"Год девственников" - читать интересную книгу автора (Куксон Кэтрин)

5

Половина первого. Воскресная ночь. В больнице в комнате ожидания за маленьким столиком сидели Дэниел, Джо и Фло. А за столом по соседству расположились Джэнет и Джеймс Эллисон. Она – наклонившись вперед и локтями упираясь в стол, а он – с закрытыми глазами, прямой как столб. Можно было подумать, что он дремлет, но это было не так: глаза его поминутно открывались и с раздражением останавливались на Уинифред. Эта грузная женщина без остановки шагала по комнате: шестнадцать шагов в одну сторону, шестнадцать – в другую, и опять, и опять…

Никто не заметил, когда она начала эту ходьбу. Но все помнили, как она закричала на Дэниела, когда тот попробовал взять ее за руку и усадить в кресло. Затем она сильно толкнула Фло – так, что та чуть не упала. А когда Джо сказал ей: „Пожалуйста, мама, сядь. Тебе ведь не станет от этого легче", – Уинифред оскалилась на него, как волчица.

Харви принес в комнату поднос с чаем, поставил на стол и протянул всем по чашке. Когда на подносе осталось только две чашки, Харви взял одну и медленно приблизился к Уинифред. Преградив ей путь, он протянул чай. На какое-то мгновение ему показалось, что Уинифред сейчас выбьет чашку из его руки. Но, к удивлению, она не только взяла предложенный чай, но и села с ним в ближайшее кресло, словно кризис миновал.

Напряжение, казалось, уходило из комнаты. Но это продолжалось лишь минуту. Едва все начали пить чай, как дверь отворилась, и на пороге появилась медсестра. Она взглянула на Эллисонов и обратилась к ним:

– Вы хотите повидать вашу дочь? Она только что пришла в себя. Но смотрите, с ней можно находиться пока совсем недолго.

Оба родителя вскочили с кресел, словно одновременно сработали две пружины. Медсестра уже открыла им дверь, как в это время Уинифред схватила ее за руку и прокричала:

– А мой сын?!

– Операция еще не закончилась, миссис Кулсон, – ответила сестра. – Как только она завершится, вы сможете поговорить с врачом. Так что не волнуйтесь.

Только за медсестрой закрылась дверь, как Уинифред опять принялась расхаживать по комнате, бормоча сквозь сжатые зубы:

– Не волнуйтесь… Она еще смеет говорить мне: не волнуйтесь… Как можно быть такими эгоистами? Не волнуйтесь!..

Но стоило Уинифред повысить голос, как тут же Дэниел вскочил со стула, схватил ее за плечи и буквально прошипел:

– Хватит! Прекрати! Не думай, что только тебе тяжело. – Он толкнул ее в кресло и, стоя над ней так, что его лицо почти касалось ее, прорычал: – Попробуй начать здесь истерику, и, клянусь Богом, я так разобью тебе лицо, что ты уже никогда ничего не увидишь. Ты меня слышишь?

Уже второй раз на этой неделе Дэниел грозился избить свою жену. Когда она подняла на него взгляд, в глазах ее кипела такая ненависть, что казалось, весь воздух был пропитан ею, и Дэниелу приходилось дышать этой ненавистью. Он выпрямился и судорожно стал глотать воздух губами, как будто его кто-то душил. Джо и Харви стояли неподалеку, готовые в любой момент вмешаться и впрямь защитить Уинифред от ударов.

Наконец все снова сели, и Фло, переводя взгляд с одного на другого, негромко проговорила:

– Вот, выпейте чаю. Здесь что-то прохладно. И, как послушные дети, мужчины взяли свои чашки и начали пить.

Минут через десять дверь снова открылась, и в комнату вошли двое. Они сразу представились. Одного звали мистер Ричардсон, он был хирургом, а второго – доктор Уолтерс. Вид у обоих был совершенно измученный, особенно у хирурга, смуглое лицо которого сейчас казалось просто белым.

Уинифред вскочила с кресла и подбежала к ним. Мистер Ричардсон похлопал ее по плечу и сказал:

– Все нормально. Не волнуйтесь.

– Как он?! Как мой сын?

– Садитесь, пожалуйста. Присядьте.

Она нетерпеливо мотнула головой и продолжала стоять. Мистер Ричардсон посмотрел на остальных присутствующих. Взгляд его остановился на Дэниеле, и он тихо произнес:

– Нам пришлось очень нелегко.

– Что с ним будет?.. Все обошлось?

– Этого мы пока не знаем, он очень сильно пострадал.

– Он будет жить?! – Это прозвучало как требование в устах Уинифред.

Смотря ей прямо в лицо, хирург сказал:

– На этот вопрос я тоже пока не могу ответить, миссис Кулсон, – голос его был напряженным. Он опять перевел взгляд на Дэниела. – Одно я могу сказать уже сейчас: ходить он не сможет. У него поврежден позвоночник. Но и это еще не все. Пострадало легкое, и задета печень. Последствия могут оказаться самыми серьезными. Хотя рано еще об этом говорить. А пока я советую вам всем пойти домой и хорошенько отдохнуть. Впереди еще столько времени…

– Никуда я не пойду, – буркнула Уинифред. – Я должна увидеть его. Я хочу посидеть с ним.

