"Древнерусская литература. Литература XVIII века" - читать интересную книгу автора (Пруцков Н. И.)3. ТредиаковскийСын астраханского священника Василий Кириллович Тредиаковский (1703–1769) получил начальное образование в школе католических монахов капуцинского ордена (где все обучение велось на латинском языке). Из Астрахани Тредиаковский бежал в Москву, где два года успешно занимался в Славяно-греко-латинской академии. Из Москвы он перебрался в Голландию, а оттуда в Париж. В Сорбонне Тредиаковский обучался математическим, философским и богословским наукам и в 1730 г. вернулся в Россию. Первые литературные сочинения написаны им в годы занятий в Славяно-греко-латинской академии. В 1755 г. в статье «О древнем, среднем и новом стихотворении российском» Тредиаковский писал о том, что «еще в студенчестве… и прежде отбытия в чужие краи» он сочинил две драмы «О Язоне» и «О Тите, Веспасианове сыне», которые были представлены на сцене школьного театра. «Пиесы» «делал» он и в годы жизни в Голландии и Франции. Значительная часть его раннего наследия не сохранилась. Известны лишь поздние редакции некоторых стихотворений, о времени написания которых говорит сам Тредиаковский. «Элегия о смерти Петра Великого» была поэтическим откликом на известие о кончине Петра I. Первая редакция ее относится к 1725 г.: В «Элегии» упоминаются мифологические персонажи (Паллада, Марс, Нептун), а также аллегорические фигуры (Вселенна, Мир, Политика). Художественный стиль «Элегии» близок поэтике панегирического стихотворства и школьной драматургии начала XVIII в., где фигуры-олицетворения занимали большое место в сочинениях, отражавших общественно-политические идеи петровского времени. Несомненна композиционная и идейная близость «Элегии» Тредиаковского с проповедями Феофана Прокоповича о смерти Петра I. Но в то же время в «Элегии» намечаются черты, характерные для формирующегося жанра оды. Это тема Петра I и лирическое начало, которым пронизано стихотворение. Тредиаковский не только говорит о великих заслугах покойного царя в государственном строительстве новой России, но как-то особенно проникновенно вспоминает о пребывании Петра I на Каспийском море: Во время Персидского похода Петр I посетил астраханскую католическую школу, где учился Тредиаковский, и, по рассказам современников, одобрил его трудолюбие: известны слова Петра I, назвавшего Тредиаковского «вечным тружеником». Обучаясь в Сорбонне, Тредиаковский близко познакомился с западноевропейской литературой, и первой его заботой было привнести ее художественный опыт в создающуюся новую русскую литературу. Позднее в своей теоретической работе, посвященной реформе русского стихосложения («Новом и кратком способе к сложению российских стихов»), Тредиаковский перечислил «наиславнейших» западноевропейских писателей — античных и современных: Гомер, Вергилий, Тассо, Мильтон, Вольтер. Тредиаковский восхищен французскими романами, особенно выделяя политико-нравоучительный: «Однако все таковые романы, — пишет он, — насилу могут ли перевесить хорошеством одну Барклаеву Аргениду, латинским языком хитро написанную». В числе «образцовых» лирических поэтов, помимо Пиндара, Анакреона и Горация, названы «Малгерб и последователь Анакреону господин де ла Гранж» (с. 417). Французская литература XVII — начала XVIII в. была внимательно изучена Тредиаковским. Но, находясь во Франции, он думал о Родине. Его стихотворение «Стихи похвальные России» положили начало русской патриотической лирике XVIII в.: В «Стихах похвальных России» Тредиаковский обращается к национальным традициям русской литературы. Так, его похвала Русской земле перекликается с зачином повести о мужестве Александра Невского: «О светло светлая и украсно украшена земля Руськая». (К этой традиции примыкают и «Слова» Феофана Прокоповича, в которых он раскрывает могущество и красоту Русской земли). «Стихи похвальные России» стали популярными в кругах русских демократических читателей; они постоянно встречаются в рукописных сборниках кантов. В 1730 г. Петербургская Академия наук издала перевод книги П. Тальмана «Езда в остров любви», осуществленный Тредиаковским, по-видимому, еще во Франции, так как книга была напечатана вскоре после приезда его в Россию. Книга состояла из двух частей: в первой содержится перевод французского прециозного романа, во вторую были включены стихи самого Тредиаковского, написанные на русском, французском и одно на латинском языках. Содержанием книги Тальмана явилась история сложных любовных отношений Тирсиса и Аминты. Галантный аллегорический роман «Езда в остров любви» был переведен Тредиаковским с помощью языковых средств, разработанных в повествовательной литературе петровского времени и в книжной песне первых десятилетий XVIII в. 18 