"Звёздная дорога" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)

Глава 3 Кевин

Я проснулся в шестом часу утра по корабельному времени. Я понятия не имел, что меня разбудило в такую рань, но был твёрдо уверен, что Дженнифер тут ни при чём. Скорее, это чудовища из мрачных закоулков подсознания вторглись в мой сон и разрушили его. Я крайне редко вижу кошмары; в большинстве случаев, едва лишь намечается что-нибудь не очень хорошее, я моментально просыпаюсь и обычно не помню, что мне снилось. Мой дядя Брендон считает, что это следствие моей привычки всячески избегать неприятностей, вернее, убегать от них. Что ж, возможно, он прав. Хорошо это или плохо, но за тридцать пять лет, прошедших с момента моего рождения, я умудрился не нажить себе ни одного мало-мальски серьёзного врага… ну, за исключением обманутых мужей, которые по моей милости обзавелись такими сомнительными украшениями, как рога…

Дженнифер спала безмятежным сном невинного младенца. Очевидно, она не в первый раз изменила мужу и не испытывала по этому поводу ни малейших угрызений совести. В тусклом свете ночника её лицо казалось мне очень знакомым, но я отдавал себе отчёт в том, что это лишь игра моего воображения, неосознанное стремление хоть ненадолго обмануть себя, выдать желаемое за действительное. Меня привлекали женщины только определённого типа — стройные, чуть худощавые блондинки с голубыми глазами, — из-за той единственной, которую я всегда хотел, с тех самых пор, как впервые почувствовал себя мужчиной.

На тумбочке возле кровати стояла пепельница с несколькими окурками, а рядом лежала начатая пачка шикарных арктурианских сигарет. Я взял одну из них и закурил, хотя прекрасно понимал, что после этого мне вряд ли удастся заснуть.

Ну и чёрт с ним! Всё равно, коль скоро я вспомнил о прошлом, сна мне не видать, как собственных ушей. Для меня не было загадкой, почему я стал таким, какой есть, и всё же думать об этом было больно. Однако я часто думал бессонными ночами — то ли из врождённой страсти к самоистязанию, то ли просто потому, что не мог не думать…

Моей первой любовью была Монгфинд Энгус. По злой иронии судьбы (иронии здесь больше, чем кажется на первый взгляд) она приходилась мне родной тётей, но в силу определённых обстоятельств мы оказались сверстниками. В детстве нас связывала тесная дружба, которая затем переросла в более глубокое чувство… увы, только с моей стороны. Я не пошёл по стопам отца, однако в этом не было ни капли моей заслуги. Монгфинд любила Моргана Фергюсона и стала его женой, а я, отчаявшись добиться взаимности, принялся искать утешения на стороне. Именно утешения — не любви. Я получаю садистское удовольствие, разрушая чужие браки; это стало моей страстью, своего рода болезненной манией. Кое-кто считает меня самым чокнутым из всей нашей ненормальной семейки; справедливости ради замечу, что иногда мне тоже так кажется. Впрочем, все сходятся на том, что мой заскок вполне безобиден и не представляет серьёзной опасности для общества в целом — но лишь для отдельных индивидуумов мужска пола, которых угораздило жениться на голубоглазых блондинках. Даже извращенцем меня трудно назвать — в конце концов, многие мужчины предпочитают блондинок. Другое дело, что они не зациклены, подобно мне, именно на замужних блондинках.