– Боюсь, что сегодня я не могу вам этого разрешить, – твердо ответил хирург. – Сейчас переломный момент. Приходите утром, и тогда мы поговорим. Но пока его нельзя тревожить ни в коем случае.

Казалось, Уинифред вот-вот взорвется от ярости. Грудь ее вздымалась, щеки надулись, словно она пыталась задержать дыхание.

В наступившей тишине раздался голос Фло. Как будто проткнули воздушный шарик.

– А как Аннетта… его жена?

– Ей повезло, очень повезло, – ответил доктор Уолтерс. – Всего лишь сломана одна рука, синяки и небольшое сотрясение. Просто удивительно, что она так легко отделалась. Но, конечно, ей тоже необходим покой. И поэтому вам сейчас лучше всего пойти домой и немного отдохнуть, как посоветовал мистер Ричардсон. Да и мы, – он кивнул на коллегу, – и мы тоже с удовольствием поспим хоть немного. Я думаю, вы нас поймете.

– Да, да, конечно, – заговорил Джо, – мы… мы последуем вашему совету, доктор. И… и огромное вам спасибо.

– Да, да. – Слова Джо напомнили Дэниелу о необходимой вежливости. Голос его звучал нерешительно: – Я… мы все как-то ошеломлены. Это… это случилось так внезапно. Свадьба. И стоило им только выйти из дома… Невероятно.

Мистер Ричардсон кивнул.

– Это случается. Никто не знает, когда и почему. Но нужно надеяться на лучшее. А пока – спокойной ночи.

И оба врача ушли.

Все, кроме Уинифред, тоже готовы были идти. Но она оставалась на месте, упрямо уставившись в одну точку. Дэниел взглянул на нее и прошел мимо, прямо к двери. Фло тоже посмотрела на нее и на секунду остановилась, прежде чем покинуть комнату. И только Джо подошел к Уинифред и тихо позвал:

– Пойдем, мама. Завтра с утра я сам привезу тебя сюда.

Уинифред словно и не собиралась трогаться с места. Но затем она оглянулась на Харви, который, казалось, не намерен был уходить до тех пор, пока она не сделает этого, сбросила руку Джо со своего плеча и шагнула вперед.

Джо и Харви обменялись взглядами и вышли вслед за ней.

Когда они добрались до дома, было уже два часа ночи. Уинифред, не произнося ни слова, отправилась прямо в свою комнату. Мэгги принесла остальным чай, и только они взяли чашки, как тут же вновь почувствовали всю тяжесть обрушившегося на них несчастья. Все молчали. Мэгги пошла готовить комнаты для Фло и Харви.

К восьми часам утра все, кроме Стивена, были уже на ногах. Стивена с большим трудом удалось успокоить этой ночью – должно быть, он видел аварию из своего окна. Всю ночь он вскрикивал, причитал и вел себя так беспокойно, что пришлось вызвать врача.

Мэгги встала в шесть. Она приготовила завтрак, но к нему никто даже не притронулся. Сейчас она сидела в гостиной напротив Дэниела, с красными, заплаканными глазами. Голос ее прерывался:

– Ему ведь так и не удалось убежать. Дэниел моргнул.

– Не удалось…

– Но если он так плох, как ты говоришь, она уже могла бы потерять его навсегда. Все мы могли бы потерять его. Но я предпочла бы, чтобы он умер, чем видеть его беспомощным. Ведь он вернется в осточертевший ему дом калекой, а то и хуже.

– Нет, клянусь Богом, такого не будет. У них же есть свой дом, и, насколько мне известно, Аннетта не сильно пострадала. Она станет за ним ухаживать. Да и всегда можно нанять сиделку… Мэгги, одно я знаю точно: они должны жить своей жизнью. И если даже Уинифред никогда не покинет порог их дома, все равно – по крайней мере, они будут находиться на своей территории. И у Дона будет жена.

Мэгги посмотрела на него, затем подошла к комоду и достала оттуда чистый передник. Надевая его, она спросила:

– К обеду-то вы вернетесь?

– Сомневаюсь, – ответил Дэниел.

– А Фло и мистер Рочестер останутся?

– Даже не знаю… Ну а ты что о нем думаешь? Ты ведь удивилась, когда увидела, какой жених у Фло?

– Может, и удивилась, но только поначалу. Потом уже нет. Я думаю, многие женщины были бы рады такому парню, образованному и так далее. К тому же он очень симпатичный. Да они все симпатичные. Никогда не видела некрасивого негра. А ты?

– Надо подумать… Вообще-то я тоже не видел. Во всяком случае, я с тобой согласен: Фло действительно повезло. И не важно, какой у него цвет кожи. А теперь мне пора.

Дэниел посмотрел на Мэгги, затем шагнул к ней и нежно обнял. Она тоже обхватила его руками. Дэниел положил голову ей на плечо и проговорил:

– Мэгги, сердце мое разбито. И из-за меня самого, и из-за Дона тоже. Страшно подумать, что нас ждет в будущем.

Мэгги высвободилась, вытерла слезы, бегущие по ее щекам, и сказала:

– Все равно ничего нельзя изменить. И вчерашний день это доказал. Человек предполагает, а Бог располагает. Ступай и позвони мне из больницы. Хорошо?

Он молча кивнул и вышел.

В зале Фло, Харви и Джо уже ждали Дэниела. Фло подбежала к нему со словами:

– Я пыталась поговорить с ней, но она и рта не раскрыла.

