"Иди, поймай свою звезду" - читать интересную книгу автора (Шумилов Павел Робертович)

Часть вторая Планета Шутника

Гудение. Почти свист. От него не скрыться. К нему невозможно привыкнуть. От него нет защиты. Мощный, равномерный фон. Когда-то я слышал подобное на одном из спутников Сатурна. На компрессорной станции. Кто-то из местных сказал, что за два месяца так и не привык к свисту. Им было легче. Можно одеть скафандр и выйти «на улицу». Люди и здесь чувствовали бы себя комфортно: они нуль-т не слышат. А что делать нам, драконам?

Собственно, мы здесь именно ради этого гудения. Оно было нашим маяком, нашей путеводной звездой. Прилетели… Залетели – так будет точнее.

Чем отличается плохо организованная экспедиция от хорошо организованной? Тем, что хорошо организованная выполняет задачу, а плохо – нет? Неправда. Тем, что плохо организованная ставит перед собой недостижимые цели? Опять же нет. Бывало, в пустыне исчезали без следа огромные караваны. Люди не знали, как вести себя в пустыне? Да они родились в песках. Сбились с тропы? Караванщики десятки раз водили по ней караваны. Нет, это не мой случай. Сюда никто караваны не водил. Лучше рассмотрим случай с покорением южного полюса. Идут две экспедиции. Обе доходят до полюса. Только хорошо организованная возвращается, а плохо подготовленная – нет. Чем не наш случай? Тем, что знали, куда идут и что их там ждет. Куда идем, мы знали, а что нас здесь ждет – нет. Если б знали, незачем было бы идти. Значит, это тоже не о нас. Что взять за критерий? Явные ошибки? Те, о которых хочется сказать: «А-а-а, как же я раньше не подумал!» Сколько таких было? Пожалуй, одна. Этот страшной силы импульс нуль-т, который нам, драконам, чуть мозги не выжег. Но люди и киберы нуль-т не чувствуют, им он не повредил. Так, хорошо или плохо была подготовлена наша экспедиция?

А важно это – хорошо, или плохо? Может это чем-то нам помочь? Нет. Что важно? То, что мы здесь, а все остальные – там. То, что в этой М51 кто-то наложил запрет на использование нуль-т. И прицельно бьет по нарушителям, используя то же самое нуль-т. Сначала по крупным установкам, потом по мелким. В результате мы имеем почти неповрежденный рейдер, которым не можем воспользоваться. Через год радиация на нем упадет до безопасного для драконов уровня, но все силовые системы рейдера используют нуль-коннекторы. И, как только мы их включим, по рейдеру опять начнут долбать как по мишени на полигоне.

У меня в запасе год. Сейчас все думают, я выжидаю, когда на рейдере снизится уровень радиоактивности. Зачем потащил сюда молодежь? Я же хронический неудачник. Почему из-за этого должны страдать другие? Молодые, которые счастья в жизни еще не видели. Найдут они счастье на этой идиотской планете? Жить здесь можно. В океане даже еда для драконов имеется. Два блюда: слизняки и медузы. На первое и на второе. Чай «белая ночь» без сахара на третье. Ведро воды заменяет стакан сметаны, так, кажется, раньше говорили.

Два силуэта на фоне заходящего солнца идут к океану. Мои женщины. Две из трех. Уголек, к счастью, не успела переправиться на базу. Она силовик, контролировала силовое оборудование. Силуэты медленно уменьшаются. Идут пешком. На этой планете даже летать не хочется. Драконы ходят пешком. Это нехороший синдром.

Я неудачник. И я затащил драконов на эту Богом забытую планету. Они думают, я сумею их отсюда вытащить. Они не знают, что я неудачник. Кора с Анной знают, я им много раз говорил, но не верят. А я не знаю даже, возможно ли спасение в принципе. На все размышления у меня год. Драконы держатся бодрячками, потому что думают, что я знаю, что делаю. Я и раньше часто держал в секрете решение до последнего момента. И на рейдере никому не объяснил, почему приказал отключить все, что связано с нуль-т, а сам, на ручном управлении, на пятикратной перегрузке бросал рейдер из стороны в сторону. А за бортом то справа, то слева, но чаще за кормой расцветали на секунду маленькие голубоватые звездочки. Наверно, это было очень красиво.

Кто-то из драконов был на базе в тот момент, когда такая маленькая звездочка расцвела внутри корпуса. Она разрушила нуль-коннектор, и вся база превратилась в небольшое солнышко. Смерть этих драконов на моей совести. Я даже не знаю их имен. Знаю, что такие есть. Знаю, кто уцелел. Это те, кто вокруг меня. Но кто погиб, не знаю.

Драконы думают, им повезло, что на рейдере в тот момент оказался я. Они восхищаются моей реакцией. Тем, что я бросился в кресло пилота и врубил двигатели. Они не знают, что я неудачник. Звездочка, предназначенная для нас, вспыхнула за бортом. Близко, но все-таки снаружи. В космосе взрывы очень быстро теряют разрушительную силу с удалением от эпицентра. Но мы остались без главной нуль-камеры. Той, через которую могли вернуться домой. Одна такая была на базе, вторая – на рейдере. Теперь нет ни одной. Все остальные – мелочь. Для перемещения на пять-шесть сотен светолет. Грузовой отсек я отстрелил сам. Слишком высокий там был уровень радиации. А в грузовом отсеке – все. И киберы, и инструмент, и материалы. И двадцать тысяч рентген в час. В основном, изотопы с очень коротким периодом полураспада. Расчеты показывают, что сегодня там уже не больше восьмисот рентген. Ну и что? Киберы, которые там были, превратились в лом. Электроника не выдерживает такой радиации. Мы заперты на этой унылой планете. Можем раз двести слетать на катере на рейдер. Потом катер исчерпает ресурс.

Эта планета – дыра. Мрачная и унылая. Кто-то назвал такие планеты колыбелью жизни. Эта – колыбель уродца. Здесь нет условий для прогресса. Здесь нет ископаемых, нет ураганов, нет приливов и землетрясений. Здесь вообще ничего нет. Ошибка природы. Вообще непонятно, как здесь зародилась жизнь. Тимур говорит, это лучшее подтверждение гипотезы космической панспермии. Но, как бы там ни было, эта жизнь никогда не выйдет на сушу. У планеты нет спутника, который создавал бы приливы. Нет причин, побуждающих слизняков покидать воду. Первое время после высадки драконы исследовали все, что могли. Теперь исследовать нечего, изобретают развлечения. Вчера играли в чехарду. Драконы – в чехарду.

Я привел экспедицию на эту планету. Слава мудрейшему.

Анна выкладывает на земле прямоугольники из камней. Остальные окружают, некоторые пытаются помочь, но Анна их отгоняет. Подхожу.

– Что это?

– Наш дом. Надоело быть бездомным шакалом в степи. Твой кабинет там.

Изучаю планировку. Это наши апартаменты на Кванторе. Кора очищает пол своей комнаты от мелких камешков, сгребает их к стенам. Высота стен уже больше двадцати сантиметров. Маразм. Очищаю от камней тот угол кабинета, в котором стоял диван, ложусь и наблюдаю. Маразм крепчает. Драконов захватила идея градостроительства. Еще бы, можно будет ходить друг к другу в гости. Размечают целый поселок африканского типа. Дома по кругу, в центре площадь для собраний. Процесс пошел.

Гудение… Хочется зарыться в землю или разбить голову о камни. Стоило ради него лететь в соседнюю галактику… Прилетели. И сели. Ох, надолго…

– Вся королевская конница, – уныло бормочу я, – вся королевская рать не могут Шалтая-Болтая…

Подходят Кора и Анна, ложатся с боков.

– Опять классика?

– Угму.

– Афа, ты имеешь право скучать, но не имеешь права отчаиваться. Драконы на тебя смотрят.

– Имеет право руководитель на обычные, простые чувства.

– Нет, милый.

– А если я на самом деле в панике? Что тогда делать?

– Ставить дымовую завесу.

– Думаешь, надо?

– Самое время, – подтверждает Анна. – Драконы встревожены.

– Ну, если надо… Какой вариант?

– Семейная сцена.

– Тема?

– Кулинария, – улыбается Кора.

– О'кей. Начали, – говорю я и ору во весь голос: – Я больше не могу жрать эту гадость. Можете вы это понять? – расправляю крылья и стартую с низкого старта. Проношусь над головами драконов, резко разворачиваюсь в воздухе, так резко, что по инерции пару секунд лечу вперед хвостом. Стремительно возвращаюсь и жестко сажусь. Все взоры обращены на нас. – Я к мясу привык! Я пятьсот лет ел на ужин маленький кусочек жареного мяса! Неужели это так трудно понять?

Эмоции хлещут из меня фонтаном. В свое время посвятил массу времени, тренируясь напускать на себя нужный эмоциональный фон. Кора с Анной с двух сторон утешают. Подбегают Мириван и Мириту. Позволяю себя успокоить. Драконы потрясены. У руководителя обнаружилось слабое место. Вкусовой пупырышек. До вечера шушукаются группами, перемывают мне косточки, вспоминают кулинарную революцию, которую я устроил на Кванторе. Несколько отправляются к океану, начинают эксперименты по высушиванию и поджариванию слизняков.

– Как бы там ни было, у нас год впереди, – шепчет на ухо Анна. – А за это время или эмир помрет, или ишак заговорит. Взбодрись.

Теперь придется постоянно контролировать себя. Тоже занятие.

Монтан придумал новое развлечение: раскопал где-то в очках набор тестов и предложил всем провериться. Драконы с энтузиазмом поддержали идею. Я в это время дремал. Разбудили, сунули в лапы планшетный компьютер. Хотел отказаться, но все завопили, что поздно, отсчет времени уже идет. Так и не разобравшись, в чем суть, взялся за решение первой задачки. Она оказалась совсем легкой. Вторая и третья – тоже. Огляделся. Кругом склоненные над планшетами затылки.

– А-ай! Не подсматривай! – взвизгнула за спиной Волна.

– Да не подсматриваю я вовсе. Хотел только узнать, какую по счету задачу ты ведешь, – обиженно басит Ламур. Только в этот момент задумываюсь, во что ввязался.

– Эй, народ! Объясните, что это за тесты? Почто пытаете?..

В ответ тишина. Склоненные затылки и скрип извилин.

– Есть кто живой? Отзовись! Направь и укрепи…

– Сейчас задачку закончу, – откликается Монтан. – Перерыв можно делать только между двумя задачами, когда счетчик выключен. Иначе он мне ай-кью понизит.

А мне не понизит..? Срочно заканчиваю решение и ввожу ответ.

– Это комбинированный тест, определяющий уровень интеллекта и профессиональную пригодность, – объясняет, наконец, Монтан. – В него входят тридцать заданий. Сложность нарастает с увеличением номера. Решать можно в любом порядке. Можно отказаться от решения сложного задания. Можно вернуться к нему потом. Полная свобода. Главное – определить свой потолок.

Вот теперь я задумываюсь по-настоящему. Для всех это игра. Но только не для меня. Я – руководитель экспедиции. Экспедиция в ж… Фу, чуть не выругался. Все надеются, что я их отсюда вытащу. Будь мы на Кванторе, плевать им было бы на мой интеллект и профессиональные склонности. Но здесь, в трудную минуту, руководитель должен быть самым-самым, иначе… Иначе будет ой. Гожусь я в самые-самые? Увы мне. Вот то-то и оно. Вопрос: что делать? Ответ… Кто бы подсказал..? Ну хорошо, а в чем я самый-самый? Монтан самый смышленый. Кора самая справедливая. Анна – ну, это не в тему. Тимур самый надежный. Тонара самая добрая, отзывчивая. А я? Массаракш! Я же самый главный администратор всех и всяческих компьютерных систем. Сомнительное достоинство. Нехорошо жульничать, но что делать?

Незаметно подключаюсь к очкам Монтана и скачиваю из них всю информацию, касающуюся данного теста. Однако, многовато будет…

Тут в голову приходит гениальная мысль. Вообще-то, она не гениальная, а простая до гениальности. Мысль насчет того, что во всем надо иметь свой стиль. Даже обман можно сделать произведением искусства. Засекаю по часам время и начинаю…

Тест написан с одной стороны очень просто, а с другой – настолько же сложно. Задач в нем не тридцать, а несколько тысяч. Какую задачу подсунет тебе компьютер, зависит от того, как ты справился с предыдущими. Психологи придумали какую-то многомерную матрицу характеристик. Каждая задача позволяет заполнить несколько клеточек в этой матрице. Вот и выбирает компьютер очередную задачу так, чтоб заполнить как можно больше клеток. Разумеется, с увеличением номера сложность задачи возрастает. Но максимальную сложность имеют задачи не 30-го, а 29-го уровня. 30-й – это облом. Задачи, не имеющие решения. Все это я прочитал в инструкции к тесту, доступной только профессиональным психологам и системным администраторам вроде меня. Разумеется, тест учитывает массу побочных факторов. Сколько времени я решаю задачку. Какого уровня сложности беру следующую. Сколько времени отдыхаю между задачами. Бедные психологи. Бедный компьютер. Я знаю ключ теста, фиг он теперь меня раскусит.

Работаю строго по будильнику. Решаю задачу и жду, когда придет момент ввести ответ. Чтоб не скучать, читаю описание теста.

Через два часа сдался первый дракон. Еще через час – второй. И пошло. В начале шестого часа Анна, злая, с покрасневшими изнутри ушами, оттолкнула компьютер. Минут через десять Кора тяжело вздохнула, погасила экран, выгнула шею, прижавшись лбом к собственной спине и устало закрыла глаза. Мириамы продержались еще час. С самого начала они решали задачи сообща. К девятому часу я остался один. Отогнал всех на двадцать пять метров, якобы, чтоб не сбивали с мысли, закрыл в компе очков каналы связи и бессовестно жульничал. Для моего плана нужно было выдержать график, но слишком жесткие ограничения я себе задал. Решить за это время сложную задачу абсолютно невозможно. С трудом успеваю найти ее в базе данных, разобраться с решением, изменить что-то, чтоб было похоже, что сам решал, и загнать это в планшет. Худо-бедно, добрался до двадцать девятого уровня. (Из них по-честному дошел только до двадцать первого.) И вот она – задача 30-го уровня. Нерешабельная. Та, которая облом. Читаю условие: Доказать, что… и дальше – три строки интегралов. Лезу в ответы. Решения, конечно, нет. Зато есть указание психологу, проводящему тестирование. Если кто-то из тестируемых сумеет решить эту абракадабру, срочно связаться с ними – и дальше имена и адреса. Интересный винегрет. Значит, они допускают, что это можно решить… Вот было бы здорово…

Внимательно смотрю на интегралы. Вроде, где-то я их видел. Сбивает с мысли современная нотация, принятая лет сто пятьдесят назад. Переписываю в старой нотации, привычной мне. Делаю замену переменных. Потом – по частям. Подходит Кора, приносит воды. С жадностью выпиваю.

– Получается? – спрашивает она, заглядывая в экран.

– Медленное взятие тройного интеграла – лучшее занятие интеллектуала, – мурлыкаю я, вынося за скобки общий множитель. Массаракш! Неужели?

Торопливо переписываю, обозвав переменные другими буквами. Так и есть. Тридцать три раза массаракш! Вот влип! Еще бы, они мне были незнакомы! Что же теперь делать?

