавец, физик-нулевик несет воспитательницу на плече, а воспитательница тает от любви…“

Вместо „на плече“ в тексте идет „на плечах“, что сразу ставит в тупик читателя: то ли он перекинул воспитательницу через плечи, то ли посадил на шею, как в игре в лошадки…

Роберт включил свет и, „жмурясь от света“, разговаривает с Камиллом. ЖМУРЯСЬ заменено на ЩУРЯСЬ. Картинка опять размывается, ибо „жмурясь“ — это естественно, а вот щуриться можно, показывая пренебрежение и вообще нехорошее отношение к человеку, с которым разговариваешь. Простодушный Роберт может только естественно жмуриться…

Внешний вид Канэко при появлении в кабинете директора описывается так: „В гладко зачесанных черных волосах его торчали какие-то репьи…“ Присутствие репьев поясняется дальнейшим текстом. Уходя, Канэко наклоняет „голову с репьями“. В данном издании: „…голову с перьями“. Никогда бы не пришло в голову, что Канэко — индеец…

У Горбовского появляется подруга по имени Камилла: „…меня считают чуть ли не другом Камиллы“, — говорит Горбовский и добавляет: „И все меня спрашивают, что да как“. В данном издании вместо И ВСЕ стоит ИНОГДА- Разница понятна?

При чтении возникает вопрос: можно ли прыгнуть не НА, а В сиденье флаера? ЗУБЬЯ „крота“, землеройной машины, превратились в ЗУБЫ. Пренебрежение Альпы в словах: „…миллиарды людей рисуют картинки, рифмуют слова…“ смазывается заменой КАРТИНКИ на КАРТИНЫ. Когда Ганс пересказывает размышления Камилла, смысл фразы „Человек рождается эмоциолистом или логиком“ кардинально меняется заменой ИЛИ на И.

А когда тот же Ганс на заявление Банина о невозможности раскола человечества на эмоциолистов и логиков (в противоречие версии Камилла) говорит: „Я тоже так подумал“, — добавляя: „Но он [Камилл — С. Б.] говорил…“, ПОДУМАЛ — это реакция Ганса на слова Камилла. В случае публикации в „Мирах“ слово заменено на ДУМАЮ, что говорит об общих воззрениях Ганса.

В Гринфилде вместо ЗАПАДНОЙ окраины появляется ЗАПАСНАЯ окраина. После бегства ученых из Гринфилда „площадь была пуста, газоны вытоптаны, всюду валялись ценнейшая уникальная аппаратура, коробки с уникальными записями, и легкий ветерок лениво перелистывал уникальные дневники уникальных наблюдений“. Последнее слово в данном издании исправлено на НАБЛЮДАТЕЛЕЙ. И чем же они уникальны?

Роберт, видя сверху (из флаера) детей рядом с аэробусом, думает: „Странно, какие они все маленькие!“ В данном издании вместо СТРАННО — СТРАШНО.

Душный КИСЛОВАТЫЙ запах денатурированного базальта превратился в КИСЛОТНЫЙ.[90] Институт дискретного пространства — просто в институт пространства (как-то это слишком расплывчато).

Размывается и яркая зловещая картинка в эпилоге. „Справа от них была черная, почти до зенита, стена, и слева была черная, почти до зенита, стена, и оставалась только узкая темно-синяя прорезь неба, да красное солнце, да дорожка расплавленного золота…“ Помните? А теперь уберите „и слева была черная, почти до зенита, стена…“, как это произошло в „Мирах“.