"Окно Иуды" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 3 В МАЛЕНЬКОМ ТЕМНОМ КОРИДОРЕ

Какой линии будет придерживаться защита, никто не мог сказать — возможно, безумия или даже непреднамеренного убийства, но, зная Г. М., я сомневался, что он этим ограничится. Его первый перекрестный допрос мог дать какую-то подсказку. Г. М. величественно поднялся, но эффект испортила мантия, которая за что-то зацепилась и треснула со звуком, настолько напоминающим пренебрежительное фырканье, что на одну ужасную секунду я подумал, что он действительно выразил таким образом свое отношение к происходящему. Потом Г. М. расправил плечи. Как бы ни заржавели его адвокатские таланты, это был перекрестный допрос, где дозволены наводящие вопросы. Могла возникнуть какая-нибудь зацепка, при которой его обычная агрессивная тактика стала бы смертоносной. Но беда была в том, что женщина завоевала симпатии всех, включая жюри, и нападать на нее было неразумно. Бросив злобный взгляд через плечо на порванную мантию и поправив очки на широком носу, Г. М. обратился к ней почти так же мягко, как Хантли Лотон. При звуках его голоса свидетельница сразу расслабилась. Казалось, он приглашает ее выпить и поболтать.

— Мэм, — начал Г. М., — вы считаете, что мистер Хьюм услышал что-то скверное об обвиняемом, и это внезапно заставило его переменить мнение?

Пауза.

— Не знаю.

— Все же, — настаивал Г. М., — поскольку мой ученый друг задал этот вопрос, давайте разберемся. Как он сказал, если мистер Хьюм изменил мнение о подсудимом, то, должно быть, потому, что узнал что-то от кого-то, не так ли?

— Мне казалось, что да.

— И наоборот, если бы он ничего не узнал, то не изменил бы мнения?

— Полагаю, что да.

— Кажется, — продолжал Г. М. тем же тоном, — он пребывал в наилучшем настроении в пятницу вечером, когда договаривался о вашей с доктором Хьюмом поездке в Суссекс?

— Да.

— Тем вечером он выходил из дому?

— Нет.

— Принимал каких-нибудь посетителей?

— Нет.

— Отвечал на телефонные звонки, получал письма или какие-то сообщения?

— Нет. За исключением звонка Мэри. Я сняла трубку и говорила с ней минуту-две, а потом мистер Хьюм подошел к телефону, но я не слышала, что он говорил.

— А сколько писем он получил следующим утром за завтраком?

— Только одно — написанное почерком Мэри.

— Угу. Следовательно, если он узнал что-то плохое об обвиняемом, то, возможно, от собственной дочери?

По залу пробежал шорох. Сэр Уолтер Сторм сделал движение, словно собираясь встать, но вместо этого начал совещаться с Хантли Лотоном.

— Ну… откуда мне знать?

— Все же именно после чтения этого письма он впервые проявил антагонизм по отношению к подсудимому?

— Да.

— Значит, все началось именно тогда?

— Судя по тому, что я видела, да.

— Предположим, мэм, я скажу вам, что в этом письме не было ни единого слова об обвиняемом, кроме того, что он приезжает в Лондон?

Свидетельница прикоснулась к очкам.

— Не знаю, что я должна ответить.

— Именно это я говорю вам, мэм. У нас имеется это письмо, и в свое время мы собираемся предъявить его. Поэтому, если я скажу вам, что в нем нет ничего о подсудимом, за исключением голого факта — его намерения приехать в Лондон, — это изменит вашу точку зрения на поведение мистера Хьюма?

Г. М. сел, не дожидаясь ответа. Суд был озадачен. Защитник не опроверг и не попытался опровергнуть ни одного слова в показаниях свидетельницы, но оставил ощущение, что в них что-то не так. Я ожидал, что мистер Лотон возобновит допрос, однако поднялся сэр Уолтер Сторм: — Вызовите Херберта Уильяма Дайера. Мисс Джордан покинула свидетельское место, на которое поднялся Дайер. Было очевидно, что он окажется хорошим и убедительным свидетелем, что и произошло. Дайер был степенным мужчиной лет под шестьдесят, с коротко стриженными седеющими волосами. Ради такого случая он облачился в короткий черный пиджак и полосатые брюки, а вместо стоячего воротничка надел обычный с темным галстуком. Человек буквально излучал респектабельность. Проходя мимо скамьи присяжных и стола солиситоров, он не то поклонился, не то кивнул светловолосому молодому человеку, сидящему за этим столом. Дайер произнес присягу звучным голосом и застыл, опустив руки и слегка выпятив подбородок.

Тягучий голос сэра Уолтера Сторма резко контрастировал с четкими интонациями Хантли Лотона.

— Ваше имя Херберт Уильям Дайер, и вы пять с половиной лет состояли в услужении у мистера Хьюма?

