10

По дороге домой я отдыхала, прислонившись к двери поезда, и наблюдала, как Энгус втиснулся между двумя студенточками из университета Софии, практиковавшимися в английском языке. Не прошло и нескольких минут, а они уже поведали Энгусу, какой он замечательный парень, как похож на Гаррисона Форда и солиста «Симпли Рэд» в одном флаконе. Знает ли он эту группу? Нравится ли ему ночная жизнь Токио?

— «Симпли Рэд» — дурацкая группа, — бурчал Энгус, разглядывая их с головы до ног.

Я совершенно не удивилась, когда, приехав в Роппонги, Энгус скинул мне свою сумку и ушел с новыми подружками куда-то кутить. В этом я не сомневалась.

А я пошла домой.

Проходя мимо газетного киоска, я остановилась — с газеты на меня смотрело лицо Джуна Куроя. Вернее, его фотографии: школьника, улыбающегося дилера «Тойоты» и, наконец, Джуна в футболке и черных кожаных штанах с элвисовской прической. Я купила газету и посмотрела, не упоминается ли там мое имя. Но на самом деле я волновалась за Джуна. Что писали о нем в статье? Что он жертва стечения обстоятельств, как я и говорила Хью? Или и же Джун связан с Нао Сакаем как-то еще? в конце концов, оба они были из Гиты. Возможно, они знали друг друга давным-давно, а я могла об этом и не догадываться.

Я волновалась и тогда, когда принялась готовить обед. Только рис начал закипать, как вернулся Хью.

— Где мой брат? — спросил он, увидев меня одну на кухне.

— Мы съездили в Камакуру, — ответила я, — а по дороге домой он познакомился с какими-то девушками. Я даже удивилась, что он так легко познакомился с японками. Может, это хороший знак. Кстати, он помог настоятелю Михори. Ты не поверишь, в храме такое случилось...

— Как ты думаешь, он надолго ушел? — оборвал меня Хью, совершенно не интересуясь тем, что произошло в Хорин-Джи.

— Не знаю, — пожала плечами я, — может, на час. Может, больше. Может, он захочет пойти на танцы. Надеюсь, он найдет дорогу обратно.

— На несколько часов? — промурлыкал Хью, целуя меня в шею, и я сразу поняла, к чему он клонит.

У нас давно ничего не было. Возможно, поэтому Хью стал таким раздражительным. С тех пор как приехал Энгус, мы не могли позволить себе заниматься сексом.

Тщательно закрыв дверь в спальне, чтобы не возникло никаких казусов, я включила кондиционер и начала расстегивать рубашку Хью. Солнечный ожог на его коже все еще болел, так что приходилось действовать осторожно. Мне нравилось быть с ним. По-настоящему нравилось.

Позже я лежала, прислонившись к спине Хью, и думала о том что рис уже точно сварился, но у меня не было сил подняться и приготовить нам рыбу и овощи, остававшиеся со вчерашнего вечера.

Тут зазвонил телефон.

— Не обращай внимания, — пробормотал задремавший Хью.

— Это может быть клиент, — сказала я, стремительно хватая трубку.

Но это оказался не клиент, а какой-то японец, говоривший по-английски так быстро и неразборчиво, что мне пришлось дважды просить его представиться. Звонил Козо, любимый бармен Хью. Козо сказал, что был вынужден специально приехать в клуб «Вам сюда», поскольку какой-то клиент отказывался платить, ссылаясь на Хью Глендиннинга.

— Хью не занимается криминалом, тем более в Японии, — сказала я, — он занимается только контрактами.

— Но его брат говорит...

— Брат? — повторила я.

Хью выхватил у меня трубку, и я пошла одеваться. Я была уверена, что у Энгуса оставалось пять тысяч иен, когда мы вернулись из Камакуры. Козо сказал, что счет Энгуса составлял одиннадцать тысяч иен. Даже с учетом заоблачных цен на выпивку в Токио я представить себе не могла, сколько нужно выпить на эту сумму.

Клуб «Вам сюда» располагался на последнем этаже в типичном для Роппонги-Хиллс ночном развлекательном центре. Мы поднялись на лифте вместе со стайкой японских девушек в длинных платьях и туфлях на высокой платформе. Трудно сказать, кто из нас больше казался не от мира сего: я в коротком летнем платье или Хью в своем классическом костюме

Парочка вышибал-американцев, прежде чем пропустить нас внутрь, проверила, не пытается ли Хью пронести в своем портфеле оружие или контрабанду. Вход был бесплатный, но любой напиток стоил тут тысячу иен. Кажется, клубу «Вам сюда» стоило бы сменить название. Я проложила себе путь через тусовку крашеных в зеленый цвет подростков и вспомнила, что читала в какой-то газете об истории с наркотиками, произошедшей в этом клубе.

