Гюлюш Агамамедова Кошачьи игры

Громадный рыжий кот с разорванным ухом, хвостом трубой, с ленцой брел по карнизу крыши пятиэтажного дома, зависая над бездной, словно в раздумьи, прыгнуть или нет. Улыбающаяся мордочка, не оставляла сомнений в том, что кот был совершенно доволен жизнью. Хорошенькая серенькая персидская кошечка назначила ему свидание на крыше этого дома ровно в три часа. Уже взмахнув хвостом на прощание, уточнила, чтобы он ничего не перепутал:

— Сэм, жди меня на крыше дома, когда услышишь, как часы на ратуше пропоют три раза.

Только такая романтическая особа как Ляма, кошечку звали Ляма, могла вспомнить о поющих часах на ратуше.

Сэм мурлыкал себе под нос последний шлягер их самого отвязного кошачьего трио, побившего все рейтинги в этом сезоне. «Мартовские коты» стали мировой группой, облазившей весь мир и покорившей кошек всех мастей и возрастов. Музыкальные критики, зануды в нормальном состоянии, которым всегда подавай только классику: томное мурлыкание, или на худой конец мажорные крики после полуночи, на сей раз пребывали в шоке. Их будто опоили валерьянкой; каких только эпитетов не придумали, чтобы по достоинству оценить необычный стиль котов, представлявший собой мяукание сразу в трех регистрах, переходящее в какофонию. У Сэма здорово получалось, он даже подумывал о том, чтобы попроситься в трио, которое вместе с ним плавно перейдет в квартет. А в том, что от его присутствия группа заиграет новыми гранями, рыжий нисколько не сомневался. Кот еще раз прошелся по крыше, точно пометив территорию своих владений. Известный в округе своим буйным нравом, он давно отстоял в драках честь быть первым во всем самом важном: дележке еды и праве выбирать самых красивых кошечек. Сегодня Сэм был особенно возбужден. Красавица, которой он добивался уже месяц и каждый раз в последнее мгновение утекающая между лап в неизвестном направлении, согласилась-таки прийти на свидание. За время ухаживания Сэм перестал быть самим собой. Не замечал откровенных, зовущих взглядов кошек, кругами ходивших вокруг самого сильного и сексапильного рыжего кота. Сочинил стих, долго искал и наконец нашел привязчивый мотивчик; представлял как смурлыкает ненаглядной серенькой кошке песнь о любви собственного сочинения, после которой она ну никак не сможет оглянуться на другого кота.

Рыжий растянулся во всю длину, поиграл мышцами, вылизал лапки и животик, почесал и пригладил ушки. Таким джентельменом и впрямь хоть на прием к королеве английской; как там у Свифта: «Где ты была сегодня киска, у королевы у английской». Ну, прием у королевы, а тем более английской Сэм своей любимой обещать не мог, но кое какую культурную программу он подготовил. Во первых песня, это всегда трогает, тем более такую утонченную даму как Ляма, на угощение он припас два рыбьих хвоста, их он отбил у черного, как сажа инфернального кота, засматривающегося на Ляму и наконец на десерт ласки, какие только можно придумать. Программа насыщенная, что и говорить и рыжий не собирался отступать от нее ни на йоту.

На ясном умытом небе, стали собираться невесть откуда взявшиеся тучки, грозя испортить чудесный многообещающий день и редкое по благодушию и миролюбию настроение Сэма. Он томно зажмурился, представяя как Ляма станет громко мяукать от его умелого с ней обращения и с удовольствием услышал песню часов на ратуше, они пробили три раза, час надвигающегося счастья. Вместе с пропетыми нотами, с неба в унисон застучали капли дождя, своим шорохом создавая меланхолический аккомпанемент еще неугасшим звукам боя часов. Большая дождевая капля больно стукнула Сэма по носу, заставив его широко раскрыть глаза; ее собратья, маленькие капельки заструились по блестящей рыжей шерстке, превращая роскошного дородного рыжего кота в облезлого вымокшего бездомного бродягу. Если бы только Ляма сейчас могла видеть мокрого жалкого Сэма, то все его мечты о дружбе с прелестницей так и остались мечтами. К счастью, Ляма, как все уважающие себя особи женского пола, опаздывала. Сэм нехотя поднялся, отряхнулся, смахивая с себя дождь, внезапно нарушивший его планы и стал спускаться вниз. Он стремглав промчался по нескольким лестничным маршам, остановился перед окном, имевшим широкий обзор, в надежде заметить вожделенную кошечку, но увы, Лямы нигде не было. Уже не спеша спустился до первого этажа и высунул нос наружу. Дождь закончился также неожиданно, как и начался, а его пассия так и не появилась, зато из-за угла не спеша, вразвалочку, шел не к добру помянутый соперник, черный, устрашающего вида кот, откликавшийся на звучное имя Неро. Заметив Сэма, Неро замедлил и без того неспешную поступь и с вызовом, подняв морду, промурлыкал:

— Небось ненаглядную дожидаешься, не дождешься, рыжий. Ведь ты потому и рыжий, что таким серьезным черным котам как я уступать всегда и во всем должен.

— Лучше полюбуйся на свой куцый оторванный хвост, не в наследство же он тебе достался. Вспомни, черный, когда его тебе откусили. Ну, что, съел, мое ухо — это моя гордость, ранение, полученное в честном бою, а твой хвост напоминает о том, как ты с позором бежал с поля боя. Видно придется тебя вздуть, чтобы ты не забывал, кто в этом дворе самый главный кот.

Неро выгнул спину, распушил густую гладкую шерсть и по всему было видно, что он не будет дальше продолжать словесную перепалку только унижающую его, а готов перейти к боевым действиям. Кот угрожающе зафыркал и стал медленно приближаться к противнику. Из-за угла неожиданно выплыла Ляма, своей неподражаемой походкой и всей лучистой внешностью, ошеломив обоих котов. Она подошла к месту предполагаемого боя и переводя взгляд с одного кота на другого, промурлыкала:

— Друзья мои, может вы объясните, что тут у Вас происходит. Какая то агрессивная тусовка, сплошные коты, ни кошек, ни котят. Мр, Мр, какое может быть общение без кошки? Чего можно ждать от вашего разговора? Даже самый маленький неразумный котенок и тот угадает, что ваше рандеву закончится дракой. Фи, какие вы не воспитанные и противные коты. Мяу, я была о вас другого мнения, — тут Ляма повернулась сначала к рыжему, а затем к черному коту.

Не дожидаясь ответа, она с достоинством прошествовала далее. Оба кота застыли на месте, провожая взглядом несравненную Ляму, забыв на какое-то время о том, что собирались по котовски выяснять свои непростые отношения. Столбняк прошел только после того, как Ляма нырнула в ближающую подворотню и скрылась из виду. Коты вернулись из мира грез, и снова оказались нос к носу.

— Получил, дружок, Ляма даже не вспомнила о свидании с тобой, рыжий котяра. Ушком своим сереньким не повела. А ты слюни распустил, надежды всякие питал. Все они такие, кошки, верно новый кот объявился, не чета нам, старым. Не расстраивайся ты так, не стоят они того. Пойдем лучше пройдемся, угощаю, я недавно набрел на классное местечко, одних только рыбьих голов видимо не видимо, пиво «Наш кот-живоглот» вкуснее, чем везде.

