"Возвращение Варяга" - читать интересную книгу автора (Дойников Глеб Борисович)

Глава 6. Облом…

БУМ!!! Грязное бело-серое облако разрыва над втянутой в плечи головой, истошный визг круглых шрапнельных пуль, и частая дробь по бревенчатому козырьку.

— Ну что я могу поделать, — обиженно проговоил Шталькенберг, близко к сердцу воспринявший матерное высказывание Балка по поводу японской артиллерии, — у них тут всего то одна батарея. Но как я ее подавлю, если они стреляют только с закрытых позиций, а на «Илье» осталось по десятку снарядов на орудие? На батарее, верее уже полубатарее, трехдюймовок и того хуже.

— Да не волнуйтесь, Курт Карлович, все все понимают, — извинился за невольный наезд Балк, — но уже два дня гвоздят, надоело… А что так плохо со снарядами, разве позавчера миноносец из Артура не прорывался?

— Да приходить то он приходил, но это был «Бураков», на него много не нагрузишь… А атаку шрапнелью мы вчера уже после этого отбивали. Так что имеем то, что имеем.

Как бы в подтверждение слов барона в небе рванул еще один снаряд.

— Вы мне лучше, Василий Александрович, вот что объясните. Когда на той недели к нам два Сокола прорвались. Что за бочки были навалены на «Решительном»? Половину груза они съели, а что в них — вы так никому и не сказали… Оно того правда стоило?

— Как придет время — увидите, — хитро усмехнулся Балк, — кстати — обстрел вроде кончился. Неужели опять полезут, как думаете господа — товарищи?

— А куда им деваться то? — удивился открывший глава ТВКМ,[28] до этого передремывающий обстрел привалившись к стенке окопа, — мне лейтенант Долгобородов, командир «Буракова», рассказывал как у японцев под Артуром вышло. Они же нас первую неделю, как прорвали линию обороны, вообще не беспокоили, помните?

— Так они, оказывается, решили, что уже взяли Артур! — дождавшись утвердительных кивков от слушающих его солдат и офицеров, продолжил Михаил, — и чуть ли не парадным маршем, полковыми колоннами, почти без разведки стали маршировать почти до линии фортов. Ну впрочем наши так драпали, что в какой — то степени я японцев понять могу. Да и откуда им было знать, что за тот месяц, пока мы их у Дальнего держали, те форты успели достроить? А про то, что Кондратенко пристрелял артиллерией все дороги на десять километров от крепости и подавно. Причем, он же не только крепостную ариллериею задействовал. Он у Белого выпросил одинадцати- дюймовые мортиры, с Золотой горы. Ну помните те, что при прорыве «Фусо» оскандалились и даже по стоящему никак попасть не могли? Ну если по кораблям они и правда больше попадать не в состоянии, то по пехоте, как выяснилось — самое то. Так вот сначала японцев подпустили почти до линии фортов, а потом… В общем накрыли япошек так, что они потом еще неделю к Артуру мелкими перебежками приближались. Они от огня нушел укрылись в лощина, а вот их то мортирами и пристреляли заранее… Потом артиллеристы Долгобородову жаловались, что их Кондратенко заставил закапывать воронки от практических снарядов. Зато для японцев был сюрприз. После этого у них снова встал вопрос — а чем воевать? Ведь порта для разгрузки снарядов как не было под рукой, так и нет. А осень начинается, временные причалы в Бидзыво то и дело ломает штормами, да и миноносники наши раз в неделю туда наведываются.

— Да уж, та пятерка дестроеров, что «Донской» довел до Шанхая и которая дальше своим ходом прорвалась месяц назад, она очень кстати пришлась, — добавил свои мореманские пять копеек Шталькенберг, — всего то пяток мелких корабликов, но воистину — дорога ложка к обеду! А то у нас уже все Артурские миноносцы — кто на ремонте, кто потоп, а кто и остался на ходу — так у тех мины порасстреляны!

— Вот тогда они про нас и вспомнили. Теперь держимся на пяти километрах обороны, одним полком против трех, как минимум. И ведь — ни позиций оборудованных, ни люнетов, ни фортов только окопы что китайцы откопали… Когда только успели, непонятно?

— Мне за эти окопы еще чувствую голову оторвать попытаются, — мрачно проворчал Балк, — думаете они за бесплатно или из под палки с такой скоростью их отрыли? Чувствует моя пятая точка — как кончится война, придется мне отвечать за нецелевую растрату казенных пятидесяти рублей…

— Не расстаривайтесь, Василий Александрович, может еще пронест вас, не доживете до победы то… — попытался как мог «утешить» товарища Ржевский, никогда не упускающий шанса на реванш, в затянувшемся поединке «ослоумий» с Балком.

— Товарищ капитан! — вылетел из за изгиба траншей посыльный солдатик, — там япошки долом лезут! Ну лощиной то бишь. Товарищ прапорщик просили передать, под прикрытием артобстрела, уже два батальона насосались! В…

— Что — что два батальона наделали? — не понял Михаил, от удивления даже привставший со дна окопа, за что и был водворен на место резким рывком Балка.