Энгус сидел у барной стойки. Увидев нас, он замахал руками с преувеличенным энтузиазмом.

— Мама! Папа! Спасибо, что пришли!

Его кто-то ударил — на губе запеклась кровь. Вышибала, не спускавший с него глаз, шагнул к нам и обратился к Хью:

— Этот ублюдок, пытавшийся сбежать, имеет к вам какое-то отношение?

— Я пришел, чтобы оплатить его долги, не более, — ответил Хью, больно сжимая мою руку.

Он пытался сохранять спокойствие.

— Ему повезло, что Козо знаком с вами. Если бы он меня не остановил, я бы приложил парня о стенку.

— А потом у вас были бы проблемы с полицией, — сказал Хью. — Но вы сделали свою работу. Почему бы вам не оставить нас?

— Хью-сан, прошу прощения, — поклонился подбежавший Козо, и я поразилась, каким неуместным было соблюдение японского этикета в этих современных джунглях. — Я уверен, что ваш брат просто не разобрался в ценах...

Вокруг меня стояла куча людей, — сказал Энгус, — я думал, что каждый платит за себя, а оказалось, что нет.

— Что случилось с твоими японскими подружками? — спросила я. — Они были прекрасно одеты, я думала, у них есть деньги.

— О ком ты говоришь? — удивился Энгус. — А, про этих цыпочек из поезда? Они давно ушли домой, им тут не понравилось.

— Козо, сколько я должен заплатить? — спросил Хью.

— Одиннадцать тысяч иен.

— Я заплачу больше. Это за моральный ущерб, чаевые тебе и твоим работникам. Кроме, конечно, того ублюдка, который ударил моего брата.

Вышибала попытался что-то сказать, но сник под строгим взглядом Козо и пошел к дверям.

— Хочешь выпить? — заплетающимся языком спросил брата Энгус.

Я ожидала от Хью какой-нибудь гневной тирады, но этого не случилось. Мой милый вздохнул и проговорил:

— Да, очень. Давай вернемся домой.

По дороге Хью посоветовал Энгусу приложить к синяку лед, если он хочет хорошо выглядеть на нашей вечеринке. И все. Он ничего не сказал о расходах и не поинтересовался, как Энгус мог влипнуть в такую дурацкую историю.

— Этот город слишком дорогой — тысячу иен за «Будвайзер»! Это же восемь долларов. В Таиланде пиво стоит пятьдесят центов. Мне стоило остаться там, я ж тут совсем разорюсь, — жаловался Энгус, с заднего сиденья.

— Все в порядке, братец, я очень рад, что ты приехал, — Хью подмигнул мне, намекая, что неплохо бы и мне что-нибудь сказать, — а если не хватит денег, возьмешь мою кредитку, так что у тебя не возникнет никаких неприятностей.

— Кредитка — это здорово. А какой у нее код? А ты можешь дать мне ее сейчас?

— Как долго ты планируешь пробыть тут? — спросила я, оборачиваясь.

— Пока не надоест.

— Может, тебе стоит найти работу? — поинтересовалась я.

К сожалению, дикция у Энгуса была не слишком четкой, так что преподавать английский он бы не смог, а для того чтобы быть официантом, ему не хватало знания японского. Но у него был фирменный представительный внешний вид Глендиннингов.

— Ты мог бы быть моделью! — осенило меня. — У меня есть друг в модельном бизнесе, а господин Ота похлопочет о рабочей визе для тебя.

— Вряд ли у меня получится, — фыркнул Энгус.

— Не волнуйся о его работе, Рей, — неожиданно жестко сказал Хью. — Энгус, как и все мужчины, еще успеет поработать за свою жизнь, а пока что я о нем позабочусь.

Как и все мужчины. Что это, обычное проявление сексизма, или Хью намекал на меня? Несмотря на то что я работала, большинство счетов оплачивал Хью. Как только мы припарковались, я тут же рванулась вон из машины, чувствуя себя одновременно злой и пристыженной.

— Подожди. — сказал Хью. поворачивая рычажок, блокирующей двери.

—Эй, — подал голос Энгус, — можете развлекаться хоть всю ночь, только выпустите меня.

— Я кое-что придумал, Рей. — Хью неожиданно обнял меня за плечи и поцеловал.

— Если вы собираетесь тут лизаться, я ухожу, — подпрыгнул Энгус, открыл дверцу и выскочил на улицу.