Уравнения, которые я вижу перед собой – трехмерный базис Великого Дракона. На них держится вся математика нуль-т. Но сами они не доказаны. Во всех справочниках сказано, что доказательство знаю я. Я сам когда-то так сказал. Обманул ненароком. Не от большого ума, а от чистого сердца. Был уверен, что на самом деле знаю. Потом оказалось, что нет. Вывел я их по интуиции, а доказать так и не смог. Зубы на этом обломал. Ко мне особенно не приставали, так как на работы по однокамерному нуль-т я наложил вето. И снял его только недавно, когда нужно было спасти семью Мрака. Вот такой коленкор. Вопрос: что мне теперь делать? Сознаться, что не знаю доказательства? Стыдно. Значит, нужно доказать.

Яростно принимаюсь за дело. Старым путем идти нет смысла. Но не стояла же наука на месте. Нет, как раз стояла… У нас стояла. Но есть еще уравнения Трепеда. Связь нуль-т со временем. Больше никто в этой области не работал.

Вызываю на очки математику Трепеда и перевожу на язык наших терминов. Не такая уж это легкая работа. Но я в ударе. Мозг работает быстро и четко. Будто не было десяти напряженных часов. Или, наоборот, этот психологический тест хорошо размял извилины. Трепед разделался с нуль-т по моему принципу: накропал формулу и принял ее за аксиому. Причем его формула – это не мои три. Это моя первая плюс моя третья плюс что-то еще. Правильно Лобасти говорила, вся их физика построена на каких-то побочных эффектах. Математика не лучше. Выдираю из формулы Трепеда мое первое уравнение. Удалось. Из того, что получилось, с мясом выдираю мое третье. То, что осталось, выглядит очень интересно. Красивым почерком переписываю уравнения. Передо мной новая система из трех уравнений. Базис Трепеда. Смотрю на эти закорючки и пытаюсь проникнуться их внутренней гармонией. Не удается. Мой базис – для пространства, его базис – для времени. Вещь в себе. Дописываю мое второе уравнение. Теперь имею систему четырех уравнений с неопределенностью. Нет, не так. Это все имеет физический смысл. Только смысл этого смысла в том, что в принципе, любое из измерений, не входящих в триплет нашего континуума, в определенных условиях может быть использовано в качестве временного для данного континуума. А это значит…

Торопливо ввожу уравнение Трепеда в каждое из своих. Вот оно! Вот что требовалось с самого начала! Время! Мой новый базис отличается от старого так же, как уравнения релятивистской механики от классической.

Только теперь понимаю, насколько я устал. Нервное напряжение спадает. Положив морду на камни, лениво, одним пальцем заношу в компьютер формулы. Бедняга не знает, что с ними делать. Ответа в его памяти нет, к тому же, я ввел формулы в старой нотации и терминах нуль-физики, а не абстрактных терминах предложенной задачи. Комп чисто формально проверяет их непротиворечивость и замолкает. Тест окончен. Смотрю на часы. Прошло больше суток. Накрываю голову крылом и засыпаю.

Просыпаюсь бодрым и голодным. Рядом посапывает Кора. Перед носом – поднос с сухим пайком и канистра консервированного апельсинового сока. Приз победителю, что ли? Съедаю все, выпиваю сок. Вчера я изобрел машину времени. Недостаток тот же, что и у однокамерного нуль-т. Очень просто попасть в прошлое. Трудно попасть в СВОЕ прошлое. Но это мы уже проходили. Берется много-много ловушек и ловится какая-то характерная деталь. Характерная именно для МОЕГО прошлого. Если такая есть. Но если я могу попасть в прошлое, то могу помочь самому себе, попавшему в беду. А из этого следует, что… Вот именно! Безвыходных ситуаций не бывает. Любой, попавший в… Боже, что люди начнут делать..! Может, не начнут? Что они, совсем глупые? Начнут ведь! Мне ли не знать! Сам первый начну. Так что – прощай открытие? Сделал открытие, сделай и закрытие? Мать перемать! Что я волнуюсь? В первый раз что-ли? Себя по живому резать…

Заметив, что я проснулся, подходит Монтан.

– Командор, твой планшет спрашивает у меня, правильно ли решена последняя задача. А я сам – ни в зуб ногой.

– А, задача… Задача, конечно, решена правильно. Присядь, Монтан, разговор серьезный. Понимаешь, твои психологи играют в грязные игры. Скорее всего, по недомыслию. Последняя задача – это гибель человеческой цивилизации. Сотри ее решение из памяти компьютера. Если люди увидят его, они погубят себя. Эти строчки опасней взрыва сверхновой.

Монтан мрачнеет.

– Хорошо. Я так и сделаю. А сейчас идем на собрание, я зачитаю результаты тестов. Драконы уже из кожи лезут.

Меня Монтан оставил напоследок. Все драконы знали свой ай-кью, поэтому никаких крупных неожиданностей не было. Большинство, видимо, с перепугу, подняли индекс на три-четыре пункта. Интересней было слушать характеристики, которые выдал тест всем участникам. Но вот дошло дело до меня.

– А теперь, что мы узнали о Командоре, – громко начал Монтан. – Практически ничего. Тест на нем сломался. Выдал единственное предположение, что результаты случайно или намеренно фальсифицированы.

Драконы возмущенно зашумели.

– Как вы помните, мы подняли Командора, когда он сладко спал. Подняли, сунули в лапы комп и заставили решать задачки. Так вот, поднять мы его подняли, а разбудить забыли. И в таком, не от мира сего, состоянии он начал решать с первой задачи. На четвертой – проснулся. Тогда раздался глас вопиющего в пустыне. Многие его слышали. Я объяснил правила, и с этого момента Командор начал валять дурака. Если компьютер что-то и узнал о нем, то только по первым четырем заданиям, пока Командор находился в состоянии анабиоза.

– Протестую! – поднимаю лапу. – Я честно выполнял все условия теста (до двадцать второй задачи – добавляю про себя).

Тут мне становится стыдно, все это чувствуют и раздается дружный смех.

– Вот-вот! – подхватил Монтан. – Обвинению нечего добавить. Задания с пятого по двадцать девятое Командор выполнил за пятнадцать минут каждое. Все до одного решил! Ни больше, ни меньше. После каждого брал пятиминутный тайм-аут. И так, по три задания в час, на протяжении многих часов. Минута в минуту. Что можно сказать об этом?

– Жулик! – решительно заявляет Анна. – Очковтиратель! Он и нас с Корой все время разыгрывает. Спросите, зачем он перерывы брал.

– Вопрос принят. – громко сообщает Монтан.

– Книжку я читал интересную. Про то, как надо тесты составлять, – делаю вид, что смущаюсь.

– А теперь – самое интересное. Задание 30-го уровня сложности рассчитано на то, что его никто не решит. Многие, наверно, это поняли. Так вот, обвиняемый его решил. Правда, не уложился в свой норматив. Вместо пятнадцати минут потратил семнадцать часов с минутами.

Драконы ошеломленно замолчали.

– Ну не виноват я! Увлекся немного, в сторону ушел. В следующий раз быстрей решу. – Я не дурачусь. Отвлекаю внимание, чтоб никто не начал выяснять, что именно за задачку подсунул мне комп.

– Какой же у Командора ай-кью? – спрашивает кто-то.

– А никто не знает, – бесшабашно отвечает Монтан. – Комп посоветовал мне обратиться к разработчикам теста.

– Так что же это за тест! Все задачи решены, чего еще надо? – возмущается Волна.

– В том-то и дело. Все задачи решены за одно и то же время. Допустим, я решаю первую задачу за минуту, вторую – за две, третью – за четыре. Строим по этим данным график, видим, куда ведет кривая. Она и показывает уровень моего интеллекта. А у Командора – никакой разницы. Константа! Что для пятой, что для двадцать девятой. Думаете, он пятую задачу на самом деле пятнадцать минут решал?

– Но он же тридцатую решил. Неужели это ни о чем не говорит?

– Тридцатая дана для выяснения уровня упорства. Через какое-то время он должен был отказаться от решения. Тест определил бы, насколько он усидчивый. А он ее решил. Опять ноль информации.

– Ну, пусть он гениальный до безобразия. Но в какой области?

– То есть, кем ему быть? Космонавтом или бухгалтером? Он и тут всех обманул. Как подходит к делу инженер? Решает первую. Берется за тридцатую. Сдается. Решает десятую. Хватается за двадцать пятую. И так – пока не выяснит свой потолок. Как подходит к делу начальник экспедиции? Решает первую, берется за третью. Решает – берется за седьмую, потом – десятую. И так, маленькими шажками, пока не достигнет потолка. Долго-долго бьется с задачами предельной для себя сложности. А что мы видим у Командора? Как начал с первой, так и пропахал весь тест до последней. Без всяких пропусков, без остановок. Как бульдозер.

– Так же нечестно! – это, наверняка, Тонара.

– А я о чем говорю! – радостно подхватывает Монтан.

– Давайте его еще раз протестируем, – предлагает кто-то.

– Бесполезно. Афа новый фокус выдумает. У него страсть к театральным эффектам, – качает головой Кора.

– А знаете, кого я хотел бы протестировать? Мрака! И Лобасти. Вот у кого по-настоящему интересные результаты были бы, – пытаюсь я отвлечь внимание от собственной персоны.

Драконы еще долго спорят, как нужно доработать тест, чтоб мои фокусы не проходили. А я обдумываю вчерашнюю идею. Допустим, машину времени сделать можно. Допустим, я попал в абсолютно безвыходную ситуацию. Воды нет, жратвы нет, воздух на исходе. Тогда тот я, который из будущего, организует спасательную экспедицию и переправляет меня настоящего в безопасное место. Я из настоящего, постарев чуток, превращаюсь в себя из будущего, организую спасательную экспедицию, спасаю себя из прошлого. И живу дальше, как ни в чем не бывало. Сам себя спас от верной смерти. Есть логические просчеты? Вроде, нет. Единственное слабое место – если внезапно погибну, не успев себя спасти, то увы… Итак, есть гипотеза. Нужно проверить. Вроде бы, мы сейчас как раз в такой ситуации, что пора спасать. Или еще не в такой? А какая разница, главное проверить гипотезу. Эй, ты, тот, который я в грядущем, дай знак!

Пять минут жду, уставившись в серое небо над головой. Никакого сигнала из Светлого Будущего. Или что-то не так, или оно совсем не светлое… Массаракш! А как Он узнает, в какой момент надо дать знак?

Смотрю на часы, заношу в файл дату и время. Теперь Он знает. Жду еще пять минут. Ничего. Окликаю всех драконов и прошу занести в очки текущие дату и время. И ни в коем случае не стирать этот файл. Опять ничего. Два варианта: или наша экспедиция совсем пропала, или одно из четырех…

Долго и напряженно думаю. Прихожу к выводу, что осла я напоминаю не только размером ушей. Откуда Он знает, который час показывают мои часы. Проблема синхронизации. Собираю камни в кучку, строю из них пирамиду. Драконы столпились полукругом, с интересом наблюдают за моими действиями. Предлагают помочь, но я отказываюсь. Говорю, что это нарушит чистоту эксперимента. Все заинтригованы. Взвешиваю на ладони камень, отхожу на десять метров и метким броском сшибаю верхушку пирамиды. Ничего не произошло. Не успеваю огорчиться, оплакать гипотезу, как откуда-то сверху на меня сыплется облако розовых лепестков. Отчетливо ощущаю слабый всплеск нуль-т. Трудно рассказать, как восприняли это драконы. Трудно – потому что я этого не видел. Не видел и не слышал. Обалдело смотрел, как лепестки ложатся на мою протянутую ладонь. В воздухе отчетливый аромат каких-то дешевых духов. Неужели удалось?

Слизываю лепестки с ладони. Удалось. Я буду жив, значит экспедиция не погибнет. Будем живы, не помрем. Это главное. Теперь – детали. Кому можно и кому нельзя довериться. Людям – нельзя. Если каждый будет лазать, корректировать собственное прошлое, погибнет настоящее. А если будут знать все драконы, рано или поздно случится как с однокамерным нуль-т. Найдется второй Конан, и узнают все люди. Так кому можно и кому нельзя довериться?

– Ой!!! – Анна больно хлещет меня ладонью там, где хвост начинается. – Ты чего?

– Проснулся. Я уже думала, ты отравился. Стоишь столбом, не отзываешься. Это, – мотнула головой вверх, – твоя работа?

Чуть заметно киваю и делаю условный знак, что не надо при всех об этом говорить.

– По-онятно, – Анна теряет ко мне интерес, восстанавливает верхушку пирамиды, подбирает мой камень, подкидывает, как я, на ладони, бросает. Мажет! Вместо розовых лепестков на нее падают… Что остается от розы, если с нее оборвать все лепестки? Колючая, шипастая палка с двумя-тремя листочками. Вот это и падает. Анна взвизгивает, отскакивает, трясет крыльями, сбрасывая колючие ветки.

– Ах ты, паразит! – вопит она и бросается на меня. Я – от нее. Галопом, зигзагами уносимся километра на три, потом даю Анне себя поймать.

– Рассказывай!

– Выключи регистраторы очков, – говорю я.

– Даже так..? Готово.

– Я изобрел машину времени. Сейчас была генеральная репетиция. Видимо, могу вытащить нас отсюда в любой момент.

– А пирамида из камней зачем?

– Для синхронизации. Как иначе тому мне, который в будущем, узнать, в какой момент высыпать лепестки.

– Это так важно – точный момент?

– Конечно, нет. Но так эффектней.

– Мальчишка. Когда ты повзрослеешь? Постой! А почему на меня колючки высыпал?

А на самом деле – почему?

– Ты по пирамиде промазала.

– Щас-с ка-ак стукну!

Анна неожиданно грустнеет. Я тоже. Мне уже стыдно за глупую шутку, но поступить по другому там, в будущем, я не посмею. Боюсь менять то прошлое, которое уже произошло. Только парадоксов нам не хватало.

– Анна, – лопочу я, – прости меня. Это будет самая глупая из моих шуток. Я о ней уже жалею. Прости, а?

– Ду-урак! – с выражением произносит Анна. – Кто тебе сказал, что это твоя шутка? Это я сама обсыплю себя палками.

Смотрю на происшедшее с новой точки зрения. А почему бы и нет? Есть событие. Кто его совершил, неважно, так как мы этого еще не знаем. Нужно привыкнуть мыслить с учетом временных петель и парадоксов.

– Решила стать мазохисткой?

– Глупышка. Тебя же угрызения совести замучают, если я сама этого не сделаю. А я их терпеть должна? Нет уж! – Анна нежно прижимается ко мне. Умница моя.

Неспеша возвращаемся в лагерь. Драконы все еще не успокоились. Мириван и Мириту собрали в кучку все прутики и лепестки, теперь внимательно их изучают. Монтан раз за разом сшибает верхушку пирамиды метким броском, восстанавливает и снова сшибает. После каждого броска с надеждой смотрит вверх. Но на него ничего не падает. Некоторые драконы встревожены, но, почувствовав мое радостное возбуждение, успокаиваются. Все понимают, происшедшее связано со мной, но как это объяснить? Не мог же я прятать до времени неизвестно где семь розовых кустов. Некоторые считают, что мог.

– Командор, не трави душу, что это было? – взмолился Тимур.

– Один знакомый шутник балует, – напускаю туману я. Анна загадочно улыбается. За версту чувствуется, она все знает, но никому не скажет.

Кулинарные эксперименты наконец-то дали положительный результат. Если взять медузу, положить на плоский камень и высушить, получается корочка, по вкусу напоминающая хрустящие картофельные чипсы. Сначала похрустывает, а потом тает во рту. Недостаток блюда – трудно хранить. Стоит капле влаги попасть на такой чипс – и вместо вкуснятинки кучка слизи. Второй недостаток – трудно изготовить. Высушить надо обязательно за один день, иначе продукт потерян. Но под солнцем медуза за день высохнуть не успевает. Поэтому надо взять запасной выпуклый блистер из катера и налить в него воду как в тазик. Получится не очень качественная линза полутора метров в диаметре. Этой линзой нужно сфокусировать солнечный свет на медузе. Процесс тонкий. Нельзя доводить медузу до кипения. Нельзя брызгать на медузу водой. Лучше всего сушить одновременно десяток медуз, так как процесс занимает часа четыре. Раскладываешь их на камнях и бегаешь от одной к другой с линзой-тазиком в лапах. Прогреваешь по-очереди. Долго? Да. Тяжело? Да. Зато вкус… Пальчики оближешь.