– А где она?

– В столовой, пьет чай. И ничего не ест.

– Это ей не повредит, – угрюмо произнес Дэниел. – В ней достаточно жира, чтобы не умереть от голода. Пойди приведи ее. Скажи, что мы все готовы и ждем.

– Она сама ждет уже больше часа. – Фло, очевидно, была расстроена резкостью Дэниела. Но она послушалась его и отправилась за Уинифред.

Напряжение не спадало. Джо повернулся к Харви и спросил:

– Вы сегодня собираетесь уехать?

– Это совсем не обязательно. У нас у обоих недельный отпуск. Мы можем остаться, если хоть чем-то будем полезны.

– Мы вам всегда рады. Так что решайте сами, – просто ответил Дэниел.

Наконец появилась Фло. За ней шла Уинифред. Она пересекла комнату, никого не замечая, точно кругом были невидимки, вышла из дома и села в машину, стоявшую у крыльца. Расположившись на сиденье, Уинифред тщательно подоткнула полу своего пальто, чтобы нога ее не могла ненароком коснуться ноги мужа.

Когда машина выехала из ворот на дорогу, Дэниел отвел взгляд от поломанной ограды. До самой больницы он не произнес ни слова. И только когда они уже совсем подъезжали, Дэниел почти прошептал:

– Только не устраивай сегодня истерик. Иначе я за себя не ручаюсь. Есть же специальное лечение для истеричек…

Уинифред не ответила и продолжала молчать до тех пор, пока он не припарковал свою машину в ряд с другими на больничном дворе. Она взялась за ручку дверцы и угрюмо произнесла:

– Я с тобой еще рассчитаюсь. Уж будь уверен.

– Да, скоро мы рассчитаемся друг с другом. Дай Бог, чтобы это произошло поскорее.

Уинифред сразу направилась в больницу. Дэниел же подождал, пока остальные выйдут из своих машин, и вместе со всеми вошел в приемную. Оттуда уже раздавались громкие крики Уинифред:

– Я хочу видеть доктора Ричардсона!

– Извините, – отвечала секретарша, – но мистер Ричардсон в данный момент находится на операции. Если вы сядете и спокойно подождете, я попрошу другого доктора заняться вами.

Дэниел стоял уже возле самой конторки. Опережая жену, он попросил:

– Не могли бы вы сказать, в какой палате находится мой сын? Мы вас раньше не видели здесь. Его фамилия – Кулсон, ему делали операцию.

– Да, я знаю, – кивнула секретарша. – Но я еще раз прошу: присядьте, пожалуйста, и подождите, а я кого-нибудь позову.

– Спасибо.

Дэниел отошел. За ним последовали Джо, Фло и Харви. Уинифред постояла возле конторки еще с минуту, а затем присоединилась к остальным.

Теперь в комнате ожидания было куда оживленнее, чем ночью. Там сидела как минимум дюжина человек. Свободными оставались только три сиденья. Более того, двое маленьких детей гонялись друг за другом вокруг стола.

Едва увидев их, Уинифред тут же ушла в коридор. Дэниел и Джо обменялись быстрыми взглядами, и Джо пошел за ней.

Харви сел рядом с Фло. Дэниел стоял возле двери.

В комнате наступила напряженная тишина. Посторонние недоумевали: белая женщина с черным мужчиной! Да еще с таким необычным… Оба прекрасно одетые, импозантные, совсем не похожие на иные смешанные пары, которые можно встретить в Болотном Конце. Те порой вели себя вызывающе. А эти держатся демонстративно!.. Примерно с такими мыслями присутствующие, в основном женщины, враждебно смотрели на Фло и Харви.

Но вскоре дверь отворилась. Джо позвал их. В коридоре молодой врач сказал:

– Мистер Ричардсон хочет вас видеть. Он освободится через полчаса. А пока вы можете видеть пациента, но совсем недолго. Ведь мистер Кулсон еще не пришел в сознание. Должно пройти какое-то время. Проходите сюда и учтите: одновременно могут зайти только два человека.

Он повел их сначала по одному коридору, затем по другому – к палате. Молодой доктор остановился, кивнул Дэниелу и Уинифред и открыл им дверь.

Дэниел медленно подошел к кровати и посмотрел на сына сверху вниз. Дон выглядел настолько изможденным, что можно было бы подумать – он мертв. В одну его ноздрю была вставлена трубка, другие трубки тянулись от его рук, ноги вообще покоились в какой-то колыбели, подвешенной в воздухе.

Дэниел на секунду зажмурился. В горле у него что-то сжалось, хотелось кричать: „Ноги, его ноги!" Он открыл глаза, судорожно вздохнул и посмотрел на жену. Лицо Уинифред перекосилось от боли, по подбородку текли слезы, из груди вырывался стон.

Тут, словно из ниоткуда, возникла медсестра. Мягко дотронувшись до руки Уинифред, она произнесла:

– Пойдемте, пожалуйста.

Уинифред отдернула руку, невнятно бормоча:

– Я хочу остаться… Хочу сидеть возле него.

– Но доктор говорит…

– Я его мать! – Уинифред почти прошипела эти слова.

Медсестра взглянула на Дэниела, ища поддержки. Дэниел двинулся к жене, и та быстро отступила, подошла к двери и проговорила:

– Я хочу видеть специалиста.