— Да, сэр.

— Насколько я понял, до того вы одиннадцать лет работали у покойного лорда Сенлака и после его смерти получили наследство в благодарность за преданную службу?

— Да, сэр.

— Во время войны вы служили в 14-м полку миддлсексских стрелков и в 1917 году были награждены медалью за боевые заслуги?

— Да, сэр.

Сначала Дайер подтвердил рассказ мисс Джордан о телефонном звонке обвиняемому. Он объяснил, что параллельный аппарат стоял под лестницей позади холла. Ему поручили позвонить в «Пиренейский гараж» насчет ремонта машины мистера Хьюма и убедиться, что она будет в полном порядке вечером. Около половины второго Дайер подошел к телефону и, сняв трубку, услышал, как мистер Хьюм попросил соединить его с номером Риджент 0055 и позвал обвиняемого, на что голос, который Дайер мог опознать как принадлежащий подсудимому, ответил, что он у телефона. Убедившись, что связь установлена, Дайер положил трубку и направился в сторону гостиной. Проходя мимо двери, он услышал конец разговора, описанный первым свидетелем, а также последовавший монолог хозяина.

— Когда мистер Хьюм снова коснулся этой темы?

— Почти сразу же после телефонного разговора. Я вошел в гостиную, и он сказал: «В шесть вечера я ожидаю посетителя. Из-за него могут быть неприятности, так как ему нельзя доверять».

— Что вы на это ответили?

— Я сказал: «Да, сэр».

— А когда вы услышали об этом в следующий раз?

— Около четверти шестого или чуть позже. Мистер Хьюм позвал меня в кабинет.

— Опишите, что произошло.

— Мистер Хьюм сидел за столом с шахматной доской и фигурами, разгадывая шахматную задачу. Не отрывая взгляда от доски, он велел мне закрыть и запереть ставни. Должно быть, я невольно выразил удивление, так как он передвинул фигуру на доске и сказал: «Делайте, что вам говорят. Думаете, я хочу, чтобы Флеминг видел, что вытворяет этот дурень?»

— Он всегда объяснял вам причины своих распоряжений?

— Никогда, сэр, — уверенно ответил свидетель.

— Насколько я понимаю, окна столовой мистера Рэндолфа Флеминга находятся прямо напротив кабинета, с другой стороны мощеного прохода между домами?

— Совершенно верно.

Генеральный прокурор подал знак. Из-под свидетельского места извлекли первое из двух странных вещественных доказательств: стальные ставни, прикрепленные изнутри к макету рамы с подъемным окном. Зал встретил их возбужденным шепотом. Ставни были сконструированы во французском стиле, как две маленькие складные дверцы, в которых, однако, не было ни щелей, ни отверстий. В центре находился плоский стальной брус с ручкой. Ставни предъявили для осмотра свидетелю и присяжным.

— Это пара ставней из окна, помеченного на плане буквой «А», — пояснил сэр Уолтер Сторм. — Они были прикреплены к макету рамы инспектором Моттрамом под руководством мистера Дента из фирмы «Дент и сыновья» в Чипсайде, который устанавливал их на самих окнах. Скажите, свидетель, это одна из пар ставней, которые вы запирали в субботу вечером?

Дайер внимательно обследовал вещественное доказательство.

— Да, сэр.

— Пожалуйста, заприте ставни, как вы сделали это в субботу.

Брус слегка заклинило, и он опустился в гнездо со стуком и звяканьем. Дайер отряхнул руки.

— Кажется, яма под виселицей открывается с помощью такого же засова? — прошептала дама в леопардовом пальто.

Дайер оттянул засов назад и снова вытер руки.

— За этими ставнями, — продолжал генеральный прокурор, — находились два подъемных окна?

— Да.

— Они тоже были заперты изнутри?

— Да, сэр.

— Отлично. Теперь расскажите милорду и присяжным, что произошло после того, как вы заперли ставни.

— Я обошел комнату, проверяя, все ли в порядке.

— Тогда вы обратили внимание на стену над камином, где висели три стрелы?

— Да.

— Покойный говорил вам что-нибудь еще?

— Да, сэр. Он спросил меня, все еще не отрываясь от шахматной доски, достаточно ли здесь напитков. Я увидел на буфете полный графин виски, сифон с содовой водой и четыре стакана.

— Посмотрите на этот графин и скажите мне, тот ли это самый, который вы видели на буфете в субботу вечером около четверти шестого.

— Тот самый, — ответил свидетель. — Я сам его купил по приказу мистера Хьюма в магазине Хартли на Риджент-стрит. Это очень дорогой графин из граненого стекла.

— Что еще сказал вам мистер Хьюм?

— Что вечером должен прийти мистер Флеминг для игры в шахматы, а когда он приходит, всегда должна быть выпивка. Я понял, что мистер Хьюм шутит.