— Наверное товарищ прапорщик сказал "просочились"? — пришел тот на помощь лупающему глазами солдатику.

— Так точно, насочились. А наши пулеметы, оне только поверху балки стригут. Япошка то там внизу набился, если все скопом кинутся, то просили передать, что можем и не удержать. Шибко их много и близенько они, почитай пять десятков шагов до нас. Когда оне из балки в атаку полезут, с нашего конца, их благородие даст ракету.

— Понятно, благодарю за службу, беги назад и передай прапорщику Кружевному, чтобы не беспокоился. Пусть только даст ракету, как они из балки начнут лезть, а об остальном я позабочусь, — Балк вытащил из ящика батаерю и начал осторожно приматывать воткнутые до этого в землю провода к клемам, — ну господа, у меня для вас есть две новости…

— Хорошая и плохая, как обычно? — саркастически спросил Михаил.

— Нет, сегодня две хорошие. Во — первых — любопытство по поводу давешних бочек сейчас удовлетворим. А во — вторых — товарищ барон получит назад половину проводов, что столь неохотно мне ссудил, на неделе. Как только увидите на западе ракету белого дыма — будет нам фейрверк… А вот и она!

Балк провернул рукоятку замыкателя, но против ожидания жадно глазевших на злосчастную балку господ офицеров, земля от мощного взрыва не колыхнулась. Но секунд через десять, со стороны балки показались несколько огромных багрово черных шаров… Спустя еще пяток секунд с запада донесся многоголосый вой, настолько жуткий, что на капитана уставились несколько десятков пар глаз, явственно ожидающих разъяснения… Из оврага во все стороны, не обращая внимания на пули, прыснули дымящиеся японцы, попадая под перекрестный огонь пулеметов.

— Как тараканы из под тапка, — спокойно выдал свое резюме Балк, как будто крики заживо жарящихся лдей для него быливполнепрывычны, — а всего то и надо — бензин, керосин, немного мазута тоже, ибо бензина в артуре почти не нашлось. Слили остатки с минного катера «Баяна», там все одно двигатель запороли месяц тому как. Все это перемешать и по пуду мыла в бочку, как загуститель. Перемешивать до состояния бабушкиного киселя. Под каждую бочку по динамитной шашаке, и получается огненный фугас. Я думаю на сегодня японцы отнаступались — два батальона разом, да еще таким неприятным способом…

— А как вы смогли в той лощине дюжину бочек спрятать? Там же грунт — сплошная скала, это сколько же вы китайцам заплатили, чтобы они в ней дюжину ям выкопали?

— Да никто эти бочки не прятал, просто расставили пару штабелей на входе и выходе из ущелья. Я еще приказал солдатикам использовать штабеля в качестве, пардон, туалета. Рассчет был на психологию — что не спрятано и мерзко воняет, того можно не опасаться. Ну естественно — разведка их в одну бочку залезла, там какая- то вонючая густая каша. Толи краска старая, толи самогон перебродил в конец… Как ни странно — получилось, а вот теперь любой штабель бочек японцы будут обходить за версту или расстреливать с безопасного расстояния. Так что слушай боевой приказ — собрать все пустые бочки, что только есть в Дальнем.

— А что, есть еще бензин и керосин? — радостно спросил Ржевский.

— Нет, весь израсходовали, но противнику то об этом не известно, если конечно Ржевский не разболтает… Расставим бочки за линией окопов, кучками по пяток штук, забросаем их ветками и пусть японцы боятся. А если будут бояться хорошо, то нальем и бензина.

Ответом Балку стало долгое недоуменное молчание.

— Шутка. На сегодня, я думаю, можно расслабиться, отсылайте по полуроте от батальона в город за бочками. Миноносцев из Артура сегодня не планируется, так что остальным отдыхать, в полглаза. Поздравляю господа — товарищи — еще один день войны нами прожит.

Дождавшись пока поручики разбежались по батальонам, а барон Шталькенберг полез в блиндаж к телефону, Михаил тихонечко обратился к Балку.

— Василий Александрович, два вопроса. Первый — зачем вы провода от фугаса в землю втыкали а не сразу к батарее подключили? Время ведь, можно и не успеть…

— Осенью грозы часто бывают. Если цепь не заземлить, то во время грозы наведенного тока вполне может хватить для случайного подрыва закладки. А нам этого не надо.[29] Минеров в Артуре я уже просветил. А что за второй вопрос?

— Сколько мы еще тут продержимся?

