"Крыса из нержавеющей стали спасает мир" - читать интересную книгу автора (Гаррисон Гарри)

Глава 3

Все остановилось.

Профессор Койцу замер за пультом – его рука застыла на включенном рубильнике. Мой взгляд был устремлен прямо вперед, и я видел профессора только потому, что стоял к нему лицом. Застыли не только глаза – от ужаса у меня душа ушла в пятки, а мозг забился в стенки своего костяного вместилища, когда я понял, что перестал и дышать. Насколько я знаю, сердце тоже остановилось. Что-то не так, я был в этом уверен. Ведь темпоральная спираль все еще туго свернута. Моя паника еще больше увеличилась, когда Койцу сделался прозрачным, а стены позади него – дымчатыми. Неужели настанет мой черед? Как знать…

Примитивная часть моего рассудка, унаследованная от обезьяны, бесновалась, завывала и вертелась волчком. И в то же время я чувствовал холодную отрешенность и любопытство. Ведь не каждому дается привилегия увидеть, как исчезает его мир, пока сам ты висишь в спиральном силовом поле, которое, возможно, забросит тебя в отдаленное прошлое. Я, правда, с удовольствием уступил бы эту привилегию любому добровольцу. Жаль, никто не вызывался. Вот я и торчал там, застывший, как статуя, с выпученными глазами, а лаборатория вокруг меня постепенно исчезала и оставила меня плавать в межзвездном пространстве. Видимо, даже астероид, на котором была построена База Специального Корпуса, больше не существовал в реальности этой новой вселенной. Что-то стало подталкивать меня совершенно немыслимым образом и нести в направлении, о существовании которого я вовсе не подозревал раньше.

Темпоральная спираль стала раскручиваться. Возможно, правда, что она раскручивалась с самого начала, но изменение времени скрывало это. Стало казаться, что некоторые звезды стали двигаться все быстрее и быстрее, пока не превратились в небольшие размытые штрихи, – пугающее зрелище. Я попытался закрыть глаза, но шок все еще не прошел. Мимо проскочила звезда, да так близко, что я мог видеть ее диск, потом унеслась и оставила на моих сетчатках яркие, постепенно исчезающие полосы. Все вокруг ускорялось вместе с моим временем, и в конце концов космос слился в серое марево: даже звезды перемещения стали слишком быстрыми, чтобы я мог за ними уследить. Либо это марево обладало гипнотическими свойствами, либо на меня действовало движение во времени, но только мысли у меня совершенно перепутались, и я впал в полубессознательное состояние между сном и обмороком. Это длилось очень долго, а может, мгновение – точно не знаю. Это могла быть секунда, а могла быть и вечность. Быть может, оставался кусочек моего мозга, который осознавал страшно долгое течение всех этих лет. И если так, у меня нет никакого желания думать об этом. Мне всегда нравилось жить, и я, как крыса из нержавеющей стали в бетонных коридорах общества, всегда полагался только на свои силы в деле самосохранения. В мире есть значительно больше дорог к провалу, чем к успеху, к сумасшествию, чем к здоровью. И вся моя энергия всегда уходила на поиски верного пути. Поэтому-то я и выжил и сохранил способность худо-бедно соображать даже в этом безумном рейде по времени выжил и стал ждать, что будет дальше. Через неизмеримый промежуток времени что-то случилось.

Я добрался до места. Конец путешествия был еще драматичнее начала, потому что все случилось моментально.

Я снова смог двигаться. Я снова стал видеть – свет ослепил меня сначала, и ко мне вновь вернулись все ощущения, которых я был лишен так долго.

К тому же я падал. В ответ на это мой давно парализованный желудок вздумал взбунтоваться, а потоки адреналина и тому подобных штук, которые мозг старался нагнать в кровь вот уже 32 598 лет – плюс-минус три месяца, устремились вперед, а сердце застучало радостно и ритмично. Падая, я повернулся. Солнце скрылось с глаз, и я увидел черное небо, а далеко внизу – пушистые белые облака. Неужели это она? Грязь – таинственная прародина человечества? Как бы то ни было, но мне определенно доставило удовольствие очутиться где бы то ни было и когда бы то ни было, лишь бы вокруг все было устойчиво и не исчезало бы вдруг. Все мое снаряжение было, кажется, на месте, и, коснувшись регулятора на запястье, я почувствовал тягу заработавшего гравитатора. Отлично. Я выключил его снова, и стал падать, пока не почувствовал, что скафандр вошел в верхние слои атмосферы. Достигнув облаков и окунувшись в их мокрые объятия, двигаясь вперед ногами, я уже спускался мягко, как падающий лист. Падая вслепую и непрерывно протирая запотевающее забрало шлема, я еще уменьшил скорость. Выбравшись из облаков, я переключил управление на «парение» и медленно оглядел новый мир возможную родину человечества и уж наверняка мою новую родину.