Вообще-то я мало гожусь на роль героя-любовника, бесстрашного покорителя женских сердец. Я не так красив, как мой отец, дядя Брендон или кузен Эрик, мне далеко до неотразимого шарма дядюшки Амадиса и дерзкого очарования Мела Лейнстера, но в то же время я не принадлежу к особой породе некрасивых-нескладных-обаятельных, как дядя Колин. Внешность у меня самая что ни на есть заурядная: русые волосы, карие глаза, лицо с правильными, но не слишком выразительными чертами, чересчур хрупкое для моих ста девяноста сантиметров телосложение. Одним словом, несколько пресновато. Я и сам толком не понимаю, что влечёт ко мне женщин. Я бы на их месте… Впрочем, я-то мужчина, и мне не дано объективно судить о мужской привлекательности, даже о своей собственной. Тётушка Бренда говорит, что во мне есть какой-то там «внутренний огонь», но, скорее всего, она просто льстит моему тщеславию. Куда более откровенен был со мной Брендон, который однажды с предельной деликатностью обратил моё внимание на то, что, помимо голубых глаз и белокурых волос, всех моих «жертв» объединяет ещё одно немаловажное обстоятельство — они были, мягко говоря, не самыми счастливыми жёнами на свете. Это открытие немного успокоило мою совесть и одновременно уязвило самолюбие. Получалось, что я всегда шёл по пути наименьшего сопротивления и при том постоянно обманывал себя, преувеличивая свои достижения. Я вовсе не хищник, а трусливый шакал, идущий по следам чужой беды и добивающий слабых, беспомощных, истекающих кровью. Интрижка с Дженнифер — яркое тому подтверждение. Её брак распался без моего участия, она бежала от мужа и от скандала, связанного с разводом, а я лишь воспользовался ситуацией, чтобы добавить в свою коллекцию ещё одну голубоглазую блондинку… Нет, определённо, я психопат. Весь в своего папашу — у нас обоих мозги набекрень из-за женщин.

Я решительно встал, надел рубашку и брюки, обулся и вышел из спальни. Больше не было смысла валяться в постели — теперь я точно не засну. Кроме того, я должен чем-то занять свои мысли, чтобы не думать об этом мучительном треугольнике — мой отец, моя мать и та, другая, чьё имя я избегал произносить даже мысленно…

Каюта Дженнифер, как и моя, напоминала номер «люкс» семизвёздочного отеля на Земле и других высокоразвитых планетах. За порядком в апартаментах следили живые горничные, а не механические уборщики; завтрак, обед или ужин можно было заказать прямо в каюту; в любое время дня и ночи к услугам пассажиров были дежурные стюардессы, готовые исполнить любое их желание (иногда в буквальном смысле любое). Вся эта роскошь предназначена для крупных финансовых и промышленных воротил, надменных аристократов, высокопоставленных государственных чинов и просто богатых бездельников, убивающих своё время в бесконечных межзвёздных круизах. Билет первого класса, особенно на таких шикарных лайнерах как «Никколо Макьявелли», стоит бешеные деньги, и четверть этой суммы составляют комиссионные, идущие на покрытие убытков от продажи дешёвых билетов третьего класса. Такое положение закреплено в Галактической конвенции грузопассажирских перевозок. Это своего рода социальная программа, призванная гарантировать каждому человеку, независимо от его имущественного положения, возможность совершить межзвёздный перелёт, правда, в разных условиях: одни — в каютах с пятью-шестью просторными комнатами и всевозможными удобствами, иные же — по пять-шесть человек в тесных комнатушках и с общими удобствами в конце коридора. Впрочем, большинство людей предпочитают летать вторым классом — без особого шика, но в относительном комфорте и притом недорого. Это вполне по карману бизнесменам среднего и мелкого пошиба, преуспевающим фермерам, квалифицированным рабочим и служащим, учёным, инженерам, пенсионерам и даже студентам. Некоторые компании время от времени пытаются обойти Конвенцию, отказавшись от третьего класса, а первый окрестив вторым «с дополнительными удобствами за отдельную плату», но их надежды привлечь престижных клиентов более низкими расценками не оправдываются. Снобизм силён во все времена, и любой уважающий себя денежный мешок без колебаний выложит двадцать пять процентов сверх требуемой суммы за одно только название «первый класс».

Миновав роскошную гостиную, я вошёл в кабинет. Щёлкнул пальцами — в комнате вспыхнул яркий свет. На первых порах я частенько забывал это делать, вызывая недоумение у знакомых — ведь освещение всё равно включалось. Но за четырнадцать лет жизни в этом мире я приобрёл своего рода условный рефлекс и теперь, даже гостя дома, то и дело сопровождаю мысленные команды щелчками. Недаром говорят, что привычка — вторая натура.

Я прикрыл за собой дверь и осмотрелся. Кабинет был точной копией моего, но здесь не царил привычный для меня творческий беспорядок, создающий атмосферу уюта, а на двери, как я заметил, не светилась табличка «Убедительная просьба не убирать».

