Кэтрин Азаро Утренняя заря[1]

1. Мечтатели из Найтингейла

Он тосковал по солнцу.

Планета Анзатц могла похвастаться единственным городом под названием Найтингейл — это был драгоценный камень, украшавший мир вечной ночи. Подоб-

но лучу света, что упал на алмаз и путешествует от грани к грани, создавая в нем переливы, Джейто Стормсон оказался в ловушке в Найтингейле. Но, в отличие от луча света в бриллианте, Джейто не мог отсюда выбраться.

За несколько лет, проведенных здесь, его воспоминания о доме потускнели, и Джейто больше не мог отчетливо представить себе залитую солнцем ферму на планете Сэндсторм, где он провел детство. В Найтингейле царила вечная тьма.

Мечтатели — гениальные художники, населявшие Анзатц, — являлись также и математическими гениями. Вот почему они дали своей планете такое имя, намекавшее на способ решения дифференциальных уравнений.[2] Нужно подставить в уравнение некую функцию и проверить, является ли она решением. Если нет, следует взять другую функцию… Джейто чувствовал себя так, словно он безуспешно пытается найти нужный ему мир.

Однажды ночью он отправился в Купол Собственных Функций — танцевальное заведение. Он сел за столик и стал ждать официанта, но официант так и не подошел. Именно по этой причине Джейто редко посещал Купол. Автор проекта здания решил, что эстетичнее взять на работу официантов людей, а люди Найтингейла игнорировали Джейто. Но сегодня вечером он чувствовал себя еще более одиноким, чем обычно, и даже холодные как лед Мечтатели были лучше, чем ничего.

Купол, сделанный из синтетического алмаза, по форме напоминал усеченный футбольный мяч. Джейто поискал в городской библиотеке сведения об истории здания и обнаружил трактат, где говорилось, что форма купола имитирует молекулу фуллерена. Голографическое освещение порождало собственные функции, описывающие фуллерен. Джейто не понимал физических деталей, но считал здание красивым.

Сегодня вокруг были Мечтатели — они танцевали и разговаривали, создавая глухой гул. Столетия генетических экспериментов и жизнь в постоянной темноте высветлили их кожу настолько, что она сделалась почти прозрачной. Волосы парили вокруг голов, словно серебристый дым. Алмазные стены преломляли свет ламп, находящихся снаружи Купола, внутренность здания наполняли радужные лучи, и Мечтатели купались в разноцветных волнах. Они светились, походя на квантовые призраки.

Входная дверь, расположенная в дальней от Джейто стене, открылась. В проеме показалась женщина-астронавт, окруженная радужным свечением. Это была не Мечтательница. Она выглядела крепкой. Загорелой. Должно быть, прибыла на одном из редких кораблей, посещавших Найтингейл, — редких потому, что Мечтатели не допускали на планету иммигрантов, а большинство людей, привыкших к солнцу, находили мир вечной ночи угнетающим. Единственной причиной, по которой люди посещали Анзатц, была продажа Снов.

Ах да. Торговля.

Мечтатели делали гостям простое предложение: вы даете кому-либо из них приятный Сон, а взамен Мечтатель дарит вам произведение искусства. Вам давалось десять дней. После этого вы обязаны были покинуть Найтингейл, расторгнув сделку. Если принять во внимание цены, по которым в Империи продавались произведения Мечтателей, это была поразительно выгодная для пришельцев сделка — драгоценное сокровище в обмен всего лишь на приятный Сон.

Джейто позволил себя одурачить и попался в ловушку. Несколько лет он копил на билет до Анзатца. Но как заставить другого человека увидеть себя во Сне? Это оказалось не так-то просто, особенно если учесть, что Мечтатели испытывали отвращение к обычным людям. То же самое крепкое сложение и грубый вид, которым так восхищались там, дома, отталкивали Мечтателей. Зная их презрение к некрасивому, Джейто боялся, что ему не позволят остаться даже на десять дней.

Но они так и не отпустили его.

И сейчас он сидел в одиночестве и смотрел, как женщина-астронавт идет к столику на противоположной стороне Купола. На ней были темные брюки, заправленные в сапоги, и белый свитер с рукавами, украшенными золотыми кольцами. Одежда казалась знакомой, но Джейто не мог припомнить, где видел такую. Женщина была без кителя; климатические установки Найтингейла использовали естественное движение воздуха на планете, чтобы поддерживать комфортную температуру, и здесь не чувствовалось жестоких ветров, раздиравших остальную часть Анзатца. Лицо незнакомки обрамляло облако черных волос с золотыми кончиками, глаза прятались под черными ресницами — зеленые глаза, цвета деревьев в лесу. Кожа ее была смуглой, цветущей и здоровой. Ни один из Мечтателей не удостоил ее повторным взглядом, но Джейто подумал, что она прекрасна.