Переход от состояния войны к перемирию был для котов обычным стилем общения. В самом деле, стоит ли без устали лелеять чувство ненависти и злобы, когда вокруг происходит столько захватывающих событий.

Рыжий тяжело переживавший измену подруги, забыл о своих воинственных намерениях и с благодарностью взирал на понятливого и душевного черного кота, не помнящего зла. Местечко оказалось именно таким, как его расписывал черный. Полно рыбьих хвостов и голов, пиво рекой и коты самого лучшего пошиба. Коты ублажали свои желудки благоуханными яствами, перемежая обгладывание рыбьих хвостов и голов тостами, вполне естественное и главное полезное занятие для взрослых котов. После такого дружеского времяпровождения двумя счастливыми котами в Шаландии (Chatland) стало больше.

Кошки, совсем другое дело, какой только ерундой они не забивают свои головы. Взять Ляму. Казалось бы, совершенно нормальная здравомыслящая кошка, со здоровыми инстинктами и она туда же, непременно должна интересоваться всякой всячиной, начиная от влияния звезд и планет на ее драгоценное самочувствие и кончая новым котом старой подруги. При всей ответственности и излишней нравоучительности кошек, любая из них, и это было известно каждому коту, могла выкинуть фортель, который никак не вписывался в имидж воспитанной кошки. Причем неординарный поступок не был признаком легкомыслия или еще хуже того коварства, он естественно вытекал из разнообразия интересов уважающей себя кошки. То чем она интересовалась вчера, в этот ряд можно включить и котов, могло быть совершенно заброшено сегодня и наоборот. В этом смысле Ляма не являлась исключением. С рыжим котом все обстояло не просто, дело в том, что Ляма и в мыслях не держала обмануть или посмеяться над рыжим. Естественно, как всякая красавица, она собиралась опоздать немного, чтобы придать пикантности их предстоящему свиданию, но в ее планы не входило манкировать свиданием. Она сама интересовалась рыжим котом, хотя умело скрывала свои чувства, надеясь на длительную дружбу. Такой расчет требовал осторожной тактики, нельзя было действовать наобум, поддавшись страстям. Нужно просчитать несколько ходов вперед и только потом что-либо предпринимать. Как ей казалось, момент истины наступил, рыжий изнывал и жаждал ее внимания. Основным признаком его настоящего чувства, Ляма сочла полное безразличие к другим прелестницам. Вот тут она приняла единственно правильное в подобной ситуации решение: согласиться на его робкое предложение встретиться. Судя по тому, что рыжий при общении с Лямой утратил свою обычную наглую, неотразимую для кошек манеру поведения, можно было сделать вывод, что бедняжка уж и не чаял встретить понимание. В два часа Ляма стала приводить себя в порядок и вдруг, когда она уже совершенно приготовилась: сделала ультрамодный макияж и по-новому расчесала хвост, маленькая блошка, исполняющая при ней функции посыльного, зашептала ей на ушко что-то очень важное. То, что информация была первостепенной важности сомневаться не приходилось. Скорость речи рассудительной и ответственной блошки обычно не превышала Лямину, а сейчас она тараторила так быстро, что Ляме пришлось ее прервать. Процесс передачи информации затянулся. Блошка збоила и приходилась переспрашивать ее по нескольку раз. Когда вся информация была получена, час свидания прошел и вернуть его не представлялось возможным. Ляма решила все-таки подойти к месту свидания и как нам известно стала свидетельницей непростого разговора рыжего с черным. Ей правда было невдомек, что переговоры закончились более, чем удачно. Даже самая проницательная и дальновидная кошка не всегда может угадать ход мыслей инфантильных и драчливых котов. Ляма и не пыталась проникнуть в дебри котовской философии, настолько не разумными ей казались самые простые ее постулаты. Еще в юности, уточнив для себя некоторые особенности взгляда котов на реальность, она больше не затрудняла себя подобными пустяками, справедливо рассудив, что ее стройная система мироздания может быть основательно поколеблена, прими она во внимание их хаотические попытки правдоискательства. Ляма была разумной кошкой, правда как у любой даже самой совершенной кошки у нее тоже были недостатки, являющиеся естественным продолжением ее достоинств. Любопытство, совершенно невинный порок, стоящий в самом конце ряда многочисленных кошачьих пороков, тем не менее не упрощал, а наоборот усложнял Лямину бурную жизнь. Только что услужливая блошка сообщила ей сенсационную новость: Одиллия, сокращенно Оди, бывшая основным предметом бесед зрелых кошек, появилась на горизонте. И не просто появилась. Настоящее явление кошачьему племени в белом лимузине на коленях у особы, которая следила за ее, Оди, туалетом. Неподражаемая Одиллия приехала навестить свою старенькую бабушку и обставила свой визит соответствующим образом. За неделю до ее приезда старая Ненилла уже давно не выбиравшаяся из своего угла, собралась с силами и выползла на свет божий, чтоб всем близ и дальлежащим кошкам и особенно котам поведать о том, что ее единственная непревзойденная Одиллия приедет ее навестить. Ляма не бывшая в милости у Нениллы узнала о знаменательном событии от своего верного информатора блошки. Она никак не могла пропустить столь интересный спектакль. Ее смущало одно обстоятельство, о котором она вспомнила в самый последний момент. Ляма не сможет ничем особенным поразить воображение этой зазнайки Одиллии, ни макияж, ни новый причесон хвоста не могли ни в коей мере конкурировать с дивой. Правда Ляма подозревала, что знаменитый хвост Одиллии о котором ходят легенды, на самом деле не ее собственный хвост, а накладной шиньон, но как в этом убедиться, вот дилемма достойная Лямы!

Когда длиннющий лимузин, с трудом протискиваясь между разваливающихся хибар, остановился рядом с самой непрезентабельной из них, множество кошек облепило его и шоферу пришлось выругаться, чтобы отогнать их и суметь открыть дверь. Приземлившись в гуще клубка кошек, он с осторожностью прошел к задней двери, и распахнул ее. С кожанного розового сиденья поднялась невзрачная особа, осторожно державшая на руках роскошную белоснежную кошку с фарфоровыми голубыми глазами, пушистым хвостом достигавшем земли, нежную шейку ее украшал розовый воздушный кокетливо завязанный шарфик. Поднялся страшный ажиотаж, кошки мяукали так громко, что напугали и без того смущенную тетку и Одиллии пришлось что-то нежно промурлыкать, чтобы установилась абсолютная тишина. Что сказала их неподражаемая Оди никто не расслышал, и это не имело никакого значения, вероятно что-то очень приятное и важное, от одного звука ее голоса хотелось визжать от восторга. Один кот, сумевший пробраться поближе расслышал слова ласково произнесенные дивой:

— Дерьмо собачье, все эти поклонники и шагу ступить не дадут, провалитесь все до единого, я и глазом не моргну.