— Будь моя воля, я бы вас, товарищ Великий, отправил в Артур первым же миноносцем. А будь возможность, так и прямо в Питербург. Но вы все упорствуете… А держаться мы тут сможем до первого правильно, грамотно оранизованного японского наступления. Я не говорю об отдельных атаках, силой до полка при поддержке той полубатареи, что нас уже неделю развлекает шрапнелью. Этого добра мы можем еще с десяток отбить и не поморщимся. А коли патроны, снаряды и хоть роту в неделю из Артура будут подвозить, то вообще до морковкиного заговения. Но даже одной правильной, массовой атаки пехотной дивизии при поддержке пары десятков гаубиц и нескольких батарей трехдюймовок нам хватит.

— Так почему же нас до сих пор, уже месяц как не могут сбросить в море, если все так просто?

— Первую неделю мы медленно отступали к Дальнему. Помните то веселое и беззаботное время с мелкими засадами?

— Знаете, Василий Александрович, вы меня иногда пугаете. Расстрелять две роты, почти до последнего человека кинжальным огнем полдюжины пулеметов в упор, и вспоминять об этом как о "веселом и беззаботном времени"… Что же тогда для ВАС на войне ужасно, если таковое сообще есть? Может этот ваш "огненый фугас"?

— Лучше вам этого не знать, авось не случится… Так вот, вторую неделю они не могли поверить, что мы больше не отходим, и черезмерно осторожно нащупывали нашу линию обороны. Уважать себя мы их при отходе заставили, боялись что мы их снова подловить хотим. Ну а дальше — классический пример Буриданового осла в исполнении генерала Ноги. Он хотел сразу взять и Артур, и Дальний. Распылил силы, и только потом понял — то, что выделено для Дальнего совершенно недостаточно, особенно в плане артиллерии. Но — все орудия калибром более трех дюймов уже под Артуром. Теперь пока их перевезут назад… Но сегодняшняя попытка прорваться к нам в тыл по лощине, которую мы с отбили огоньком, — Михаила передернуло, наверное ветер некстати донес запах горелого мяса, — говорит, что за нас взялись серьезно. Теперь нам осталось жить, дня три после первого выстрела по нашим позициям из двенадцати сантиметровой гаубицы господина Круппа. Или, если пойти другим путем — из тех же орудия можно топить миноносцы, что нам подвозят припасы. Тогда их надо установить на другом берегу залива, напротив причалов. Тогда мы тут просидим еще недели две, но японцам наше уничтожение обойдется дешевле. Так что я бы вам рекомендовал сегодня из Дальнего эвакуироваться.

— На миноносце в Артур? — усмехнулся Михаил, — а потом, когда его начнут обстреливать из крупнокалиберных орудий, которые выгрузят на пирсы Дальнего, откуда я сбегу, куда «эвакуироваться»? На миноносце же в Шанхай?

— Сегодня к пирсу подойдет «Монголия», плавучий госпитать из Артура. На нем мы отправим всех тяжелораненых, и не в Артур, а во Владивосток. Ваша рана уже почти зажила, но…

— Капитан Балк!!! Если вы еще раз так оценивающе посмотрите на мою ногу, то я вам сам что — нибудь отстрелю!!!

— Да и в мыслях не было, — поспешно пошел на попятный вышеупомянутый Балк, — можно просто намотать бинтов побольше и…

— Нет, — ответ Михаила прозвучал просто, без криков и истерик, но было ясно, что никуда из Дальнего он не собирается, и уговаривать его бесполезно.

— Да поймите же вы, ТАМ вы нужнее. Я могу себе позволить здеть погибнуть, от шального снаряда или пули. Вы — нет. Без вас…

— Знаю, слышал — "хана всей России". А со мной в роли труса и беглеца, что — не хана? Нет уж, я знаю только один способ управлять людьми, которым угожает смерть — быть с ними на равных, хотя бы в шансах попать под тот самый шальной снаряд. А про «Монголию» я естественно в курсе, сам подписывал обращение к Того, с просьбой о пропуске некомбатантов и раненых. Через пару часов надо идти к порту встречать.

Погрузка раненых на «Монголию» закончилась за три часа до заката. Первый час этого времени Балк провел обнимаясь с Верочкой Гаршиной, которая была приписна к госпитальному судну. Еще полчаса, он убеждал вышеупомянутую девушку, что ей остаться в Дальнем нет никакой возможности. Их диспут кончился тем, что Балк на руках отнес сопротивляющуюся даму по трапу на палубу «Монголии». У лееров парохода Верочка перестала наконец молотить своими маленьки кулачками по плечам и спине Василия. Она положида голову ему на плечо, и глядя прямо в глаза произнесла:

— Я согласна остаться на «Монголии», но с одним условием. Ты должен мне пообещать, что тебя не убьют.

— Наверное это тебе должны обещать японцы, а не я…

— Ты умнее и лучше всех японцев на свете! И они тебя смогут убить только если ты сам им это позволишь, своей глупостью или неосторожностью… Пообещай мне что ты этого не сделаешь, и я безропотно останусь на «Монголии». Иначе… — с угрозой начала Верочка.