Некоторое время я простоял в нерешительности. Я не был уверен, что поступаю правильно (а тем более, порядочно), но, с другой стороны, меня одолевало любопытство. И не только любопытство. Дело в том, что я наконец-то вспомнил, где встречал фамилию Купер. И хотя Куперов на свете как собак нерезаных, мистер Сэмюэл Ф. Купер XVII, председатель совета директоров ньюалабамского банка «Купер и сыновья», был один. С ним лично я не встречался, но его подпись, в числе прочих, стояла под контрактом, который имел ко мне самое непосредственное отношение. А значит, если только я не ошибаюсь в своих предположениях, по прибытии на Дамогран Дженнифер ждут крупные неприятности.

Просмотр бумаг, обнаруженных во встроенном в стену сейфе, подтвердил мою первую догадку — Дженнифер действительно была женой достопочтенного Сэмюэла Ф. Купера XVII. Там же я нашёл кое-какие драгоценности и около двухсот тысяч ньюалабамских долларов наличными — сущий пустяк для находящейся в бегах жены преуспевающего банкира.

Тщательно заметя за собой следы, я запер сейф и сел во вращающееся кресло перед компьютерным терминалом. Неужели Дженнифер так глупа, чтобы прятать это в другом месте, к примеру, в бельевом шкафу, куда обожают совать нос любопытные горничные? Или она настолько умна, что решила воспользоваться услугами центрального корабельного сейфа? Нет, вряд ли. Для этого нужно обладать не только умом, но также наглостью и хладнокровием профессионального грабителя. А Дженнифер не профессионал, она любитель.

И всё же, проверка не повредит, решил я и включил терминал. В воздухе над консолью мгновенно возникла объёмная голографическая заставка, извещающая о входе в систему. Я непроизвольно улыбнулся, вспомнив, как пару месяцев назад подарил тёте Бренде «простенькую» персоналку с производительностью 128 квинтильонов операций в секунду и 16 петабайтами оперативной памяти. Это было моей ошибкой. Бренда чуть не грохнулась в обморок, а потом вцепилась в меня мёртвой хваткой, пытаясь выведать, где я раздобыл такое чудо техники. С тех пор мне приходится быть крайне осторожным, чтобы не позволить тётушке вычислить меня. Впрочем, я её понимаю. Она так же одержима компьютерами, как я — голубоглазыми блондинками…

Подключившись к корабельной сети, терминала жизнерадостно сообщил:

— К вашим услугам, мисс Карпентер. Что пожелаете?

Он говорил по-английски, причём на ужасающем ньюалабамском диалекте. Компания «Итальянские Астролинии» по праву считалась одной из лучших в Галактике и делала всё возможное, чтобы пассажиры первого и второго классов чувствовали себя на борту корабля, как дома.

Я деактивировал речевой интерфейс (вот к чему я за четырнадцать лет не смог привыкнуть, так это к говорящим машинам), с ловкостью заправского хакера (школа тёти Бренды) проник в секретную базу данных и узнал, что синьорина Дженнифер Карпентер действительно абонировала ячейку номер 274 центрального сейфа. Что ж, очко в твою пользу, дорогуша. Признаю, я недооценил тебя. Теперь посмотрим, во сколько ты оценила свои потраченные впустую лучшие годы жизни.

Я выключил уже бесполезный терминал и откинулся на спинку кресла. Пришло время использовать мои уникальные в этом мире способности. Закрыв глаза, я сосредоточился. Представил во всех деталях внутреннее помещение центрального сейфа. Ряды ячеек в стене. Вот моя, под номером 036. А номер 274 должен быть здесь… Да, так оно и есть.

Взгляд мой проник сквозь дверцу из сверхпрочного сплава, и я увидел контейнер. Внутри контейнера — пластиковый пакет, а в пакете…

Я вышел из транса и присвистнул. Высоко ты себя ценишь, Дженнифер! И суд оценит это по достоинству — тридцать или сорок лет с правом досрочного освобождения за хорошее поведение этак лет через пятнадцать.

Двадцать пачек пятитысячных купюр Европейского Банка. Десять миллионов евромарок — одной из самых стабильных валют Галактики. Эти банкноты, при условии их подлинности, принимаются где угодно, в неограниченных количествах и без лишних расспросов.