Она села — и тут же возник официант, готовый выполнить заказ. Раздраженный Джейто встал и направился к лазерному бару, намереваясь заставить персонал обслужить себя. Однако добраться до стойки оказалось делом непростым. Пол в помещении представлял собой систему концентрических колец, каждое из которых вращалось в том или ином направлении. В тексте, найденном Джейто в библиотеке, говорилось что-то о «коэффициентах отображения в квантовых суперпозициях на скоростях колец». Он понял лишь, что компьютер координировал движение колец таким образом, чтобы клиенты могли перешагивать с одного на другое, не падая. Мечтатели грациозно передвигались по вращающемуся полу, но у Джейто это никогда не получалось.

Ему удалось добраться до танцплощадки — медленно кружащегося диска, расположенного в центре помещения. Мимо него проплывали танцующие, гибкие, стройные, словно статуэтки, с серебристыми глазами. Оказавшись на противоположной стороне, Джейто попробовал идти по кольцам, но его бросало в разные стороны. Каждый раз, когда он приближался к парящему столику на воздушной подушке, занятому Мечтателями, тот отплывал прочь. Стормсону хотелось, чтобы хоть раз кто-нибудь поднял на него взгляд, заметил его присутствие, поприветствовал его. Сделал хоть что-нибудь.

Тем временем официант принес женщине ее заказ — Лазерную Каплю в широком бокале. Крошечные лазеры, находившиеся в толще стекла, освещали жидкость: гелий-неоновый — красным светом, цинк-селеновый — голубым, натриевый — желтым. Держа бокал в руке, посетительница откинулась на спинку кресла и принялась наблюдать за танцующими.

Джейто перестал делать вид, что ему нужен бар, и направился к женщине. Но всякий раз, когда он приближался к кольцу, на котором находился ее столик, люди и столы, прежде расступавшиеся перед ним, внезапно загораживали ему дорогу. Тем временем женщина-астронавт выпила свой напиток, расплатилась, проведя картой по датчику в столике, и пошла к двери. Джейто кинулся вслед за ней — и в этот момент на пути у него возникла спина официанта; он шел, высоко держа поднос с освещенными лазером бокалами.

Джейто нахмурился. Он всегда старался проявлять максимум терпения и говорить как можно меньше. Но стерпеть подобное было под силу лишь человеку с воистину стоическим характером. Он дотронулся ладонью до спины официанта и подтолкнул его — не сильно, лишь желая заставить отодвинуться. Официант споткнулся, поднос подпрыгнул, и спиртное выплеснулось из бокалов. Но даже после этого никто, включая официанта, не посмотрел на Джейто.

Ему удалось пробраться к дверям, никого больше не отпихивая. Снаружи лампы освещали несколько квадратных метров, но дальше, под усыпанным звездами небом, царила ночь. Джейто, стиснув кулаки, быстро зашагал прочь от Купола. Он не желал доставлять Мечтателям удовольствие, показывая, как их поведение бесит его.

Купол располагался на окраине города, у края обширного плато, на котором Мечтатели выстроили Найтингейл. Плато окружали горы под названием Скелет Гиганта — с трех сторон пологие склоны и крутые утесы здесь, на севере. В отдалении громоздились острые пики, они вздымались все выше, и ломаная линия резко выделялась на фоне мерцавшего звездами небосклона.

Мечтатели утверждали, что Найтингейл был вызовом силам природы: мы сумеем создать красоту в столь зловещем месте. Это приводилось в качестве мотива для постройки города. Джейто слышал и другие объяснения, но Мечтатели отвергали их.

Несмотря на то что предыдущие попытки Джейто уговорить астронавтов тайно вывезти его с планеты потерпели неудачу, он не оставлял надежды. В отдалении, среди теней, он заметил женщину, поднимавшуюся по Квадратичной Лестнице — цепи ступеней, высеченных в скале. Первая ступенька была высотой один сантиметр, вторая — четыре, третья — девять и так далее: их высота возрастала в соответствии с последовательностью квадратов целых чисел. Первые двадцать ступеней шли вдоль стены утеса, но затем лестница поворачивала под прямым углом и врезалась в скалу; ступеньки становились все выше и выше, пока сами не превращались в скалы, слишком высокие, темные и далекие, чтобы различить их.