французских стихотворений Тредиаковского, приложенных к переводу «Езды в остров любви», не только раскрывают свободную ориентацию автора в арсенале поэтической фразеологии французской прециозной литературы конца XVII — начала XVIII в., но характеризуют автора как представителя новой русской литературы, с полным знанием дела относившегося к зарубежной культуре его времени. Новым было и то, что Тредиаковский впервые в русской литературе XVIII в. выступил с печатным сборником, в котором были помещены стихотворения, посвященные любовной теме: «Песенка любовна», «Стихи о силе любви», «Плач одного любовника, разлучившегося со своей милой, которую он видел во сне», «Тоска любовника в разлучении с любовницею», «Прошение любви» были новым словом в развитии любовной лирики. На фоне предшествовавшей поэтической традиции стихи Тредиаковского имели большое общекультурное значение. Новаторство Тредиаковского заключалось в том, что он смело вступил на путь «обмирщения» русского литературного языка. При всей несомненной связи его ранних стихотворений с лирикой петровского времени, можно видеть сознательное стремление обновить поэтические формы, в первую очередь путем освобождения от церковнославянской стихии языка. Тредиаковский об этом говорит в предисловии к переводу романа «Езда в остров любви», явившемся своего рода литературным манифестом. Он считает, что литературные произведения необходимо писать «простым русским языком, то есть каковым мы меж собою говорим». Тредиаковский раскрывает смысл своих рассуждений и указывает их причины: «Первая: язык словенской у нас язык церковной; а сия книга мирская. Другая: язык в нынешнем веке у нас очень темен; и многия его наши читая не разумеют; а сия книга есть сладкия любви, того ради всем должна быть вразумительна. Третия: которая вам покажется может быть самая легкая, но которая у меня идет за самую важную, то есть что язык словенской ныне жесток моим ушам слышится, хотя прежде сего не только я им писывал, но и разговаривал со всеми».[850] Тредиаковский в некоторой степени достиг того, что язык перевода романа приблизился к разговорной речи его времени: церковнославянизмы почти исключены, варваризмов петровской эпохи незначительное количество. Обращение к народной поэзии подсказало Тредиаковскому ряд словосочетаний, которые он удачно использовал для характеристики героини: у Аминты «ясные очи», «уста сахарные», «речь сладкая».[851] Но в поисках новых языковых средств, необходимых для передачи любовной фразеологии, Тредиаковский, намеренно отталкивавшийся от церковнославянизмов, прибегает к словотворчеству, создавая неологизмы посредством соединения церковнославянских корней и суффиксов: «глазолюбность», «любовность», «союзность», «очесливость». Эти неологизмы Тредиаковского не вошли в языковую практику и остались свидетельством его ранних филологических экспериментов. Стремление к активному использованию в качестве литературной речи бытового, чрезвычайно многослойного языка начала XVIII в. привело к крайней пестроте и неупорядоченности литературного стиля ранних произведений Тредиаковского. Не случайно поэтому в них сочетаются элементы классицизма и барокко. В 1735 г. Тредиаковский публикует «Оду торжественную о сдаче города Гданьска». Образцом для нее послужила ода Буало о взятии Намюра. Вместе с тем Тредиаковский обращается и к традиции воинских повестей Древней Руси, в которых художественно разработаны приемы изображения битвы и описания мужества русских воинов. Тредиаковский не сумел творчески претворить в одическом жанре поэтическую фразеологию древнерусской литературы.[852] Но несмотря на неудачи, «Ода торжественная о сдаче города Гданьска» наметила переход от панегирических стихов конца XVII–XVIII в. к оде как жанру политической лирики, выражающей темы высокого гражданского звучания, воспевающей мужество и героизм русского народа. Одной из наиболее существенных сторон творческой деятельности Тредиаковского была разработка нового принципа организации ритмики русского стиха. В 1735 г. Тредиаковский издает «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих знаний». Здесь он прямо указывал на русский фольклор как на источник своего «нового способа»: «… поистинне всю я силу взял сего нового стихотворения из самых внутренностей свойства нашему стиху приличного; и буде желается знать, но мне надлежит объявить, что Поэзия нашего простого Народа к сему меня довела. Даром, что слог ее весьма не красный, от неискусства слагающих; но слатчайшее, приятнейшее, и правильнейшее разнообразие со своими существенными, в особливой поэзии (но весьма долготою и краткостью слогов мерной), у нашего простого народа употребляемыя, например: тугой лук, бел шатер, и прочия премногия подобныя».