— Хорошо, родная, хорошо! — успевший немного изучить характер Гаршиной Балк решил не рисковать, — обещаю не бросаться в одиночку больше чем на взвод японцев, и всегда одевать колоши во время дождя и шрапнельного обстрела. Только и ты облегчи мою задачу — зная, что ты в безопасности, мне будт проще сосредоточится на войне и собственном сбережении.

— Ну вот и договорились, — радостно захлопала в ладоши Верочка, грациозно слезла с рук Балка, и задумчиво глядя на на панораму затянутого дымом Дальнего грустно добавила, — но мы в любом случае теперь не увидимся несколько месяцев… Васенька, проводи меня в мою каюту. Моя соседка сейчас должна принимать раненых, а до отхода еще четверть часа. Мы же успеем, правда?

— Вера, ты уверена, что сейчас подходящее время для… — начал было Василий монолог "голоса разума", пытаясь уговорить скорее себя чем Веру, но был жестоко\нежно прерван поцелуем.

— Капитан Балк, вы самый не решительный морской офицер что я когда — либо знала.

Усмехнувшись Балк внезапно вытащил из кобуры наган, а левой рукой стал что — то долго искать за пазухой.

— Вася, если ты меня хочешь брать "силой оружия", это совершенно не необходимо, я и так уже давно твоя, всей дущой. Пока правда не телом, — Верочка пыталась привычным сарказмом подавить свой страх перед первым в жизни настоящим свиданием.

К ее удивлению, в вынырнувшей из за обшлага мундира левой руке Василия был зажат золотой червонец.

— А уж платить мне точно не надо, — слегка даже обижено произнесла Верочка надув губки.

Такой реакции на свою откровенность и смелость она точно не ожидала.

— Платить и не подумаю, а вот наган мне сейчас и правда пригодится, — весело ответил Балк, бросил червонец на палубу «Монголии» и, внезапно, выстрелил в него.

Подняв получившийся золотой «бублик» (вид прострелянного императора всеройского вызвал унего нездоровые ассоциации), капитан второго ранга Балк, встал на левое колено и глядя снизу вверх в глаза любимой женщине.

— Я могу пойти с тобой только если ты примешь от меня это. Другого кольца у меня для тебя нет, но для помолвки сойдет пока и так. Ты же, когда вся эта кутерьма закончится, правда выйдешь за меня?

Спустя двадцать минут, наспех одетые Василия и Верочка никак не могли оторваться друг от друга на площадке трапа. Но когда матросы уже вытягивали трап на борт парохода, Верочка, в своем репертуаре, задала последний вопрос, не имеющий отношения к их отношениям и звучащий совершенно не к месту.

— Вася, а зачем ты с собой постоянно носишь столько золотых червонцев? У тебя китель весит не меньше полупуда.

— Видишт ли Верунчик, если японцы нас все же окончательно прижмут, мне придется не только уходить самому, но и любой ценой выводить отсюда Михаила. А уходить нам придется через Китай. Китайцев же, зачастую, проще купить, ем пытаться перебить, уж слишком их много…

Пока «Монголия» пробиралась к выходу из гавани, Балк успел присоедениться к Михаилу на маяке. Наблюдая за медленно удаляющимся пароходом, увозящим его Веру, Василий невольно тихонько насвистывал стольподходящее к его настроению "Прощание славянки".

— Что это была за мелодия, Василий Александрович? — поинтересовался заслушавшийся великий князь.

— Неужели я настолько фальшивлю, что вы не узнали "Прощание славянки"? — не на шутку обидился Балк, гордящийся своим слухом.

— Никогда не слышал ни мелодию, ни название, — отозвался Михаил, — а такую мелодию я думаю не забыл бы. Не наиграете потом?

— Тут не гитара нужна, злесь даже рояля будет маловато, скорее полковой оркестр должен быть… Это же лучший русский военный марш из всех что были и будут. Неужели его еще не написали?[30] Но как с войной немного разберемся — ноты запишем обязательно.

С площадки маяка было видно, как, на линии горизонта, к белоснежному борту госпитального судна подлетал дымчато серый японский крейсер. Через пол часа, уже в сумерках они бок о бок продолжили движение. После беглого досмотра «Акаси» проводил «Монолию» через минные поля, и на утро они разошлись навсегда. Досмотрев морской спектакль, Балк с Михаилом неторопясь спуститься вниз по винтовой леснице. Но спустя всего три часа, им пришлось, в кромешной темноте снова сломя голову по ней нестись. Но теперь вверх.

Уважительно растолкавший ночью товарищей командиров вестовой доложил, что "на море что то такое затевается, прожектора и взывы на горизонте, а на миноносцы это не похоже, да и не должно их сегодня вообще быть". Спешно добравшись до верха маяка Балк с Михаилом стали в четыре глаза вглядываться в ночь. Далеко в море, почти на горизонте, были видны вспышки орудийных выстрелов, метание прожекторов и далекое моргание морзянки, которое из — за расстояния прочитать было невозможно.