К тому моменту, как Джейто добрался до первой ступени Квадратичной Лестницы, женщина поднималалась на десятую, которая доходила ей до талии. Она уселась на камень, наполовину скрывшись в тени, и наблюдала за Стормсоном. Он медленно приблизился и остановился на девятой ступени.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросила женщина.

— Я хотел спросить, не нужен ли вам гид по городу? — Это звучало неубедительно, но лучшего предлога Джейто придумать не смог.

— Спасибо, — ответила незнакомка. — Не нужен. Разговор застопорился, но Джейто сделал вторую попытку:

— Мне редко удается побеседовать с кем-нибудь нездешним.

Она кивнула:

— Я заметила, что мой корабль — единственный в порту.

— Вы приехали продать Сон?

— Нет. Просто кое-какой небольшой ремонт. Уезжаю, как только его закончат.

Джейто заметил у нее за спиной шар, покрытый переливающимися искрами. Подплыв ближе, шар превратился в летающего робота диаметром больше метра; на его поверхности извивались множества Мандельброта[3] — большие завитки были окаймлены меньшими завитками, а те — еще меньшими, затем совсем крошечными и так далее в бесконечных повторениях. Проследив за взглядом Джейто, женщина обернулась:

— Что это?

— Робот. Он следит за лестницей. Женщина поглядела на Джейто:

— А почему вас это раздражает?

— Раздражает? — «Как она догадалась?» — Нет, я не раздражен.

— И чем он занимается? — спросила она.

— Я покажу вам. — Джейто шагнул вперед и, подтянувшись, взобрался на десятую ступень.

Хотя теперь он возвышался над женщиной, она казалась безмятежной — лишь отклонилась, чтобы дать ему дорогу. Эта уверенность в себе произвела на него не меньшее впечатление, чем ее красота.

Когда он приблизился к одиннадцатой ступени, шар зажужжал ему в лицо. Джейто попытался оттолкнуть робота, но шар ударил его в плечо так сильно, что Стормсон упал на одно колено.

— Эй! — Женщина вскочила и схватила его, словно действительно могла удержать мужчину его телосложения, чтобы тот не упал с обрыва. — Зачем он это сделал?

Джейто поднялся и стряхнул с брюк каменную крошку.

— Это было предупреждение.

И тут она сделала это. Улыбнулась.

— Против чего?

Джейто едва слышал ее слова. Он видел лишь улыбку. Она была ослепительна.

Но мгновение спустя улыбка погасла.

— С вами все в порядке? — спросила незнакомка. Он вернулся мыслями к настоящему:

— Что?

— Вы так странно смотрите на меня.

— Простите. — Джейто махнул рукой в сторону шара. — Он предупреждал меня, чтобы я не пересекал границы города, которая проходит по этому утесу.

Это было даже смешно — что роботы наблюдают за ним в таком месте. Словно он действительно мог сбежать из Найтингейла по лестнице, высота ступеней которой увеличивалась таким образом.

— А почему вам нельзя покидать город? — спросила женщина.

Он осознал, что не в состоянии заставить себя рассказать ей все, по крайней мере сейчас. Почему она должна верить его словам? Восемь лет назад Мечтатели появились в его номере в Гостинице Шепотов и связали ему руки за спиной с помощью крепких серебристых лент Мёбиуса. Он не понимал, что происходит, пока не оказался в зале суда. Его обвинили в убийстве, которого он не совершал, и приговорили к пожизненному заключению.

Предполагалось, что несколько лет заключения «исправили» его и он больше не представляет опасности для общества. Поэтому Мечтатели выпустили его из тюрьмы, которая все равно была не тюрьмой, а просто квартирой под землей. В течение нескольких головокружительных часов он думал, что его хотят отослать домой; в конце концов, если он больше не опасен, зачем держать его здесь?

Вскоре он убедился в обратном.

