"Следующее поколение" - читать интересную книгу автора (Чубар Валерий)

15. ГОТОВИТЬСЯ

Вик никогда не мог до конца понять: чего больше — радости или печали — в той суматохе, которая всегда предшествовала Дню Снега. День Снега не был праздником.

Но и днем скорби его нельзя было назвать. День Снега был особенным, непохожим на другие дни, он будил в душе сложные чувства. Он означал окончание еще одного лета жизни, и приближение нового лета. Не случайно прошлые разработали ритуал Дня Снега.

После рассказа Сергипетроича, о прошлых Вик думал постоянно. Эти мысли не покидали его даже во время разговора с Антом о предстоящем Совете. Вик слушал Анта рассеянно, отвечал невпопад и в конце-концов заявил:

— Если уж ты посылал меня к фермерам, то почему бы тебе с моей помощью не проверить и другую возможность? Я мог бы перезимовать на этот раз вместе с ходовиками.

Сказано это было между прочим, но Ант не пропустил слова Вика мимо ушей. Более того, он заметил:

— Хорошая мысль. Один и тот же человек выступает на Совете, сравнивая обе возможности. Так и сделаем.

— Ты серьезно? — удивился Вик.

— Вполне, — невозмутимо подтвердил Ант. — Перезимуешь с ходовиками. Кост, я думаю, не будет против.

— Но ведь завтра Лег расскажет Совету о препарате…

— Лег ничего не расскажет. Отложим это до весны.

По лицу Анта было видно, что он пришел к какому-то решению, но, как всегда, невозможно было угадать — к какому именно. Вику вообще казалось, что никакое конкретное решение в столь сложной и неопределенной ситуации немыслимо. Впрочем, Анту, конечно, виднее…

Накануне Дня Снега службе транспорта предстояло позаботиться о том, чтобы грузовики были надежно укрыты от зимнего холода. Прежде это требовало большого труда — теперь же, когда грузовиков осталось всего два, занимало не так много времени. Вик загнал грузовики в гаражи, смазал машины, слил воду и топливо. Для утепления гаражей использовалась мягкая прокладочная масса, которую Слав и Юр добывали из больших труб, служивших прошлым некогда линиями тепла. Эта же прокладочная масса использовалась службой зданий для утепления жилых блоков.

Много забот было у службы пищи — запасами пищи необходимо было обеспечить ходовиков, разместив запасы на Ферме и всех десяти постах. Служба связи непрерывно проверяла «ходовые линии», служба Станции готовила котлы к остановке и консервации.

Хлопотливыми были эти дни у Лега и его службы. Служба здоровья одного за другим вызывала обитателей Централи в свои комнаты и тщательно осматривала: препарат мог оказаться губительным для человека, ослабленного болезнью. Кроме людей, службе здоровья предстояло погрузить в сон большую часть животных, обитающих на Ферме. Зимовать оставались лишь несколько коров, сухая трава для которых была загодя припасена.

Но, разумеется, наиболее ответственными были эти осенние дни для службы оружия.

Обычно зимовать оставались 50–60 ходовиков, на этот раз Вик настаивал, чтобы зимовала вся служба оружия. Совет принял компромиссное решение, оставив зимовать 80 воинов. Вику предстояло зимовать с ними. Он подчинялся непосредственно Косту.

Кост удивился решению Вика, но возражать не стал.

— Хороший боец не помешает, — только и сказал он.

Лег, как и обещал Ант, ни единым словом не обмолвился о запасах препарата. Вик чувствовал себя смущенным — у них троих появилась своя тайна, как бы отгораживающая их от остальных членов Совета. Даже от Лен. Вик старался избегать ее взгляда. «До весны, — твердил он себе мысленно, — только до весны. Зимой она будет спать, а на первом же весеннем Совете Ант все откроет»…

Неуклонно приближалась зима. Луна появлялась в небе уже задолго до захода солнца, а солнце заходило все раньше и раньше. День становился все короче и холоднее, лужи за ночь покрывались хрупким ледком. Холод и тьма властно вторгались в Централь. Листья редких берез, росших вдоль канала и Большого Сфальта, облетели за несколько дней и смешались с грязью. Все сфальты и тропинки Централи утопали в грязи. Низко нависшие над землей тучи то и дело разражались холодными дождями.