— Если бы это были наши, то связались бы с нами по радио, у нас на «Муромце» радиовагон зачем? И всему флоту об этом известно… Любезный, — рассудительно обратился Балк к вестовому, — метнись на броепоезд, узнай — были ли радиограммы. И если были, то почему эти сукины дети Марконни, мне ничего не доложили?

Вестовой, однако не успел добежать даже до низа лестницы. Примерно на пол дороги его сбил с ног летящий по лестнице вверх матрос с радиовагона. Долетев до верха он смущенно протянул бумажку с радиограммой Балку, и пока тот был занят чтением, почему — то попытался сразу сбежать обратно по лестнице. Однко был остановлен резким и всластным движением руки Михаила.

— Были ли телеграммы до этой, товарищ боец? — грозно спросил он.

— Товарищ Михаил, — из — за того, что матросик буквально плюхнулся на колени, его реплика более всего походила на старорусское "не вели казнить, великий государь", — у нас Васька Клинов случайно рубильник с питанием перекинул, и с вечера приемник не работал! Только десять минут как разобрались, включили!

— А я то думаю, чего это Петрович с места в карьер! — мрачно отозвался из под фонаря Балк, протягивая Великому князю бланк, — немедленно обесточить крепостное минное заграждение и включить маяк!

Телеграмма гласила следующее, — "Вася, за кол ебалк, сколько можно ждать? Немедленно дай свет на маяке. «Урал» уже по счислению вылез на мины, на хвосте Камимура и Того. Просыпайся, сукин сын, кол тебе в задницу".

— А это не могут быть японцы? — осторожно поинтересовался Михаил, — сейчас подойдут, высадят пару батальонов прямо на пирсы, и все. Удар с тыла нам парировать просто некем.

— Нет, ваше высочество, гарантирую, это Руднев. Видите — два раза «кол» в телеграмме? Это мой позывной… Из той жизни… — уже шепотом добавил Балк, и продолжил в полный голос, — похоже к нам явилось долгожданное подкрепление. Помните, мы с вами и Кондратенко прикидывали, как лучше нанести удар парой полков, чтобы отбросить японцев от Артура обратно на перешеек?

— У нас тогда, кстати, ни черта не вышло, даже на бумаге! Может лучше ими просто оборону усилить?

— Ноги от нас ждет чего угодно, только не наступления. А удивить — значит победить. Если из этих двух полков, хоть один батальон деберется до позиций японской артиллерии, то дело будет сделано. Может не сразу, но уничтожив артиллерию от Артура мы японцев точно отгоним. Теперь ты, заразоид радиофицированный, — матрос — радист с «Муромца», которому и относилась последняя фраза Балка напрягся не на шутку — тот ругался очень редко, и только в исключительных ситуациях, — немедленно передайте в Артур для Кондратенко. "Вариант Герострат отменяется, работаем молот и наковальню". Сейчас я тебе лучше напишу, а то опять чего — нибудь перепутаете…

— Что это за Геростарат с молотком? — шепотом поинтересовался у Михаила Ржевский, котрый был уже повыш в звании, но почему то упорно всеми, кроме рядовых, именовался поручиком.

— Мы заранее с Кондратенко, Макаровым и Стесселем обговорили варианты наших действий, помните они на «Баяне» сразу после прорыва японцев подходили? «Герострат» — мы больше не можем держать Дальний. По этому варианту мы взрывает пирсы, топим на фарватере все баржи, что есть в порту и топим все управление крепостным минным полем, чтобы японцам его не отключить было. А нас снимают миноносцы, всех кто прорвется к порту. А "молот с наковальней", это то что мы попробуем сделать сейчас. Японцы с нашей стороны наступления не ждут. Хоть они и докладывают, что в Дальнем окопалась целая дивизия (Ржевский с готовностью хохотнул, над перехваченным денесением Ноги, в котором гарнизон Дальнего оценивался в дивизию вместо неполного полка, ржали все) это скорее для оправдания собственного топтания. Из Артура попробуют организовать атаки по всему японскому фронту, скорее правда демострационные. Мы же, силами двух прибывших плков, должны прорваться к позициям артиллерии. Из — за рельефа местности, количество мест, где можно установить орудия у японцев весьма ограниченно.

После включения маяка Балк приказал «отмигать» флоту "Мины обесточены, добро пожаловать". И не удержавшись, в качестве мести за Кола, добавил «Петрович». Спустя примерно час, разослав по батальонам приказ "готовиться к атаке" Балк наблюдал, как к причалу величественно подходит первый транспорт. Впрочем, как тотчас же выяснилось, наблюдал не только он.