Голубой дракон… Он стоял совсем недалеко от меня, метров сто пятьдесят. Я хорошо рассмотрел его, а потом десятки раз прокручивал запись через очки. Он был очень похож на нас. Широкая грудь, крупная голова, высокий лоб мыслителя, рельефная мускулатура. Однако, для самца он был мелковат. Меня поразили его рога. Вдвое короче моих, они уже не могли быть грозным оружием. Превратились во вторичный половой признак. Как усы у людей. Голубой цвет чешуи – ладно. Дело житейское. Но белый треугольник на груди, как у гималайского медведя – такого у драконов до сих пор не было. Секунду он смотрел на нас, потом толкнул к нам тележку и исчез во вспышке. При замедленном показе мы рассмотрели, что вспышка случилась долю секунды спустя, но в тот момент нам показалось, что он исчез во вспышке. Осталась воронка. Странная воронка. Словно отпечаток огромного шара в камне.

– Боже мой, – шепчет Кора. Анна вертит головой. Смотрит то на меня, то на воронку. Думает, наверно, что это опять мои фокусы.

На негнущихся лапах подхожу к воронке. Поверхность оплавлена, но не зеркально гладкая, а в мелких, чуть заметных шершавинках. Драконы окружают воронку.

– Кто это был? – спрашивает Монтан.

– Логично предположить, что наш потомок, – выдвигает гипотезу Платан. – Обратили внимание, сам меньше нас, а голова больше.

– Рога какие маленькие…

– Вырождаемся, братцы. Мельчаем, – замечает Дориан.

– Как сказать. Мне бы такую мускулатуру.

– Зарядку по утрам делай.

– Командор, сколько поколений должно смениться, чтоб рога так укоротились, – спрашивает Платан.

– Не знаю… Если это результат генетической коррекции, то лет десять-двенадцать.

Все удивленно смотрят на меня.

– Сейчас голубых драконов нет, – объясняю я. – Если завтра сделать коррекцию фенотипа, то потом надо ждать десять лет, пока зародыш повзрослеет.

– Кому и на кой черт нужна коррекция?

– Мужики, кто-нибудь из вас когда-нибудь использовал рога по назначению? – спрашиваю я. – Всего двое. Видите, рога оказались не нужны.

– А мне нравятся крупнорогатые мужчины, – заявляет Анна и ехидно косится на меня. Шутки у нее такие.

– Кого-то он мне напоминает, – задумчиво бормочет Дориан.

– Лобасти, – откликается Платан. – Убери рога, перекрась в зеленый цвет – вылитая Лобасти.

– Точно! – восклицает Дориан. – Может, это ее сын или внук?

Спускаюсь на дно воронки, зачем-то нюхаю оплавленный камень.

– Командор, что-нибудь не так? – спрашивает Монтан.

– Все не так. Наша нуль-т может выхватить из пространства параллелепипед. В крайнем случае, если уж очень прогнуться и сделать круглые полюса, будет цилиндр. А тут – сфера. И вспышка. Это не нуль-т.

– Но мы же почувствовали.

– Я хотел сказать – это не наше нуль-т, – поправляюсь я. – Мы не умеем транспортировать сферическую область пространства. Я даже не представляю, как это сделать, и какой в этом смысл.

– Кто еще заметил что-то необычное? – спрашивает Дориан.

– На нем очков не было. И пояса, кажется, тоже, – тут же отзывается Волна. Молодец, девочка. Я не обратил внимания. Оборачиваюсь к ней и застываю. Тонара замерла на полушаге, приоткрыв рот. Уверен, не видит и не слышит ничего вокруг. В глазах удивление и испуг. Не знаю, чего больше. Подхожу к ней, кладу лапу на плечо.

– Что с тобой?

– Да нет, не может быть, – бормочет Тонара и выходит из ступора.

– Что ты увидела.

– Я встретилась с ней… с ним глазами. Нет, это неважно. Показалось.

– Смотрите! – вскрикнул за спиной Платан. Резко оборачиваюсь и вижу, что тележка, которую оставил голубой дракон, плавно заваливается на бок. Коробки наклоняются, верхние падают на камни. В два прыжка оказываюсь рядом с тележкой. Колеса плавятся и растекаются по камням серебристыми лужицами. Дотрагиваюсь до бортика – он очень холодный.

– Замороженная ртуть? – спрашивает Гранит.

– Нет. Более сложный сплав, – отвечает Ламур, который успел сунуть щуп анализатора в серебристую лужицу. – Что-то вроде металла вуда.

– Что за металл вуда?

– Металл вуда плавится при девяноста градусах Цельсия. А этот – при пяти. Плюс-минус три градуса.

Стоим и наблюдаем, как тележка превращается в ручеек жидкого металла. Платан убирает лапу с пути ручейка и глубоко задумывается. А что еще остается делать? Через несколько минут от тележки не остается ничего. Лишь груда коробок на камнях. Платан раскрывает первую.

– Киберзародыш.

– На что настроен?

Платан откидывает крышку, открывая пульт управления, набирает запрос.

– Какой-то специализированный производственный комплекс. Изделие номер два. Это что такое?

– Аккумуляторы, – подсказывает Гранит.

Открываем остальные коробки. Во всех – киберзародыши. Все настроены на разное. Какой – на горнопроходческий комплекс, какой – на развертывание в инженерную базу, какой – в пищевой комбинат. Все вместе разворачиваются в стандартную жилую базу. В принципе, хватило бы и одного киберзародыша, но двадцать четыре сделают все в двадцать четыре раза быстрее. А может, одного на все и не хватит. Износится раньше, чем кончит работать. Никто не пробовал. Всегда пачками запускали.

Тут мне становится грустно. Анна берет за локоть, отводит в сторону.

– Это, – кивает на кучу коробок, – твое?

– Не знаю. Скорее всего, нет.

– А почему расстроился?

– Анна, я вдруг подумал, что база – это надолго. Очень надолго.

Анна произносит крепкое ругательство времен нашей молодости.

– Командор! – зовет Дориан. Подходим к нему.

– Взгляни сюда.

На боку одного из киберзародышей отпечатался текст. Читать неудобно, так как буквы и слова почти не видны и перевернуты как в зеркале. «Резервный фонд музея истории техники. Нимбус.» – с трудом разбираю я.

– Где находится этот музей?

– Сейчас поищу – отзывается Монтан и закатывает глаза, управляя очками. – В моих базах такого музея нет. – сообщает он через минуту.

– Базы полные?

– Да… На конец прошлого года.

– Проверьте, в каком году изготовлены киберзародыши.

Через минуту выясняем, что один – в этом году, два – в позапрошлом, остальные – в прошлом.

– Это о чем-нибудь говорит? – спрашивает Монтан.

– Ни о чем, – отвечаю я. – Запускайте зародыши.

Драконы включают. Зародыши распрямляют паучьи лапки, приподнимаются, осматриваются. Знаю, что сейчас они посылают в эфир позывные, устанавливая связь друг с другом. Теперь они будут действовать как единое целое. Скорректируют индивидуальные задания и развернут под поверхностью планеты строительство стандартной базы космодесантников. Это займет довольно много времени. Больше года. Может быть, пять лет. Не хочу я здесь сидеть пять лет.

Паучки, между тем, уже договорились между собой и разбежались в разные стороны. Ведут разведку местности, выбирают место для будущей базы. Они уже все знают друг о друге. Даже если некоторые из них сгинут, другие выполнят их работу. Я это знаю. Сам курировал работы по их созданию.

Кора грызет кончик когтя и хмуро смотрит в землю перед собой.

– Над чем задумалась?

– Нечисто здесь. Логики нет. Если он оттуда, – кивок вверх, – то зачем дурака валял с тачкой? Будто не знал, что в наше время голубых драконов не было.

– С тачкой как раз все в порядке. Он не смог одолжить ее в музее. Не хочет, чтоб информация из будущего проникла в прошлое. Боится создать парадокс. Какую-нибудь временную петлю. Вот и изготовил тачку, которая самоуничтожилась.

– Не верю, – качает головой Кора. – Знаешь, о чем я сейчас подумала? Твой любимый Мрак, если б хотел запудрить нам мозги, поступил бы именно так.

– При чем тут Мрак?

– Вот и я думаю: при чем тут Мрак?

Бредовая мысль. Изучаю кончик хвоста и примеряю ее к фактам со всех сторон. Бредовая. Все равно бредовая.

– Командор, это как-нибудь связано с розовыми лепестками? – спрашивает Монтан. Не заметил, как он подошел.

– …если обсыпать Мрака лепестками… – задумчиво бормочу я. – А? Что? Что ты спросил?

– Все понял, – говорит Монтан и отходит.

Драконы оживленно обсуждают случившееся. Третьи сутки обсуждают. Меня стараются не беспокоить. Молодые предлагали устроить мне допрос. Задавать вопросы и следить за моей реакцией. Но Платан и Дориан встали на мою защиту, а Анна пообещала уши оборвать. От меня будущего никаких вестей. От голубого дракона – тоже. Он еще не знает, но у него появилось имя. Шутник. Драконы спорят, тот это шутник, о котором я говорил, или другой. Унынием теперь и не пахнет. Если я будущий добивался этого, то добился. Но не чувствуется в этой идее моего почерка. Я же не хотел разглашать тайну путешествий во времени. А теперь драконы только об этом и говорят. Странно это. Неужели я там не смог договориться с Шутником.

Киберзародыши ищут залежи металлических руд. С металлом здесь плохо. Очень плохо. Даже алюминия практически нет. В земной коре его больше семи процентов, а здесь – сотые доли. Как без металла делать электрику и электронику? Пусть поищут еще неделю, потом подумаю. К черту зародышей! Не в них дело. Я руководитель экспедиции. Мне верят. За мной идут. На меня надеются. Я сам внушил им эту веру. Идиот! Нефиг было с тестом выпендриваться! Я не знаю, что делать, а они на меня надеются. Руководитель, … …! Сколько раз давал себе слово не лезть в руководители!

Подходит Кора, кладет концы крыльев мне на плечи, прижимается лбом к моему лбу. Лоб у нее прохладный.

– Что не так, Афа?

– Я не знаю, что делать.

– А может, сейчас не твой ход, отец? – спрашивает Мириту. Не слышал, как она подошла.

– Фигуры расставлены, пора играть.

– Уточни, как расставлены фигуры. – это уже Мириван.

– Ты же сама видишь. Нуль-т база уничтожена. Было сделано несколько выстрелов по рейдеру. Мы чисто случайно уцелели.

– Допустим, уцелели мы не чисто случайно, а по той причине, что ты отключил всю аппаратуру нуль-т.

– … без которой рейдер превратился в консервную банку.

– Афа, чем им не понравилась база?

– Хотел бы я знать.

– Им не база не понравилась, а нуль-т.

– Нет, Мириван. Просто они прицеливались по нуль-всплескам наших пересылок.

– Прицеливаться они могли и по нуль-маякам. А били всегда после крупных пересылок. Через 4,2 секунды.

– Всегда?

– Я же не дракон. Я нуль-т не чувствую.

– А могла бы.

– Людям это несвойственно.

– Но ты-то не… Ой! Мириту, за что?

– Сам знаешь, бегемот толстокожий!

– Думаешь, если папиному уху бо-бо сделаешь, то из андроида человеком станешь? Поскорее бы тебя замуж выдать. Да кто возьмет? С таким-то характером.

– Ты же знаешь, мы не выносим этого слова.

Задал компьютеру в очках какой-то вопрос. Ответ пришел с чуть заметной задержкой. Как будто комп ведет какую-то задачу. Большинство не обратило бы внимания на эту задержку. Их компьютеры постоянно заняты черт знает чем. Но не мой. Я предпочитаю знать, чем он занимается. Никакого мусора, никаких постоянно висящих на процессоре демонов, ожидающих бог знает каких событий. Только то, что необходимо. А тут вдруг – задержка. Вызываю график загрузки процессора. Так и есть, ведет сортировку и поиск информации. И отправляет через канал связи другому абоненту. Кто-то роется в памяти МОЕГО компьютера! Простому смертному это не под силу. Я могу так делать. Но я – главный администратор компьютерных систем. Влезть в МОЙ компьютер, закрытый со всех сторон паролями, без моего разрешения не так-то просто.

Пресекаю утечку информации и выясняю, кто это сделал. Код абонента абсолютно ни о чем не говорит, имя – Блюз. Блюз – голубой, грустный. Грустный голубой, массаракш. Кто бы это мог быть? Неужто наш голубой приятель – Шутник?

Объявляю общий сбор по тревоге. Драконы собираются за двадцать секунд.

– Только что кто-то влез в мои очки и скачивал информацию. Мне надо знать, это один из вас, или кто-то еще. Если это один из вас, можете оставить в тайне имя. Имя меня не интересует. Еще мне хотелось бы знать, как он проник в мой компьютер. Но это уже так, ради любопытства.

– Командор, это не мы, отвечает за всех Дориан после короткого совместного обсуждения.

Так я и думал. Однако…

Где-то поблизости ощущается слабый всплеск нуль-т.

Когда драконы успокаиваются, ко мне подходит Мириту, присаживается рядом, подкидывает на ладони камешки.

– Командор, пока ты толкал речь, кто-то сделал робкую попытку войти в меня. Он принял меня за компьютер очков и пытался подключиться к аудио и видео каналам.

– Подслушать хотел. Смело. Другой бы ноги сделал после того, как я его засек. А как ты его обнаружила?

Мириту улыбнулась.

– Ты же знаешь, у нас бзик на почве внутреннего суверенитета. Тройные заслоны на всех каналах связи. Никаких протоколов, зашитых в железо. Сплошные эмуляторы. Так вот, я имитировала установление соединения и влезла в атаковавший меня компьютер.

– Кто это был?!

– Блюз.

– Это я знаю, – грустнею я. – Кто такой этот Блюз?

– Я думаю, дракон. Комп очень похож на комп очков. Но в главное меню введено несколько новых пунктов. Управление чем-то. Но чем, я не поняла. Да, индикация выведена не на дисплеи очков, а на сенсовизор. Что еще? Он знает твой пароль, под которым ты ко всем лазаешь.

Так… Чтоб такое сказать, нужно тоже знать этот пароль. Мириван, выходит, его тоже знает.

– Мириту, скажи по секрету, ты часто пасешься в компьютере папиных очков?

Краснеет. Это тоже ответ. Мда-а…

– Нам можно.

– Почему это?

– Ты нас сделал. Каких сделал, таких и имеешь. И мы ни одного файла тебе не испортили. А будешь сердиться, я главного не скажу, – обнимает меня за лапу и щекочет перепонку. Шантажистка… Ну кто поверит, что у нее процессор вместо серого вещества.

– Я тебя сделал, но кто тебя воспитывал? В глаза бы ему посмотреть.

– Отец, как с тобой легко… Монтан на нас так обиделся..! До сих пор дуется, простить не может. Мы ему в дисплее очков правый глаз с левым поменяли…

– Ты хотела сообщить что-то важное.

– Часы-календарь. У нас показывают дату и время. У него – две даты и два времени. Снизу – наше. А сверху – будущее.

– Из какого он года?

– Из послезавтрашнего. В смысле, два года спустя от нашего. Черт, язык сломаешь.