Не доктора, не хирурга. Специалиста. Дэниел слегка кивнул и спросил сестру:

– А когда он очнется, как вы думаете?

– Я не знаю. Никто не может этого знать.

– А в какой палате его жена? Миссис Кулсон?

– По-моему, она лежит наверху, этажом выше.

Дэниел поблагодарил медсестру, и через несколько минут он уже входил в палату к Аннетте. К его удивлению, Аннетта сидела в кровати, правда, опираясь на подпорки. Глаза ее были открыты.

Одна рука загипсована, а лицо все в синяках, точно ее били кулаками.

– Папа, – тихо вымолвила Аннетта.

– О, моя дорогая, моя дорогая. – Дэниел поднял ее вторую руку, лежавшую на одеяле, и нежно погладил ее.

– А что с Доном? – еле слышно спросила Аннетта. – Ему очень плохо? Они… они ничего мне не говорят.

Дэниел сглотнул слюну перед тем, как солгать.

– С ним… с ним будет все нормально. По-моему, у него сломаны ноги. Он еще не совсем пришел в сознание, но с ним будет все хорошо. Вот увидишь.

Сестра, вошедшая за ним в палату, пододвинула стул. Дэниел кивком поблагодарил ее и сел. Все еще держа слабую руку Аннетты, он сказал:

– Не надо, родная, не плачь.

– Мы… мы…

– Что, дорогая?

– Мы убегали.

– Да, вы убегали. И вы убежите опять, обязательно убежите. Так что не волнуйся, дорогая.

– Ну почему, папа? Почему?!

Последние слова, произнесенные уже повышенным тоном, послужили сигналом для медсестры. Жестом она попросила Дэниела подняться, а сама обратилась к Аннетте:

– На сегодня хватит. Вам уже пора и поспать. Отдыхайте, а я пока принесу вам водички. Скоро уже вы будете чувствовать себя гораздо лучше…

Дэниел отошел от кровати. Всего несколько часов назад эта девушка была невестой, восхитительной невестой. А теперь она была, словно боксер, беспечно вышедший на ринг, не подозревая, что его ждет худшее.

Дэниел подождал в коридоре, пока выйдет сестра, и тихо спросил:

– Насколько плохи ее дела?

– Это удивительно, но она отделалась очень легко. Конечно, много синяков, но сломана только одна рука. Она спаслась чудом. А вот муж ее, как я понимаю, находится в очень тяжелом состоянии. Вы… ее отец?

– Нет, я отец ее мужа.

– Так, значит, это ваш сын…

– Да, он мой… – Дэниел даже не смог договорить.

– Ведь это настоящая трагедия, – переживала медсестра. – Так начался их медовый месяц. Просто невероятно…

Когда некоторое время спустя Дэниел вышел из туалета, глаза его были заплаканы, но сам он выглядел более собранным. Он снова устремился в приемную и тут едва не врезался в хирурга.

– А, это вы, мистер Кулсон. Мне как раз нужно с вами поговорить.

– Добрый день, мистер Ричардсон. Я только что повидал свою невестку.

– Да, ей повезло. Она совсем мало пострадала. А сейчас не зайдете ли на минутку ко мне в кабинет?

Они прошли в небольшое помещение. Хирург указал Дэниелу на кресло. Затем, усевшись за внушительных размеров столом, он повертел в руках блокнот и заговорил:

– Боюсь, мистер Кулсон, мне придется просить вас об одной вещи. Убедите вашу жену в том, что ей необходимо контролировать свое поведение во время посещений сына – по меньшей мере в течение следующих нескольких дней, пока мы не выясним точно размеры опасности. Я уже говорил вам: ваш сын не сможет ходить, к тому же у него повреждена печень. Утешать может только то, что он вообще остался жив, если это, конечно, считать утешением. Из-за печени он, видимо, будет страдать недержанием. И, скорее всего, нам придется удалить часть легкого. – Хирург помолчал, похлопывая ладонью по обложке блокнота и как бы выражая Дэниелу свое сочувствие, а затем продолжил: – Я знаю, мои слова прозвучат ужасно, но и это еще не все. То, о чем я вам только что говорил, так или иначе подлежит лечению. Но до тех пор, пока он полностью не придет в сознание, мы не сможем узнать, насколько сильны повреждения вот здесь, – он дотронулся рукой до лба. – Речь идет вот о чем. Вам придется задать себе вопрос: не лучше ли для вас, чтобы он умер и разом избавился от всех несчастий, свалившихся на него. Или же вы предпочтете, чтобы он выжил, но тогда он до конца своих дней будет нуждаться в уходе. А как долго это продлится, я вам не могу сказать. Я ведь не Господь Бог. Мы не знаем, поврежден ли его мозг, но нам известно, что в черепе у него небольшая трещина. Тот же самый вопрос неминуемо встанет и перед ним самим, как только он узнает о своем состоянии. Захочется ли ему жить дальше? Воля к жизни – конечно, огромная сила, но все равно нам придется подождать, прежде чем мы узнаем ответ. И как я уже говорил, следующие несколько дней станут решающими. И, знаете, я придерживаюсь той теории, что больной, даже находясь без сознания, способен впитывать эмоции окружающих его людей. И вокруг вашего сына не должно быть никакого напряжения. А ваша жена… вы, конечно, знаете ее лучше, чем кто-либо другой, но мне показалось, что она способна держать в напряжении все и вся. Я не ошибся?