Прямо надо мной, как мягкий и влажный поток, висели облака. Внизу, в трех километрах от меня, расстилались леса и поля, искаженные запотевшим забралом шлема. Так или иначе, но здешнюю атмосферу мне раньше или позже придется попробовать, поэтому в надежде, что мои далекие предки дышали не метаном, я решительно приоткрыл забрало и быстро вдохнул.

Неплохо. Воздух холодный и слегка разреженный на такой высоте, но свежий и приятный. И главное – он не убил меня. Я широко открыл забрало, еще раз глубоко вздохнул и посмотрел вниз. С этой высоты вид был хорош.

Волнистые зеленые холмы, покрытые какими-то деревьями, голубые озера, прямые дороги через долины, на горизонте – что-то вроде города, испускавшего мерзкие облака смога. От этого я должен держаться как можно дальше: сперва надо устроиться, оглядеться…

Наконец до моего сознания дошел звук, похожий на жужжание насекомого.

Но на такой высоте не может быть насекомых. Я подумал бы об этом и раньше, не будь мое внимание приковано к пейзажу внизу. Как раз в этот момент жужжание переросло в рев, я изогнулся и поглядел через плечо. Челюсть у меня отвисла. За прозрачными стеклами шаровидной летательной машины, поддерживаемой в воздухе допотопным воздушным винтом, сидел человек, на лице которого было написано такое же изумление, как и у меня. Я перебросил контроллер на запястье на «вверх» и скользнул назад, под защиту облаков. Неудачное начало. Пилот успел меня рассмотреть, хотя оставался шанс, что он просто не поверил своим глазам. Однако он поверил. Должно быть, в этом веке средства связи развиты отлично, так же, как боеготовность армии или страх, потому что не прошло и нескольких минут, как я услышал внизу рев мощных реактивных машин. Они покружили немного, а одна даже пронеслась через облако. Я успел взглянуть на ее серебристую стреловидную форму. Пора сматываться. Горизонтальное управление гравитатора не слишком совершенно, но все же я тронулся прочь через облака, чтобы уйти как можно дальше от этих аппаратов. Перестав их слышать и выждав некоторое время, я рискнул опуститься чуть ниже границы облачности. Во всех направлениях – ничего… Я захлопнул забрало и выключил гравитатор.

Свободное падение не могло занять много времени, но показалось чертовски длинным. Меня посетили неприятные видения щелкающих детекторов, жужжащих, переваривающих информацию компьютеров, двигающихся металлических пальцев стволов и с ревом несущихся на меня военных машин. В падении я вращался и косил глазами во все стороны в поисках сверкающего металла.

Ничего такого не было. Только рядом лениво летели какие-то большие белые птицы, когда я пронесся мимо, они увернулись и резко закричали. Увидев внизу голубое зеркало озера, я дал гравитатору толчок в его направлении. Если покажется погоня, я смогу нырнуть под воду и скрыться из поля зрения их детекторов. Очутившись ниже уровня окружающих холмов и видя, что вода приближается до отвращения быстро, я врубил тягу. В тело глубоко впились ляшки скафандра, я весь перевернулся и застонал. Гравитатор за спиной опасно разогрелся, правда, я вспотел совсем по другой причине. До воды было уже близко, а при такой скорости она оказалась бы твердой, как сталь.

Когда я наконец остановился, ноги были уже в воде. В конце концов, неплохое приземление. Я поднялся чуть-чуть над поверхностью воды, погони по-прежнему не было, и я медленно тронулся к серым скалам, которые отвесно спускались в озеро у дальнего берега. Когда я снова открыл шлем, воздух был хороший и все вокруг тихо. Ни голосов, ни грохота машин, никаких признаков человеческого жилья. Подлетев ближе к берегу, я услышал шум ветра в листве, но и только. Прекрасно, как раз такое местечко мне и нужно на первое время.