С противоположенного берега бухты Дальнего, занятого японцами, засветили прожектор, который уперся в черный борт выкупленого в Германии лайнера. Через минуту по освещенному кораблю открыли огонь два орудия, установленные рядом с прожектором. Судя по столбам воды, поднявшимся в месте падения снарядов, калибр сюрприза был не менее стадвадцати миллиметров. Японцам, похоже, надоели русские миноносцы, каждую вторую ночь прорывающиеся в Дальний со снабжением и подкреплениями. И они, как намедни и предсказывал Балк, решили устроить им артиллерийскую засаду. Но одно дело расстреливать с трех миль миноносец, которому толком и оветить на такой дистанци нечем. А вот войсковой транспорт, да еще прибывшия в составе целой эскадры, это совсем другой коленкор… Если бы японские артиллеристы знали, что прилетит им в ответ на их снаряды, они бы огня не открывали.

Первым ответил сам транспорт, на носу и корме которого были уствновленны по одному шестидюймовому орудию. Но это были только цветочки. По обаружившимся орудиям радостно отстреляись и канониры других двух транспортников, отрываясь за месяцы учебы без возможеости пострелять по реальному противнику. А добавил огоньку «Варяг», который шел подотстав от лайнеров, прикрывая их от возможных атак миноносцев. В отличае от наводчиков с транспоротов, его артиллеристы не только были полны энтузиазма, но еще и умели стрелять. На позиции японских пушкарей обрушился град шестидюймовых снарядов. Менее чем через пять минут, на месте батареи была качественно перемешанная смесь из земли, металла, мяса и костей. Последнюю точку поставил "Сисой Великий", два двенадцатидюймовых снаряда которого были абсолютно не нужны для подавления японских орудий, но весьма порадовали высаживающуюся русскую пехоту. Из выпущенных японцами девяти снарядов, в транспорт попали два. В ловушку для пескарей случайно заплыла акула…

К спустившимся с маяка Балку с Михаилом, которые с чувством выполненного долга наблюдали за спешной выгрузкой войск, подбежал странно выглядящий генерал, совершенно не по уставу экипированный.

— Генерал — майор Брусилов, имею честь беседовать с Великим князем Михаилом и капитаном второго ранга Балком?

— Так точно, они самые мы и есть, — с трудом задавив зевок ответил ТВКМ, — а что у вас за тазик для бритья на голове, Алексей Алексеевич? Мне право слово сразу Дон Кихот Ламанческий вспомнился…

— И вы туда же, Михаил Александрович, — Брусилов был явно польщен, что Михаил без подсказки вспомнил его имя очество, — это защитный противу- шрапнельный шлем. Если на полигоне при обстреле чучел шрапнелью ничего не напутали, то данные шлемы позволят снизить безвозвратные потери от шрапнели в поле на 20 процентов, а в окопах так вообще чуть ли не в половину. Что до формы — как мне объяснили, таковые «тазики» проще изготавливать штамповкой. Кстати, посмотрите на обороте шлема, думаю вам будет любопытно.

— "Спаси и сохрани. Производства завода ЕИВК Ольги", — прочитал выбитую на изнанке поданного Брусиловым шлема надпись Михаил, и добавил внезапно потеплевшим голосом, — молодец сестренка, заботится о нас, не завбывет. А сколько у вас этого добра?

— На каждого солдата и офицера, и пара тысяч в запасе. Так что извольте послать по паре человек от полуроты, получить на ваших людей тоже. И повязки на лицо не забудьте.

— А вот про повязки для меня новость… — вмешался в разговор Балк, — мы что, попытаемся ввести противника в заблуждение изобразив из себя ковбоев Северо Американских Соединнных Штатов?

— Повязки привез «Петербург», он вышел из Одессы на пару недель позже, и на него загрузили не только эти тряпочки, — Брусилов потеребил висящую вокруг шеи полоску ткани, — там кроме кучи бочек с составом для постановки дымзавесы есть и пару десятков бочек с этим… Хлорпеканом, что — ли? Никогда не был силен в химии…

— Хлорпикрином?? — оживился Балк, — а что, по неожидающему противнику…

— Вы в курсе что это такое? — пришла очередь удивиться Бручилову, — и как мы можем эту слезную гадость и намордники с пользой применить?

— Так… Ветер западный… Черт, ветер вдоль позиций! Что у нас за высотка на правом фланге в полверсте перед линией окопов? Придется первый ударом ее захватить. Алексей Алексеевич, сколько времени надо вашим орлам чтобы с первого транспорта всем слететь?

— Часа полтора, не менее…

— Не пойдет, японцы успеют подготовиться. Итак, товарищ Михаил, нашему бронедивизиону предстоит совершить последнее в истории его существования чудо. Пока вновь прибывшие разгружаются, мы должны во что бы то ни стало взять вон ту высоту, и с нее пустиь дымку в глаза японцам. Под его прикрытем наша пехота сможет устроить японцам козью морду с меньшими потерями.

— А почему толко бродивизиону? У нас тут почти полк…

— Да этот полк де факто под вашим командованием уже три недели, как командира у них убило, они и сами себя иначе никак не называют, и даже гимн выучили…

— Какой гимн? — поинтересовался Брусилов.