Одиллия звездно улыбалась и кивала мордочкой направо и налево. Если бы кот, услышавший ее тираду не стоял так близко, то решил бы что ему почудилось, так не похоже было то, что он услышал на нежнейшее выражение Одиллиной мордочки. Кот подошел еще ближе и, перекрывая вой кошек, громко, чтобы его могла расслышать Оди, прорычал:

— Что вы мурлычете, любезнейшая, кто здесь дерьмо собачье? Уж не мы ли, собравшиеся поприветствовать Вас? Или я что-то не так расслышал?

Одиллия легко соскочила с рук своей камеристки и подойдя близко к коту, показавшись ему во всей красе:

— Дорогой Вы мой! Как можно! Какой скандал! Мррр Мяу! Как могли вы подумать, что я в состоянии говорить подобные пошлости. Брр! От одной только мысли у меня пошли блохи по всей шерсти. Я сказала, если вам так интересно, тут Одиллия зажмурилась и промурлыкала, — я сказала «Леррмо Собанье», Одиллия улыбнулась еще нежнее и призывнее. Может вы не знаете, что такое Леррмо Собанье, но вам простительно, вы, вероятно, не следите так внимательно как я за парфюмами, Леррмо Собанье — это новый парфюм, мне показалось, что я почувствовала его запах, а я безумно хочу его заполучить, но его еще не получили ни в «Галери де ша» (Galerie des chats), ни в «Бутик дю ша нуар» (Boutique du chat noir), у меня был пробничек, но он закончился и я мечтаю об этом парфюме, — Оди закатила свои фиалковые глазки и прибавила, — поэтому я и сказала, «провалиться мне на этом месте».

Кот не мог далее противиться очарованию дивы и совершенно удовлетворенный полученным разумным объяснением замурлыкал от восхищения. Ляма продиралась сквозь толпу безумцев, выкрикивающих имя обожаемой Одиллии, не представляя зачем она хочет посмотреть в глаза бывшей подруги, отбившей у нее самого интересного и любимого кота на свете, ее дорогого Честера. Подойдя совсем близко на расстояние вытянутой лапы, она решилась; выскочила фурией, и вцепилась в знаменитый Одиллин хвост. Нападение было настолько неожиданным, что никто из окружавших обожателей не смог защитить белоснежную нежнейшую Оди, и, о ужас, хвост легко отделился от Одиллии, оставив после себя аккуратное розовое пятнышко не затянутое шерстью. Ляма застыла с хвостом в зубах, не зная, что с ним делать. Одиллия взвизгнула, но уже в следующее мгновение взяла себя в лапы, гордо подняла мордочку, даже не взглянула на свою обидчицу и прошествовала далее так, как если бы у не был не один, а целых три хвоста.

Ненилла подскочила к обожаемой внучке и затащила ее в свою старую нору, оставив в изумлении притихших смущенных кошек и опекуншу, не знающую куда себя девать. Кошки не видавшие такого грандиозного скандала со времен знаменательного дня, когда великий Рамзес потерял свои исторические усы, также оказавшиеся накладкой, постепенно обретали дар мурлыкания. Ляма во избежание непредвиденных осложнений ушла по-английски, не сказав никому мяу, предварительно бросив ненавистный белоснежный хвост под первый попавшийся куст. Тут его обнаружила одна из старейших кошек двора. Она пощупала и поднесла к подслеповатым глазам тончайший шелковый хвост, искусно собранный на основании, которое легко крепилось к любой гладкой поверхности. Кошка попыталась прилепить его к месту, где у нее находился облезший остаток, когда-то пышного хвоста, но ничего не получилось, белоснежная гордость Одиллии никак не хотела приживаться на непривычном, неуютном месте. Хвост проделал почетный круг, коты и кошки наперебой старались улучшить свою ординарную серую внешность чудом доставшимся белым сокровищем, но, увы, хвост отваливался. Хвост благополучно добрался до камеристки, которая выхватила его и шмыгнув в машину, судорожно захлопнула за собой дверцу. Вздохнув с облегчением она сняла с тощей груди висевший на шнурке маленький ключ, достала с заднего сидения, битком набитый разными сокровищами сундучок, открыла и сунула в него злополучный хвост.

Одиллия оказавшись в атмосфере своего счастливого детства расслабилась, расчувствовалась. Первым делом она обошла жилище своей бабули, не заметив или не придав значения невообразимой грязи, скопившейся в углах, не вычищаемой с тех пор, как еще совсем маленьким котенком она убежала от Нениллы. Бабушка была строга в определенных вопросах, но уют понимала по своему и по случаю визита своей знаменитой внучки украсила жилище всеми возможными ей способами. Она достала на какой-то престижной помойке почти новый коврик, который заботливо положила перед своим старинным креслом-качалкой, предметом зависти всех товарок Нениллы. Фото ее выдающегося пятого мужа, сгинувшего еще до большого Передела кошачьих владений красовалось напротив карточки, на которой Одиллия на фоне пальм, моря и пушистого хвоста, кокетливо улыбалась. Фотографию подарила Одиллия по случаю дестилетнего юбилея Нениллы.

— Как же ты теперь без хвоста будешь звездой, деточка? — запричитала Ненилла. Оди досадливо отмахнулась от отставшей от современной кошачьей жизни бабушки.

— Кто же сегодня носит натуральный хвост, бабуля. Ну что ты мр, мяу. Настоящий искуственный из чистейшего полиамида хвост, мр мяу. Его ничего не портит, ни зубы конкуренток, ни дождь, ни ветер. Можешь быть уверена на все сто процентов, что всегда, при любой погоде, в любых условиях будешь на высоте. К тому же он тебя не выдаст. Не станет крутиться, распушиваться, стоять столбом, когда тебе совсем не хочется, чтобы кто-то догадался о твоем душевном состоянии. Страшно вспомнть сколько мне пришлось перестрадать из-за моего непослушного мерзкого родного хвоста. Какое я испытала облегчение когда приобрела искуственный. И потом, он же у меня не один. Как-нибудь, Ненилла я тебе покажу мою коллекцию хвостов. И сколько за них я заплатила, страшно подумать.

Ненилла с испугом и восторгом смотрела на свою продвинутую внучку. Подошла поближе и заглянула в бездонные синие глаза Оди, тут ее осенило:

— Одиллия, у тебя же были другого цвета глазки, зеленые кошачьи глазки, а сейчас?

— Ненилла, а ты не находишь, что синий цвет больше подходит к белоснежной шерсти? Для визита к тебе я выбрала синие контактные линзы, такие разноцветные стеклышки, я потом как-нибудь тебе объясню, хотя, может ты и права, зеленые то же не плохо. И потом, иногда хочется побыть «натюрель», ну ты понимаешь, поближе к природе. — Вот с коготками, я абсолютно ничего не делаю, хотя злыдня Ляма утверждает, что они у меня накладные стальные, посмотри Ненилла, ты будешь свидетелем, — Одиллия выпустила отточенные закругленные когти и легонько прошлись ими по ковру, оставив на нем глубокие бороздки, — когти самые что ни на есть натуральные, мои. Ненилла с опаской покосилась на внушительные внучкины когти и тихо промурлыкала:

— Я нахожу, что ты у меня мрр, пррелестная, прросто пррелестная.