Дэниел посмотрел на него.

– Вы даже не можете представить, насколько вы правы. Дело в том, что все эти годы она жила только им одним. Скажу вам прямо, вчера она вышла из себя, чувствуя, что навсегда теряет его, раз он женится. Но теперь, если с ним что-нибудь случится… – Дэниел нервно махнул рукой перед собой, словно отгоняя муху. – Как все это сложно… Но я прослежу, чтобы ее посещения были недолгими.

Мистер Ричардсон поднялся с кресла.

– Спасибо. А я распоряжусь, чтобы в ближайшее время к нему пускали только вас и вашу жену. Но всего на несколько минут. Но ведь она, – хирург пожал плечами, – она, кажется, собралась сидеть с ним в палате все время. Постарайтесь убедить ее, что вашему сыну сейчас это не пойдет на пользу.

– Конечно, я так и сделаю. – Как только Дэниел произнес эти слова, в голове у него пронеслась картина того скандала, который закатит Уинифред, если он велит ей соблюдать предписания врача. И чем это может кончиться… Дэниел содрогнулся. Если она снова начнет действовать ему наперекор, он уже не удержится и изобьет ее.

Голосом, в котором чувствовалась доброта, мистер Ричардсон проговорил:

– Я не могу запретить вам волноваться, мистер Кулсон. Это было бы бессмысленно. Но будьте уверены, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вернуть его к жизни. И, если это удастся, мы поможем ему снова освоиться в этом мире.

– Спасибо. Я вам действительно очень благодарен.

В коридоре они распрощались. Дэниелу не пришлось возвращаться в комнату ожидания, чтобы забрать Уинифред. Она уже ждала его в приемной возле конторки. Уинифред тут же обратилась к мужу, привлекая своими словами внимание всех находящихся в комнате:

– Я этого так не оставлю. Я напишу жалобу в Департамент здравоохранения. Почему-то все другие могут сидеть в палатах со своими родными! Что он себе позволяет?!

Голос Дэниела был едва слышен, но слова, которые он произносил, впивались в нее, словно железные стружки:

– Этот человек всего-навсего спас твоего сына. Да, именно твоего возлюбленного сына. Не какого-нибудь чужого. И, наверное, ты одна у нас способна волноваться и переживать, а больше никто. Ты видела Аннетту? Нет? Так иди, взгляни. Иди отсюда.

Уинифред обвела свирепым взглядом лица посторонних, которые со всех сторон уставились на нее, и выбежала из больницы. Направляясь к машине, она оглянулась на Дэниела и прошипела:

– Как ты смеешь выставлять меня напоказ!

– Да тебя и не приходится выставлять напоказ, ты всегда сама это делаешь. Вот уж в чем ты всегда была непревзойденным мастером. Ну а теперь отправляйся в машину.

Он сел на свое место, завел мотор, а она все еще стояла без движения. Наконец звук работающего двигателя заставил ее открыть дверцу. Словно тяжелый мешок, рухнула она на сиденье.

За всю поездку они не произнесли ни слова. Едва Дэниел подвел машину к дому и остановился, Уинифред выскочила наружу. Дэниел уже не в первый раз поразился тому, насколько легко она, с ее-то весом, может двигаться. Вот и сейчас она бежала по дороге, словно молоденькая девушка.

Джо уже успел вернуться. Он быстро подошел к машине Дэниела, наклонился к окошку и сказал:

– Будь к ней повнимательнее, ладно? Ведь иначе…

– Иначе что?

– Знаешь, на твоем месте я вызвал бы ей врача. Она ведь долго так не продержится. В ней может что-нибудь сломаться.

– Да уже давно сломалось все, что могло, – голос Дэниела звучал устало.

– Можно и так сказать, но я о другом. Она никогда не сталкивалась ни с чем подобным.

– Никто из нас не сталкивался.

– Да, тут ты прав, совершенно прав. Но, может, все-таки стоит вызвать врача? Давай я вызову.

– Ну, вызови. Вреда от этого не будет. Дэниел понимал, что еще утро и пить рано. Но ему просто необходимо было глотнуть крепкого виски перед тем, как подняться к Уинифред и сообщить ей указание хирурга: ей нельзя сидеть с Доном в больнице.

Дэниел выпил уже двойную порцию виски, когда дверь приоткрылась и тихий голос произнес:

– Папа.

Он обернулся и увидел Стивена, в нерешительности стоящего на пороге.

Дэниел встал ему навстречу.

– Как, ты уже на ногах, так рано? – Он прервал сам себя и хотел было добавить: „Неужели все сам?", но вместо этого спросил: – А где все?

– Мэгги на кухне, папа. Лили ушла в церковь с Биллом. Пэгги, – Стивен на секунду замолчал, склонив голову набок, – Пэгги, по-моему, наводит порядок в уборной. Не в моей. Я вел себя хорошо. Правда, папа, я вел себя хорошо.

– Какой молодец. – Дэниел положил сыну руку на плечо. – А что ты сейчас собираешься делать?

– Я… Я хочу увидеть Джо. Я хочу спросить его насчет Дона и Аннетты.