– Массаракш. Не может этого быть. Он тебя обманул!

– Да ты что, отец! Он сам испугался, когда меня почувствовал. Сразу деру дал. Даже контакт не разорвал.

– Как он мог тебя почувствовать?

– А как ты почувствовал, что он в твой компьютер залез?

– По задержке ответа.

– Ух ты! Отец, ты гений! У меня все проще. Он увидел, как я по его менюшкам ползаю. Я думала, что это очки, приняла меры, чтоб было незаметно. А это сенсо. Другой принцип. Получилось, что он все увидел. Как на клавиатуре в четыре руки. Он тянет курсор в одну сторону, я в другую. Потом я на секунду расслабилась. Захотела посмотреть, что он делать будет. А он подогнал курсор к пункту меню «Возврат» и исчез.

– Значит, если бы ты не дала ему курсор подогнать, он бы не смог исчезнуть?

– Да.

– И ты влезла в его компьютер по каналу, который он сам открыл.

– Ага. Иначе я не получила бы таких прав доступа.

– И ты управляла его компьютером. Прямо у него на глазах.

– Да.

– Боюсь, мы его спугнули. Возможно, он здесь больше не появится.

– Почему, отец?

– Поставь себя на его место. Он лезет в очки дракона. Его засекают и дают пинка под зад. В лагере поднимается тревога. Через полминуты он лезет в очки другого дракона. Следует контратака, и теперь уже он становится объектом изучения. Еще немного, и ты взяла бы его в плен. Два провала за одну минуту – это многовато.

– Пусть знает, с кем имеет дело. Мы – Отряд!

– Он-то знает, а мы – нет. Обидно, однако. Ты запись вела?

– Отец, у меня другой принцип. Я не могу не вести.

– Пусти на мои очки. Хочу посмотреть.

Да, это на самом деле не очки, а сенсо. Наш голубой приятель очков не носил. Но и сенсо тоже не носил. Что они, стали компьютер прямо в черепушку вживлять? И что это за вторая дата? Базу в будущем организовали, что ли? А менюшки интересные… И есть еще одна интересная мысль. Хотя и не в тему.

– Почему на тебя Кора так странно оглядывается?

– Чувствует. Мириту, подумай, две случайности, и голубой дракон бежит в панике, убежденный в нашем… не знаю… То ли могуществе, то ли всеведении. Тебе это театр не напоминает?

– Все знают, что ты любишь всех разыгрывать.

– Люблю? Да. Раньше любил. Почему-то любое дело, за которое я берусь, превращается в театр. Или еще хуже – в цирк. Эволюцию человека помнишь? Человек умелый, человек прямоходящий, человек разумный… Фантасты думали, что следующим будет человек играющий. Появился играющий дракон. Игрунчик. А кто-нибудь думал, интересно ему быть играющим?

– Что в этом плохого?

– Нельзя просто играть. Можно играть чью-то роль. Даже когда малыш в песочнице строит домики, он играет в архитектора, ты не находишь? А ведь театр основан на лжи. Актер говорит не свои, чужие слова. И даже сам в них верит! Пока занавес не опустится.

Мириту стягивает с себя блузку, протягивает мне.

– Вот тебе моя жилетка, утри слезки.

– ???

– Ты сам себя сделал. А теперь скулишь. Я же не скулю. Хотя во мне недоделок – выше крыши.

Вот и все сочувствие. Как ногой по фэйсу. Правильно, наверно.

– Ты что, теперь самобичеванием занялся? Отец, нам не об этом думать надо.

– Успеем. Все успеем. Торопиться некуда. Партия складывается так, что мы можем делать лишь ответные ходы. Хотя… Мириту, твои кадры можно показать всем. Одна голова хорошо, а…

– … а у семи нянек дитя без глазу!

– Не понял?

– Я тоже. Шутить пытаюсь. Отец, не говори никому, что эти кадры я получила. Пусть это будет тайной.

– Хорошо.

Опять объявляю общий сбор.

– Мы с Мириту провели сейчас первичную дешифровку информации, которую удалось перехватить из компьютера Шутника. Посмотрите, что мы получили и скажите, что вы об этом думаете.

Драконы по несколько раз просматривают видеоролик Мириту. Сначала целиком, потом анализируют борьбу за курсор. Выясняют, в какую сторону тянул я, в какую Шутник. Мириту незаметно подсказывает, поэтому допрос с пристрастием я выдержал. Монтан раскрашивает ролик. Мои действия подсвечивает зелеными вспышками, Шутника – красными. Эффект поразительный. Вместо беспорядочного метания курсора по полю – короткая, яростная схватка. Атаки и контратаки. Битва за компьютер. Просматриваем ее с десятикратным замедлением.

– Командор, это действительно перехвачено с очков Шутника? – не верит Ламур.

– У Шутника не очки, а сенсовизор.

– Командор и не такое может. Видели бы вы, что он с моими очками делал! – не очень к месту влезает Гранит.

– Афа, мне кажется, это молоденькая девушка, – говорит Кора.

– Почему?

– Ну, не знаю. Иногда входишь в незнакомую квартиру и сразу понимаешь, что в ней живет девушка. Так и тут.

– Ничего не могу сказать насчет пола, – замечает Монтан, – но в душе у него или нее ад. Оно нервничает, боится, мечется, но готово на все.

– С чего ты взял?

Монтан пожимает плечами.

– Мнение психолога.

Итак, что мы имеем? Голубая девушка с рогами и белым треугольником как у гималайского медведя на груди. Гималайская девушка, готовая на все. Зачем девушке рога? Жертва эмансипации? Из какого она времени? Она подкинула нам киберзародыши… Которые не могут начать работу, потому что здесь практически нет металлов. Зачем она влезла в мои очки? Что она там искала? Что надо от нас рогатой гималайской девушке? У-ве-зи-те меня в Гималаи. Увезите меня насовсем. А не то я завою, а не то я заплачу, а не то я кого-нибудь съем! Ом мани падме хум!

Работы выше головы, а нам делать нечего. Киберзародыши все сделают лучше. Если металл найдут. А не найдут, так не сделают. Нет, точно найдут. Иначе я будущий уже вытащил бы нас отсюда. Если не вытаскивает, значит есть еще работа, которую надо сделать. И вряд ли дело в Шутнике. Скорее всего, надо выяснить, почему нас тут не любят. А это значит, ждать, пока не развернем комплекс. Скучно. Когда-то у меня неплохо получалось долбить камень ломиком. Чернорабочим работал. Но пока даже ломика нет.

Кто-то придумал новое развлечение. Загадки загадываем. Давал же себе слово не выпендриваться… Подошел, послушал, загадал:

– Четыре ноги, желтые перья, вес две тонны. Что такое?

Драконы головы ломают, а мне и смешно и стыдно. Это детская загадка времен моей молодости. И таких загадок я помню сотни. Про зеленую селедку под кроватью, про цыпленка и дорогу, про А и Б на трубе, про домашнее животное на букву «К». Но сейчас их загадывать нельзя. Сорву турнир.

– Пернатый слон? – спрашивает Ламур.

– Близко, но не угадал.

– Сдаемся! – восклицает Волна.

– Две канарейки, по тонне каждая.

Драконы смеются и продолжают турнир, а я отвожу Кору в сторону.

– Видимо, мы здесь застряли надолго. Как твой прогноз, коллектив выдержит.

– Мы кое-что прикинули. Ориентировочно, связь сможем установить через пять-шесть лет. А полная программа исследований займет десять-пятнадцать лет. Драконы к этому готовы.

– Это с учетом…

– Это с учетом всего.

– По моим прогнозам тоже самое. У меня там самурай без присмотра остался. Вахтовый метод бы организовать. Понимаешь, я Мрака не предупредил.

– Все будет хорошо. Верь мне.

Просыпаюсь оттого, что земля уходит куда-то вниз, а потом больно бьет по брюху. Одновременно по ушам бьет пушечный выстрел. Землетрясение? На этом уродце – землетрясение?! Не может быть. Однако, ребра болят. Земля под ногами дернулась пару раз и успокоилась. Вызываю на очки меню координатора. Все поле зрения заполняется квадратными фото драконьих мордашек. покрасневших квадратиков нет, значит все живы.

– Смотрите!

Оглядываюсь на крик. Ничего себе!

В воронке, которая осталась после визита Шутника лежит железный шарик. Маленький такой, блестящий шарик, не больше тридцати метров в диаметре. Воронка с самого начала напоминала отпечаток шара в грунте, теперь появился и сам шар.

– Я все видела. Он возник на высоте двух-трех метров, и упал вниз. Нам его по нуль-т прислали, – объясняет Тонара. Монтан уже на шаре. Тимур тычет в шар щупом анализатора.

– Чистый феррум – сообщает он. – С никелем.

Свистом подзываю киберзародышей. На самом деле – через очки, но никак не могу отделаться от дурных привычек. Подбегают два паучка: второй и девятый.

– Можете использовать этот металл, – указываю на шар. Разворачивая на ходу анализаторы, паучки спешат изучить добычу.

Возвращаюсь на свое место и ложусь досыпать. Теперь база точно будет построена. Проблема нехватки металла решена. Интересно, кто подкинул шарик: я или Блюз? Два против одного, что Блюз. Я рассыпал бы металл порошком по грунту. Чтоб в глаза не бросалось. И воронку он сделал.

– Командор, здесь надпись!

Поспать не дадут. Открываю глаза. Все драконы столпились вокруг шара. Ну как дети. Монтан сидит на шаре сверху. Вытягивает шею и смотрит в сторону моря. Подхожу. Надпись – еще та. Всего две строчки:

2 =gt; 1,3

2 + (1,3) = L

На языке программирования это звучит так: 2 больше-равно 1,3 Логично. Только программисты точку ставят, а не запятую. А как понять вторую строку? L – это что? Римская цифра 50? 3,3 явно меньше. Что в физике буквой L обозначают? Длина? Тогда стояла бы в левой части уравнения. И зачем скобки? Нет, 1,3 – это не число, это список чего-то. Один и три. Тогда первая строка непонятна. Это надо обмозговать. Утром.

Возвращаюсь, ложусь на пригретое место, стараюсь заснуть. Анна восстанавливает грядки камней, изображающие стены. А Кора? Кора утешает Мириамочек. Девушки чем-то жутко расстроены. Утром разберусь. Если сами не подошли, значит дело терпит. Накрываю голову крылом.

– Командор, мы провели замеры. Идеальный шар, с точностью до миллиметра. А поверхность! Зеркало. Здесь не только железо! Внутри шара – все! И медь, и вольфрам, и титан, и ртуть! Все металлы! – ликует Тимур.

– Так и должно быть. Одного железа для постройки базы недостаточно.

Чего-то в этом роде я ждал. Киберзародыши не нашли металлов, но Блюз их нам не для красоты же подкинул. Теперь вот подкинул то, чего им не хватало. Сидеть нам здесь лет пятнадцать. Аминь.

– Командор, можно на пару мыслей.

Открываю глаза. На этот раз – Монтан.

– Можно. Садись вот сюда, – указываю на очищенное от камней пространство вдоль стены из камешков. – Это диван.

Монтан осматривает планировку моего дома, кивает и садится на указанное место.

– В этом шарике множество других шариков. По-видимому, идеально круглых. Каждый из них – из какого-то химически чистого металла.

– Тимур мне уже говорил.

– Но основной шар – сплав железа с никелем. Как у метеоритов…

– … хондритов… – вставляю я, поражая его эрудицией, извлеченной из справочника. – 91% железа, 8,5% никеля, так?

– Точно. – Монтан делает паузу и ждет, что я за него продолжу мысль. Но я из вредности молчу. Помявшись, заканчивает:

– Полное впечатление, что этот шарик выдернули из железо-никелевого астероида с помощью нуль-т. А потом нашпиговали другими шариками. Тоже с помощью нуль-т.

– Так что тебя смущает?

– Мы бы нашпиговали кубиками или брусками. Технологически это проще. Я подумал над конструкцией фазоиндукторов для перемещения сферической области пространства. Теоретически это возможно, но на практике до того сложно…

Ого! Я тоже над этим думал. Даже теоретически не нащупал подходов. Спрашивается, кто главный специалист по нуль-т? Считалось, что я.

– Какие же выводы?

– Командор, я над этим и думаю. Зачем стократно усложнять простую и надежную вещь? Чем сферическая область пространства лучше кубической? Зачем себе создавать трудности?

– Монтан, я спать хочу. Не надо меня агитировать. Переходи сразу к выводам.

– Или они… Мы то есть, в будущем… Открыли новый физический принцип, из-за чего стало проще работать со сферами, или Шутник морочит нам голову.

– Открытие нового принципа не упрощает, а усложняет аппаратуру. Давай вторую мысль.

– Еще немного о первой. Почему шар возник не в воронке, а на высоте трех метров над поверхностью. Плюс глубина воронки – два метра. Он упал с высоты пяти метров. Почему он не возник прямо в воронке?

– Шутник боялся промахнуться.

– Нет! Шар возник ТОЧНО над воронкой. С точностью до сантиметра! Упал вниз и замер как вкопанный. Я проанализировал ролик с очков Тонары. Шутник мог положить шарик в воронку, а он сбросил его с пяти метров. Зачем?

– Как зовут нашего загадочного приятеля?

– Шутник.

– Повтори.

– Шутник… Думаете…

– Ничего не думаю. Спать хочу. Вообще-то его зовут Блюз. Давай перейдем ко второй мысли.

Монтан заметно смутился.

– Из всех драконов падение шарика наблюдала только Тонара. Большинство спали, прикрыв голову – и очки – крылом. Остальные смотрели в другую сторону.

– Короче.

– Тонара не хотела давать мне ролик с возникновением и падением шара. Потом дала, но сначала, кажется, сама просмотрела. Мне это показалось подозрительным.

– Давай ролик.

Перекачиваю к себе в очки ролик, делаю стекла зеркальными, чтоб Монтан не видел движения зрачков и лезу без спроса в очки Тонары. Скачиваю оригинал ролика, сравниваю. Нет, ролики идентичны. Просматриваю протокол действий Тонары, а заодно запись ее медицинских регистраторов. Ух, как интересно…

Во-первых, просьба Монтана ее напугала.

Во-вторых, она действительно сама просмотрела ролик.

В третьих, успокоилась и слила его в очки Монтана. Без купюр и редакций.

Возвращаю очкам прозрачность и кладу лапу на плечо Монтана.

– Понимаешь, мы сейчас очень далеко от дома. Каждый зависит от всех. Хотим мы, или не хотим, но должны жить в том коллективе, который есть. Более того, мы должны верить друг другу. Понимаешь? Каждый в трудную минуту должен быть уверен, что за его спиной мы все. Как стена. Если такого чувства не будет, кто-то в минуту опасности может удариться в панику, наделать глупостей. Да просто погибнуть, в конце концов. Ты меня понял, Монтан? Если драконы начнут подозревать в чем-то драконов, считай, что наша экспедиция блестяще провалилась.

– Я понимаю, – бормочет Монтан. Но по глазам вижу, что не убедил.

– Тонара – женщина. Может женщина испугаться и от испуга сказать что-нибудь вслух? Заметь, я не говорю, что она испугалась. Или другой вариант. Она работала на Зоне, слышала всякое. И, увидев, как появился шар, могла нецензурно выразиться. А тут подходишь ты и просишь скопировать ролик. Должна девушка убедиться, что в запись не попало ничего такого?

У Монтана краснеют изнутри уши. Не знает, куда деть глаза. Ну совсем еще ребенок.

– Монтан, я, конечно, не настаиваю. Но на твоем месте подошел бы к Тонаре, объяснил ситуацию и извинился.