— Как в атаку пойдем — узнаете. А пока — через пол часа бочки должны быть сгружены, и желательно начать их переноску к той самой высотке. Сразу как ее возьмем, надо дать дым и начинать наступление, теми силами что к тому моменту высадятся. С остальных транспортов пойдут в уже готовый прорыв. Кого вы нам вообще привезли, Адексей Алексеевич?

— На «Петербурге», что сейчас разгружается, три батальон пластунов и тот самый хлорпиркин. На остальных трех судах лейб гвардейские Измайловский, командир Порецкий Александр Николаевич, и Преображенский, генерал Озеров нас правда покинул в Суэце, здоровье подвело, полки. Но боюсь с полной высадкой будет задержка — «Урал» налетел на мину, затоплено машинное отделение, теперь его буксируют. Так что наверное треть личного состава гвардии сегодня на берег не попадет.

— Если его мой братик буксирует на «Силаче», то я думаю попадут. Он точно чего — нибудь эдакое выкинет… — задумчиво проговорил Балк, — хотя лично я даже предположить не могу что именно.

В последние пол часа перед началом атаки Балк успел связаться с Рудневым, и организовал на выбранную сопку огневой налет с «Варяга», "Трех Святителей" и «Сисоя». За 10 минут, в довольно небольшой скалистый холм, флотские артиллеристы успели всадили довольно стали, чтобы отправить на дно хорошо забронированный крейсер (типа "Идзумо"). Или плохо бронированный броненосец (типа "Осляби"). Достаточно крупная и совершенно не способная маневрировать сопка, с дистанции менее двадцати кабельтовых, стала для морских артиллеристоы отличным полигоном. После двух десятков двенадцати- и сотни шестидюймовых взрывов, на сопке казалось ничего не могло выжить. Да и сама она несколько уменьшилась в размерах. Казалось, что тонны стали и взрывчатки, с каждым новым взрывом, все больше втаптывали некстати оказавшийся на пути русской армии скалистый холм обратно в землю.

Отстрелявшись, «Варяг» выпустил в небо серию красных ракет. По этому сигналу из русских окопов выплеснулись штурмовые группки, понесшиеся вверх по еще дымящемуся склону. Вернее должны были выплеснуться. С переходом в атаку возникла небольшая заминка — солдаты были настолько впечатлены эффективность РУССКОГО же огня, что боялись вылезать из окопов. Кога всего в паре сотен шагов от тебя взрывается снарядик, весом в четыре центера, очень трудно заставить себя встать, выскочить из уютной ямы окопа, и, самое страшное, побежать ТУДА, где земля только что смешивалась с небом… Даже верный Бурнос, и лихой Ржевский сидели на дне окопа, совершенно не реагируя на команду "Вперед!". Балку, решившему лично руководить как атакой, так и применением «черемухи», пришлось делать то, что сам он всегда считал верхом командирского не проффесионализма. С криком, -

— Ребята, запевай! — он выскочил на бруствер, и прогулочным шагом, горланя песню и сбивая палкой колосья травы, пошел в направлении японских позиций, -

Этого выносить Ржевкий уже не мог. Он в два прыжка догнал командира и его срывающийся на фальцет голос слился с Балковским. Ему подтягивал совершенно не музыкальный бас Бурноса. Он еще вчера клялся всеми святыми, что "ни один челАвек не потащит этАт пулемет, как бы вы его ни Аблегчали, таварищ Балк, а стрелять с рук с Максима это ж вААбще, где виданА?". Сейчас же он шел, перевесив через плечо перевезь с максимом, с которого Балк снял кожух с водой и остатки станка, превратив его в жутко тяжелое подобие ручного пулемета. Искоса глянув на его громадную фигуру, Балк поразился, насколко он походил на Шварцнегера из «Хищника». Рядом с ним, согнувшись под тяжестью короба с патронной лентой, семенил второй номер.

Из окопа вылетали все новые и новые люди, и припев грянул уже хор из нескольких сотен пристыженных глоток. Со стороны японских позиций неуверенно хлопнул первый винтовочный выстрел. Пуля, выпущенная дрожащими руками контуженного до полусмерти солдата, скосила несколько травинок не долетев до густеющей на глазах русской цепи. Ответом стал нестройный залп из полусотни винтовок.

Гремя огнем! Сверкая блеском стали,

Пойдет броньпоезд в яростный поход!

Японский артиллериский наблюдатель довольно быстро разхобрался в ситуации, и над русской цепью вспухли два облака от шрапнельных разрывов. Ну, почти над русской цепью — с первого залпа подобрать правильную установку трубки практически не возможно.

Генерал Брусилов, расслышав слова, с удивлением посмотрел на стоящего рядом Великого князя, и удивился еще больше — тот подпевал, не отрывая от глаз бинокля.