Одиллия немного покачалась в кресле-качалке, вспомнив, как гоняла ее Ненилла, когда она пыталась запрыгнуть на кресло во времена безмятежного детства. Улыбнулась собственным воспоминаниям и подумала, что Ненилла сдала, сейчас она может только причитать, всхлипывать и восхищаться. Оди еще немного покачалась, взор ее затуманился и она мирно заснула.

Угловатая кошечка подросток с остренькой мордочкой и удивленно наивным взнлядом, единственным неоспоримым достоинством которой была белоснежная шерстка, прогуливается с Честером. Его она отбила у самой близкой подруги Лямы, такой же очаровательной как и Оди кошечки, только другой масти, дымчато-серой. Одиллия чувствует себе как две разные кошки, одной хочется мяукать от счастья, сознавая, что она самая лучшая, а другой стыдно перед влюбленной Лямой, так живописно повествовавшей о шарме Честера. И что она нашла в этом Честере, бедненькая Ляма? Тощий длинный, какой-то облезлый, если бы не Ляма, Одиллия не взглянула бы на него. Честер не теряет времени даром, сделав неожиданный маневр он загоняет Одиллию в угол и страстно трется о ее белоснежную шерстку. Шерсть у Оди становится дыбом, в ней взыграла кровь ее далеких хищных предков, больших свирепых кошек, громко фыркнув и ощетинившись, она выпускает когти и Честер, не ожидавший такого обращения после кокетливых заигрываний Одиллии, отступает в совершенном недоумении. Из спустившегося с неба воздушного голубого шара появляется Ляма и вцепившись в ухо Одиллии рвет его на части. Заверещав от боли, Одиллия проснулась и с облегчением обнаружила, что Ненилла что-то шепчет ей на ухо.

— Твоя противная Лямка испортила тебе такой шикарный хвост, а ты даже не взглянула на эту гадину. Знаю, знаю, где собака зарыта, Честера все забыть не может, а сколько котов у нее после него перебывало, страсть. Все своим облезлым хвостом крутит, подавай ей все время новенького кота, а ведь не молоденькая уже, все шесть лет небось стукнуло.

— А ты считаешь шесть лет, уже солидный возраст? — с неудовольствием спросила Оди, ровесница Лямы.

Ненилла спохватилась:

— Ну что ты, милая еще жить да жить, я к тому, что можно было уже немного угомониться, — Ненилла притворно вздохнула и подумала о своем, пересчитывая своих котов. Время от времени она предавалась невинной бухгалтерии: вспоминала и инвентаризировала своих бывших и нынешних поклонников, стараясь не пропустить никого.

Одиллия оживилась, удивившись совпадению ее сна с болтовней Нениллы.

— Интересно, а где сейчас ее милый Честер, Ненилла? Ты не в курсе? Ты же всегда информирована лучше всех. Из тебя получился бы классный пиарщик. А что, может пойдешь ко мне в команду пиарщиком, я тебе в баксах платить буду.

— В чем платить будешь, не поняла я? Глуховата стала, в баксах? Это что же такое? Новая рыбка появилась?

— Ладно Ненилла, разберемся. Скажи лучше куда подевался Честер.

— Куда, Куда? Знамо дело, куда, в Шьенландию (Chienland) куда все деваются. Зарабатывать поехал на жизнь, понаслушался сказок и поехал. Потом о нем такие страсти рассказывали, ужасть. И лапу ему перебили в драке и ухо разодрали, какие там заработки, самому бы живу остаться. А чего ожидать от тамошних собак, «собака кошке не товарищ», знаешь нашу старую поговорку. Здесь он с псом дружил, со стариком Джимом, так то же наш родной Джим, всю жизнь с кошками ошивался, про него даже говорили, что у него в подружках кошка Мара ходила, а там в Шьенландии, где одни собаки живут, так они кошек на дух не переносят. Вот и надавали ему по заслугам, небось тоже какую-нибудь суку приглядел и ходил вокруг, облизывался.

— Фи, Ненилла, какие у тебя низменные взгляды на жизнь. Причем здесь сука? Там был передел сферы влияний, не поделили территории, баксы, то есть валюту, поняла? И потом я слышала, что в последнее время в Шьенландию понаехали другие коты, из Сиамии, злые, свирепые, тоже видите ли на заработки ринулись, ну так у них в Шьенландии начался полный беспредел. Сначала собаки терпели, а потом всех без разбору кусать стали, и наших, которые безобидные и других, злых.

— И что котам дома у себя не сидится. Вон в последнее время, куда не глянь одни кошки, вроде котов намного меньше, чем раньше, где-то все шастают.

— Ненилла, ты меня удивляешь. Кот, он на то и кот, чтобы гулять самому по себе. Про себя я могу сказать то же самое, хоть я и кошка. Попробуй меня запереть, так я в маленькую щелочку пролезу, — Одиллия зажмурилась и потянулась с удовольствием мурлыча.

— Что-то я засиделась у тебя, Ненилла, ну, не скучай бабуля, пора мне глотнуть свежего воздуха и поклонники, кажется, сняли осаду. Я тебе как-нибудь пришлю новый серый хвост, сразу коты объявятся. Чао!

Одиллия бесшумно пролезла через узкий проход и очутилась во дворе, где стоял, забытый всеми белый лимузин, с дремавшими в нем камеристкой и шофером. Она тихонько поскреблась и услужливый шофер моментально проснулся, как-будто и не спал вовсе. Он острожно открыл дверцу, не разбудив сладко посапывавшую во сне камеристку. Оди перемигнулась с шофером, осторожно сняла со спящей маленький ключ, открыла заветный сундучок и вдохнув пряный запах духов, как фокусник вытащила из него новый, такой же белоснежный как первый, но другого фасона хвост. Этот хвост был средней длины белоснежный с редкими коричневыми крапинами. Одиллия грациозно вывернулась и ловко прилепила новый хвост на привычное для него место. Убедившись, что он естественно сел на нужный участок, она проделала им пару трюков: покрутила вокруг своей оси, а затем плавно опустила. Шофер восхищенно присвистнул:

— Вот это да! Класс!

Одиллия совершенно оправившаяся, в полной боевой готовности намерена была обойти бывшие свои владения и убедиться в том, что несмотря на то, что со времен ее далекой молодости, появилось много молоденьких смазливеньких кошечек, с ней, примадонной, никто не мог сравниться. Тихо промурлыкав что-то понятное лишь одному шоферу, она выскочила из лимузина.