Бедняга топчется на месте, перебирает передними лапами, жалобно смотрит на меня.

– Смелее. Ты же член Отряда.

Парнишка встает и решительной походкой обреченного направляется к Тонаре. Тут же подключаюсь к его очкам. «Аве, Цезарь. Идущие на смерть приветствуют тебя» – бормочет Монтан. Кого он имеет в виду под Цезарем, интересно было бы знать. Похоже, догадывается смышленый, что я его подставляю. Черт! Он же в землю смотреть будет, а мне ее глаза видеть нужно. Осматриваюсь. Кора с Анной утешают Мириамочек. Дьявольщина! Кто же еще? Гранит! Начальную школу конспирации прошел, когда по Гребу работал. Связываюсь с ним через очки.

– Слушай, не перебивай. Сейчас Монтан будет разговаривать с Тонарой. Хочу видеть выражение мордочки Тонары. Крупным планом. Но так, чтоб они не заподозрили, что ты за ними наблюдаешь. Вопросы потом.

Гранит поднимается, осматривается и лениво бредет куда-то. Ложится на новом месте, устраивается поудобнее. Вижу картинку с его очков. Гранит включает увеличение, кажется, что могу дотронуться до носа Тонары. На самом деле между ними метров двести. К Тонаре подходит Монтан. Звук меня не интересует, убираю его. У Тонары отваливается нижняя челюсть, ушки встают торчком. Переключаюсь на очки Монтана. Так и есть. Изучает землю у ног девушки. Переключаюсь на очки Тонары. Пристыженный Монтан – жалкое зрелище. Снова смотрю на Тонару глазами Гранита. Как она смутилась. От стыда готова в нуль уйти. Уши просто пунцовые изнутри. Массаракш! Она и на самом деле что-то знает. Знает, но молчит. Монтан был прав. Молодец, парнишка. Это надо обмозговать. Утром.

– Шеф, что происходит? – интересуется Гранит, когда Монтан уходит.

– Забудь. Монтан плохо подумал о Тонаре. Я посоветовал извиниться перед ней. Нас это не касается. Ни тебя, ни меня. Извини, что разбудил.

Накрываю голову крылом. Тихо восхищаюсь собой и отлично проделанной работой. Анна еще говорит, что психолог из меня – как из вороны синяя птица. Пусть говорит. Мы-то знаем..!

– Афа, не спи. Малышкам помочь надо.

– Малышки пусть над надписью подумают. Утром поговорим.

– Ах ты, бегемот крокодилообразный! – это уже Анна. Ну чего я им плохого сделал?

– Кора, неужели это толстокожее чудовище – отец моих детей? Я ему сейчас крылья оборву.

Ох ты, елки-палки. Анна – это Анна. Сказала – сделает. Пока человеком была, у нее хоть когтей не имелось. Всего-навсего метлой дралась.

– Кора, чуешь, испугался, пернатый. Правильно испугался. Что с ним сделаем? Побьем или бойкот объявим?

Поспешно сажусь на хвост, прячу крылья за спиной.

– Афа, ты должен извиниться перед малышками, – строго произносит Кора.

– За что?

– За то, что ты сейчас сказал.

Вспоминаю, что я говорил. Для верности прокручиваю запись. Женщины напряженно смотрят на меня.

– Он же не допер, бегемот толстокожий! – удивляется Анна и начинает заливисто смеяться. Кора фыркает и подхватывает. Даже Мириамочки забывают свои печали и тоже хихикают. Что же я упустил?

– Отец, эта надпись на шаре адресована нам, – приходит на помощь Мириван. Мириам номер два сообщает, что любит и прощает нас. Мы вели себя как последние сволочи…

– Предали и бросили ее… – подхватывает Мириту.

– … а она нас простила… – опять слезы ручьем.

– Мы ее даже в систему имен не включили. – занимается самобичеванием Мириту. – Это она должна была стать Мириту, а я – Мирифри.

Ох девушки, мне бы ваши проблемы… Чем бы вас занять, чтоб не ревели? Придумал.

– Кончайте воду из глаз лить. Заржавеете. Ой! Ой, отпусти! Больно же! А если я на твоем ухе повисну? Успокоились? Теперь давайте подробности.

– Какие подробности, отец? После того, как мы переписали себе память настоящей Мириам, мы держали N2 за нечто среднее между кибером и дрессированной собачонкой. А она нас за это ненавидела. А теперь простила. Она же тоже жизненный опыт накапливала и развивалась.

– Вот это меня и интересует. Сколько лет она копила этот самый жизненный опыт перед тем, как простила вас?

– Отец, кто же на такой вопрос ответить сможет?

– Кроме вас – никто. Так что постарайтесь. Поставьте себя на ее место.

Мириамы глубоко задумываются.

– Я думаю, не меньше трех-четырех лет, отец, – произносит Мириту.

– А верхняя граница?

– Что ты под этим понимаешь?

– То время, когда это ее перестанет интересовать.

Мириамы удивленно переглядываются. А я обдумываю новую гипотезу. Допустим, если пересадить киберсистему Мириам в череп дракона. Или пропустить память через конвертер и записать в мозг дракона обычным образом… Какого цвета получится дракон? Если пересадить киберсистему, то очки-комп точно будут не нужны.

– Мириту, ты в моих очках паслась. Главное меню системы видела. У тебя есть что-то похожее?

– Да, отец.

– Дай взглянуть.

– Отец, ты что? Это же я, моя… душа. Туда нельзя…

– Скажи еще – с грязными лапами, – напускаю на себя обиду, отхожу метров на сто и ложусь пластом на камни. Кора и Анна тут же дружно набрасываются с упреками на бедную Мириту. Мириван вяло огрызается, защищая сестренку. Сама Мириту всхлипывает и глотает слезы.

Откуда я это знаю? Наблюдаю через очки Коры. Конечно, нехорошо, разве я спорю? И не надо про то, что цель оправдывает средства. Ничего она не оправдывает. Ее саму еще оправдать надо. Но я влез не в свое дело – в руководство коллективом, одним словом – не имея за душой ни способностей к оному, ни каких-то полагающихся руководителям достоинств. Приходится недостатки маскировать под достоинства.

Массаракш! Можно подумать, я оправдываюсь. Ни-ичуть! Констатирую.

Пока вел этот внутренний диалог, чуть не прозевал самое интересное. Мириамы встают, топают ко мне и лезут на спину.

– Полетели.

– Куда?

– Вперед.

– Зачем?

– Не хочу на глазах у всех.

Понятно. Войти в чужую душу – процесс интимный. Если это настолько серьезно, то о последней гипотезе можно забыть. Блюз – не третья Мириам. Но они друг друга знают.

Садимся на берегу. На обширном песчаном пляже. Мириамы осматриваются и остаются довольны. Садятся на песок, лица обеих каменеют. Над чем-то работают.

– Есть проблемы? – осторожно спрашиваю я.

– Нужно разработать по возможности адекватную видеопарадигму для тебя – объясняет Мириван.

Кажется, скоро я буду допущен в девичью келью. Пока делать нечего, любуюсь девушками. Все-таки они разные. Мириван более решительная, резкая, озлобленная. Мириту мягче. Видимо, виноваты ранние воспоминания. Мириван получила от Греба удар самурайским мечом, а сестренка провела с ним довольно много времени и увидела его человеческое лицо. Если таковое у него есть. Что интересно – по одной они милые, робкие скромные девушки. Но вдвоем – кипящий котел с неприятностями. Боже, что будет, когда третью встретят..! Сами себя подзадоривают, или друг перед другом выпендриваются. Не пойму. Хотя, Лобасти жаловалась Коре, у нее с детьми то же самое. Как там у Мрака дела..?

– Отец, все готово. Пусти меня в свои очки.

Открываю каналы связи, которые из-за Шутника последнее время держал на замке. Тут же над главным меню загорается красная полоска индикатора виртуальной реальности – мое последнее изобретение. Индикатор говорит о том, что то, что я вижу, не соответствует тому, что передо мной. А вижу я стальные ворота гермошлюза, одиноко стоящие на пляже.

– Идем, – произносит Мириту и первая проходит в них. Иду за ней. Прохожу первый шлюз, второй, третий.

– Это что такое?

– Шлюзы и фильтры на информационных каналах.

– Понятно. Это в них Шутник засветился?

– Да, – улыбается Мириту, – в первом же.

Перешагиваю через комингс последнего шлюза и попадаю в шар. Удивленно оглядываюсь. Чувствую под лапами песок пляжа, но глаза говорят, что вишу в воздухе. Рядом прямо по воздуху расхаживает Мириту. Стенки шара составлены из множества золотистых шестиугольников. Не меньше шестой части занимает овальный иллюминатор. А за ним – моя удивленная физиономия. Мириту поворачивает голову, и за иллюминатором плывет панорама океанского берега. Понятно. Это как бы вид изнутри черепной коробки. Изучаю шестиугольники. Быстро нахожу часы-календарь, термометр, много-много датчиков, описывающих состояние механизмов и организма Мириту. На дальней от иллюминатора полусфере – индикаторы загрузки процессоров, памяти, каналов и прочего электронного хозяйства. Все это дышит, меняется, живет. Но где-то я такое уже видел.

Мириту делает жест рукой, и один из шестиугольников устремляется к ней, на ходу оснащаясь экраном с командным меню. Мириту что-то делает в меню, и шестиугольник уносится на свое место.

Вспомнил! Нечто похожее я видел в одном из старинных фантастических сенсофильмов.

– Мириван здесь была?

– Она и сейчас одним глазом здесь, – отзывается Мириту. Ко мне устремляется шестиугольник с человеческим глазом, глаз подмигивает и шестиугольник занимает свое место на стенке. – Мири помогает мне держать виртуалку. Одной сложно быть и вне, и внутри. Голова кругом идет.

Я оглядываюсь, верчусь на месте, лихорадочно шарю глазами по стенам.

– Отец, ты что ищешь?

– Здесь чего-то нехватает.

– Аллея памяти. – Мириту поворачивается к стене, несколько шестиугольников раздвигаются в стороны, образуя проход. Вдаль тянется квадратный коридор, очень похожий на коридоры технологических отсеков Квантора. Но есть отличия: прямо из металла стен пробиваются ветви фантастических растений с яркозелеными листьями. На стенах висят объемные картины. Просунув голову в проход, разглядываю ближайшие. Рубка рейдера, коралловый остров с рощей кокосовых пальм, лаборатории Квантора, дверь с надписью «БИБЛИОТЕКА», пейзаж Мезозоя со мной на первом плане. Перед тем, как переступить комингс, пытаюсь вытереть лапы о невесть откуда появившийся коврик. Спохватываюсь, что коврик существует только в моих очках. Слышу смех Мириван. Вот ведь паршивка! Вся в меня. Заставила папаню лапы об землю вытирать!

Мириту мнется у прохода.

– Отец… в мою аллею памяти никто… даже Мириван не заходила.

– Ну и ладно, – разворачиваюсь на 180, иду к иллюминатору и выпрыгиваю из шара наружу. В нормальную реальность. Кто-то из девушек пускает звук разбитого стекла. Индикатор виртуалки гаснет. Сажусь на хвост и пытаюсь осмыслить увиденное. Меню моих очков рядом с шаром Мириту все равно что записная книжка рядом с томом энциклопедии. А ведь у меня очень обширное командное меню. Столетиями складывалось. Каждую строчку подменю до последней запятой вылизывал. Более мощное меню видел только в очках Лобасти. Но там такие аббревиатуры и условные значки, что кроме автора в них никто не разберется.

Мириту, лихорадочно веселая, подбегает, обнимает мою лапу, прижимается к ней щекой.

– Ты доволен, отец?

– Поражен в пятку. Скажи, вы с Мириван давно такими меню обзавелись?

– С тех пор, как свободными стали. Помнишь, когда память настоящей Мириам в себя переписали.

– Еще бы не помнить.

– Вот тогда в твоей лаборатории перелопатили себе полностью командную систему, все управление вывели на уровень сознания. Вот и потребовалось такое меню.

– А до этого что было?

– Да примитив. Не сложнее, чем у тебя в очках.

– Массаракш!

– Что?

– Это я себе.

Тридцать три раза массаракш! Выходит, у третьей Мириам меню простое. Она же себя не переделывала. Вопрос: Узнал ли я хоть что-то? Ответ: Нет. Здорово.

А стоит ли копья ломать?

Блюз – дракон. Его цель – помочь нам. Вроде бы, это не требует доказательств. Он боится создать временной парадокс, поэтому помогает как бы из-за угла, не высвечиваясь. Так чего я волнуюсь?

А волнуюсь я из-за того, что он перешел мне дорогу. Я ведь и сам могу спасти экспедицию, я же обсыпал себя розовыми лепестками. Может, Блюз – мой стажер. Или лаборант. Выполняет мои ценные указания. А сам я не появляюсь, потому что очень занят. Мемуары пишу.

Нет, не сходится. Блюз рассекретил машину времени – раз. Блюз пытался влезть в мои очки – два. Блюз морочит нам голову со сферическим нуль-т – три. (Интересно все же, как он это делает?) И, наконец, Тонара что-то знает – четыре! Знает, но молчит. Считает, что это не опасно – пять! Но! Третья Мириам – это, вдобавок, Греб, а Греб – это опасно. Что из этого следует? Ничего! Фактов мало. Ладно, а если с другого конца? Детские вопросы. Почему Блюз похож на Лобасти? Почему у Блюза рога маленькие? Почему Тонара испугалась?

Стоп! Тонара – мать Лобасти! Интересный диполь! Зацепка.

Лихорадочно прокручиваю в очках все кадры, в которых фигурирует Тонара. ВОТ ОНО! Тонара с отвалившейся нижней челюстью, застывшая как памятник самой себе после первого визита Блюза.

Ну и что? Имеет право драконочка удивиться при виде самца? Пусть даже она замужем. Тонара всегда была чуточку не от мира сего. Выходит, опять мордой об стол.

Ну и пусть! Тонара – Лобасти. Лобасти – Блюз. Сходство-то несомненное. Фамильное. Тогда – кто отец? Нет, широко шагаю. Надо по-порядку. Кто Блюзу Лобасти? Мать? Бабушка? Прабабушка? А уже потом – кто отец. Кого Лобасти родила? Катрин и Шаллах. Катрин вся в отца. Шаллах больше на мать похожа. Грудка такая же широкая, лапки чуть по-бульдожьи ставит. Но мордашкой – в папу. Ха! А что я мучаюсь? У меня же в компе генные карты и Лобасти, и Мрака, и Катрин! Пусть комп мучается!

Через две минуты получаю ответ: Блюз не может быть сыном Лобасти и Мрака. Такой лоб в их гены не заложен. Гулять на стороне Лобасти не будет. Характер не тот. Пусть так. Проверю внуков. Первый внук – Артем, сын Катрин и Мрака. Тоже не то. У Мрака с Катрин таких лобастых тоже быть не может. Осталась линия Шаллах и дети, которых в мое время еще не было. Сначала – Шаллах.

Составляю простенькую программу – подобрать Шаллах мужа, чтоб в результате получился Блюз. Компьютер задумывается минут на двадцать. У меня в компе генные карты приблизительно пяти тысяч первых драконов. Тогда я за этим следил. Вырождения боялся. Плюс карты членов Отряда. Пять из трехсот тысяч – неплохой процент. Тем более, знаю, кто на ком женился, и таким образом могу восстановить приблизительные карты еще сорока тысяч драконов. Сколько это займет времени? Ой, мама!