Дэниелу уже давно стало ясно, что, когда Стивен нуждался в помощи, он всегда обращался к Джо, а не к нему, своему отцу.

– Я думаю, Джо сейчас занят. Мы ведь только что приехали из больницы. Лучше бы тебе…

Стивен прервал его:

– Только… только не отправляй меня наверх. Пожалуйста, не отправляй. Мне… мне горько. Мне так горько. Мне бы хотелось повидать Дона. Я… я видел вчера, как это случилось. Я…

– Я знаю: ты видел, – резко оборвал Дэниел. – И ты расстроен. Но я хочу, чтобы ты вел себя спокойно, как настоящий парень. И я обещаю: как только Дон и Аннетта немного поправятся, я возьму тебя с собой в больницу. Что ты об этом думаешь?

– Правда, возьмешь?

– Да. Обещаю. Как только они немного поправятся. Но ты должен хорошо себя вести. Ты ведь понимаешь, о чем я?

Стивен опустил голову и, по-детски всхлипывая, сказал:

– Да, папа, да. Я знаю, о чем ты говоришь. И я буду… буду хорошо себя вести.

– А теперь возвращайся на кухню и побудь с Мэгги. Я тем временем сбегаю наверх. А потом вернусь, и мы с тобой поболтаем или сыграем на бильярде.

– Это правда, папа? Ты сыграешь со мной на бильярде?

– Сказал: сыграю. А теперь ступай.

От удовольствия лицо Стивена расплылось в улыбке. Он повернулся и неуклюже побежал по направлению к кухне. Дэниел посмотрел на графин в буфете, с минуту поколебался, а затем вышел и поднялся по лестнице.

Вместо того чтобы постучать в дверь, подойдя к комнате Уинифред, Дэниел крикнул:

– Ты тут?

Ответа не последовало. Тогда он просто отворил дверь и зашел. Его жена, уже сняв верхнюю одежду, сидела перед туалетным столиком. Дэниел всегда интересовался, зачем она проводила столько времени за этим столиком. Должно быть, она восхищалась своей кожей без единой морщины или своими волосами, еще не тронутыми сединой. Он не понимал, почему она не стремится избавиться от лишнего веса, ведь тогда она стала бы снова весьма привлекательной женщиной. Ее проблемы с едой, как сказал доктор, происходят от внутренних волнений. Да она этими внутренними волнениями портила жизнь всей семье уже столько лет!

Дэниел, не подходя близко, остановился у кровати и начал:

– Мне нужно с тобой поговорить. Уинифред не ответила, ухитряясь, как обычно, смотреть на его отражение в зеркале даже из-за своего туалетного столика.

– Это насчет посещения больницы, – продолжал Дэниел. – Мистер Ричардсон советует нам в течение ближайших дней свести наши визиты к минимуму. Минута или две, не больше. Это пойдет Дону на пользу…

– На пользу? – Ее тело дрожало от ярости. Мышцы рук пульсировали под тугими рукавами платья, большая грудь колыхалась. У другой подобные телодвижения можно было бы счесть соблазнительными. Но у Уинифред, и Дэниел это хорошо знал, они были лишь сигналами поднимающейся ярости.

Речь ее сперва была медленной:

– Пойдет Дону на пользу? Это ты-то заботишься о его пользе… Наверное, тебя мучает совесть. Ты устроил всю его жизнь, устроил эту женитьбу. Ты сделал все, чтобы оторвать Дона от меня. Но ведь его свадьба была лишь законным прикрытием твоих собственных делишек, – голос Уинифред повысился, но еще не перешел в крик. – Ты не мог смириться с мыслью, что я сохранила его чистым и непорочным. А я предвидела, что он не пойдет по твоим стопам. Он – не то, что ты со своей грязной женщиной.

– Заткнись!

Уинифред вскочила на ноги. Она судорожно вцепилась в спинку кровати, как будто хотела оторвать ее.

– Никогда не смей затыкать мне рот! И послушай. Если мой сын умрет, я убью тебя. Ты слышишь? Я убью тебя! – Она уже кричала в полный голос. – Ты так желал вчера, чтобы он был осквернен, превращен в мужчину вроде тебя… с твоей грязной шлюхой…

Удар пришелся ей прямо по губам, но она даже не отшатнулась. Напротив – она резко выбросила руки и вцепилась в лицо Дэниела. При этом она выкрикивала такие непристойные ругательства, что он не верил своим ушам.

Схватив Уинифред за горло, Дэниел боролся с ней. В нем поднялась ничуть не меньшая ненависть, и он уже даже не знал, что сделает в следующую минуту, как вдруг почувствовал, что чьи-то руки оттаскивают его. Сквозь пелену крови на лице Дэниел увидел рядом с собой черное лицо Харви, а затем Джо, который крепко обхватил руками Уинифред и усадил ее в шезлонг рядом с кроватью.

В дверях показалось ошеломленное лицо Пэгги. Джо крикнул ей:

– Сбегай за Мэгги.

Но Мэгги уже появилась в комнате. Невольно взгляд ее задержался на Дэниеле, из расцарапанных щек которого ручьями струилась кровь.

Быстро повернувшись к Пэгги, она закричала:

– Позови миссис Джексон. Она в саду со Стивеном. А потом позвони доктору. – Мэгги обратилась к Харви и тихо попросила: – Заберите его. Уведите его отсюда.