М-да, задумано неплохо. Я представил, как Дженнифер сидит перед картой сектора и просчитывает возможные варианты, исходя из самого наихудшего. Даже если Сэмюэл Купер сразу обнаружит пропажу жены с деньгами и вычислит, каким путём она бежала, погоню отправлять бессмысленно. Такой скоростной лайнер, как «Никколо Макьявелли», способен опередить только быстроходный военный корабль или курьерский катер-авизо, которых правительство Нью-Алабамы в своём распоряжении не имеет. Соседи — тоже. А о спортивных гоночных челноках и говорить не приходится: одна такая малышка стоит почти столько же, сколько весь «Никколо Макьявелли», и подобную роскошь не может себе позволить даже почтенный Сэмюэл Ф. Купер XVII. Ближайшая планета, где функционирует станция гиперсвязи, это и есть Дамогран. База Сицилианского Экспедиционного Корпуса находится ближе — но недостаточно близко. К тому же, если военные и располагают гиперпередатчиком, то без надлежащей лицензии, и ни за какие коврижки не позволят воспользоваться им человеку со стороны. Но в любом случае, прежде чем дамогранские власти получат официальный запрос о выдаче преступника, Дженнифер успеет слегка изменить внешность, приобрести фальшивые документы и под вымышленным именем сесть на один из нескольких десятков пассажирских лайнеров, ежедневно отправляющихся с Дамограна во все концы Галактики. Напасть на её след будет тем труднее, что дамогранцев гораздо больше интересуют прибывающие на их планету, чем те, кто покидает её. Затем ещё несколько пересадок с переменой имени — и ищи ветра в поле.

Только одну-единственную ошибку допустила Дженнифер, но ошибку роковую. Она опоздала. В дамогранском порту её будут ждать полицейские с полученным по гиперсвязи ордером на арест. Жаль девочку…

Я зевнул и поднялся с кресла. Похоже, моя бессонница прошла. Я решил, что посплю ещё пару часиков, а затем на свежую голову подумаю, как можно выручить Дженнифер. Мне вовсе не хотелось, чтобы следующие пятнадцать лет она провела за решёткой.

Когда я вошёл в спальню, Дженнифер лежала, уткнувшись лицом в подушку, её дыхание было тихим и ровным. Я на цыпочках подкрался к кровати, снял с себя одежду и осторожно залез под одеяло. Я уже собирался закрыть глаза, как вдруг Дженнифер повернула голову, сонно посмотрела на меня и улыбнулась.

— Привет.

Мне очень нравилась её улыбка. Мне нравились её волосы, потому что они были золотистые, как у Монгфинд; мне нравились её глаза, потому что они были голубые, как у Монгфинд; но её улыбка мне нравилась сама по себе — просто потому, что она была прелестна. Монгфинд не умела так обворожительно улыбаться.

— Привет, Дженни, — сказал я. — Извини, что разбудил тебя.

— Пустяки, — ответила она, потягиваясь, как котёнок. — Я уже выспалась. На Нью-Алабаме сутки короче стандартных земных, и мы спим не больше шести часов.

— Тебе будет трудно адаптироваться к новым условиям, — заметил я. — Это каждый раз нелегко, но в самый первый — сущая каторга.

Дженнифер согласно кивнула:

— Уже почувствовала. После обеда меня страшно клонит ко сну.

— Так спи.

— Я так и делаю. Но постепенно буду перестраиваться. Ведь на большинстве населённых планет сутки приблизительно равны земным. Я специально знакомилась со статистикой.

— Ты уже решила, что будешь делать?

— Нет. Вернее, был у меня один план, но он оказался невыполнимым.

— А в чём загвоздка?

Дженнифер пододвинулась ближе и положила голову мне на грудь.

— Я в ловушке, Кевин. Я попалась. Я долго тянула с бегством, всё ждала подходящего случая… и дождалась. Уже на корабле я узнала, что этим рейсом на Нью-Алабаму были доставлены рабочие модули станции гиперсвязи. Она вот-вот начнёт работать — если уже не начала.

Ага, подумал я, стало быть, ей известно. И, прикинувшись дурачком, спросил:

— А почему, собственно, ты попалась?

— Потому что на Дамогране меня арестуют.

Я изобразил искреннее недоумение:

— За что? Разве галактическое право предусматривает выдачу беглых жён?