– Сестренки, нужна ваша помощь. У папы мозгов нехватает. – Объясняю Мириамам задачу. Они загораются идеей, но все переиначивают и начинают шарить по очкам драконов в поисках генных карт и родовых деревьев. Оказывается, почти все драконы отслеживают свое происхождение вплоть до Адама. Меня, то-есть. В результате получаем родословные приблизительно двухсот тысяч драконов и еще двадцать тысяч генокарт. Мириамы входят в азарт. Тормозят всех киберзародышей и загружают им мозги нашей задачкой. Этого им кажется мало. Загружают задачку в очки спящих драконов. Монтан поставил в свой комп защиту, Мириамы попадаются, хихикают и просят их простить. Монтан бормочет со сна, что крылья им оборвет и снова засыпает.

Получаем мордой об стол. Меняем граничные условия, вновь запускаем перебор вариантов. Мордой об стол. Можно сказать изящнее – фэйсом об тэйбл. Суть не меняется. У Лобасти не может быть потомка с таким характерным крутым лбом мыслителя. Чего-то я не понимаю. Крепко задумываюсь и незаметно засыпаю.

Просыпаюсь очень нескоро. Полдень давно прошел. Мириамы сияют как стоваттные лампочки.

– Нашли?

– Нашли. Но не то, что ты думаешь, отец! У Лобасти нет такого лба!

– Как нет?

– Нет – и все! Это ошибка фенотипа, обусловленная послеродовой травмой и процессами регенерации в раннем детстве. Вот какая она на самом деле!

Смотрю на компьютерную реконструкцию фенотипа. Симпатичная драконочка, но не Лобасти. Нечто среднее между Катрин и Шаллах. Что же мы имеем? Может, Блюз – это Лобасти? Нет, Лобасти очки на сенсо никогда не променяет. Она же из потомственных космачей-первопроходцев. И меню ее очков совсем не похоже на меню сенсо Блюза. Пусть Кора не говорит, что меню Блюза девушка делала. Синий чулок его делала, дуэнья, экономка старорежимная, а не девушка. Скупой рыцарь в юбке. А у Лобасти в меню бардак еще тот… С ее феноменальной памятью это, конечно, не имеет значения.

Блюза в природе не существует – вот что мы имеем. Существует Шутник, который решил замаскироваться под дракона. Только выбрал неудачный образец. Если бы лучше изучил драконов, взял бы за эталон кого-нибудь другого. А еще один шутник долбал по нашему рейдеру маленькими ядерными фугасами. Хи-хи не хо-хо? Только откуда наш Шутник узнал про Лобасти? Черт побери! Шарик с автографом третьей Мириам! Неужели Греб?! О, черт!!!

А какого дьявола Гребу соваться в это дело? Да, я ему мешал. Но я исчез вместе со всей экспедицией. Неправильно мыслю. Он же из будущего работает, из того времени, в котором я уже вернулся. Или близкого к этому. Вопрос: зачем Гребу живой я? Разве что браслет снять. Если благородный Греб спасет экспедицию, я под давлением общественности вынужден буду снять с него браслет. Может Греб изобрести машину времени? Нет. А Мириам? Ради Греба и ради сестренок. Не знаю. С изобретательностью у нее плохо, но с упорством – все на высшем уровне.

А что бы я сделал на ее месте? Черт возьми, что сделал, то и сделал. Из человека стал драконом. Могла Мириам придти к мысли стать драконом? Да. Могла вырастить себе тело дракона? Да, имея доступ к моему суперкомпьютеру, запросто! Как два байта переслать! Ввела коррективы в генотип. Голубой цвет, белый треугольник на груди, большой мозг. Раза в полтора больше, чем у меня. Отсюда и лоб как у Лобасти. Рога короткие – тоже генная коррекция. Модель тела, оптимизированная под умственную деятельность. А Кора утверждает, что меню сенсо Блюза составлено женщиной – тоже укладывается в гипотезу. Надпись на шарике, все факты укладываются! Блюз – это Мириам, ставшая драконом, чтобы вытащить из этой дыры сестренок. И нас, грешных, заодно. Ай да Коша! Вычислил паршивку! Однако, какая девушка! Решительная, смелая, настойчивая! Хорошо, что мужиком стала, не то влюбился бы! А четвертая жена – это многовато. Я же не мусульманин. Ом мани падме хум!

Киберзародыши начали строительство подземной базы. Недалеко от поселка возник террикон. Первое время драконы дружно таскали оттуда камни на достраивание поселка. Угомонились, доведя стены до высоты в полметра. Если подняться повыше, вид фантастический. Руины, не руины, но что-то, от чего за версту веет тайной и созидающим разумом. Загадка для будущих археологов. Если такие когда-нибудь появятся на этом уродце. Шарик – подарок Шутника напоминает обгрызенное сбоку яблоко. К тому же, червивое. Киберы вырезали несколько шахт, чтоб добраться до включений других металлов. Мириамы по этим норам лазали, а я – нет. Не помещаюсь.

Комп очков дает сигнал тревоги. Кто-то делает робкую попытку проникнуть в него. Сторожевые программы, разработанные Мириамами тут же сообщают об этом мне. Активирую виртуальную модель компьютера, пропускаю туда злоумышленника и смотрю, что он делает. Сообщаю новость Мириамам. Они тут же влезают в мой комп, включают виртуалку – золотистый шар с иллюминатором. Оглядываюсь. Мой шарик попроще, чем у Мириту. Индикатор виртуалки упирается в 100 %. Да что же это такое?! Даже не спросили. Это чей комп? Мой? Или проходной двор? Хотя… Так действия супостата видны намного лучше. Осматривается. В системе роется. Проверяет на стандартность. Ага! Вешает на модуль главного меню демона-наблюдателя.

Мириамы тем временем по каналу, открытому злоумышленником, просачиваются в его компьютер. Просочились. В воздухе повисает второй золотистый шарик. Совсем небольшой, в отличии от моего. Не больше метра. Супостат лишается своего компьютера, но пока этого не замечает: Мириамы подсовывают ему имитатор, а сами с восторгом роются в его файлах. Я – тоже, хотя не так шустро. Первым делом выясняю, кто это.

Монтан! Ишь ты, новый хакер объявился. Ложная тревога. Интересно все-таки, что ему нужно от моих очков?

Ага, еще кого-то атакует. Ламура. Посмотрим… То же самое – вешает своего демона на меню. Повесил. Думает, что повесил. Лезет еще кому-то в очки. Кому? Анне. Пора пресекать. Анна шуток не понимает.

– Сестренки, давайте его сюда.

– Есть, Командор!

Монтан вдруг возникает внутри полупрозрачного шарика своего компьютера. Совсем маленький – не больше полуметра длиной. Изумленно озирается, ничего не понимая, вертит головой, пытается протереть очки. Мириамы садятся на корточки перед шариком и начинают сюсюкать:

– Кто это у нас такой маленький? Кто это у нас такой зелененький? Какой у нас хвостик длинненький!

– Сестренки, ша! – командую я. – Увеличьте хулигана.

На секунду гаснет свет, а когда загорается, Монтан – полупрозрачный, но уже нормальных габаритов – сидит рядом с нами.

– Ты знаешь, что с тобой Анна сделает, если поймает?

Монтан обреченно топчется на месте. Жестом подзываю его к стене, где яркокрасным цветом сияет шестиугольник его демона.

– Это что?

– Не знаю, – Монтан удивленно вглядывается в мерцающую схему связей.

– Запустил в мой комп, и не знаешь кого?

– А-а… Это наблюдатель. Для отлова Шутника и снятия кой-какой психомоторики. У меня появилось несколько идей, решил совместить.

– Скольким драконам ты успел его поставить?

– Пятерым.

– Я был четвертым?

– Да.

– Значит, троим. Снимай. Сестренки, верните хулигану его компьютер.

У Монтана отвисает челюсть, и в следующий момент он исчезает из моего шара. «Пок» – лопнув, как мыльный пузырь, исчезает шарик его компьютера. Цепляю курсором указатель виртуальной реальности и, неторопясь, тяну его к нулю. Уже обычным, настоящим зрением вижу, как вытягиваются физиономии у Мириамочек.

– Отец, как это ты?

– Учите мат-часть!

Мириамы переглядываются, ехидно улыбаются и садятся друг против друга. Опять что-то замышляют. А я размышляю о том, как Монтан проник в мой комп. Откуда узнал пароль. Массаракш, да подобрал перебором, и все! Старому компу времен моей молодости на это двадцать лет надо было. А если взять комп моих очков, который в двести раз мощнее? Правильно, меньше месяца. А если задействовать навигационный комп катера? Минуты, если не секунды. Вот и вся польза от паролей. Надо кардинально менять систему защиты. Хотелось бы только знать, на какую. И можно ли это сделать в принципе? Что мы имеем? С одной стороны, тот, кто имеет право доступа, должен получить доступ быстро. В идеале – мгновенно. С другой стороны, тот, кто не имеет права, должен получить…

– Командор!

– Что, Тимур?

– Сколько киберзародышей было вначале?

– Двадцать четыре.

– Я тоже так думал. Сейчас их больше полусотни. Вот! Опять!

– Что?

– Слабый-слабый всплеск нуль-т на юго-востоке. Через два-три часа оттуда прибежит новенький киберзародыш. Мы к ним привыкли, внимания не обращаем, а Шутник все новых и новых подкидывает.

– И это хорошо… Тимур, никак ты их боишься? Успокойся. Шутник – свой… Своя… Свой. Черт, даже не знаю, как ее теперь называть.

– По-о-нятно… – тянет Тимур и отходит в глубокой задумчивости. Оборачиваюсь к Мириамам и замечаю, как напряженно прислушивается к нашему разговору Тонара. До нее полсотни метров, но ушки-локаторы смотрят на меня. Кажется, она созрела, чтоб расколоться. Отлично!

– Я требую! Всеобщего! Собрания!

Волна! Ух ты, черт возьми! Что же там случилось? И до чего невовремя!

Драконы тянутся к площади. Я оглядываюсь на Тонару и иду вместе со всеми. Волна встает на задние лапы, для устойчивости упирается хвостом в землю. Расстегивает ремешок очков и высоко поднимает их в вытянутой лапе.

– Вы знаете, что это такое? Это мой комп. Персональный! Все знают, что значит персональный?

– Волна, что случилось?

– Я хочу услышать, все знают, что такое персональный комп! – чуть не плача требует драконочка. – Это моя вторая половина! Это часть моего "я".

– Успокойся, Волнушка, кто тебя обидел?

– В мой комп лазают все, кому не лень. Ну, Командору можно. У него свой пароль во всех компьютерах. Я Командору верю. Он дело делает. Задачку запустит, если своего компа не хватает, посмотрит моими очками, в каком-нибудь справочном файле пороется и уйдет. В моих файлах ни одного бита не изменит.

Горячая волна стыда бросает кровь в голову. Доигрался, длинноухий? Теперь стой, красней перед строем.

– На Мириван и Мириту я тоже не обижаюсь, – продолжает Волна. – У них шило в заднице, они без этого не могут. Такими их Командор воспитал. Хоть и вредины, но от них польза есть. Полазают по файлам, потом советуют, что и как лучше организовать, у кого самую свежую версию взять. Гранит часами в моей библиотеке роется. Мне не жалко. Пусть читает, если стесняется в своих очках библиотеку женского романа держать. Мог бы хоть раз спасибо сказать, между прочим! Но сегодня…

Драконочка всхлипнула, нацепила очки и сделала стекла зеркальными. Ушки ее изнутри просто пунцовые. Оглядываюсь. Только Мириамочки гордо задрали носы. Гранит… Зря Волна его так… Бедняга честно пытается понять загадочную женскую душу. Я-то знаю. Ничего он в книгах про душу Лобасти не найдет. А характер у девочки и на самом деле еще тот – холодная сталь, а под ней плазма! Термояд, одним словом. Опасный характер, ох опасный.

Все драконы пристыженно изучают землю у ног. Дьявол! Это же мне стыдно, а не им. Ну и пусть. В воспитательных целях так даже полезней.

– Сегодня кто-то рылся в операционной системе моих очков! – собравшись с духом, заявляет Волна. – Сначала установил какой-то модуль, а когда заметил, что я им заинтересовалась, в спешном порядке стер и замел следы! Когда кто-то копирует мои файлы, я не обижаюсь. Если кто-то добавляет что-то в МОЮ систему, я терплю. Но я хочу знать, как этот подлец посмел СТЕРЕТЬ файл в МОЕМ компьютере.

Волна кончает самую длинную в жизни речь, ложится на камни и прячет голову под крыло. Вперед выходит Монтан, осторожно дотрагивается до ее плеча.

– Бурунчик, прости придурка.

Волна вынимает голову из-под крыла и мучительно думает, казнить или помиловать. Надо спасать паренька.

– Понимаешь, Волна, накладка вышла. Монтан придумал мышеловку для Шутника, начал расставлять по всем углам, а я приказал убрать. Вот он и убрал…

Произнося это, наблюдаю краем глаза за Тонарой. Драконочка встревожена до того, что даже не может это скрыть. Смотрю ей в глаза и подмигиваю. Какая же связь между третьей Мириам и Тонарой? Не знаю. Но скоро узнаю. Тонара сама прибежит и расскажет. Настроение стремительно улучшается.

– Командор… Командор!!!

Выхожу из задумчивости.

– Что, Бурунчик?

– Передайте своему любимчику, что еще раз так сделает, и у него станет на два уха меньше. Слово дракона.

– Зря ты так, Бурунчик. Монтана пожалеть надо, а не наказывать.

– Жалеть?!

– Он со своей мышеловкой Мириамам в лапы попал. Если обещаешь его простить, дам одним глазом взглянуть, как это было.

Волна колеблется. Молодежь упрашивает ее простить Монтана. Но тут я заявляю, что необходимо получить разрешение на просмотр у Монтана. Монтан заявляет, что даст разрешение, если Волна заранее простит ему три следующих ляпа, которые он наверняка совершит: лишней пары ушей у него нет. Начинается торг. Сходятся на двух ляпах и поцелуе в щечку. Кора, Анна и обе Мириамочки уже в моих очках. Хотят смотреть из будки киномеханика. Ну что ж…

Вырезаю кусок записи, начиная со слов: «Сестренки, давайте его сюда». Заканчиваю стоп-кадром сюсюкающих над шариком с Монтаном Мириамочек за секунду до моей команды: «Сестренки, ша!» Пускаю на всеобщее обозрение.

– А дальше?! – требует народ. Но я непреклонен. Потому что дальше смотреть неинтересно.

– Командор, я, конечно, понимаю, что это виртуальная реальность, – интересуется Тимур, – но все-таки, что это за батискаф?

– Это комп моих очков. Вид изнутри.

Драконы пораженно замолкают. Опять зарабатываю дешевый авторитет. За чужой счет, причем. В голову лезет масса цитат о власти и властителях. Лениво перебираю их, выбирая подходящую. Прихожу к выводу, что с возрастом становлюсь интриганом. Гм-м… Массаракш!

Волна берет меня под локоть и отводит в сторону.

– Командор, я не спрашиваю, зачем ты превратил собрание в балаган…

– Спасибо, милая. Я бы затруднился ответить.

– … я хочу знать только одно: чему вы все так радовались? Да, пусть я смешная… (хлюп носом). Пусть я… (хлюп-хлюп).

– Бурунчик, Волнушка, девочка моя, ты здесь абсолютно ни при чем. Точнее, при чем, но это не в тему… Вспомни, что нас волновало две недели назад. Два классических вопроса: «Как жить?» и «Что делать?» Две недели назад мы были робинзонами. Без права переписки. Или это не оттуда? (Хвала Аллаху, хлюпание затихло.) Две недели назад мы прикидывались бодрячками. И ты бы промолчала, что кто-то лазает в твой компьютер. У нас и так хватало неприятностей. Так ведь? Дальше продолжать?