[853] Как видно из этого отрывка, народная поэзия привела Тредиаковского не только к идее тонической «долготы» и «краткости» (к стопной системе), но и к размышлениям о поэтических средствах, в частности о постоянных эпитетах, являющихся характерной особенностью устного творчества. Наряду с обоснованием необходимости изучения «нашей природной, наидревнейшей оной простых людей поэзии», Тредиаковский говорит о принципе отбора слов в различных стихотворных жанрах. В «Новом и кратком способе» он впервые утверждает, что церковнославянский язык необходим для передачи «высоких мыслей». Так в творчестве Тредиаковского было теоретически сформулировано одно из важнейших требований классицизма — соотнесение языка с характером жанра. В 1752 г. Тредиаковский выпустил двухтомное собрание своих сочинений — «Сочинения как стихами, так и прозою». Оно открывается стихотворным переводом «Поэтики» Буало — европейского кодекса классицизма. Здесь же помещен прозаический перевод «Послания к Пизонам» Горация, также сыгравшего важную роль в формировании классицизма. В собрании сочинений была издана переработанная редакция «Нового и краткого способа». Тредиаковский изменил некоторые свои прежние взгляды, приняв положения, развитые Ломоносовым в его теоретическом труде («Письма о правилах российского стихотворства») и осуществленные в одах. Тредиаковский выступил и как поэт — автор приветственных од, стихотворений патриотического характера, религиозно-философских стихов (псалмы), светской лирики и обширного цикла басен. В эти же годы Тредиаковский печатает свой перевод политического романа французского писателя Д. Барклая «Аргенида» (1621). Исключительный успех «Аргениды» у европейского читателя связан с тем, что автор ее ставит важные государственные вопросы. «Намерение авторово в сложении толь великия повести, — пишет Тредиаковский в предисловии, — состоит в том, чтобы предложить совершенное наставление, как поступать государю и править государством». Пафос романа заключался в том, что Тредиаковский проповедовал просветительский идеал монархии, он выступил с «уроком царям». В своей «Риторике» 1748 г. Ломоносов, резко выступая против засилия любовно-авантюрных романов, делает исключение для «Аргениды» Барклая и Фенелонова «Телемака». Как бы реализуя высказывание Ломоносова, Тредиаковский взялся за перевод «Аргениды», вышедшей из печати в 1751 г., и за переложение в форме эпической поэмы знаменитого французского политико-нравоучительного романа Ф. Фенелона «Похождения Телемака». В 1754 г. Тредиаковский закончил работу над теолого-философской поэмой «Феоптия, или Доказательство о богозрении», являющейся в значительной части стихотворным переложением сочинения Фенелона «Трактат о существовании и атрибутах бога» (1713).[854] Несмотря на полемическую направленность поэмы против картезианской теории познания мира, печатание «Феоптии» было запрещено Синодом по причинам «некоторых сумнительств», усмотренных в поэме Тредиаковского. Поиски новых форм русского стихосложения привели Тредиаковского к созданию русского гекзаметра, который сложился в процессе тонизации силлабического стиха. Тредиаковский внимательно следил за творчеством немецкого поэта Клопштока, автора поэмы «Мессиада» (1747), написанной гекзаметром. В процессе перевода романа Барклая «Аргенида» Тредиаковский поместил некоторые стихотворные вставки, сделанные гекзаметром. В поэме «Тилемахида» (1766), состоящей из 15 тысяч стихов, он разработал звуковую организацию русского гекзаметра и достиг в этом отношении большого мастерства. В 1801 г. Радищев посвятил анализу ритмики и фонетики «Тилемахиды» целый трактат — «Памятник дактилохореическому витязю». Гекзаметр Тредиаковского сыграл значительную роль в переводческой деятельности Дельвига, Гнедича и Жуковского. «Тилемахида» Тредиаковского имела большое общественно-политическое значение. Гневно обличая «злых царей», льстецов, окружавших царя, поэт порицал деспотию. Именно это и побудило Екатерину II в целях дискредитации политических идей романа ошельмовать перевод «Тилемахиды», осуществленный Тредиаковским.[855] Передовая общественно-политическая мысль, напротив, взяла идеи романа на свое вооружение. Известно, что «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева предваряется эпиграфом из «Тилемахиды»: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно, и лаяй». Разносторонняя деятельность Тредиаковского включает и историографию. Он перевел на русский язык 30 томов «Древней истории» Шарля Роллена, сделав доступной читателю античную историю. Но не только знание древней истории давали эти книги. Для России XVIII — нач. XIX в. «Древняя история» Роллена была своеобразной школой высокой гражданской морали и оказала влияние на политические идеи декабристов. |
||
|