Дэниел позволил вывести себя из комнаты. Но в коридоре и он, и Харви в удивлении остановились, увидев на лестнице священника.

Отцу Коди едва перевалило за тридцать. Выражение его лица было аскетичным, говорил он отрывисто и без заметного акцента.

– Я услышал какой-то шум, – сказал он. – А вообще-то я просто решил зайти перед обедней, посмотреть, как поживает наша юная пара… О Господи! Да я вижу, у вас тут было целое сражение. Ну да сейчас не время кого-либо обвинять. Ваша жена ведь так сильно страдала в последнее время. Вы не можете этого не знать. Ей нужно утешение. Особенно после того, что произошло. Два таких невинных создания… Бедняжки. Но вы знаете, – отец Коди поднял руку, – говорят, что грехи отцов передаются детям вплоть до третье-го-четвертого поколения. За все в жизни приходится расплачиваться. Бог ведь все видит. Да, Он все…

– Убирайся! – Дэниел вырвался из рук Харви.

– Как вы смеете! – Священник выставил руки перед собой. – Дэниел Кулсон! Да как вы смеете так обращаться со мной. Я – духовник вашей жены. И в настоящую минуту, я уверен, ей нужна моя помощь.

– Вот что. Если ты не хочешь, чтобы я помог тебе пинком в зад, сейчас же убирайся. Я не желаю видеть тебя в моем доме.

Отец Коди бросил взгляд на Харви, надеясь, что тот вступится за него. Но вместо этого адвокат проговорил низким голосом:

– На вашем месте я поступил бы именно так, как вам сказали. И притом как можно быстрее.

– Меня не запугаешь! – Отец Коди перевел взгляд с Харви на Дэниела. Но тут Дэниел, сжав кулаки, быстро шагнул к нему. Священник, оценив свое положение, резко повернулся. Но успел сказать:

– Бог действует странным образом. Но Он защитит своих, вот увидите.

– Иди к черту! А то и куда подальше… Двое мужчин стояли на лестнице, наблюдая, как священник в своем черном пальто пересек залу и покинул дом. Затем Харви, держа Дэниела за руку, произнес:

– Ну, пошли. Тебе надо умыться. – И тут он добавил то, что в другой обстановке вызвало бы улыбку: – Такой не попадет в ад. Ты заметил, как он перекрестился, спускаясь по лестнице?


Врач дал Уинифред успокоительное, но оно почти не подействовало, столь сильна была ярость, кипящая в ней. Взглянув на Дэниела, врач проговорил:

– Тигр царапает глубже, но не намного. Надо бы сделать вам укол. – И позже, уже собираясь уходить, он добавил: – Видимо, в ближайшие дни ей понадобится помощь. Особенная помощь. Вы понимаете меня?

Дэниел понимал его слишком хорошо и молился, чтобы этот день наступил поскорее.

Почти в два часа пришел отец Рэмшоу. В доме стояла необычная тишина. Священник направился прямо на кухню, увидел там Мэгги и стал спрашивать:

– Куда это все подевались?

– Я думаю, хозяина вы найдете в его кабинете, святой отец. А остальные сидят по своим комнатам.

– Как раз хозяина-то я и хочу увидеть. А нет ли у вас чаю?

– Я могу заварить его в любую минуту, святой отец.

– Буду вам очень признателен.

Отец Рэмшоу прошел через всю залу к кабинету и постучал в дверь.

– Это я.

Дэниел спустил ноги с кожаного дивана, но не поднялся. Священник отворил дверь, глянул на него и остолбенел. Рот его изумленно приоткрылся, и он воскликнул:

– О Боже, нет! Откуда это? Хотя, что я спрашиваю… – Он сел на край дивана и, сокрушенно качая головой, пробормотал: – Нужно что-то делать. Но что – знает один Бог. В подобных историях всегда есть кульминационная точка. И твое лицо – лучшее тому доказательство. Ну ты как, паршиво себя чувствуешь?

– Да уж не лучшим образом, святой отец. Но вы, наверное, пришли по поводу вашего помощника?

– Ах, да, – священник напустил на себя свирепое выражение. – Ты оскорбил моего помощника! Насколько я понимаю, ты послал его к черту. – Он повернул голову. – Как же мне хочется временами набраться храбрости и сказать ему то же самое. Даже не пытайся улыбнуться, – быстро прибавил он, – тебе будет больно, я вижу. – Они переглянулись, и отец Рэмшоу уже серьезным тоном проговорил: – Она, должно быть, совершенно спятила. Но что же между вами произошло?

– Она устроила сцену в больнице, потому что ей не разрешили сидеть с Доном. Врач отозвал меня и попросил внушить ей, что она должна сократить время своих визитов, чтобы посещения длились минуты, а не дни и ночи, как хотелось бы ей. Я спокойно объяснял все это, но она… – Дэниел вздохнул. – Она считает меня главным виновником аварии. Если бы я не устроил женитьбу Дона и если бы они не отправились в путь на этой машине, ничего бы не случилось. То есть перекладывает всю вину на меня.