Но снега не было.

Вик ждал снега, стоя по ночам у окна своей комнаты. У половины окна. Сейчас это не смущало его. Он знал, что и половины окна хватит, чтобы увидеть снег весь, целиком. Белое чудо, которое посылала небесная высь усталой, грязной, измученной земле. Снег. Покой.

Покой для всех, кроме ходовиков и самого Вика.

Он думал о Лен. Именно в эти дни он вынужден был сознаться себе, что любит ее.

Сознаться себе — но не ей. Вик чувствовал, что небезразличен Лен, однако чувство это было чересчур зыбким. Что у них было, в сущности, кроме той утренней встречи в гараже, кроме одного-единственного доброго и светлого воспоминанья?

И еще — за плечами Вика была темная тень Иды. Его жены.

Семьи в Централи создавались обычно тогда, когда желающим создать их исполнялось 20–25 лет. Любые отступления от этого правила выносились на обсуждение Совета, и чаще всего не разрешались. Вику исполнилось нынешней весной 32. Он создал с Идой семью ровно десять лет назад. Он работал тогда в службе транспорта, ремонтировал грузовики и был настолько ими увлечен, что проводил куда больше времени в гаражах, чем в своей комнате. Иду это, конечно, обижало, она высказывала свою обиду Вику, а он лишь отмахивался небрежно. Он не видел вокруг ничего, кроме своих грузовиков, семью создал в спешке, не любя Иду и не считая это существенно важным.

— Но ведь это на всю жизнь! — сказала ему однажды Ида. — Подумай об этом: семья — на всю жизнь! Почему ты не хочешь подумать об этом, Вик?

Вик подумал об этом.

И ужаснулся.

Слова Иды произвели результат прямо противоположный тому, на который она рассчитывала. Вик окончательно отгородился от нее своей работой, гаражами, грузовиками. И ласку, и гнев Иды встречало молчание. Они спали вместе, потому что в комнате был только один топчан, но не прикасались друг к другу. В конце концов Ида тоже замкнулась в себе. Они словно мстили друг другу за что-то. Так прошло лето, которое их обоих измучило.

А в следующее лето Ида погибла. Она работала в службе связи и по неосторожности наступила на кабель линии энергии. Такое случалось и прежде, Вик не мог обвинять кого бы то ни было в ее гибели. Но он обвинял себя за то, что почувствовал, услышав о смерти Иды.

Он почувствовал РАДОСТЬ.

Теперь ничего нельзя было исправить, но и не нужно было ничего исправлять. Все решилось само собой.

И он обрадовался этому.

И до сих пор не мог простить себе эту жестокую, черную радость.

Вик стоял у окна, устремив в темноту осенней ночи невидящий взгляд. Ида… Ему показалось, что он видит ее лицо — там, во тьме. И лицо Иды сказало ему:

— Ты никогда не будешь счастлив. Ты не сможешь соединиться с Лен.

Вик отчаянно замотал головой. Что это за дурацкие пророчества, которые он изрекает сам себе?! Он будет счастлив, и он добьется того, что Совет разрешит ему создать семью с Лен. Он обязательно добьется этого!

Раздался негромкий стук в дверь. Вик вздрогнул, торопливо подошел к двери и распахнул ее.

Он увидел Сергипетроича.

Он увидел Лен.

— Благодарение Небу, — сказала Лен, улыбаясь. — Ты, похоже, не спишь.

Вик молча уставился на нее. Потом перевел взгляд на Сергипетроича. Он был сбит с толку и ничего не мог понять.

— Мы войдем? — спросил Сергипетроич.

— Конечно, — спохватился, наконец, Вик. Он отступил в сторону, пропуская гостей в комнату. Темные тени рассеялись, мрачные мысли бежали прочь.

Девушка и прошлый присели на топчан. Лен сбросила с плеча акэм, автомат глухо лязгнул о дощатый пол.

— Ант рассказал мне.

— Что?

— Все рассказал. Рассказал, что мы должны переселять Централь или зимовать тут.

Теперь понятно, почему Ант так себя вел. Теперь все понятно.