Волна отрицательно мотает головой, улыбается, робко трется щекой об мое плечо и уходит, задумчивая, к поселку. А я лезу под землю. Смотреть, как идет строительство базы. Ничего идет. Уже какие-то цеха действуют. Ага, из базальта нити тянут. Композиционные материалы на основе базальтового волокна делают. Чего-чего, а сырья хватает. Жаль только, что я здесь лишний. Хочется что-нибудь руками поделать.

Праздники следуют один за другим. Новый год, годовщина высадки на поверхность Уродца (по земному календарю), годовщина высадки по местному. Несмотря на то, что подземная база построена, никто не хочет там жить. Драконы натянули разноцветные палатки и по-прежнему живут на поверхности. К подаркам Шутника все давно привыкли. Когда ощущаем очередной слабенький всплеск нуль-т, никто уже не спешит под землю выяснять, какая пустая комната превратилась в комнату, захламленную мебелью. Или станками. Или киберами. База Шутника где-то рядом. Всплески такие слабые, что далеко она находиться не может.

Полгода назад поручил Тимуру построить космический катер среднего радиуса действия. Тот, который у нас есть – ближнего. По существу, орбитальный челнок. Тимур набрал команду, созвал киберов, воздвиг ангар и работа закипела. Когда разобрали ангар и глазам открылась новенькая, с иголочки машина, драконы изумленно замолчали.

– Всегда думал, что пирамида Хеопса в основании квадратная, – отозвался о катере Платан. – А тут – равносторонний треугольник.

Зато конструкторы катера довольны… По случаю окончания ходовых испытаний сегодня вечером будет очередной праздник. Байки у костра – так это называется.

Скоро начинаем то, ради чего мы сюда прибыли. Исследование Объекта. Если не считать потерянного года, то все идет по плану. Почти. У нас есть база, есть катер. Есть даже большая нуль-т камера. Расположена километрах в трехстах к юго-западу отсюда. В любой момент можем уйти домой. Это придает драконам уверенность. Жаль только, что камерой можно воспользоваться лишь один раз. Второго не будет. Потому что Объект обидится и превратит ее в кратер. Диаметром километров десять. С легкой радиоактивной аурой для поднятия тонуса. Поэтому и удалена камера на триста километров.

Вообще-то, радиоактивность этой планете не помешает. Может, слизняки начнут эволюционировать во что-то более съедобное.

Скоро, скоро начнется то, ради чего я сюда летел. Задача, которая потребует напряжения всех клеточек серого вещества. Которая заставит мозг выложиться до донышка, без остатка. О которой я триста лет мечтал. Здесь, на Уродце даже думать не над чем. Мысли такие же серые и плоские, как равнина вокруг. Как линялое небо над головой. А там…

Очень трудно найти задачу по силам. Обычная жизнь почти не требует загрузки извилин. Рутинные операции. Как я радовался, когда нужно было разыскать семью Мрака и Шустриков. Потом – Греб. Создание Мириамочек. Вот это была Работа! С большой буквы. Жаль, что недолго.

Нечто похожее наблюдалось в конце XIX века. Казалось, что мир прост и понятен. Физика почти закончена. Осталась пара мелких вопросов, после чего последняя страница будет дописана, и можно ставить том на полку. И тут – ядро атома! Безбрежные просторы новых знаний!

Скоро! Скоро!!!

– … говорю по собственному опыту. Никогда не соглашайтесь.

– Но сенсофильмы – это же прекрасно!

– Ага. Смотреть. Ты – рыцарь без страха и упрека. Скачешь на горячем боевом коне, нацелив копье в грудь… В чью грудь нацелено твое копье?

– Противника, – выдвигает гипотезу Ламур.

– Правильно. Ужасного огнедышащего мечехвостого дракона. Вот роль этого дракона тебе и дадут.

– Но не во всех же фильмах драконы отрицательные, – не соглашается со мной Тонара.

– Точно. Я играл и положительных. В одном – не помню, как называется – мне было приказано стеречь похищенную принцессу. Разумеется, я в нее влюбился, спас, вернул домой и защищал ее королевство от всех напастей. За что был отравлен и скончался в страшных муках. Принцесса оплакивала меня до конца фильма и даже назвала сына в мою честь. Позднее, при монтаже, сына вырезали. Но самое жуткое – это участие в батальных сценах. Представьте, мы с каскадерами размечаем площадку, вымеряем каждый шаг, чтоб не раздавить актеров, восемь раз репетируем. И вот съемка. Мотор! Начали! Батальная сцена в разгаре. Огонь, дым! Каскадеры дерутся на мечах, падают убитые. Но там, куда надо упасть, горит греческий огонь. Разумеется, каскадер не хочет в греческий огонь. Падает рядом. Но я-то этого не знаю. С моего места этого не видно. Вот мне дают старт, я несусь закусив удила. А тут лежит он. Думаете, я хочу в греческий огонь? Распахиваю крылья, и тут же получаю две горящие стрелы в перепонку. Теперь я играю просто талантливо. Все вокруг это чувствуют и уступают дорогу. Даже убитые. Какой-то лопух сбивает свет и третью камеру. Мой всадник вылетает из седла и падает в гущу врагов. А съемка идет. Я должен спасти эпизод. И я спасаю его. Возвращаюсь за всадником, расшвыриваю статистов, получаю мечом по уху, но все-таки вытаскиваю своего наездника из свалки. Нельзя же, в самом деле, допустить, чтоб главный герой погиб в начале фильма. Что в результате? Меня обвиняют во всех смертных грехах. Я сорвал съемку, я повредил аппаратуру. Мне только варанов играть. Нет, динозавров безмозглых. Калек по интеллекту. Коллег, то есть. Но в фильм идет именно мой дубль. Мы берем массу призов по всем номинациям. Особенно – за яркость эмоционального фона. Ярость у нас – настоящая ярость, страх – такой, что девочки в трусики писают. Боль – подлинная, самая что ни на есть настоящая. Мечта мазохиста. И все это – из моего эпизода. Того, что в этот фильм не вошло, еще на два фильма хватило. Думаете, мне хоть одного золотого люпуса дали? Нет! Я недостоверно погиб в схватке с боевым слоном. Слон такой медлительный. Дураку ясно, что я поддался.

Драконы слушают затаив дыхание. Даже перестали хрустеть чипсами из сушеных медуз. Их глаза горят в темноте звездочками, в них пляшут отблески голограммы костра. Конечно, настоящий костер был бы лучше, но дров на Уродце нет.

– Но в одном фильме я играл с удовольствием, – распускаю перед молодежью павлиний хвост. – Жаль только что фильм был маленький. Капустник, который высмеивал моду на фильмы о рыцарских подвигах и круглых столах. Представьте, скачет могучий рыцарь, весь закованный в железо. Грохочут копыта богатырского коня. Развевается за плечами плащ. Вот он останавливается у пещеры и кричит:

– Чудище поганое, выходи на смертный бой!

Из пещеры высовываюсь я. На голове – колпак повара, на груди – грязный передник, в лапе – поварешка.

– А может, не надо? – спрашиваю я. – Может, в гости зайдешь, отужинаешь. Детям про рыцарские подвиги расскажешь? – глажу старшего сына по головке.

– Не бывать таковому! – настаивает рыцарь. – Готовься к бою, мерзкое чудовище!

– Слушай, добрый человек, у тебя дети есть?

– Двое.

– И у меня двое. Детей хоть пожалей. Сиротами оставишь. Давай миром решим.

– Последний раз глаголю: выходи на честный бой, чудище поганое!

– Ну, на честный – это еще куда ни шло, – уныло отзываюсь я. Снимаю колпак, фартук, напяливаю на голову рыцарский шлем. Поднимаю с земли щит размером с небольшое озеро, достаю меч кладенец – пятиметровую стальную оглоблю, задумчиво смотрю вслед удаляющемуся облачку пыли.

– Да ну его, этот честный бой, – объясняю детям. – Пусть думает, что я испугался. Ужин остывает, а я что, обязан за ним по всей долине на задних лапках бегать?

– А давайте организуем театр, – вносит предложение Ламур. – Офелия, о нимфа..! Иди в монастырь, – с пафосом обращается он к Волне.

– Спасибо! Лучшей роли ты для меня не нашел!

– Ладно, будешь Катариной. А я – Петруччио. День добрый, Кэт! Так вас зовут, слыхал я.

– Я Жанна д'Арк! Орлеанская Дева! – возмущается Волна и даже выпускает слегка когти.

– Поздно. Раньше надо было театр открывать. Завтра начинаем решительные действия, – останавливаю я их.

– … повторяется то же самое. Лавинообразный рост числа гипотез при отсутствии новых фактов.

Дориан пинает камушек, и мы задумчиво смотрим ему вслед.

– Зачем обобщать? У меня, например, нет своей гипотезы. Слетаем, посмотрим… Кстати, ты сам что думаешь?

– Ничего. Но в детстве я как-то сунул голову в улей, – Дориан замолкает, ждет наводящих вопросов. А я молчу. Из духа противоречия.

– Было очень больно, – сообщает он. Я продолжаю молчать. Мы заканчиваем уже второй круг вокруг шарика Шутника.

– Там, в улье, стояло такое же ровное гудение, как и здесь, – наконец раскалывается Дориан.

Пинаю камешек. Рой. Космические насекомые вместо братьев по разуму. А почему бы и нет? Чем не гипотеза? Космические насекомые, использующие нуль-т. А что еще можно использовать в космосе для перемещения? Насекомые… Кусаться умеют. И даже очень больно.

– … Со мной летят…

Кора выходит вперед и скромно пристраивается слева. С таким задумчиво-отрешенным видом, словно это решено заранее. Скашиваю на нее глаза, а когда снова смотрю вперед, не замечаю в строю Мириамочек. Зато чувствую, как кто-то из них прислоняется спиной к моей коленке.

– И Монтан! – поспешно заканчиваю я, пока весь отряд не записался в добровольцы.

– Я-ха-а! – кричит парнишка и поспешно занимает место рядом с Корой.

– Анна остается за старшую, – диктую свою волю, пока Анна не надумала присоединиться к Коре. – Платан и Дориан – заместители, – наношу превентивный удар по зародышу бунта. И встречаюсь с жалобным, умоляющим взглядом Волны.

– А Жанну д'Арк назначаю ответственной по связям с Шутником.

Волна яростно фыркает и отворачивается.

– Старт – через пять минут. Все свободны.

– Мог хотя бы десять минут дать. Мне еще вещи собирать, – шипит Кора и уносится к базе со скоростью реактивного истребителя. Монтан приседает для стартового толчка.

– А-а-а! – кричат Мириамочки, и хватают его за хвост. Когда Монтан оглядывается, поспешно, подсаживая друг друга, лезут ему на спину и уносятся к базе.

Печально топаю к катеру. Почему у всех есть личные вещи, а у меня – нет? Раньше были… Все свое ношу с собой. Кажется, Биант из Приены. Если взять за гипотезу, что сказано о компе очков, то так оно и есть. Мое супер эго. Второе "Я".

Анна пристраивается рядом.

– Ты смотри, не рискуй.

– Это же разведка. Посмотрим – и сразу назад.

– Мастер, у тебя в очках никого нет?

– Сейчас – нет.

– Ты зачем девочку третируешь?

– Девочка – это кто?

– Тонара, кто же еще.

– А-а, – говорю я. – Кстати, она прабабушка. Э-э! Как это – третирую? Ни сном, ни духом…

– Не отпирайся. Подмигиваешь, Монтана с намеками подсылаешь. А когда смотришь на нее, становишься таким хитрым-хитрым. Девочка скоро прятаться от тебя будет.

– Тонара кое-что знает о Шутнике.

– Господи! Кто о ней не знает! И вообще, это их с Гранитом личное дело.

– Но я руководитель экспедиции…

– Ну и что? Пусть все идет как идет. Не вмешивайся ты в эти женские дрязги. Ох! Обиделся! Мастер, неужели ты считаешь себя психоаналитиком? Да когда ты какую-то каверзу замышляешь, от тебя за километр интриганством несет! Молодежь пари заключает насчет того, что ты затеял.

– И как? – совсем уж глупо интересуюсь я.

– Да разве тебя предугадаешь? Еще никто не выиграл, если ты это имеешь в виду. Ох, как мы без тебя справимся..? – совсем не к месту добавляет она.

– Анна, кто-то из нас чего-то не понимает. Предлагаю внести ясность.

– Вноси, – разрешает она.

– Э-э-э…

– Знаешь, в чем твоя удача? – становится серьезной Анна, – Ты набрал в отряд такую зеленую молодежь… Их еще жизнь не била. Они смерти не видели. Не видели, как в дальнем космосе лучшие из лучших гибнут. Теоретически знают, но ведь с ними Знатный Предок! Нет, со Знатным Предком ничего такого случиться в принципе не может. А поэтому воспринимают все как хихоньки да хаханьки.

– Бред какой-то.

– Это удивительно. Я думала, ты сознательно создаешь имидж непредсказуемого шефа. А ты и на самом деле такой… Гибрид дурака с гением. Представь себе график интеллекта. Все драконы где-то посредине. Тебя там нет. Ты как гантелька. Два шарика – там, где идиоты, и там, где гении. посередке пусто. Шарик идиота видим только мы с Корой. Иногда. Для всех ты – гений.

Обижаться на Анну бесполезно. Поэтому ловлю каждое слово.

– Мы говорили о молодежи.

– Молодежи ты давно мозги замутил. Помнишь первые недели? Когда все, глядя на тебя начали приходить в отчаяние. Мы тогда спектакль на кулинарную тему устроили. Ты не представляешь, какое впечатление это произвело на детей. Даже мы с Корой не предвидели подобного шока. Дети думали, что начальника гложат мысли о вечном. О жизни и смерти. Оказалось – о кусочке бифштекса к завтраку. Даже Платан с Дорианом поверили. Дети произвели переоценку ценностей и ударились в другую крайность. Считают, что все идет по плану. Как ты говоришь, заранее разработанному и утвержденному. Для них это вторая в жизни экспедиция, а из первой ты еще тот цирк устроил!

Я устроил! Лобасти родила невовремя. Сестренки затеяли драку с местными. А я устроил цирк! И это утверждает очевидец!

– … что подтверждается твоим отношением к подаркам Шутника. Половина драконов считает, что ты обо всем договорился с Шутником еще до старта экспедиции. А им ничего не сказал из педагогических соображений. Закаляешь трудностями. Слушай, а может и на самом деле так?

– И ты Брут? Брутиха… Брутина.

– Брутафория.

– Брутофурия!

Смотрю на часы. До старта 30 секунд. Крепко обнимаю Анну, забираюсь в кабину катера, пристегиваюсь, начинаю обратный отсчет. Экипаж задерживается. Плохая примета. На «ноль» поднимаю катер на два метра над грунтом и зависаю. Анна с интересом наблюдает за мной через открытый люк.

– Думала, ты решил один уйти. Кстати, кто и почему выбрал для катера такую нелепую форму?

– Тимур. Сказал, что тетраэдр лучше, чем шар. Не такой круглый.

– Может, перегонишь катер поближе к базе? У Коры большой багаж.

Ничего не отвечаю. Поднимаю катер на двадцать метров и проверяю ручное управление. Потом раскручиваю вокруг вертикальной оси и пытаюсь направить полет к базе. Это очень хорошая тренировка – управлять вращающимся катером. Нужно учитывать гироскопический момент и постоянно меняющуюся ориентацию двигателей. Хоть и по дуге, но все-таки приближаюсь ко входу в подземный комплекс. Гашу вращение, снижаюсь до двух метров и зависаю неподвижно. Голова продолжает кружиться.

Появляется Кора с огромным мешком на спине. Смотрит туда, где стоял катер, потом в небо. Тихо и жалобно стонет. Крылья обвисают, словно ей дали пощечину.