Мы остались одни.

— Рей, разве ты не понимаешь? В парке Уэно Элвис, я имею в виду Джуна Куроя, закрыл дверь, чтобы Сакай не выбрался наружу. Но Сакай мог и догадаться, что открыть машину можно всего лишь подняв рычажок.

— И что? Сакай впустил убийцу?

— Может быть. Это меняет ситуацию. Я позвоню господину Оте, — довольным тоном сказал Хью и поднял рычажок, чтобы я могла выйти из машины.

— Почему ты об этом заговорил? — спросила я. — Два дня назад ты считал Джуна убийцей.

— Ну, не совсем так, — ответил Хью, — кроме того, я просматривал газеты. Оказывается, ему всего двадцать лет, он ровесник Энгуса. Кажется, во мне говорит старший брат.

— Или ты переутомился, — заметила я.

Сравнение его испорченного братца с Джуном мне абсолютно не понравилось.

— У тебя же не было брата, — вздохнул Хью, — ты не поймешь. Я только прошу тебя воздержаться от попыток воспитывать Энгуса.

Я была рада, что Хью собирается поговорить с господином Отой о защите Джуна, но обиделась на то, что он считал, будто я пытаюсь командовать Энгусом. Я провела полубессонную ночь, пытаясь придумать, как разрешить ситуацию. Проснувшись в полшестого утра, я представила холодящий утренний ветерок на своей коже и решила выйти на улицу

Быстренько натянув постиранные шорты и свежую футболку Хью, я скользнула в сандалии и взяла плеер. Несмотря на то что моя кассета была заменена на «Девятидюймовые ногти», мне не хотелось терять время на поиски другой кассеты, так что я просто пошла на улицу.

Вставало солнце. Это было очень кстати, поскольку на тротуаре все еще валялись банки из-под пива, бумажные флаеры и прочий хлам, оставшийся с пятничной ночи. Чем дольше я жила в Роппонги, тем меньше мне нравился его статус центра ночной жизни. Когда Хью только въехал в свою квартиру, район этот славился иностранными ресторанами и дискотеками, но сейчас на каждом шагу развелись виртуальные клубы, где за деньги мужчина может пораздевать виртуальных девушек.

После ужасной пробежки я замедлила шаг и погрузилась в задумчивость. Сегодня вечером должна была состояться вечеринка. Придут гости, я встречу их, угощу и попытаюсь продать свои штучки. Но на вопрос «как дела?» я не смогу признаться им, как все на самом деле плохо.

Приближаясь к станции Ногизака, я встретила первых отправляющихся на работу людей. Большинство японцев работает по субботам как минимум полдня, и я почему-то подумала о том восточном мужчине, который дал мне карточку в парке может он видел что-то, что могло бы помочь Джуну? Радуясь такому прекрасному поводу прервать занятия бегом, я поискала мелочь в карманах

К сожалению в Уэно никого не было, кроме какого-то туриста, спящего прямо на лавочке, и нескольких пенсионеров, занимающихся тай чи. Господин Исида, мой друг-антиквар, тоже был среди них. Я помахала ему рукой, но он этого не заметил.

Не найдя никого в парке, я решила сходить на Амейоко выпить чашечку кофе. Поскольку было больше семи утра, некоторые кафе уже открылись. Я послонялась, выискивая самые низкие цены, как вдруг набрела на украшенное зелеными и красными флагами иранское кафе.

Передо мной за столиком сидели четверо темноволосых мужчин. Перед каждым из них стояла чашечка кофе. До меня докатилась волна тягучего, почти шоколадного запаха, и я услышала, как недовольно забурчал мой живот.

Я не слишком хорошо запомнила мужчину, помогшего мне, обратила внимание разве что на его шрам. Поклонившись компании, я медленно заговорила по-японски.

— Телефонные карты? Не понимаю, о чем вы говорите. Я сюда просто позавтракать пришел. — Молодой человек лет двадцати с небольшим посмотрел на меня и провел рукой по своим коротким кудрявым волосам.

Я могла бы поклясться, что это именно он продавал десять карточек за две тысячи иен, но мне не хватало духу произнести это вслух.

— Этот человек мне очень помог, понимаете? — сказала я, доставая из кармана карточку и протягивая ее парню. — Он одолжил мне карточку и на ней все еще есть сорок единиц.

— Новая карточка, — сказал молодой человек — она не размагничена. Могу даже сказать, где ее приобрели.

— Хорошо. Но я просто хочу отдать ее тому человеку.

— У всех есть телефонные карточки. Как по-вашему, мы должны искать ее хозяина? И откуда мы можем знать, что вы не из полиции?