Дженнифер горько вздохнула:

— Не строй из себя идиота, Кевин. Ты же догадываешься, что я убежала не с пустыми руками.

Я прикусил губу. Осторожно, парень, не переигрывай. Она слишком умна, чтобы считать тебя наивным простачком.

— Сколько ты умыкнула?

После секундных колебаний Дженнифер честно призналась:

— Десять миллионов.

— Гм, не такая уж большая сумма, — невинно заметил я. — Ньюалабамский доллар котируется очень низко. По результатам торгов шестинедельной давности на Лондонской валютной бирже его курс составил всего лишь…

— Десять миллионов европейских марок, — перебила меня Дженнифер.

Я был готов к этому и оказался на высоте. Моё изумление не было притворным — я просто заставил себя испытать те же чувства, что и тогда, когда впервые увидел содержимое пакета в ячейке номер 274. На какое-то мгновение у меня даже перехватило дыхание, и я, широко распахнув глаза, уставился на Дженнифер. Она улыбнулась — то ли наслаждаясь впечатлением, которое произвела на меня, то ли её позабавило выражение моего лица.

— Ты серьёзно? — наконец спросил я.

— Без шуток. Мой муж банкир, один из богатейших людей Нью-Алабамы. Я воспользовалась его личным кодом, чтобы попасть в хранилище банка, и взяла из сейфа деньги.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Нет, дело было ночью, перед самым отлётом. Но доказать мою вину не составит труда — ведь камеры зафиксировали каждый мой шаг, вплоть до того момента, как я ввела код доступа и отключила систему безопасности. У меня не было времени заметать за собой следы… впрочем, я и не собиралась этого делать.

— Хотела, чтобы твой муж знал, кто его ограбил?

— Я хотела, чтобы все это знали. — В глазах Дженнифер появился хищный блеск. — Хотела выставить его на посмешище. У банкира жена — грабитель банка!

Я покачал головой:

— Ты сумасшедшая, Дженни. Первая глупость, которую ты совершила, это ограбила банк…

— Нет! — отрезала она. — Первой моей глупостью было то, что я поддалась на уговоры отца и вышла замуж за Купера.

— Ладно, — не стал спорить я. — Ограбление банка было второй твоей глупостью. И, наконец, ты рассказала мне о десяти миллионах — это ещё одна глупость. Когда речь идёт о такой сумме, немудрено потерять голову. Вдруг я решу прикарманить твои денежки, а тебе устроить несчастный случай со смертельным исходом?

— Ты не сделаешь этого, — уверенно произнесла Дженнифер.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я неплохо разбираюсь в людях, и ты… я… В общем, ты очень нравишься мне.

Я хотел рассмеяться, но не смог. Дженнифер говорила искренне, смотрела на меня ласково, а в её устах слово «нравишься» прозвучало с оттенком «люблю»…

«Кевин, не распускай слюни, — предупредил меня здравый рассудок. — Она что-то замышляет».

Следующие слова Дженнифер подтвердили мою догадку.

— Мне нужна твоя помощь, Кевин, — сказала она. — Очень нужна. Тогда, в ресторане, я подсела к тебе не случайно. Я уже знала, кто ты такой. Ты именно тот, кто мне нужен. Ты единственный можешь меня спасти.

В этот момент мои мускулы напряглись, а сердце учащённо забилось от резкого повышения уровня адреналина в крови. Сработал простейший рефлекс, унаследованный человеком от его диких предков, которые полагались лишь на грубую физическую силу и, чувствуя приближение опасности, готовились либо сразиться с противником, либо бежать от него изо всех ног. Иными словами, то, что я испытал, называлось испугом. Я никак не ожидал такого поворота нашего разговора и был захвачен врасплох. Как она могла узнать об этом?! Кто ей сказал?… И действительно ли она та, за кого себя выдаёт? Может быть, эта история с украденными десятью миллионами и бегством от мужа — сплошной блеф, обман, ловушка для меня? Кто-то подозревает, но не до конца уверен, поэтому и подослал ко мне шпиона… то бишь шпионку — голубоглазую блондинку — в надежде, что я, пытаясь ей помочь, открою свои карты.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — произнёс я, почти мгновенно совладав с собой. — Что я могу сделать?