"Илья Муромец" расталкивая с колеи мусор дошел места где рельсы были подорваны японскими саперами, и его артиллерия стала пытаться нащупать позиции япоских коллег. До Шталькенберга дошли новости, что где — то в трюмах пароходов были еще два боекомплекта к орудиям его бронепоезда, и сейчас он торопился расстрелять остатки снарядов с максимальной пользой. Под колесами первого броневагона уже суетилась ремонтная бригада, восстанавливая путь для будущего броска.

По «Муромцу» практически в упор, с пятисот метров, ударила, замаскированная как раз на такой случай, семидясятипяти миллиметровая пушка, стандартное противоминное орудие, пожетвованное японским флотом с одного из крейсеров. Первый броневагон прошило навылет двумя снарядами. Японцы предвосхитили появление противотанковой артиллери примерно на два десятка лет. А корабельное трехдюймовое орудие противоминной артиллерии вполне солидно смотрелось бы и против танков начала Второй мировой.

Но сегодня у русского бронепоезда было надежное фланговое прикрытие. С моря по позициям морского орудия ударили шестидюймовки «Варяга». До полного подавления японцы успели только продырявить первый бронепаровоз «Муромца», но ни добить поврежденного противника, ни окончательно лишить его подвижности они уже не смогли. "Сисой Великий" и "Три святителя" спокойно, со старческой неторопливостью обкладывали шести- и двенадцатидюймовыми снарядами район вероятного расположения зловредной японской полевой батареи.

Перейдя на бег русские солдаты ворвались на сопку, и вскоре добежали до японских траншей. Вернее до того места, где эти траншеи когда то имели место быть. Немногие уцелевшие и не потерявшие после обстрела способность соображать японцы, отстреливались до последнего патрона, после чего с криком «банзай» бросались в штыковую. По ожившему было японскому «гочкису», снесшему первой очередью дюжину солдат, отработал Бурнос. Широко расставив ноги и наклонившись для компенсации отдачи вперед, он с рычанием выпустил с рук очередь на полленты, навсегда заткнувшую японкий «гочкисс».

Над сопкой взвился русский флаг, первый флаг над первым отбитым у японцев куске русской земли. По этому сигналу команды пластунов потащили к сопке двухсотлитровые бочки с сюрпризами. Не прошло и десяти минут, как первая развороченая бочка покатилась по склону в сторону японцев, оставляя за собой едкий, зловонный дым. Свежий морской ветерок медленно сносил белесую завесу на японские окопы. Попеременно со слезоточивым газом бросали и бочки с обычной дымовой завесой. Через полчаса пелена дыма и газа обещала стать достаточно плотной, чтобы прикрыть выход в атаку гвардейских полков.

— Михаил Александрович, а в этой песне, там где Михаил нас лично поведет.

— Это не я придумал, поверьте Алексей Адексеевич. Глас народа, так сказать…

Михаил не стал пояснять Брусилову, что на этой строчке настоял Балк, невзирая на все возражения того самого Михаила. "Проще любить конкретную фигуру, а лучше вас на роль талисмана и символа армии не подходит никто".

На фоне восходящего солнца из утреннего тумана проявился «Урал», идущий на буксире у «Силача». Не доходя до пирса примерно полторы сотни метров грузный, севший гораздо ниже ватерлинии, раненный кораблю окончательно сел на грунт. Видя тщетность дальнейших попыток сдвинуть с места капитально зидящий на камнях кормой «Урала», Балк — второй сменил тактику. Рассудив, что его главная цель доставить на берег десант, он аккуратно подвел корму своего буксира к носу «Урала». Носовая оконечность «Силача» не доставала при этом до пирса примерно с полкабельтова. Но катер с «Варяга», на который Балк просигналил о своем замысле, уже тянул в их сторону баржу, которой суждено было стать последним звеном импровизированных сходен. Через час первые солдаты Измайловского полка протопав по палубе «Силача» попали наконец на берег.

К этому моменту подтянулся и закончившия на сопке Василий Балк.

— Я же говорил Брусолову, что ты точно что — нибудь придумаешь! — встретил двоюродного брата Балк — третий, попутно уклонившияь от могучего хлопка по спине которым тот его приветствовал, — опять болтался на своей посудине там, где настоящие корабли стреляют друг в друга?

— Ну не всем же на берегу отсиживаться, — ответно подколол Балк балка.

— Отставить сцену братской любви! У нас тут война, а не пьеса "встреча братьев по оружию"! — неожиданно раздавшийся от причала громовой голос адмирала Руднева заставил обоих Балков подпрыгнуть и обернуться.

— Товарищ адмирал, на «Варяге» подняли сигнал, "Макаров начинает", — раздался с катера настолько молодой голос, что Балк бросил на Руднева взгляд говорящий "на кой тащить детей на войну".

— Понял юнга, спасибо, продолжайте наблюдение, — и повернувшись к все еще ожидающему ответа на не заданный вопрос Балку добавил в полголоса, — сын. Напросился на мою старую голову…