Мечтатели, верившие в виновность Джейто, считали, что исправление займет всю его жизнь. Один из самых популярных художников, Гранитный Кранкеншафт, настаивал на том — и частично был прав, — что для Джейто жизнь в Найтингейле станет не менее суровым наказанием, чем тюремное заключение. А разрешив ему жить в городе, Мечтатели проявят милосердие к преступнику, который подавил свои жестокие инстинкты. Джейто понимал, что эти доводы оказали влияние на Мечтателей: те по какой-то причине желали, чтобы их считали добрыми, а на самом деле смотрели на всех остальных людей как на низшие существа, не достойные ни свободы, ни дружбы.

Но теперь-то он знал, в чем дело. Мотивы Кранкеншафта не имели ничего общего с милосердием. Джейто получил немного больше свободы лишь потому, что это облегчало жизнь Кранкеншафту.

Джейто не хотел увидеть на лице женщины настороженное выражение — оно всегда появлялось на лице астронавтов, услышавших его историю. Не сейчас. Он предпочитал провести еще несколько минут, не чувствуя гнета так называемого «преступления».

Так что вместо того, чтобы поведать ей правду, он указал себе под ноги и попытался пошутить:

— Я здесь живу. Вот мои координаты.

— Ваши — что?

Ну вот, а он-то думал выдать остроумную вещь.

— Координаты. Эта лестница — график нелинейной ступенчатой функции.

Женщина засмеялась, и смех ее походил на мелодичный звон колокольчика.

— Так что, эта лестница построена только затем, чтобы изобразить огромный график?

— Это искусство. — Джейто хотел, чтобы она снова засмеялась. Слушать ее смех было наслаждением.

— Значит, искусство, — повторила она. — Но вы так и не сказали мне, почему ваши соотечественники не хотят выпускать вас отсюда.

Его соотечественники? Она подумала, что он — Мечтатель? Дело ведь не только во внешности. Мечтатели обладали талантами в области искусства и математики, а он был полным профаном в том и другом. Но эта прекрасная женщина подумала, что он принадлежит к гениям. Джейто усмехнулся:

— Я им нравлюсь. Они не хотят, чтобы я уезжал. Она уставилась на него, приоткрыв рот.

— С вами все в порядке? — спросил он. Она, кажется, опомнилась:

— Что?..

— Вы так странно смотрите на меня, — произнес Джейто.

— Я… Ваша улыбка… — Она покраснела. — Мои извинения. Боюсь, я сильно устала. — Незнакомка официально кивнула ему. — Было очень приятно познакомиться. — Она развернулась и пошла вниз по лестнице.

Джейто чуть было не кинулся вслед за ней, ошеломленный этим внезапным прощанием. Но ему удалось удержаться и не наделать глупостей. Вместо этого он остался стоять среди теней, наблюдая, как она спускается по Квадратичной Лестнице.

Когда Джейто свернул в подземный коридор, в конце которого находился вход в его квартиру, он заметил у двери шар Мандельброта. Поскольку Джейто жил далеко от границы города, существовала только одна причина появления робота — его прислал Кранкеншафт. Когда Джейто было разрешено выходить из квартиры, Кранкеншафт получил возможность приводить его, куда пожелает, вместо того чтобы самому спускаться сюда.

Джейто развернулся и бросился бежать, стуча башмаками по металлическому полу. Если бы ему удалось найти достаточно узкий боковой коридор, он смог бы избежать плена. Кранкеншафт развлекался этой примитивной игрой: если Джейто удавалось спастись от робота, он получал выходной.

За спиной послышалось жужжание. Шар ударил человека в бок, и Джейто отлетел к стене, подняв руки, чтобы защитить лицо. В оболочке шара появилось отверстие, оттуда с шипением высунулся шприц.

Стена перед Джейто заколебалась, потемнела и исчезла…

Джейто открыл глаза. Над ним маячило лицо пожилой Мечтательницы с ледяным взглядом. Ветер шевелил ее волосы. Джейто было знакомо это изможденное лицо. Оно принадлежало Силикатному Леднику, жене Кранкеншафта.

За спиной у нее стоял Кранкеншафт. Он был необычно высокого для Мечтателя роста, поддерживал себя в форме; никто не дал бы ему ста шести лет. Голову покрывали черные клочковатые волосы. У художника были двухцветные глаза, серые с красным ободком, похожие на грязный лед в рубиновом кольце.

Джейто хрипло произнес:

— Долго?

— Ты проспал несколько часов, — ответил Кранкеншафт.

— Я спрашиваю, долго ты еще будешь таскать меня сюда?

— Не знаю. Посмотрим.

