ЭП

Тот, кого заключенные в Подземном городе называли Рашем, был очень огорчен исчезновением Гарри Гульда. Из десяти заключенных, уведенных в тот день, в камеру возвратилось девять. Никто из них не мог сказать, куда девался негр.

Лишь француз Моро прошептал:

— Пожалуй, утонул… Впрочем, не знаю. Разве у них что-нибудь увидишь!

Лишившись друга, Раш некоторое время чувствовал себя одиноким. Возможно, конечно, что Гарри сумел бежать. Но как узнать, верно ли это? Да и куда он мог убежать с заброшенного в Ледовитом океане острова? Всюду его ждала гибель.

Работы велись по-старому, никаких перемен не было, и посещение камеры рыжим тюремщиком постепенно стало забываться. Как и раньше, пленники никого не видели. Каждый их шаг стерегли невидимые глаза и стволы автоматов.

«Оружие», заготовленное с помощью Гарри, — осколки породы, напоминающие по форме топоры, палицы, — по-прежнему хранилось в шахте, в груде отбросов.

Однажды, проверяя сохранность своих каменных сокровищ, Раш нашел среди них бумажку. Улучив момент, он прочел написанное по-английски:

Записка взволновала русского. Кто такой этот таинственный ЭП? Раш долго ломал голову над загадкой, пока не вспомнил о норвежце, профессоре Паульсене. Да, его имя Эрик… Значит, профессор жив, работает где-то поблизости и даже имеет относительную свободу. Чем он может помочь?

Готовиться к восстанию становилось все труднее. Люди слабели с каждым днем.

Раша беспокоило их равнодушие к своей участи. Но у русского выбора не было: именно с этими людьми надо организовать восстание и победить.

В тот же день за обедом, когда заключенные, тяжело дыша, уселись вокруг длинного стола и каждый принялся за еду, русский попробовал вывести их из апатии: будто нечаянно, он уронил на пол свою миску. Горячее варево попало на ноги соседу, тот беззлобно выругался. Остальные не отозвались на происшествие. Русский полез под стол, чтобы поднять миску, толкнул соседа и шепнул ему:

— Скоро свобода…

Тот молча продолжал хлебать суп.

— Разве ты ее не ждешь? — тихо спросил Раш.

Сосед снова ничего не ответил. Нельзя даже было понять, слышал ли он вопрос.

Но не все были так деморализованы, как этот несчастный. Утром следующего дня, когда заключенные гуськом шли по узкому коридору в шахту, русский, будто споткнувшись, бросил через плечо:

— Борьба и победа!

Сзади еле слышно отозвался Моро:

— Победа и свобода!

Поляк Янковский довольно громко шепнул: «Пора!», а Бленд сказал взглядом: «Мы готовы».

Но с чего начать, если никому из заключенных неизвестно расположение охранных постов в бесчисленных запутанных ходах и переходах Подземного города? Неизвестно, где искать администрацию, где находятся склады оружия, продовольствия. Раньше чем повстанцы успеют что-либо предпринять, из всех автоматов будет открыт огонь…

Прежде всего необходимо добыть план Подземного города, чтобы знать, куда направить главный удар. Может быть, Паульсен сумеет помочь? Но как связаться с ним? Ни клочка бумаги, ни огрызка карандаша… Разве что нацарапать несколько слов на куске породы и положить его в тайничок, где была найдена записка?.. Не было уверенности, что профессор вторично заглянет туда. Но надо попробовать.

К концу дня, пользуясь каждой возможностью урвать несколько секунд от работы, Раш нацарапал на куске породы величиной с куриное яйцо: «Необходим план Подземного города».

Оторвав от висевшей клочьями подкладки кителя полоску, русский обвязал ею свое каменное «письмо» и положил его в кучу породы.

На следующее утро Раш нашел свое послание на том же месте, но уже без лоскута и текста — все нацарапанное было стерто. Не было никакого указания на то, в чьих руках побывало «письмо». Но все было спокойно — никому не приказали остаться в забое. Значит, надо ждать.

День уже подходил к концу. Обычный трудовой день, полный грохота, дикого шума, но лишенный звуков человеческой речи. Однако в треске перфораторов русский слышал многое. Вот Моро нажал грудью на свой бур и тотчас вырвал его из породы. Точка. Длинней промежуток-тире, и так далее. «Почему медлишь?

Пора начинать», — говорят перфораторы… В этом однообразном треске никто из тюремщиков не мог различить фраз, которыми обменивались пленники.

Раш подошел к одному из заключенных, взял у него из рук перфоратор и, пока сверлил бурку, успел отбить:

— Ждите. Будьте готовы.

Ни одна спина не разогнулась, ни одна рука не дрогнула. Люди научились прятать чувства… Вдруг кто-то закричал: «Вода!» Заключенные подняли головы и увидели, что с потолка шахты каплет. Вскоре вода ручейком растеклась по стене, зажурчала внизу. Раздались крики: «Заливает! Тонем!» Заключенные стали взбираться на бугры, карабкаться на выступы стен…

И тут загрохотал репродуктор:

— Все по местам! Невыполнение приказа повлечет применение газов… Номер четыре тысячи триста шестьдесят девять, возьми инструмент.

Раш не спеша направился к инструментальному щиту, взял свой ящик.

— В центральный штрек, — приказал репродуктор. — Первый поворот налево.

Ступай к подъемнику.

Русский шел по низкому штреку, тускло освещенному редкими лампочками. И хоть вокруг было совершенно пусто, Раш чувствовал, что со всех сторон за ним неотступно следят… Вот он свернул налево, прошел около двухсот метров и впереди увидел темный ствол шахты.

Раш стал на площадку подъемника. Куда повезут — вверх или вниз? Площадка дрогнула и стала подниматься. Он успел сосчитать до четырехсот, когда подъемник остановился. «Значит, подняли не меньше чем на сто — сто двадцать метров», — сообразил русский.

И на этом горизонте весь путь по штреку был отмечен пунктиром лампочек.

Следуя от лампочки к лампочке, Раш дошел до насосной станции. Одиннадцать насосов ритмически откачивали воду из глубины нижних горизонтов, двенадцатый бездействовал: к его кожуху был прикреплен желтый флажок — сигнал аварии.

В стене, на высоте человеческого роста, Раш увидел нишу. Он поставил в нее ящик, достал ключ и стал разбирать насос. Все оказалось в порядке; лишь в правом цилиндре ослабели кольца поршня, поэтому насос перестал работать.

Раш приглядывался, присматривался. Иногда бросал взгляд в сторону, назад.

Вдруг что-то скрипнуло, и в нише открылся небольшой люк. В нем показалось бледное лицо. Тонкая белая рука поманила Раша.

Подойдя ближе, он узнал Паульсена и услыхал шепот.

— Можно говорить… Здесь нет радиоушей…

Русский припал к отверстию люка:

— Чем вы можете нам помочь?

Лицо Паульсена искривила страдальческая улыбка:

— Я работаю в лаборатории. В моих руках немногое. Я начертил план. — Дрожащая рука профессора протянула Рашу сложенный вчетверо листок бумаги.

Тот быстро сунул бумагу за пазуху.

— Послушайте. Вы могли бы сделать так, чтобы погас свет? Хоть на несколько минут?.. В рабочее время…

Паульсен помолчал, что-то обдумывая, затем сказал:

— Хорошо. Я не знал, с чего начать. Я испортил насос, чтобы вас увидеть…

Теперь я устрою замыкание…

Русский хотел спросить, когда это произойдет, но тут над головами у них затрещал звонок. Лицо Паульсена перекосила судорога. Он исчез, люк захлопнулся.