– Знаешь, Дэниел, по-своему Уинифред права. Ты же сам рассказывал, что это ты их познакомил и только благодаря этому они вчера поженились. Странно, но с какой-то стороны она права. Хотя и у тебя были благие намерения. Воистину благие. Ты хотел спасти парня от излишней материнской заботы, чтобы она не поглотила его целиком. Ведь это какой-то эдипов комплекс, вывернутый наизнанку. Ничего хуже этого я никогда не видел. А уж я-то повидал разное. Такое встречается не так уж редко, хотя обычно бывает глубоко спрятано от посторонних глаз. Сколько женщин ненавидят своих снох! Причиняют им всякие неприятности и даже разлучают пары. Я знал одну такую, которая ухитрилась устроить развод сыну, хотя они были католиками. Она развела их, да так, что они друг друга возненавидели. А потом эта пара встретилась случайно на улице. И этот незадачливый сын сам мне рассказывал об их встрече. „С моей стороны, – говорил он бывшей жене, – было просто сумасшествием слушать мать и ставить ее выше тебя. Если бы ты только вернулась, уж я показал бы ей, где ее место". И, ты знаешь, он так и поступил. И у них было еще десять лет счастливой семейной жизни. Конец у этой истории тоже довольно странный. Когда тот парень умер, поверишь ли, две женщины подружились и еще много лет жили душа в душу. Представляешь? Нет ничего загадочнее человеческой природы. Я немного наблюдаю это изнутри. – Отец Рэмшоу помолчал, потирая руками чисто выбритые щеки. – Да, в один из ближайших дней Уинифред придется увезти. По крайней мере, на время. Ей нужен специальный уход, для ее же блага.

Дэниел уставился на священника. Он удивился, услышав из его уст свои сокровенные мысли. Именно сокровенные мысли. Хотя вместе с тем Дэниел часто пытался убедить себя: он не может обвинять жену в психической неполноценности только за то, что она испытывает к сыну неестественную страсть. Но где истина? И не помутился ли в самом деле ее рассудок от всего этого?

– Я слышал, что Дон в очень плохом состоянии. Если так – может, лучше бы Господь забрал его к себе.

– Но как это получится? Хирург, мистер Ричардсон, не сдается. Я имею в виду, что…

– Я понимаю, о чем ты. Где жизнь – там всегда есть место надежде. Но я знаю Фредди Ричардсона, я знаком с его семьей с детства. И хотя я не был уверен, что именно он занимается лечением Дона, но почувствовал, что он должен быть в курсе, и сходил к нему. Он сказал, что парню действительно очень плохо. И, по-моему, Дэниел, нужно смотреть правде в лицо. Ты сможешь это сделать, я знаю. Но сомневаюсь, что Уинифред на это способна. Недавно ты говорил мне, что опять думаешь уйти от нее. Я отговаривал тебя. И отговорил. Но, глядя на тебя сейчас, я уже не уверен, что это был лучший совет. Иногда мне хочется быть ближе к Богу. Тогда я знал бы, как действовать в подобных случаях.

Дэниел медленно поднялся на ноги и сказал:

– По-моему, вы и так достаточно близки к Нему. Ближе никому и не дано подойти.

– Ой, прекрати. Я же не говорю о святости и тому подобном. Просто мне тоже свойственно ошибаться.

– Я вот что вам скажу сейчас, святой отец. Может, я решусь на это потому, что уже не понимаю, сплю я или бодрствую. Но ведь вы – мой лучший друг, вы знаете обо мне все, и хорошее, и плохое. И я думаю, вы не станете обращать мои слова против меня, даже если я признаюсь, что хотел прикончить жену сегодня утром.

– При сложившихся обстоятельствах это вполне объяснимая реакция. Но тебе же известно, что мы должны обуздывать в себе такого рода позывы. Все мы должны, – священник криво улыбнулся. – Спасибо, Дэниел, за то, что ты назвал меня своим другом. Спасибо. А сейчас мне нужно идти. Но сперва, – отец Рэмшоу погрозил Дэниелу пальцем, – я обязан сделать тебе внушение за оскорбление моего помощника, которого ты послал к черту. Этого больше нельзя допускать. Только у меня есть на это право.

Дэниел издал звук, похожий на смех.

– Ладно, святой отец. Но все же пусть он держится от меня подальше. Я и раньше не мог его выносить, а уж сегодня – это была последняя капля…

Священник наклонился к Дэниелу и тихо с усмешкой сказал:

– Больше всего его разозлил тот черный парень, когда осмелился указать ему на дверь. Знаешь, этот парень мне нравится. Какой у него голос! Приятно послушать. Но он слишком симпатичен, и это не послужит ему добром. Вчера из-за него здесь поднялась суматоха, какая-то приятная суматоха. Люди им интересовались. А одна старая карга сказала, что тот разговаривает, как джентльмен. Ох уж эти женщины! Но что бы мы делали без них? Однако я знаю одно: моя исповедальня вскорости опустеет. Все, я ухожу уже. И сегодня не жду тебя на богослужении. Мой совет тебе: выпей пару двойных виски, ляг в постель и помолись, хоть это и будет тяжело. Лицо твое должно утром выглядеть по-другому. И как ты собираешься извиняться за все, я не знаю. Но ты подумай об этом, Дэниел. А пока – до свидания.

– До свидания, святой отец.

Дэниел снова лег на диван. Да, конечно, ему придется обо всем подумать. Но кого он хочет обмануть? Никого. Ни людей, замешанных в этом деле, ни тех, кто не имеет к нему никакого отношения.