Джейто, подтянувшись, сел, и Силикатный Ледник отступила назад, чтобы избежать контакта с ним. Стормсон перекинул ноги через край выступа, на котором лежал, и огляделся. Кранкеншафт отхватил себе просторную мастерскую. Выступ торчал из западной стены, представлявшей собой ровную каменную поверхность. Южную стену, находившуюся справа, занимало окно, из которого открывался вид на город, лежавший далеко внизу. С востока и севера студию ограничивали голографические экраны — свисавшие с потолка листы термопластика. Перед ними дрожали изображения, и, когда ветерок раскачивал экраны, цветные полосы колыхались.

Этот ветер всегда дезориентировал Джейто. Внутри дома не может быть ветра. Если уж на то пошло, то и шарам Мандельброта в доме делать нечего. Но два из них парили здесь — один завис за спиной Кранкеншафта, второй рыскал по студии.

Единственным предметом интерьера в мастерской был круглый бассейн. Из воды поднимался блестящий белый конус высотой примерно два метра. Рядом с ним стоял второй конус, его верхушка была горизонтально срезана так, что сечение представляло собой круг. Три других конуса, расположенные в бассейне, были срезаны под разными углами, и плоские верхушки имели форму эллипса, параболы и гиперболы.

— Сегодня круг, — сказал Кранкеншафт и направился через полную сквозняков мастерскую к консоли, находившейся в углу, где встречались две голографические «стены».

Джейто взглянул на женщину, и она бросила на него ответный взгляд, холодный и равнодушный, словно камень. Затем она ушла, покинув студию через щель в пластиковой стене.

Порыв ветра взъерошил волосы Джейто, он задрожал и обхватил себя руками.

— У тебя нет куртки? — спросил он. Кранкеншафт не ответил, лишь склонился над своей консолью и углубился в работу. Но Джейто ждал, пытаясь избавиться от пелены, застилавшей его мозг после укола снотворного.

Шар подтолкнул его в плечо. Джейто не пошевелился, и шар толкнул сильнее.

— Отвали, — пробормотал Джейто. Из шара показался шприц.

Не отрывая взгляда от консоли, Кранкеншафт произнес:

— В шприце содержится стимулятор выработки тепла. Сильный экземпляр вроде тебя может продержаться десять минут, затем это вещество вызовет шок.

Джейто скорчил гримасу. И где только Кранкеншафт берет эту дрянь? Он посмотрел на шар, на Кранкеншафта, снова на шар. Имея дело с Кранкеншафтом, он был осторожен. На этот раз не стоит связываться.

Он снял сапоги и ступил в бассейн. Вода, доходившая до коленей, сегодня была холодна, но, по крайней мере, не покрыта льдом. Джейто добрался до усеченного конуса, вскарабкался на него, сел, скрестив ноги, и обхватил себя руками, чтобы согреться.

— Сдвинься на десять сантиметров к северу, — приказал Кранкеншафт.

Джейто повиновался.

— Здесь нельзя затопить?

Кранкеншафт уселся у консоли, сосредоточившись на своем занятии. Джейто подвинулся к южной стороне конуса.

Кранкеншафт оглянулся:

— В другую сторону.

— Включи отопление, — отозвался Джейто.

— Подвинься.

— После того как здесь станет тепло. Тупик.

Протянув руку к консоли, Кранкеншафт прикоснулся к панели. За спиной Джейто зажужжал шар, послышалось шипение шприца. По руке пленника побежала горячая волна, распространяясь к ладони и к плечу, а от него — по всему телу.

— Теперь тепло? — спросил Кранкеншафт. Ощущение было мучительным, но Джейто не собирался показывать, как страдает. Он лишь пожал плечами:

— И что ты сделаешь? Доведешь свою модель до шока, потому что она не хочет мерзнуть?

У Кранкеншафта под глазом дернулся нерв. Он вернулся к работе, снова забыв о Джейто. Однако в помещении стало теплее, и огонь, бушевавший в теле Джейто, погас. Либо Кранкеншафт солгал, либо робот вколол ему вместе с ядом и противоядие, возможно заключенное в биодеградируемую оболочку, которая растворилась в крови через несколько минут после инъекции.

В течение следующих нескольких часов ветер высушил одежду Джейто. Жена Кранкеншафта приходила еще раз, чтобы принести мужу еду на каменном блюде. Она была для Джейто загадкой — всегда внимательная, всегда безмолвная. Создавала ли она произведения искусства, как большая часть Мечтателей — даже тех, кто был занят другой работой? Едва ли. Скорее единственным делом Силикатного Ледника было обслуживание Кранкеншафта. Джейто сомневался, что тот потерпел бы соперницу в собственном доме.