— Кроме одного, — заметил Вик, постепенно приходя в себя. — Какое решение принять?

— Я за переселение, — сказала Лен. — И моя служба тоже будет за переселение. Ант не случайно все рассказал мне. По-моему он рассчитывает, что мы сообща склоним Совет именно к этому решению.

— Думаешь, он за переселение?

— Почти уверена. И Лег тоже. Этот — наверняка. Вот он еще… — Лен кивнула в сторону Сергипетроича. — Если ты тоже будешь за переселение — значит, нас пятеро. Остальные скорее всего будут против — кроме, может быть, Бора.

Об этом Вик не думал. Пятеро за переселение. Пятеро против. И Бор с его вечным «э-э-э»…

А сам он — неужели он действительно согласен с тем, что надо переселять Централь? Уходить отсюда на земли фермеров, основывать там новое государство?

— Там… действительно хорошо? — неожиданно спросила Лен, словно угадав его мысли. Вик, помедлив, кивнул. Лен вздохнула.

— Дети будут рады, я уверена. Но взрослые… Их пятьсот человек…

— И здесь их дом, — добавил Вик. — Ладно еще, что у нас есть время до весны.

Можно все хорошенько обдумать.

В комнате воцарилась тишина.

— Завтрашние проблемы, — нарушила, наконец, молчание Лен. — Вот тебе и завтрашние проблемы…

— Кто же знал, что так получится с препаратом? — пожал плечами Вик.

— Дело не в препарате, — неожиданно вмешался Сергипетроич. — Не только в препарате. Гораздо сложнее все. — Прошлый медленно поднялся на ноги и отошел к окну. — До Исхода вот так же спорили о космосе. Вы даже не знаете, что это… однако неважно. Суть в том, что человека невозможно остановить. Он может идти ложным путем, он практически всегда идет ложным путем, идет наощупь — но идет.

Централь — это остановка, передышка. Поэтому она не может быть вечной. Вот в чем дело. Не может.

— Переселение в леса — если это и путь, то путь назад, — возразил Вик. — Разве не лучше стоять на месте?

— Не лучше. Путь назад — это тоже путь. И почем ты знаешь, какой из путей куда приведет? Когда мы строили огромные города и окружали их такими же огромными промышленными предприятиями, мы были уверены, что идем по пути прогресса, идем вперед. А что получилось на самом деле? Крах, катастрофа. Но даже она не покончила с человеком. Человек продолжает свой путь. А мы сделали попытку остановиться, наглухо замкнуться в своих границах. Конечно, Централь создана чудом, Централь — подвиг, но подвиг не есть образ жизни. Люди уходят к Развилке, уходят на верную смерть просто потому, что стоять на месте противно природе человека… так кажется мне. Я постараюсь убедить Совет в необходимости переселения, я думаю — мы убедим Совет, почти уверен в этом. — Прошлый замолчал, потом добавил негромко, совсем другим тоном:

— А вот и снег пошел.

Вик встал с топчана и выключил энергию. Сумрак чернотой залил комнату. Но окно осталось белым — бесчисленные белые хлопья снега крались сквозь ночь.

Ночь

Снег.

Осень Они стояли у окна — все трое — и молча смотрели на снег, уже успевший припорошить грязную землю, развалины, сухую траву, линии тепла и энергии прошлых, Централь, Город — все, все… У окна было очень тесно, поэтому они стояли плотно прижавшись друг к другу. Вик обнял Лен за плечи, и она не отстранила его руку. Плечо Лен было мягким и теплым. Вик и Лен стояли, обнявшись, и смотрели на снег.

— Снег идет, снег идет, — каким-то странным полушепотом произнес Сергипетроич, — к белым звездочкам в тумане тянутся цветы герани за оконный переплет…

— Как странно звучит, — удивилась Лен. — Что это?

— Стихи, — ответил прошлый. — Стихи, космос, деньги, газеты, трамваи, самолеты, кино, карьера, атомная бомба, Бог — все это для вашего поколения уже не существует. Вы забыли все это, а следующее поколение забудет еще больше.

— К лучшему это, или к худшему? — спросила Лен.