— Ну, у них вряд ли есть такая штука. — Я показала свою регистрационную карточку иностранца.

Они взяли ее и так долго рассматривали, что я заволновалась, как бы им не вздумалось присвоить ее. Такие карточки давали право на работу, и чья-нибудь жена или подруга вполне могла ею воспользоваться. И где, в конце концов, владелец кафе? Еще и двух минут не прошло, а я уже напугана.

— Так ты тоже иностранка? У тебя японское имя. — Старший из мужчин покачал головой и пристально взглянул на меня.

— Да, я из Америки, — сказала я, не спуская глаз со своего документа.

— А конкретно? Мой брат — владелец персидского ресторана в Нью-Йорке.

— Я не из Нью-Йорка, а из Сан-Франциско.

Мои слова вызвали между ними краткую дискуссию, из которой я не поняла ни слова, но регистрационная карта вернулась наконец ко мне в руки.

— Когда тебе дали телефонную карточку? — спросили они.

— В среду, — ответила я.

— Это когда произошло убийство, да? Нам не повезло. Какой-то полицейский-расист ударил Хасана.

Широкая голубая занавеска, скрывающая кухню, зашевелилась, и я услышала чей-то голос.

— Я помню ее, — по-английски сказал голос.

Мужчина со шрамом, одетый в чистый белый фартук, голубые джинсы и футболку с коротким рукавом шагнул из-за занавески в кафе.

— Меня зовут Рей Симура, — представилась я. — А вы Хасан?

— Нет, меня зовут Мохсен. Вам необязательно было возвращать карточку, но в любом случае спасибо.

— Мне нужно было позвонить в полицию. Я же не знала, что они прицепятся к вам. Если бы знала... Я прошу прощения.

— А к кому еще вы могли обратиться? — проворчал Мохсен. — Там тупиковая улица, в любом случае вам пришлось бы бежать в парк.

— Простите, может, вы помните кого-нибудь, кто был там до меня?

— Конечно, — кивнул он, — но никто из них не показался мне убийцей.

— А как они выглядели? Это так много может значить, — понизив голос, сказала я, что, впрочем, не избавило меня от пристального внимания мужчин за столом.

— Вы собираетесь мне заплатить? — горько рассмеялся человек со шрамом. — Пять тысяч иен, которые я зарабатываю тем, что мою кофейные чашки двенадцать часов в день?

— Я не хотела оскорбить вас...

— Не важно. Я не имею никакого отношения к этому делу, — сердито сказал Мохсен.

— Мой друг попал в беду. Чтобы спасти его, мне надо знать, кого вы видели.

— Ну, я видел пожилого мужчину живущего по соседству, — поколебавшись, сказал Мохсен. — Я знаю его, поскольку он плюнул в мою сторону. Видел троих детей в школьной форме. Видел японку. Она выглядела довольно странно: на ней было светлое кимоно, а прическа была старомодная, как будто она выступает где-то в театре или музыкальной группе.

— Чиндонья, — кивнула я, вспомнив о бродячих музыкантах. — А у женщины на лице не было родинки?

— Не знаю. У нее на лице был белый грим, так что я даже возраст ее определить не могу.

В костюме мог быть кто угодно. В этой части Токио любой, кто носит традиционный костюм, сошел бы за работника сувенирного магазина, ресторана или же за музыканта.

— Это интересная информация, — сказала я, — спасибо. Я была бы рада сделать что-нибудь для вас.

— Что именно? Вы вернули мне карточку, этого достаточно.

Но что-то в его манерах и прекрасном английском заставляло меня колебаться.

— Вы из Ирана? Где вы тут работаете?

— Я изучал бухгалтерию. После университета я надеялся найти работу в Тегеране, но в нашей стране экономика в плачевном состоянии. Там не оказалось работы, так что я перебрался сюда.

Он приехал работать мойщиком посуды, имея образование. Это было нечестно.

— Мохсен, — спросила я, — во сколько вы заканчиваете сегодня вечером?

— Кафе закрывается в семь. А почему вы спрашиваете?

— Я устраиваю вечеринку. Там будет довольно много бизнесменов — как японских, так и иностранных. Возможно...

— Вы правда думаете, что кто-нибудь из них захочет взять меня на работу? Вы ненормальная.

— Гарантий нет, — пожала плечами я, — но если даже ничего не получится, вы сможете поесть вкусных сасими.

— Я никогда не пробовал сасими, — задумчиво протянул Мохсен.

— Ну, они вам либо понравятся, либо нет, — улыбнулась я, понимая, что он придет.