Серые скалы оказались монолитной каменной стеной, высокой и недоступной. Я скользил вдоль ее поверхности, пока не нашел карниза, достаточно широкого, чтобы на нем усесться. Это было здорово – сидеть.

– Давненько мне не удавалось присесть, – сказал я вслух, радуясь звукам своего голоса. «Да, – напомнило мне подсознание, – примерно 33 тысячи лет».

Я снова погрустнел – мне захотелось выпить. Однако именно этот важный продукт я и забыл захватить с собой. Ошибка, которую нужно исправить в первую очередь. При выключенном питании скафандр начал нагреваться на солнце, и я скинул его, разложив все снаряжение на скале подальше от края.

А что теперь? Я услышал в боковом кармане треск и вытащил из него пригоршню дорогих, но, увы, сломанных сигар. Трагедия! Каким-то чудом одна оказалась целой. Тогда я откусил кончик, прикурил и выпустил клуб дыма.

Просто чудо! Я немного покурил, болтая ногами над пропастью, и мое самообладание достигло обычного, совершенно несокрушимого уровня. В озере плеснула рыба, какие-то маленькие птички щебетали на деревьях; я стал обдумывать следующий этап. Мне необходимо укрытие, но чем больше я буду бродить в его поисках, тем больше шансов быть обнаруженным. Почему бы мне не остаться прямо здесь?

Среди различного хлама, который на меня навешали в последнюю минуту, был лабораторный инструмент под названием «массер». В тот момент я начал было возражать, но мне повесили его на пояс не спросясь. Тогда я его рассмотрел. Рукоятка расширялась в массивный корпус, который вновь сужался в тонкий игловидный наконечник. На его острие создавалось поле, обладавшее любопытной способностью концентрировать большинство форм материи путем усиления межмолекулярных связей. Это поле втискивало вещество в значительно меньший объем, сохраняя массу неизменной. Некоторые предметы в зависимости от материала могли быть сжаты до половины их нормальной величины.

На противоположном конце мой карниз сужался, пока не исчезал совсем. Я прошел по нему, сколько рискнул. Вытянувшись, я прижал острие к поверхности серого камня и нажал на кнопку. Раздался резкий щелчок, и съежившаяся плитка камня размером с мою ладонь отвалилась от поверхности скалы и соскользнула на карниз. В руке она показалась по весу больше похожей на свинец, чем на камень. Швырнув ее в озеро, я включил инструмент и принялся за работу.

Стоило только приспособиться, и работа пошла быстрее. Я научился создавать почти сферическое поле, которое сразу отделяло от скалы шар сжатого камня размером с мою голову. После того, как я попробовал сжать и скатить через край парочку этих гирь и едва сам не улетел вслед за ними, я стал подрезать скалу под углом и затем резать над получившимся склоном.

Шары отваливались, катились вниз под уклон и срывались с карниза по короткой дуге, поднимая внизу шумные всплески. Каждый раз я останавливался, чтобы прислушаться и оглядеться. Вокруг по-прежнему никого не было. Солнце спустилось близко к горизонту, когда я наконец закончил делать в скале уютную маленькую пещерку. Ее как раз хватило, чтобы уместить меня и все мое оборудование. Я с удовольствием залез в эту нору, предварительно быстро спустившись к озеру за водой. Концентраты были безвкусны, но питательны, так что мой желудок был почти удовлетворен этой трапезой. Когда стали появляться первые звезды, я начал планировать следующий шаг в покорении этой Грязи, или, как там ее, Земли.

Мое путешествие было, видимо, значительно более утомительным, чем я думал, потому что следующее, что я увидел, открыв глаза, было черное небо и огромная оранжевая полная луна, висящая над горами. Мой зад заледенел от контакта с холодной скалой, и я весь онемел от сна в неудобной позе.

– Вперед, могучий творец истории, – сказал я и застонал, когда заныли мои мускулы и заскрипели суставы. – Вылезай и принимайся за работу.

