"Мы вернёмся (Фронт без флангов)" - читать интересную книгу автора (Цвигун Семён)

5

Полковник Глобке вышел из кабинета фон Хорна красный, расстроенный. Таким тоном командующий разговаривал с ним впервые.

Так обращаться с ним, опытным офицером рейха! Да, он долго трудился на незаметных должностях, но честно. Восточный поход принес ему повышение: тут же получил назначение на должность начальника оперативного отдела штаба армии. А тут…

Отправляясь на Восточный фронт, Глобке рассчитывал на быстрое продвижение в чинах и званиях. На первых порах, казалось, фортуна улыбалась ему. Генерал фон Хорн встретил благожелательно, все это время обращался с ним корректно, более того – с подчеркнутым уважением, ставил нередко в пример штабным офицерам, иногда даже баловал ценными вещичками из награбленного. Все это поднимало его авторитет в глазах сослуживцев-завистников. Постепенно Глобке уверился, что он незаменим. С подчиненными все чаще и чаще разговаривал грубо и нагло, зато по-прежнему заискивал перед офицерами, имевшими влиятельные связи в Берлине. Когда из рук фон Хорна получил орден – черный железный крест со свастикой в центре, счел свое положение окончательно упроченным и возмечтал о генеральском звании. Во время недавней служебной поездки в Берлин сшил генеральскую форму и не расставался с ней. Несколько раз примерял ее, позируя перед зеркалом. Это создавало ему хорошее настроение.

Денщик полковника, фельдфебель Кранц, знал об этой слабости своего начальника, по секрету рассказал о ней друзьям, которым доверял, как себе. Те, в свою очередь, не устояли перед искушением и шепнули своим самым верным друзьям. Вскоре об этом знали в штабе все. Одни посмеивались за спиной будущего генерала, другие еще больше стали побаиваться его.

Между тем дела в армии, которой командовал фон Хорн, складывались неважно. Она несла большие потери в людях и технике. Ее наступление замедлилось, а затем приостановилось.

Фон Хорну звонили из штаба фронта, из ставки самого фюрера. Требовали одного: сломить сопротивление красных! Наступать! Наступать! Генерал отчитывал командиров дивизий, ругал штабистов, рисковал собою, появляясь в самый разгар боя на передовой, а дела не улучшались.

К неудачам на фронте прибавились новые неприятности: в городе, где он разместил штаб своей армии, кто-то почти ежедневно стал убивать офицеров и солдат. В разных концах города возникали пожары, взлетали на воздух военные объекты. По утрам обнаруживали расклеенные на заборах листовки с призывом – мстить фашистским оккупантам. С каждым днем листовок становилось все больше, и даже в центре города.

Начальник гестапо Бельке ежедневно проводил массовые облавы, пытаясь выявить подпольщиков. Повешенных на городской площади снимать не разрешал, и снимали их только тогда, когда надо было вешать других.

Но убийства офицеров и солдат даже участились. Фон Хорн вынужден был отдать приказ: ночью в одиночку не выходить на улицу. Через несколько дней после этого приказа на окраине города, примыкавшей к лесу, был убит сам Бельке, а с ним несколько его телохранителей.

– Это – партизаны! – вскипел фон Хорн, – Я им покажу!..

"Временные, непредвиденные трудности", как любили говорить гитлеровцы в первые месяцы войны, столкнувшись с неожиданным для них яростным сопротивлением Красной Армии и населения, заметно отразились на штабной жизни. Фон Хорн задержал представления к очередным офицерским званиям, к наградам. Это отодвигало мечту Глобке стать генералом уже в этом году.

"Что за идиотский приказ! – злился Глобке. – Почему он, начальник оперативного отдела штаба армии, правая рука начальника штаба, должен заниматься операциями против партизан? Это дело карательного органа – СД, тайной полевой полиции – ГФП, полицейских. Армия не должна распылять свои силы на войну с партизанами. Их не хватает и в войне с Красной Армией, оказавшейся такой фанатической!.."