Наконец Кранкеншафт поднялся, расправил затекшие плечи.

— Можешь идти, — сказал он и вышел из мастерской.

И все. Можешь идти. Убирайся из моего дома. Стиснув зубы, Джейто соскользнул с конуса и, хромая, направился к краю бассейна; все тело болело от долгого пребывания в неподвижном положении. С трудом заправив влажные брюки в сапоги, он пошел к двери, находившейся в углу мастерской, там, где пластиковая стена примыкала к стене-окну.

Снаружи Джейто встретил ледяной ветер. Пленник стоял на верхней ступени винтовой лестницы, которая спускалась с утеса, принадлежавшего Кранкеншафту. Далеко внизу мерцали огни города, а за ними, во тьме, тянулись зазубренные пики. Тысячи лет назад в планету врезался хищник-астероид, превратив ее в подобие капли, лежащей на боку; ось капли была направлена к Кватрефойлу, звезде, вокруг которой обращался Анзатц. Несмотря на то что Анзатц был прочно связан с Кватрефойлом, сам он вращался достаточно быстро и большая часть его поверхности получала некоторое количество света. Вечная ночь царила лишь здесь, на небольшом участке вокруг полюса.

Жилище Кранкеншафта располагалось довольно высоко, поблизости от границы искусственно созданной спокойной зоны, окружавшей Найтингейл; дальше находилась зона жестоких ветров, опустошавших Анзатц. Но, несмотря на долгий путь к плато, лестница была незащищена — даже без перил. Еще одна из причуд Кранкеншафта. Но, в конце концов, он никогда не пользовался этой лестницей.

Джейто скорчил гримасу. Если он приходил добровольно, то Кранкеншафт всегда присылал летательный аппарат, чтобы доставить его домой. Сегодня Джейто мог бы вернуться в дом и попросить подвезти его, но эта перспектива радовала Стормсона не больше, чем идея погрызть камней.

Итак, Джейто отправился вниз по лестнице, ступая осторожно, не забывая о том, что находится на краю зияющей пропасти. Он шел все вниз и вниз, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не потерять равновесия. Он размышлял, как это выглядит снизу, из города. Вероятно, он похож на мотылька, ползущего по каменной спирали ДНК, вырезанной в склоне гигантской скалы.

Образ спирали захватил его воображение. Из нее могла бы получиться необычная скульптура. Можно пойти в библиотеку и найти какой-нибудь текст о ДНК. Лучше голографическую книгу, а не компьютерный файл.

До прибытия на Анзатц Джейто не заботило собственное невежество в области компьютеров. Будучи старшим сыном фермера, обрабатывавшего искусственно орошаемые поля на Сэндсторме, он не мог позволить себе доступ в сеть, не говоря уже о консоли. Несмотря на то что здесь, в Найтингейле, любой мог свободно войти в городскую сеть, Джейто от этого не было никакого толку. Однако он сообразил, как приказать консоли в библиотеке распечатывать книги.

Он сомневался, что попытается создать скульптуру-спираль. Чтение может дать информацию, но не талант. Он признавал в Кранкеншафте лишь одно достоинство: этот человек был гением. Джейто представлял его продающим какое-нибудь свое астрономически дорогое произведение за Сон. А кроме того, какой Сон мог бы принести ему радость? Разве что отрывание крылышек у жуков.

Джейто помрачнел. Лишь немногие высшие чины в городском управлении Найтингейла знали, что Кранкеншафт подставил его. Чужака обвинили в преступлении настолько чудовищном, что в другом месте его приговорили бы к смертной казни или перестройке личности. Имперские законы были суровы: беглый преступник, оказавшийся в другом государстве, мог быть заново осужден и наказан за свое преступление. Этот часто порицаемый закон был принят с целью решить проблемы с экстрадицией, все чаще возникавшие на планетах, управляемых Империей. Он позволял Кранкеншафту шантажировать Джейто: сбежав из Найтингейла, осужденный будет обречен на смерть или промывание мозгов.

Творения Кранкеншафта были известны в тысячах звездных систем. Он был величайшим гением, а на Анзатце это давало человеку власть. Он получал все, что требовалось для его работы.

Включая Джейто.