Ляма, переживавшая душевную травму, искала простую, незамутненную душу, чтобы излить накопившейся за прошедший сумбурный день эмоциональный хлам. Она знала, что для того, чтобы оставаться безмятежной, а значит привлекательной, а не измученной и издерганной кошкой, необходимо выливать все отрицательные, мучающие тебя эмоции на посторонних, не дорогих тебе кошек, а еще лучше на собак, которые всегда найдут в чем провиниться перед кошками. Только что, повернув за угол Ляма обнаружила неприкаянную жалкую собаку с голодными глазами, шарахающуюся от своей тени. Собака понуро брела в направлении, неизвестном ей самой. Ляма подскочила к ней и стала агрессивно мяукать, рассказывая все, что произошло с ней за день, но не удовлетворившись пересказом драматической ситуации связанной с отрывом знаменитого Одиллиного хвоста, она перескочила на свою юность, чтобы объяснить истоки своей ненависти. Ляме не хотелось выглядеть какой-то истеричкой, завистницей даже в глазах побитой собаки. Измученная жизнью собака оказалась идеальным слушателем Она не огрызнулась, не погналась за Лямой, не ушла равнодушно прочь, собака остановилась, сперва в недоумении, слушая сумбурный Лямин рассказ, села рядом с ней поджав под себя хвост, всем своим видом выказав неподдельный интерес к взволнованному, эмоциональному мяуканию. Если собака не все понимала в начале страстного Ляминого монолога, то по мере продвижения по шероховатому повествованию, прерываемому Лямиными всхлипами, собака стала подвывать и покачиваться из стороны в сторону, совершенно убедив Ляму в том что ее кошачьи страдания не чужды собачьему сердцу. Собака спела для Лямы любимую песню всех несчастных собак «Собака бывает кусачей, только от жизни собачей». Ляма слышала эту песню прежде, но только сейчас поняла ее глубокий смысл и прониклась сочувствием к не простой собачьей доле своей новой подруги. Обнявшись, посидев так примерно с час и вылизав друг друга в знак нерушимой дружбы, кошка и собака разошлись, пообещав друг другу встречаться на нейтральной территории.

Облегчив душу, воздушная изнутри, своей обычной танцующей походкой, Ляма двинулась к месту, где предполагала найти Сэма и попробовать восстановить прерванный контакт. По мере приближения к злачному месту, Ляма стала испытывать сомнения, а стоит ли подвергать такому испытанию еще не сложившиеся отношения. То, что Сэм будет в хорошем подпитии — очевидно, и как-то он отреагирует на появление своей неверной, по его предположениям любимой, кто его знает, во всяком случае, не Ляма. С Сэмом у нее сложились платонические, романтические и очень возвышенные отношения, которые вряд ли выдержат серъезное столкновение с грубыми реалиями жизни. Что о ней мог наплести некстати объявившийся черный кот, эпизодически обративший на себя Лямино благосклонное внимание, тоже под большим вопросом. Как объяснить Сэму, что она такая же, в некотором смысле, и все же совсем не такая, как другие кошки. Ее противоречивые и не всегда понятные самой себе рассуждения были неожиданно прерваны веселой компанией, вывалившейся из уже известного нам бара «Наш кот-живоглот». Четверо совершенно разных по всем возможным показателям, начиная от возраста и кончая комплекцией и мастью котов, окружали несравненную Одиллию, находившуюся в том же эйфорическом состоянии, что и ее галантные кавалеры. Громкое мяукание разносилось по тихой сонной подворотне. Все четверо котов наперебой объяснялись Одиллии в любви и верности до гроба. Одиллия в ответ только помахивала своим новым крапчатым хвостом. Ляма застыла на месте при виде такой невыносимой для нее картины. Ее Сэм, еще недавно красочно описывавший свои неподдельные, уникальные чувства к ней, Ляме, столь же красноречиво, а может и красноречивее выражал неподдельную страсть к заклятой Ляминой врагине, Одиллии. Если бы Ляма могла в это мгновение превратится в соляной столб, как одна из героических кошек из древней истории, то она так бы и сделала. Но, к сожалению, все героические поступки, о которых красочно повествует древнейшая кошачья история были свершены, имя кошачьей богини Бастет сохранилось только в сказаниях, а современным кошкам только и осталось, что сетовать на времена и нравы. «Не всем, мерзкой Одиллии — это ни к чему», подумала Ляма и собиралась незаметно нырнуть в темный угол, как вдруг, дорогу ей преградил один из бравой четверки, не потерявший ни обоняния, ни слуха. Терпкий запах кошки дошел до его чуткого носа и мгновенно отреагировал на него. Стоявший перед Лямой кот отличался холеной шерстью, сверкающим взором и серебряной серьгой в ухе. Весь облик кота говорил о заморском лоске, тонкий запах мужского парфюма, особая стать и легкий акцент, усилившийся от принятого спиртного.

— Позвольте прредставиться, сэрр, мрр, Честерр старрший, — кот шаркнул лапой, потом провел ею по усам.

— Не может быть, — Ляма который раз за сегодняшний вечер переживала потрясение, неужели это Честер собственной персоной, вот уж кого она не ожидала увидеть так это его.

— Он самый, — самодовольно промурлыкал Честер и поднял свои затуманенные алкоголем глазки на Ляму и почти так же как она, тихо проворчал:

— Не может быть, Ляма, неужели это ты, любовь моя? Не верю глазам своим, патетически продолжил он. — Я так часто вспоминал о тебе, дорогая моя, что сейчас никак не могу поверить в то, что это не сон. — По мере того, как Честер вымяукивал одно слово за другим, он все больше воодушевлялся и все больше проникался мыслью, что именно любимая Ляма была предметом его страстного желания и причиной всех страданий.

Ляме знакомо было состояние Честера, она сама не раз переживала его и не могла обвинить Честера в неискренности. Мгновенно она оценила ситуацию и представила какую пользу можно из нее извлечь. Показать мерзкой Одиллии что она, Ляма самая привлекательная кошка и что все ее Одины, так называемые поклонники, могут оставить несравненную в гордом одиночестве.

— Кто мог подумать, Честер, что мы наконец встретимся, ты был так далеко, за тридевять земель, я не надеялась свидеться с тобой. И вдруг, такой подарок судьбы. О тебе рассказывали столько интересного. — Ляма покачала хвостом и подошла поближе.

Живописная группа, потерявшая одного из друзей, осознала наконец потерю и Сэм, успевший выпить с Честером на брудершафт, громко позвал:

— Честерр, где ты дорогой?

Честер не успел ответить, веселая компания двигавшаяся зигзагами, сделав очередной крюк, набрела на наших друзей. Повисла пауза, Ляма с Одиллией перебрасывались как копьями, тяжелыми молниеносно быстрыми взглядами, коты, в простоте душевной, не могли оценить всю трагедийность мизансцены. Первой перешла в наступление Одиллия:

— А не кажется вам, дорогие мои, что нас стало слишком много, я предпочитаю более тесную компанию и сейчас у меня появилась гениальная мысль, а не поехать ли нам ко мне, у меня в баре чудесный выбор марочных валерьянок и даже имеется виски «Белая собака». За мной, кавалеры! Нас ждет лимузин!

После такого определенного приглашения, не оставалось никакого сомнения в том, кого приглашала Одиллия, Ляма в число приглашенных не вошла.

— Мррр, мне показалось, что господа выпили достаточно, раз такие разборчивые и уважаемые коты проводят время с бесхвостой кошкой, как будто вокруг нет интересных кошек с хвостами, — тут Ляма выразительно покрутила своим хвостом.