Прежде всего Глобке отлично понимал, что в войне с партизанами ни званий, ни наград не получишь.

"В чем закон наступления? – размышлял он. – Закон подготовки наступления гласит, что на направлении главного удара надо быстрым маневром сосредоточить превосходящие силы, вплоть до создания десятикратного превосходства. Но этот же закон совершенно не действителен в операциях против партизан. Заметив сосредоточение войск, партизаны рассеиваются и затем просачиваются сквозь боевые порядки, как вода сквозь решето. Концентрированный удар наносится в пустоту. До наград ли и до новых званий, если немедленно начинают поиски виновного? Тут уцелеть бы!.."

Знал полковник Глобке, что так же смотрят на операции по уничтожению партизан и войсковые командиры.

И другое осложнение – с отчетностью. В оперативных сводках победы всегда слегка преувеличивались во всех звеньях. Так, ротный сообщал завышенные данные о потерях противника, штаб батальона округлял в большую сторону ротные цифры, в полку торопились обозначить захваченными как можно больше населенных пунктов, в дивизии округлялась линия фронта, обозначались достигнутыми рубежи, которые еще оборонялись противником. В реляциях дивизии всегда подчеркивалось, что окруженные части Красной Армии уничтожены полностью.

Глобке как начальник оперативного отдела штаба армии сочинял реляции точно так же, знал, что генерал одобряет такую практику, собственно, принятую всеми немецкими армиями на Восточном фронте, но от подчиненных требовал лично ему, причем наедине, докладывать только правду.

Доложил командующему правду, что воздушная разведка обнаружила в тылу армии, в чаще леса, крупную регулярную часть Красной Армии с артиллерией, а фон Хорн даже закричал:

– Никакой регулярной части Красной Армии в моем тылу не было и нет! Запомните это! В ставку я сообщил о появлении в моем тылу партизан! Пар-ти-зан! – повторил генерал по слогам и добавил: – Будто вам неизвестно, что в Советской России предотвратить появление партизан не-воз-мож-но!

Приказ фон Хорна – перекрыть все дороги, прочесать лес и уничтожить партизан – Глобке передал командиру моторизованной дивизии генералу Оберлендеру.

Почему у него, Глобке, должна болеть голова? Пусть болит голова у Оберлендера. Он и рангом повыше – генерал!

Получив приказ, Оберлендер вызвал начальника штаба, зачитал телеграмму командующего армией, бросил ее на стол.

– Я командир дивизии, а не начальник полиции, чтобы гоняться по лесам за каждым русским!

– Нам и без этого тяжело, – согласился начальник штаба.

Оберлендер затянулся сигаретой, поднял на начальника штаба свои заплывшие жиром глаза и, выпуская клубы дыма, уже спокойно сказал:

– Приказ есть приказ. Мы обязаны его выполнить, полковник! Подготовьте план операции.

Силами танкового и моторизованного полков Оберлендер перерезал все выходящие из лесов и ведущие на восток дороги. На склонах высоких холмов расставил артиллерийские батареи с таким расчетом, чтобы они держали под огнем основные выходы на юг. С севера сосредоточил пехотный полк. Прибывшие отряды СС сконцентрировал на западной стороне лесных массивов, поставив перед ними задачу – прочесать лесные участки, примыкающие к грунтовым дорогам. Авиационный полк, прибывший в его распоряжение из дивизии генерала Шранке, должен был осуществлять воздушную разведку и немедленно наносить бомбовые удары по обнаруженным скоплениям противника. Со всеми этими частями Оберлендер установил надежную радиосвязь и обусловил сигналы начала операции.

Свой командный пункт Оберлендер перенес на высоту, господствовавшую над лесом. И после того, как лично убедился, что в бинокль хорошо просматриваются выходящие из леса на юг и восток дороги, доложил фон Хорну о готовности в любое время приступить к операции. В связи с тем, что погода неожиданно испортилась и исключала действия авиации, командующий армией отложил карательную операцию на сутки.

Гестапо приступило к выполнению очередного плана мероприятий по очистке города от неблагонадежных.