— Не знаю. Теперь с этим, наверное, уже ничего не поделаешь. Все начинается сначала. Все начинается сначала — и все будет иным…

— Можно еще раз услышать… «стихи» — так ты сказал?

— Я почти ничего не помню, — покачал головой прошлый. — Я уже стар. Книг в Централи не сохранилось… разве что где-то у фермеров… Я помню всего лишь несколько четверостиший. Вот это, о снеге. И еще… — Сергипетроич оборвал фразу, а потом произнес все тем же странным полушепотом:

— Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет…

«Поколение ушло и поколение пришло», — подумал Вик. — «Поколение уйдет и поколение придет, чтобы уступить дорогу новым поколениям — и одно небо вечно, одно небо пребывает вовеки»… Это не мои мысли, подумал Вик. Я где-то слышал эти слова. Ему почудился мелодичный женский голос. В его памяти нередко всплывал этот голос, голос матери, произносивший древние, мудрые слова прошлых. Он был ребенком, когда была жива его мать. Сергипетроич сказал, что она играла на органе. Музыка… Стихи… Может быть, мать качала его на руках и баюкала под эти слова?

ПОКОЛЕНИЕ УЙДЕТ И ПОКОЛЕНИЕ ПРИДЕТ, ПОКОЛЕНИЕ УЙДЕТ И ПОКОЛЕНИЕ ПРИДЕТ, ЧТОБЫ УСТУПИТЬ ДОРОГУ НОВЫМ ПОКОЛЕНИЯМ — И ОДНО НЕБО ВЕЧНО, ОДНО НЕБО ПРЕБЫВАЕТ ВОВЕКИ…»

…Наступивший день был Днем Снега.

Вся Централь знала это, и все ее обитатели к полудню собрались возле Станции.

Вечером им предстояло уснуть надолго, на пять зимних лун. А сейчас предстоял ритуал Дня Снега.

Люди стояли повсюду, заполнив большое открытое пространство между оградами Станции и Бетонного Завода. Облачка пара вырывались изо ртов, слышалось гудение десятков голосов и детский плач — люди пришли с детьми, этого требовал ритуал.

Только ходовики на границах не участвовали в ритуале.

Вик стоял вместе со всеми. Члены Совета ничем не отличались от всех остальных в этот день. Отличался от всех остальных только Ант. Как ответственный за Совет, он должен был произнести слова ритуала, неторопливо двигаясь среди людей, обращаясь к ним и к самому себе одновременно.

День был морозным и солнечным. Централь замело снегом за ночь, снег искрился и сверкал на солнце. Снег похрустывал под ногами Анта. Ант говорил не повышая голоса, все собравшиеся не могли слышать его одновременно, но в этом не было нужды, потому, что слова ритуала и сам ритуал были знакомы каждому с детства.

— Мы живы, — говорил Ант. — Что бы там ни было — мы живы. Я, вы, стоящие рядом со мной, все живущие в Централи. Мы прожили еще одно лето. Сейчас я прикрою глаза. Я хочу вспомнить все то плохое и хорошее, что оно принесло мне… — Ант приостановился и закрыл глаза. То же сделал и Вик, сделали все стоящие вокруг.

Лицо Лен тем утром — совсем близко…

«Серые крысы… Скоро они избавятся от нас»…

«Так дальше невозможно»…

Вета с ее доверчивым, внимательным взглядом…

Звезды в ночном небе над поселком фермеров…

«Надо переселять Централь»…

Стихи…

Музыка…

Исход…

— Лето прошло, — продолжал Ант, — скоро настанет новое лето с его заботами, с его плохим и хорошим. Пусть хорошего будет больше. Это в моих силах — сделать так, чтоб хорошего было больше. Я не один. Нас много. Нас много, и хорошего тоже должно быть много. Посмотрите друг на друга. Взгляните в глаза тому человеку, что стоит рядом с вами — а он взглянет в ваши глаза, — Ант опять остановился и посмотрел на стоящую перед ним женщину с ребенком на руках. Это была Мара.

Некоторое время Ант и Мара смотрели друг другу в глаза.

Вик встретился взглядом с ходовиком, молодым парнем по имени Влад. Влад беззаботно подмигнул ему, и Вик, не удержавшись, улыбнулся и подмигнул в ответ.