— А уважаемая Ляма, уже успела снюхаться с заезжим гастролером? — Сэм выступил вперед, сопровождаемый Неро. Ревность стукнула в голову, почище любой валерьянки, — Как у вас замечательно все получается любезнейшая, не успел один воздыхатель уйти за угол, как тут же появляется другой? И вы еще будете указывать с кем проводить время? «Бесхвостая», так вы сейчас обозвали несравненную Одиллию. Талантливая, бесподобная, красивейшая, честнейшая кошка Оди, может себе позволить все, в том числе и множество хвостов. Вот так то, милая. — Сэм демонстративно повернулся к Одиллии. Четвертый кот, самый молодой, легкий и изящный, вступил в дискуссию, промяукав ломающимся баском:

— Папочка, не ожидал от тебя такой прыти, где ты успел подцепить такую милашку? — он приблизился к Честеру и подмигнул Ляме.

Честер обращаясь к Ляме:

— Позволь представить тебе дорогая, моего сына, подающего надежды кота Честера-младшего. У меня есть ко всем контрпредложение. За углом стоит мой «Ягуар», люблю кошек во всех видах, последняя модель, встроенный бар, система «кондишн фор катс», музыкальный центр, все что нужно в дороге такому бродяге как я, предлагаю поехать ко мне в отель «Мариот», я всегда останавливаюсь в нем, там хорошая обслуга, не так дорого дерут; посидим, хоть до утра, я уезжаю завтра, в полдень. — Честер как истинный благородный джентльмен был выше недостойных выпадов и демонстративно не заметил агрессивного поведения Сэма, своего недавнего собутыльника.

Сэм поник, а Ляма не без злорадства отметила, как вытянулась мордочка у Одиллии. Сразу же обозначились морщинки на лбу и «несравненность» дала заметную трещину. Час назад дружная компания клявшаяся в дружбе навек, распалась также быстро, как и образовалась. Сэм с Неро понуро побрели за Одиллией, а Ляма с обоими Честерами оживленная и злая до крайности на Одиллию, в очередной раз уведшей любимого на настоящий момент кота, села в роскошный золотистый, цветом и повадками похожий на зверя, «Ягуар».

Честер старший усадил за руль Честера младшего, а сам устроился на заднем сидении рядом с Лямой. «Ягуар» мягко, как большая сильная кошка, сорвался с места и помчался вперед преследуя, невидимую посторонним взглядам добычу. Честер всю дорогу что-то нежно шептал Ляме под аккомпанемент знойной мелодии, лившейся из динамиков. Ляме было недосуг слушать излияния своего экс дружка. Любопытство, являвшееся ее отличительной чертой в мирной жизни, совершенно не кстати уступило место тоске по недоступному Сэму. Она живо представила себе уловки опытной Одиллии, чтобы свести с ума и без того падкого до кошачьих прелестей, рыжего кота.

Отель «Мариот» показался из тумана и стало ясно, кого с таким нетерпением преследовал свирепый «Ягуар». Он остановился у подъезда, сверкнув глазами-фарами и на минуту осветив злобных бульмастифов — секьюрити, охранявших вход в отель. Собаки были вышколены до крайности, никто из них и ухом не повел при виде громадной рычащей кошки, из которой высадились два кота и одна кошка обычных размеров. Честер старший небрежной походкой, уставшего от жизни плейбоя, нежно поддерживая Ляму, прошел мимо собак, за ними следом, скромно, как полагается почтительному сыну, шел Честер младший.

Приятная атмосфера мягкого тепла, смешанных парфюмов и деловой занятости, где все продумано и рассчитано на то, чтобы клиенты почувствовали себя участниками праздника жизни, царила в холле отеля. Посреди громадного зала бил фонтан, в окружении пальм, стены и пол из разных пород мрамора мерцали, подсвеченные мягким светом множества хрустальных шаров, свешивавшихся с потолка на разной высоте. В углу зала стоял большой концертный рояль и элегантный дог в смокинге наигрывал тихую, ласкающую слух мелодию.

Персонал разношерстный, как выразился Честер младший. Ляма обратила внимание на молодых кошечек, с озабоченным видом снующих в разных направлениях. Нежную шейку всех молоденьких кошечек, почти котят, украшали колье, состоящие из золотых, украшенных блестящими камушками букв, складывавшихся в ласковые имена. Ляма успела прочесть три имени «Фифа», «Кейт» и «Муся» и сразу же вообразила как такие имена могли звучать в устах разных котов. Чем конкретно были заняты деловые кошечки Ляме сразу определить не удалось, хотя у нее имелись догадки на этот счет. За стойкой сидела серьезного вида, в старомодном твидовом костюме и традиционным пучком гладко зачесанных волос, женщина, странно контрастирующая с кошечками. Женщина внимательно оглядела вошедших, особенно долго взгляд ее задержался на Ляме.

Женщина что-то спросила у Честера на диалекте, принятом в межзверевом сообществе, искоса поглядев на Ляму, Честер прекрасно владевший диалектом, с достоинством ответил ей. Ляма не поняла о чем идет речь, но ей было приятно увидеть, как женщина внезапно смутилась. Честер галантно пропустил Ляму вперед, подмигнул Честеру младшему, деликатно удалившемуся в неизвестном направлении и, скорее из вежливости спросил, заранее уверенный в положительном ответе.

— Может, поднимемся ко мне, у меня чудесный номер, с видом на озеро.

Совершенно неожиданным для Честера прозвучал Лямин ответ:

— Мне бы хотелось посидеть где-нибудь, где тихая музыка, легкие напитки и приятное общество.

— Позволь, дорогая, а ты не находишь мое общество приятным? Ты меня обижаешь, хотя, чего не сделаешь для любимой. Я готов, для начала мы спустимся в бар.

Ляма продумывала тактику дальнейшего поведения. Ей совсем не хотелось того, чего совершенно откровенно хотел Честер. Если бы несколько лет назад, когда она отчаянно по нему тосковала, кто-то нарисовал ей такую ситуацию и описал ее чувства, она изумилась и не поверила бы. Но как говорят кошки из Сиамии:

«Такова наша кошачья жизнь». Недостижимое и от этого особенно желанное сегодня, завтра может оказаться ненужным и никчемным. Как с наименьшими потерями, не обидив симпатичного кота выйти из сложившегося положения? Ляма не была бы Лямой, если бы не нашла выхода из патовой ситуации. Конечно, нужно завести разговор, который захватит собеседника настолько, чтобы у него не осталось никакой возможности подумать о чем-нибудь другом. Чем же можно настолько увлечь опытного, много повидавшего на своем веку кота? Только один предмет может представлять для него горячий интерес, способный заглушить сексуальный голод — это интерес к собственной персоне. Ляма предполагала предложить Честеру в качестве главной наживки, его самого, любимого, неподражаемого, сильного, удачливого, сексапильного, назовешь его как угодно, чтобы сохранить добрые отношения и не уступить, если нет желания.

Спустившись по винтовой лестнице в полутемный бар, они уселись подальше от эстрады, где трио из горилл темпераментно играло джаз, и заказали коктейль «Кровавая Кэт».