— В десять минут седьмого вы впустили обвиняемого через парадную дверь?

Отчет Дайера об этом совпадал с показаниями первого свидетеля.

— Я проводил обвиняемого в кабинет мистера Хьюма. Они не обменялись рукопожатиями. Мистер Хьюм сказал мне: «Это все — можете идти. Посмотрите, готова ли машина». Я вышел и закрыл дверь. Тогда мистер Хьюм сидел за столом, а обвиняемый — на стуле перед ним. Не помню, слышал ли я, как кто-то задвинул засов. Я не слишком тревожился, но было слегка не по себе. Потом я вернулся и прислушался.

Мы живо представили себе Дайера, стоящего у двери в маленьком темном коридоре, где, как он объяснил, было мало света даже днем. В одном его конце находилась дверь, выходящая в мощенный кирпичом проход между этим домом и домом мистера Флеминга, в которой раньше была стеклянная панель, но любовь мистера Хьюма к уединению побудила его заменить дверь на полностью деревянную полгода назад. Вечером свет горел только в главном холле.

Сведенные к форме заявления, показания Дайера выглядели следующим образом:

— Я слышал, как обвиняемый сказал: «Я пришел сюда не убивать кого-либо, если только это не станет крайне необходимым». Мистера Хьюма я почти не слышал, так как он обычно говорит тихо. Правда, вскоре он повысил голос, но я все равно не мог разобрать слов. Потом он неожиданно сказал: «Да что с вами, приятель? Вы сошли с ума?» Тогда раздались звуки, которые я принял за борьбу. Я постучал в дверь и спросил, все ли в порядке. Мистер Хьюм велел мне уйти, сказав, что может разобраться сам. Он говорил так, словно слегка запыхался. Так как мистер Хьюм велел привести машину, мне пришлось повиноваться, иначе я бы потерял работу. Я надел пальто и шляпу и отправился в «Пиренейский гараж», находившийся в трех-четырех минутах ходьбы. Они еще не совсем закончили ремонт и напомнили о предупреждении, что он будет долгим. Тем не менее, я забрал автомобиль и поехал назад, но туман затруднял движение. Когда я вернулся, напольные часы показывали тридцать две минуты седьмого. У поворота в маленький коридор, ведущий к кабинету, я встретил мисс Джордан. Она сказала, что они дерутся, и попросила меня остановить их. Света в холле было мало. Мисс Джордан споткнулась о большой чемодан, принадлежащий доктору Спенсеру Хьюму, а когда я сказал, что лучше позвать полицейского, она накричала на меня. Мне показалось, что она плачет. По моему предложению мисс Джордан отправилась за мистером Флемингом, пока я пошел за кочергой. Мы втроем подошли к двери кабинета и постучали. Примерно через минуту дверь открыл обвиняемый. Несомненно, до того момента она была заперта на засов изнутри. Когда обвиняемый сказал: «Ладно, вам лучше войти», мистер Флеминг и я так и сделали. Я сразу же подошел к мистеру Хьюму, который лежал как на фотографии. Стрела, которую вы мне показывали, торчала у него в груди. Я не слушал его сердце, так как не хотел испачкаться кровью, но пытался нащупать пульс. Его не было. В комнате никто не мог прятаться. Вместе с мистером Флемингом я проверил ставни, так как не мог связывать происшедшее с джентльменом, каким, как я слышал, был обвиняемый. И ставни, и окна были заперты.

— Когда предложили вызвать полицию, обвиняемый что-нибудь сказал? — спросил генеральный прокурор.

— Он сказал: «Да, полагаю, нам лучше с этим покончить».

— Вы как-нибудь это прокомментировали?

— Да, сэр. Я не должен был этого делать, но не мог удержаться. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу, и курил сигарету. Я спросил: «Вы что, сделаны из камня?»

— И что он на это ответил?

— «Поделом ему за то, что он что-то подмешал мне в виски».

— Что вы об этом подумали?

— Я не знал, что и думать, сэр. Я посмотрел на буфет и спросил: «Какое виски?» Обвиняемый ткнул в мою сторону сигаретой и сказал: «Когда я пришел сюда, он угостил меня виски с содовой. В нем был какой-то наркотик. Я отключился, а кто-то вошел и прикончил его. Это подтасовка, и вы это знаете».

— Вы подошли к буфету?

Свидетель впервые положил руки на перила.

— Да. Графин и сифон были полными, как и когда я видел их в прошлый раз, а в носике сифона торчала маленькая бумажная пробка. На стаканах не было никаких следов использования.

— Обвиняемый проявлял какие-нибудь признаки или симптомы, которые навели вас на мысль, что он находился под действием наркотика?

Дайер нахмурился:

— Не могу сказать, сэр. Но я слышал, как полицейский врач говорил, что обвиняемый не принимал никаких наркотиков.