— Взять меня с собой, — объяснила Дженнифер. — Или ты передумал совершать «прыжок самурая»?

— Что?… Ах, это? — Я чуть не застонал от облегчения. — Так ты знаешь?

— Знаю. И очень на это рассчитываю. Вчера я была в ангаре и видела твой челнок. Один офицер, который пытался приударить за мной, сообщил мне по секрету, что ты собираешься выпрыгнуть из корабля в гиперпространстве, на полпути к Дамограну. Тогда я поняла, что это — мой единственный шанс.

— А тебе не сказали, насколько опасен такой прыжок?

— Сказали. Тот офицер не отрицает, что ты отличный пилот, но, по его мнению, мозги у тебя набекрень.

— Возможно, он прав, — заметил я и внимательно посмотрел на неё. — Ты действительно хочешь составить мне компанию?

Дженнифер решительно кивнула:

— У меня нет другого выхода. Лучше погибнуть, чем провести всю жизнь в тюрьме.

— Ну, насчёт всей жизни ты малость преувеличиваешь…

— Не преувеличиваю! Мой муж позаботиться о пожизненном приговоре без права амнистии и самом строгом режиме содержания. Я выставила его на посмешище своим бегством и, особенно, этим ограблением. Сейчас над ним смеётся вся планета, а он человек болезненно самолюбивый. К тому же… — Дженнифер умолкла в нерешительности. — К тому же, над ним исподтишка посмеивались ещё до моего бегства.

— Почему?

— Ну, видишь ли… — смущённо произнесла она. — Дело в том, что… Короче, он старый импотент, а я молодая… молодая нимфоманка.

Я откинулся на подушку и громко захохотал. Смеялся я главным образом над самим собой, над собственной паранойей. В последнее время мне всюду мерещились шпионы (что, впрочем, вполне объяснимо — моя деятельность приобретала поистине вселенские масштабы), я даже принял за подсадную утку эту, пусть и умную, хитрую, проницательную, но крайне озабоченную… во всех отношениях озабоченную своими проблемами женщину.

— Если бы ты знал Купера, — продолжала Дженнифер, когда я успокоился, — то понял бы, в каком положении я оказалась. Подать на развод я не могла, потому что не имела шансов выиграть бракоразводный процесс. Муж прогнал бы меня из дома без гроша в кармане и с клеймом блудницы.

— Ах да, — сочувственно произнёс я. — У вас же сильны позиции Церкви Второго Пришествия.

— У нас это почти государственная религия. А мой отец, хоть и член Верховного Суда, не пошевелил бы и пальцем, чтобы помочь мне. Он ненавидит меня с самого рождения, из-за смерти матери.

— Твоя мать умерла при родах? — удивился я.

— Нет, чуть позже. У неё была послеродовая депрессия, и она покончила с собой. — Дженнифер горько вздохнула. — По большому счёту, у меня никогда не было настоящей семьи. Отец совершенно не уделял мне внимания, а как только я выросла, фактически продал меня Куперу. Нелюбимая дочь в обмен на пожизненное членство в Верховном Суде — с точки зрения отца это была очень выгодная сделка.

Несколько минут мы лежали молча. Я думал о том, насколько можно доверять Дженнифер. Интуиция подсказывала мне, что сейчас она честна со мной, хоть и не до конца откровенна. А я привык полагаться на свою интуицию — в этом я тоже похож на папашу. (Правда, однажды хвалённая интуиция здорово подвела моего отца, в результате чего, собственно, я и появился на свет… Впрочем, это долгая история, и в ней до сих пор осталось много неясного. По крайней мере, для меня.)

Наконец Дженнифер поднялась с кровати и надела халат.

— Уже встаёшь? — спросил я.

— Да. Сейчас закажу завтрак и приму душ. Тебе подать в постель?

— Что? Душ?

Она рассмеялась:

— Нет, завтрак.

Я отрицательно покачал головой:

— Мой аппетит ещё не проснулся.

— Разбудить?

— Как?

— Вот так! — Дженнифер наклонилась и жарко поцеловала меня в губы. — Теперь твой аппетит проснулся?

Я привлёк её к себе, и она повалилась рядом со мной на постель.

— Проснулся, да не тот, — сказал я. — Может, завтрак подождёт?

— И душ тоже, — согласилась Дженнифер.