— Мы так давно не видались, о тебе рассказывают удивительные вещи, знаешь? Ляма подняла на него глазки, помешивая соломинкой напиток непонятного бурого цвета, налитый в высокие бокалы. Честер самодовольно погладил усы и подумал, что вечер складывается на редкость удачно.

— Мне бы очень хотелось услышать от тебя самого о твоих похождениях. В наших краях ты самый выдающийся кот. Я могу только представить, нет, о чем это я, не могу даже представить сколько у тебя было приключений и чего только ты не видел на свете. Скольких кошек ты покорил, и не только их, были самки других зверей, я угадала? Как насчет милых собачек? А из каких передряг ты выходил! Честер, я страстно желаю услышать твой рассказ, иначе я просто подохну от любопытства.

Честер на глазах становился значительнее, массивнее и проникался чувством собственного превосходства. Он конечно слышал на своем веку много похвал и лесть иногда услаждала его остренькие ушки, но чтобы подруга детства, с которой он расстался при сложных обстоятельствах, и которая имела право сердиться на него, вот так с азартом говорила о его заслугах, тут любой кот растает.

— Если тебе в самом деле не скучно слушать о превратностях жизни на чужбине бездомного кота, где каждый темный угол грозит тебе непредсказуемыми бедами и напастями, я мог бы порассказать тебе много интересного, но боюсь наскучить тебе, дорогая. Предлагаю заняться более интересными вещами.

Ляма заметила, что Честер воодушевлен и не хватает лишь маленького толчка, чтобы сдерживаемый поток откровений вылился и затопил целый вечер, а может быть и ночь.

— Нет ничего более интересного, чем слушать правдивую повесть пожившего и повидавшего на своем веку заслуженного кота, а не байки какой-то фальшивой от кончиков усов до накладного хвоста эстрадной звезды.

В последний момент Ляма больно прикусила свой нежный розовый язычок, понимая, что ее несет в сторону противоположную от выбранного направления. Честер довольно замяукал, одобрительно отзываясь на выпад подруги.

— Ну раз ты настаиваешь, то мне как галантному кавалеру ничего не остается, как подчиниться капризу дамы, но я не теряю надежды на взаимность, тут Честер внимательно посмотрел на Ляму, надеясь увидеть в ее глазках отсвет своего желания. Ляма только кивнула в ответ, приготовившись внимательно выслушать все, что сочтет нужным рассказать Честер.

Ну, ты знаешь при каких обстоятельствах мне пришлось покинуть нашу родную Шаландию. У меня и в мыслях не было расставаться с тобой, ну как то все у нас сложилось не просто, Одиллия, приложила к этому лапу, хотя я никогда ее не любил, поверь мне Ляма. Спрашивается зачем мне сейчас врать. Ты согласна со мной, дорогая? Что-то я отвлекся. Приполз я в Шьенландию, по другому не скажешь, на своих четырех лапах. Бездомный, холодный, голодный, чужой, кругом одни собаки, злющие, ругательные. Чего только я не перенес. Холод в Шьенландии собачий, как и следовало ожидать. Травили меня целой стаей, ухо разодрали, как этому симпатяге Сэму, я уже потом, когда на лапы встал, сделал себе пластическую операцию, ухо поправил и заодно серьгу одел. Забрел я как-то к одной сердобольной старой собаке, бывают и среди них приличные звери, она меня пожалела, подстилку в своей конуре дала, а потом познакомила меня со своими друзьями. Крутые у нее оказались друзья, несмотря на ее простоту и преклонный возраст. Солидные псы, при баксах, занятые делом. Нашли они мне работенку как раз по мне, что и говорить, умные среди них, псов, встречаются звери. Сразу вычислили в чем я могу быть им особенно полезен. Ляма, ты знаешь какой я обходительный, ну это ты тонкая, чувствительная, сразу смогла распознать во мне любезность и класс, а как они псы из Шьенландии, видевшие не так много на своем веку котов, сразу же определили меня в главного миротворца, до сих пор для меня загадка. Стал я вместе с их главнйшим боссом на разные переговоры ездить. Как встретятся два пса, глядишь о своих манерах забыли, сейчас вцепятся друг другу в глотки, какой после этого бизнес! Тут вступаю я, мрр, мурлычу, зачем же так распаляться, можно все решить мирным путем. Доррогие мои собаки, посмотрите на меня, как замечательно я живу с вами, родными моими псами, не забывая при этом, что я кот и им останусь все мои семь кошачьих жизней, неужели вы, достойные псы, у которых так много общего, начиная с клыков и кончая пристрастиями в еде, не сможете найти общий язык. Тут, как правило, одна из собак, та, что поумнее, перестает рычать и начинает конструктивно мыслить. А дальше все пошло-поехало, так собаки говорят. Ты спросишь откуда у меня появилось столько баксов, чтобы удовлетворять мои скромные потребности? Очень просто, все гениальное бывает предельно просто. Во всех переговорах, я выступал посредником обеих сторон. Главнейшему боссу по простоте душевной казалось, что я выступаю на его стороне, а противной стороне, что на ее. Естественно я получал оплату от обеих сторон. Все оставались довольны и я в том числе. Мне даже хотели вручить премию мира. Ну, знаешь, такой комитет по премиям разным во всех областях жизнедеятельности зверей, кому за то, чьи зубы острее, кому за красивую шерстку. В том году председателем комитета по премиям крокодил оказался, дотошный попался. Раскопал в своих досье, что до меня, наша с тобой соплеменница уже получала премию мира. Ты не помнишь, наверное, еще совсем котенком была, я сам об этой знаменитой кошке слышал краем уха. Она колыбельную песенку сочинила и спела маленькому мышонку, налаживала контакт с соседями. Ей за процесс установления дружеских отношений вручили премию мира. Крокодил нашел документ того времени, который уже после вручения премии появился, стихотворение людского поэта Маршака, кажется, называется «Сказка о глупом мышонке», в ней поэт намекает на то, что якобы кошка наша съела глупого мышонка. Как ты догадываешься крокодил стал проливать крокодильи слезы по поводу судьбы мышат, он сразу же обобщил и к одному малюсенькому мышонку прибавил еще сотню, о которых не было и речи, а все для того, чтобы протолкнуть свою кандидатуру на премию мира, бегемота, дремлющего по соседству в болоте и в упор не видящего, кого сжирает совестливый крокодил. Прямого обвинения в документе, т. е. в стихе нет, одни туманные намеки, я ознакомился с ним, и потом, мы же взрослые звери и понимаем, что самое главное — это процесс, а чем он закончится не так уж и важно. Премию они мне не дали, да я и не стал переживать, когда узнал ее размер. Предложил им учредить свою премию, имени Честера, звучит, правда? Гордые комитетчики отказались. Сегодня я богатый, любимый, ведь я любимый? Улыбнись Ляма, все чего я добился, я делал ради тебя, тебя одной. Ну, я не буду тебе заливать, как собачьим боссам, что у меня не было с тех пор подружек, ты не поверишь все равно, и у тебя, судя по тому, как ты прекрасно выглядишь, кавалеров было предостаточно, но разве это важно? Самое главное мы встретились с тобой.