Именно этим и следует заняться. Под лежачий камень вода не течет. Пока я торчу в этой дыре, все, что я могу придумать, может оказаться бесполезным, потому что из-за отсутствия исходных данных я пока ведь не знаю даже, нужная ли это планета и эпоха, – не знаю вообще ничего. Необходимо вылезти и заняться чем-нибудь. Хотя есть одна вещь, которую нужно сделать без промедления, которую я должен был сделать прямо по прибытии. Проклиная собственную глупость, я порылся в куче привезенного с собой хлама и извлек черный ящичек-детектор темпоральной энергии. Я осветил его маленьким фонариком: сердце у меня ушло в пятки, когда я увидел, что иголка не движется – время не было свернуто нигде на этой планете.

– Ха, придурок, – сказал я громко, обрадованный звуком своего голоса.

– Машина будет работать много лучше, если ты включишь питание.

Экая оплошность. Глубоко вздохнув, я нажал выключатель.

По-прежнему ничего. Иголка висела так же беспомощно, и от этого зрелища мои надежды начали таять. Хотя по-прежнему оставались неплохие шансы на то, что эти темпоральные бандиты все же где-то здесь и просто на время выключили свои аппараты. Будем надеяться.

Теперь за работу. Я укрепил на себе несколько подручных устройств и отстегнул гравитатор от скафандра. Его батареи были еще наполовину заряжены.

Этого мне хватит, чтобы несколько раз добраться до верха скалы и спуститься обратно. Я просунул руки в лямки, шагнул с карниза и прикоснулся к регулятору, превратив падение в пологую дугу, направленную к ближайшей дороге, замеченной мной при спуске. Пролетая низко над деревьями, я постоянно замечал ориентиры и направление. Громадные, усыпанные мерцающими циферблатами часы, которые я всегда ношу на левой руке, умели делать много больше, а не только показывать время. Прикосновение к правой стрелке высвечивало стрелку радиокомпаса, показывающего направление на мой новый дом. Я продолжал скользить.

Наконец лунный свет отразился на гладкой поверхности, рассекавшей лес, и я мягко опустился на землю среди деревьев. Сквозь ветки пробивалось достаточно света, так что когда я направился к дороге, преодолевая последние несколько метров с предельной осторожностью, фонарь мне не понадобился.

Дорога была пустой в обоих направлениях, – ночь молчала. Я нагнулся и осмотрел поверхность. Она была изготовлена из целой плиты какого-то белого твердого вещества, не металла и не пластика. Казалось, что в него вкраплены крошечные песчинки, – ничего интересного. Держась поближе к обочине, я повернулся в сторону города и пошел пешком. Это очень медленно, но зато экономит энергию гравитатора.

Случившееся потом можно объяснить только беспечностью, смешанной с усталостью и моим незнанием этой планеты. Мысли мои блуждали: Анжела и дети, мои друзья из Корпуса. Все они существуют теперь только в моей памяти и реальны не больше, чем мои воспоминания о персонажах какого-нибудь романа.

Угнетающие мысли, и я, вместо того чтобы их сразу отбросить, продолжал с ними нянчиться. Поэтому внезапно раздавшийся рев моторов застал меня врасплох, В этот момент я проходил поворот дороги, проложенной, вероятно, сквозь небольшой холмик, так как по обеим сторонам возвышались крутые склоны. Мне бы следовало заранее предвидеть возможность попасть в этой щели в ловушку и позаботиться о способе избежать ее. Теперь же, пока я раздумывал, взобраться ли мне по откосу, включить гравитатор или проделать еще что-нибудь, впереди из-за поворота засверкал яркий свет, и рев стал громче. В конце концов я прыгнул в придорожную канаву, лег, уткнувшись лицом в ладони, и постарался казаться по возможности как можно более незаметным.

Одежда у меня была простого темно-серого цвета и вполне могла слиться с землей.

А потом меня оглушил дробный рев, окатило ярким светом – все это пронеслось совсем рядом. Тогда я сразу сел и поглядел вслед четырем странным машинам, только что пронесшимся мимо. Деталей не было видно, потому что я различил только их силуэты на фоне света их собственных фар. Они показались мне очень узкими, не похожими на мотоциклы, сзади каждой был маленький красный огонек. Их звук начал стихать и вдруг смешался с пронзительным визгом и гоготанием, похожим на крик животного. Они остановились, должно быть, увидев меня. Щелкающие, лающие звуки отдавались эхом по канаве, лучи фар сделали полный круг и направились назад, ко мне.