Честер замолчал, настойчиво глядя на Ляму, не теряя надежды уговорить внезапно заартачившуюся подругу. Ляма в свою очередь подивилась настойчивости Честера, мстительно вспомнив, как он променял когда-то и всего час назад, ее на Одиллию.

У Одиллии события рзвивались так же драматично, как и у Лямы. Обстановка в ее шикарных апартаментах была под стать отелю Мариот. Одиллия отпустила свой обслуживающий персонал, шофера и камеристку, чтобы ее новые друзья чувствовали себя раскованно. Шампанское «Вдова Коколико» лилось рекой, хотя Неро шокировал хозяйку, попросив ее принести пиво, без которого он не представлял душевных отношений. Одиллия забыла о своих изысканных манерах и мяукала так, что через час раздался стук в дверь. Распахнув настежь массивную металлическую дверь, хозяйка обнаружила на лестничной площадке здоровенного, свирепо оскалившегося бульдога.

— Уважаемая, — из пасти бульдога, любезное обращение прозвучало как отборное ругательство, — уважаемая, — прорычал он с издевкой, — уймитесь и уймите своих гостей, иначе вы не оставите мне выбора, мне придется заняться ими.

— Какой вы чувствительный и горрячий, — промурлыкала Одиллия, не хотите ли составить нам компанию?

От неожиданного приглашения бульдог закрыл пасть, уронив слюну на коврик перед дверью, замялся и почти вежливо спросил:

— А по какому поводу гуляем?

— А зачем нам повод, друг, повод нужен ррабским натуррам, мы же свободные зверри в свободном сообществе зверрей, — Ляму понесло, совсем как ее менеджера на пресс конференции.

— Никогда не представлял, что такие шикарные самочки, так глубоко во всем разбираются.

Ляма прошла вперед в сопровождении пса, с интересом осматривающего интерьер Ляминых апартаментов. Огромный холл, сплошь завешенный фотографиями разных размеров, на которых Ляма улыбалась, грустила, кокетничала в компании знаменитостей, а иногда в одиночестве, вел в громадную гостиную, где на полу, покрытом персидским ковром сидели в обнимку наши друзья, Неро и Сэм и распевали непристойные куплеты. При виде бульдога, оба моментально перестали петь, протрезвели.

— Что вы, рродные мои замолчали, у вас прекрасно получается, особенно у Сэма. Знакомьтесь, это мой сосед с нижнего этажа, брравый пес, ему так одиноко, он заглянул на огонек, — Одиллия не могла не заметить реакцию своих друзей-котов.

Коты не привыкшие к опасной дружбе с собаками, посерьезнели и сразу же вспомнили о неотложных делах. Неро должен был отвести в травм пункт свою двоюродную бабушку, недавно сломавшую заднюю лапу, Сэм помочь соседскому котенку почиститься от блох. Причины, что и говорить серьезные, однако пес не упустил возможности поддеть своих новых знакомых:

— Знаем, какие у вас дела. Меня увидели, испугались, естественное чувство, гав, гав, как не испугаться и дерева поблизости нет, чтобы на него взобраться. Чешите, я сегодня добрый, сахарную кость нашел, я за ней куда только не посылал, наконец нашел. А вашу кошечку со мной оставлять не боитесь? Плевать, своя шкура ближе к телу? Кошечки найдутся, а с шкурой сложнее, гав, гав.

— Кто вам позволил, любезный, оскорблять нас и уважаемую хозяйку? — Сэм выступил вперед, шерсть на нем поднялась дыбом. Ему приходилось не раз встречаться с враждебно настроенными собаками, хотя в Шаландии их не так уж много и всегда есть по близости с десяток котов, которые объяснят неразумному псу, кто здесь главный. Но сегодня из подмоги был один лишь Неро и отсутствовала возможность маневра. Стены Одиллиных апартаментов не позволяли развернуться.

— Сейчас посмотрим, какие вы храбрые и как будете защищать честь вашей кошки, — глаза бульдога стали кроваво-красными, он застыл перед прыжком, чтобы ловчее вцепиться в выбранную цель и тут раздался оглушительный грохот. Неро перепуганный до смерти потихоньку отступал в холл и там, задев одну из фотографий, опрокинул на пол все остальные, скрепленные друг с другом невидимой нитью.

— Мр мяу, — Одиллия разъярилась больше чем Сэм, увидев нанесенный ущерб, убирайтесь немедленно, все, все, — примадонна визжала на нотах, сделавших ее в свое время эстрадной дивой. Неро выскочил как пуля и помчался со всех ног к себе домой.

Бульдог и Сэм, не видевшие еще разрушений, переглянулись в недоумении. Одиллия повалилась на ковер в истерике. Рыжий кот и пес выскочили в холл, и увидев произведенный переполох, совершенно успокоились.

— Вы мне интересны, Сэм, — Бульдог повернулся к Сэму и помахал хвостом, в знак примирения, — не хотите продолжить наше знакомство и спуститься этажом ниже? У меня не такие хоромы, как у Одиллии, просто конура со всеми удобствами, но пиво найдется.

— Спасибо на добрром слове, я в самом деле спешу, задержался у Одиллии. Как-нибудь при случае, почему бы не пообщаться с приятным во всех отношениях псом?

Глаза бульдога стали опять наливаться кровью, но Сэм не стал ждать, когда пес окончательно рассвирепеет и улизнул. Он шел по пустынной улице и размышлял о бурных приключениях прошедшей ночи. Столько всего произошло за такое короткое время. Иногда живешь себе месяц, другой и ничего интересного не происходит, ну, может быть, потасовка незначительная, или кошечка интересная подвернется, вот и все события. А тут, все сразу навалилось: Ляма не пришла на свидание, Одиллия осчастливила визитом, Честер, Лямин старинный дружок, объявился, Неро оказался трусом и на закуску бульдог своей дружбой удостоил. Ничто не беспокоило Сэма, побывавшего во многих передрягах, кроме предательства неверной подруги. Как ни старался он преодолеть чувство обиды и забыть коварную Ляму, ничего не получалось. Она стояла у него перед глазами, сердитая и непокорная, желанная, как никогда. Кот прошел несколько кварталов, ведомый чутьем, не сомневаясь ни минуты, какое направление нужно выбрать. Застыл перед витриной одного из новомодных маркетов, где манекен — тигрица одетая в ультра модную в этом сезоне шкуру серебристого меха зазывно улыбалась и совершенно растерялся, увидев в стекле отражение Лямы. Он медленно повернул морду и нос к носу столкнулся с предметом своих мечтаний.

— Ляма! А где же достопочтенный Честерр! Мне казалось вы поладили. У него столько достоинств, куда мне, рыжему коту с разорванным ухом до заморского лоррда!

— Сэм, доррогой, я сбежала от Честера в надежде встретиться с тобой. Ты единственный Ррыжий Брравый Ррешительный и Очарровательный, самый любимый кот на свете. Мяу-мяу-мрр.

Баку, 2002