– Зачем столько барахла? – спрашиваю я. Кора резко поворачивается. До того резко, что мешок падает со спины. В глазах – благодарность, радость и собачий восторг. Что не бросил. Протискивается с мешком в люк, закрепляет багаж страховочной сетью, пристегивается к сиденью. Трусь щекой о ее плечо. Появляются Монтан и Мириамочки, груженые как верблюды. Закрываю люк, задаю курс автопилоту и командую:

– Всем надеть компенсационные костюмы. Пойдем на предельном ускорении.

– Это же сорок G у поверхности!!!

– Для нас предельном, а не для катера.

Мириамочки кривят физиономии, но выполняют. Из-под пола кабины выдвигаются другие кресла. Ванны. Укладываемся на пленку, покрывающую жидкость, закрепляемся. Автопилот сообщает, что вышли в заданную точку поверхности планеты относительно звездных координат. Наступает пренеприятнейший момент. Даю старт. Чуть слышное шуршание антигравов сменяется басовитым гудением. Наваливается тяжесть. Становится трудно дышать. Увеличиваю процент кислорода в воздухе. Все равно трудно. Двадцать G. Пытаюсь изменить позу, но голову словно шлакоблоком придавило. Пускаю на очки картинку с наружных телекамер. Горизонт расширяется с невероятной скоростью. Пытаюсь прикинуть, сколько времени терпеть эту пытку. Ускорение 200 метров в секунду. Километр набираем за 5 секунд. 10 километров – за 50 секунд. Мозги работают отвратительно. Словно на мысли тоже перегрузка действует. Боже, такие муки – ради того, чтоб сэкономить пару тонн рабочего тела для ядерных двигателей. И все потому, что какой-то рой наложил запрет на нуль-т. Как бы сократить мучение? Если увеличить ускорение? Допустим, до 25 G? Хуже все равно не будет…

Вызываю на очки меню автопилота. Передвигаю слайдер на отметку 25 G и задумываюсь, подведя курсор к кнопке «Ввод». Мириван влезает в мои очки, осматривается и выводит яркую фиолетовую надпись во все поле зрения:

С А Д И С Т

Понятно, народ против. Сдвигаю слайдер на 24 G. Надпись гаснет, ее сменяет картинка. Четыре могильных холмика. И я с букетом цветочков. Возвращаю слайдер на 20 G.

100 секунд. Полет нормальный. Удаление… С трудом возвожу 100 в квадрат. Около 1000 километров. Дотерпеть бы до 10–15 тысяч, там перегрузки начнут падать. Гравитационное поле планеты ослабеет, и антигравы уже не смогут вытянуть двадцать G. В глазах начинает темнеть. Опускаю веки и считаю секунды. На пятисотой открываю глаза. Ничего не вижу. Черное выпадение зрения. Вновь закрываю, и уже больше не считаю. Все силы уходят на то, чтобы дышать. Кажется, даже ненадолго отрубаюсь. Да, наверно, так. Глаза снова видят. Перегрузка – меньше восьми. Антигравы воют на пределе, но гравитационное поле планеты в пять раз слабее, чем у поверхности и не дает нужной отдачи. Проверяю параметры траектории. Отклонение – меньше градуса. Неплохо для гравитационного старта. Очень приятно смотреть, как указатель перегрузки ползет к нулю. И есть время подумать над тем, что сказала Анна перед стартом.

Для верности прокручиваю запись разговора. При чем тут Гранит? При чем женские дрязги? Какое отношение имеет Гранит к женским дрязгам?

Вызываю досье Гранита. Мириамочки, конечно, тут как тут. Похоже, установили в мои очки жучок, который сообщает им, что я занялся чем-то интересным. Отвлекаюсь. Что мне известно о Граните? Долгое время был в ссоре с Майей. Из-за Лобасти. Я их помирил. А с Лобасти? Стараются не замечать друг друга. Со всеми остальными ведет себя ровно. Что общего у Гранита с Шутником? Что общего у Шутника с Лобасти? Какого черта Лобасти лезет во все вопросы?

Ускорение уменьшается до двух G. Кора с кряхтением переваливается через край ванны и направляется в туалет. Смотрю на нее и не могу удержаться от смеха. Уши – как две тряпочки. Болтаются, словно у дворняги. Ощупываю свои – та же картина. Надо же, что перегрузка с организмом делает! Мириамы издают жалобные стоны и ворочаются в своих ваннах, но вылезать не собираются. Хорошо, что сами себя пригласили в полет. Теперь смогу их немного пошантажировать.

– Предлагаю наградить меня медалью «За спасение в космосе» – стонет из своего угла Мириван.

– Ябеда! – огрызаюсь я. Все заинтригованы. Сыпятся вопросы.

– Я спасла от мучительной смерти четырех отважных звездолетчиков и одного махрового мазохиста, – поясняет Мириван. – Отец, да не отсохнет его зеленый хвост, хотел поднять перегрузку до 25 G. Я вмешалась буквально в последнюю секунду.

Все смотрят на меня со страхом и уважением.

– Это правда? – с дрожью в голосе спрашивает Кора.

– Была такая мысль. Но я от нее отказался… Поэтому медаль нужно вручить мне.

Дурачимся. Первый день полета. Если идти на одном G, то впереди еще месяца четыре. Если идти на четырех G – два месяца. Лобасти как-то три месяца шла на пяти G. Можно предложить повторить ее подвиг. Но народ будет против. К черту! Я первый буду против. Все кости болят. Хорошо Мириамам. У них-то косточки железные.

Сейчас будет маленький бунт. Мне придется быть суровым и беспощадным. А потом сестренки неделю не будут со мной разговаривать. И это не лучшим образом отразится на общем микроклимате.

– Муж, что случилось? – появляется Кора в шлеме-глушилке. Мои эмоции уже портят микроклимат. Катер маленький, укрыться негде. Для нас, драконов маленький. Мириамам хорошо. Когда снимаем перегрузку, они в коридоре в пелот играют. Правил я не знаю, но по-моему, вся суть в том, чтоб как можно сильнее запустить мячиком в переборку. Чтоб по всему катеру гул шел.

Объявляю общий сбор. Удары мячей о переборку прекращаются, потные, лохматые сестренки и Монтан появляются в рубке. Монтан тоже в шлеме-глушилке. То снимет его, то наденет. Экспериментирует. При этом глупо улыбается.

– Мириван и Мириту, дальше откладывать нельзя, пришло время реконструировать вашу аппаратную часть, – произношу я и жду бунта.

– Отец, ты знаешь, как мы к этому относимся. Ты хорошо подумал? – спрашивает Мириван.

– Да.

– Очень хорошо подумал?

– Да. Очень.

Мириамы озабоченно переглядываются.

– Проект готов? Где схемы? Наверняка ты где-нибудь напахал.

С трудом удерживаюсь, чтоб не подпрыгнуть до потолка и издать радостный вопль. Кора стаскивает с головы шлем-глушилку.

– Трусишка ты. Стоило из-за такого пустяка два дня всем настроение портить.

Мириамы влезают в мои очки, включают привычный уже янтарный шарик виртуальной реальности. (К чему только не привыкнешь с таким контингентом!) Передаю им файлы с проектом модернизации.

– Шестое чувство, – комментирует Мириван. – Все-таки, добился своего.

Тут же начинается критиканство. Здесь не так, это устарело, тут мы уже все переделали, свободных каналов нет.

– Ну тогда доработайте, но в темпе. Даю на все пять дней. И ни секундой больше.

– Спешка хороша при ловле насекомых, – отзывается Мириван, с головой уйдя в проект.

– Это приказ.

Обе головки тут же поворачиваются ко мне.

– Что случилось, отец?

– Гудение. Оно становится все громче. Скоро станет оглушающим, достигнет болевого порога. Вам предстоит управлять катером. Подробные инструкции я дам позднее.

– А вы как?

– Я думаю, мы временно оглохнем. Поэтому необходимо, чтоб вы слышали нуль-т.

– Ну и глупо! – надув губы, заявляет Мириту. – Мы могли бы и одни слетать. Незачем было Монтанчика мучить.

– А что вы будете делать, если столкнетесь с чем-то новым, неизвестным, абсолютно ни на что не похожим?

– Справимся не хуже тебя, – заявляет Мириван.

– То есть, завалите дело. Вот поэтому я и взял Монтана.

Сестренки выпадают в осадок. Сразу по нескольким причинам. Во-первых, оказывается, что для них этот полет – развлечение, а для драконов – подвиг. Во-вторых, их гениальный папочка считает, что есть кто-то умней его. И этот кто-то – Монтан!.. 

Орет Монтан во все горло, шатаясь по коридору и обхватив голову лапами. Кора лежит пластом, дрожит всем телом и стучит зубами. Я привязался к креслу тренажера и безостановочно кручу головой – как метатель молота своим шариком на веревочке. Когда вертишь головой, легче. Сестренки смотрят на нас с ужасом. Почему-то никто не хочет принять снотворное. Почему я не хочу – понятно. Боюсь проснуться. Вдруг, когда проснусь, будет совсем невмоготу. И у меня есть отговорка – я капитан. На боевом посту. Завтра – решающий день. По расчетам, завтра мы должны оглохнуть. Сигнал достигнет такой величины, что не сможет адекватно передаваться нервным волокном. А если сможет, прикажу всем лечь в анабиоз. Всю научную программу поведут сестренки. О-о-о, дьявол!

На секунду замираю и начинаю вращать головой в другую сторону. Оборот в секунду. 60 умножить на 60, умножить на 24. Или оглохну, или голова отвалится. Если отвалится голова, объявлю Объект зоной недоступности для драконов. Если оглохну, все равно объявлю. Нечего калечиться. Один раз нужно посмотреть своими глазами, а дальше можно автоматы посылать.

– И с тех поp гоpит во мне огонек той веpы! Капли датского короля пейте, кавалеры! – ору я по примеру Монтана и снова меняю направление вращения. Тоже помогает.

Треугольник… Если выбрать геометрическую фигуру, которая отражала бы все, сделанное человечеством в области техники, это, несомненно, квадрат. Или прямоугольник. Любит человек прямой угол. Любит – и все. А здесь – треугольник. Пчелы строят шестиугольные соты. Это ближе к треугольнику. Дориан считает, что нас ждет рой космических насекомых. Могли бы пчелы построить соты размером с Луну?

Объект явно искусственного происхождения. Это и доказывать не нужно. Достаточно на него взглянуть. Ажурная решетка, больше всего напоминающая модель кристалла – как их любят делать учителя химии – из шариков и спичек. Спички образуют треугольники. Все одинаковые, со стороной метров десять. Шарики – метровые, темнокоричневые. Куда бы ни посмотрел, уходящие вдаль треугольные колодцы. Тяготение совсем слабое, но присутствует. Помогает ориентироваться.

Кора говорит, что белые соединители напоминают ей не спички, а сухожилия. Как картинки в медицинском атласе. Особенно в местах соединения с шариками. Словно сухожилия с костью соединяются. Присматриваюсь и передергиваюсь. Она права.

Как ни странно, наш треугольный со всех сторон катер вписывается в местный пейзаж. Надо будет Тимура поподробнее расспросить, почему он выбрал тетраэдр. Не связано ли это с Шутником?

Мириван и Мириту прижались шлемами к шарику с разных сторон и довольны донельзя. Переговариваются, делают друг другу знаки. Отталкиваясь от шаров и перемычек, подлетаю к ним.

– Что-нибудь обнаружили?

– Отец, он попискивает. Сначала часто, потом все реже и реже. Ты не слышишь?

– Нет. Полный Бетховен.

– Жаль. Они все – кто попискивает, кто пощелкивает. Кто чаще, кто реже. И знаешь, отец, это направленные передачи. Вот отсюда слышно, а отсюда, – она смещается вокруг шара на четверть оборота, – нет!

Направленная нуль-т передача… Как только узнаю, что такое возможно, в голове тут же начинают возникать варианты построения передатчика. Бракую их один за другим. Не остается ни одного… Мда-а. Это надо обмозговать. Отталкиваясь лапами от шаров и перемычек, плыву к катеру. Он висит на антигравах метрах в двадцати над верхним слоем шаров. Из люка на всякий случай свисает веревка с узлами. Излишняя предосторожность. Мириамы и так ловко запрыгивают, даже не используя реактивные ранцы.

– … тупик!

– А если еще подумать.

– Все равно тупик! Это же очевидно! Ну и что, что шарики обмениваются информацией? Мы ее никогда не расшифруем! Мы даже не знаем, какому шарику адресуется сообщение. Это слово из песни. Можно восстановить песню по одному слову?

Кора хмуро посматривает на разгорячившуюся Мириван.

– Итак, ты считаешь, что дистанционные методы себя исчерпали и настаиваешь на вскрытии.

– Да, настаиваю. Для чего же мы сюда летели?

– А не боишься, что нам за это по шапке дадут? Посмотри на проблему с другой стороны.

– Тогда будет не по шапке, а по попке, – влезает с уточнением Монтан.

– Кто не рискует, тот шампанского не пьет, – не очень уверенно отвечает Мириван. К тому же, меня цитирует.

– И считаешь, что других путей нет?

– Знаешь, так назови, – уже не уверенно, а даже слегка обиженно.

– Дубликатор Трепеда.

– Мы включим дубликатор, всколыхнем нуль-т, – вступает в разговор Мириту, – они по нам прицелятся и ка-ак…

– Гусары, молчать! Ни слова при детях! – командую я.

– Дети – это кто? – удивленно поднимает на меня глаза Мириту.

– Видимо, я, – басит Монтан.

Мириамы – обе – уже в моих очках. Глобальным поиском перетрясают всю память в поисках слова «гусары». Могли бы и спросить, между прочим.

Кончаем монтировать аппаратуру Трепеда. Все настроено на минимальную мощность. Мириту отгоняет катер на полторы сотни километров и возвращается на реактивном ранце. Мы с Корой обтягиваем каркас вокруг дубликатора мелкой сеткой. Чтоб образцы не улетели. Мириван в последний раз проверяет радиоканал управления. Монтан контролирует.

– Порядок, – докладывает Мириту.

– Полный порядок, – откликается Мириван.

– У нас – тоже. – сообщает Кора.

– Уходим, – подвожу итог я.

Девушки вскакивают на спину Монтану, и мы длинными прыжками уносимся вдаль. Бег по узлам решетки при низкой гравитации – это нечто фантастическое. Отталкиваешься и летишь. А под тобой открываются на секунду решетчатые колодцы бесконечной глубины. Останавливаемся, отбежав километров на десять. Опускаемся на несколько слоев вниз. Даже если Объект по своей привычке шарахнет по дубликатору, нас не заденет.

– Все закрепились? – спрашивает Мириван и, не дождавшись ответа, давит на кнопку.

– Ой, мамочка… – Мириту испуганно вертит головой.

– Держись! – командует Мириван и изо всех сил вцепляется в перекладину. Следую ее совету и пытаюсь покрепче прижать Кору. В напряженном ожидании проходит секунд десять.

– Кажется, пронесло, – Мириту через минуту отлипает от шарика и настороженно оглядывается.

– Сестренки, что было? – интересуюсь я.

– Они все замолчали, отец. А теперь пищат в десять раз сильнее. Но постепенно успокаиваются.

Монтан поднимается наверх и смотрит вдаль.

– Сработало! – радостно восклицает он. – В сетке образцы!

Радостной гурьбой бежим к дубликатору. В сетке – как и было задумано – три образца. Целый шарик, полшарика и срез толщиной около двух сантиметров. Посылаю Мириту за катером, а мы тем временем демонтируем дубликатор. Бережно грузим образцы в трюм. Монтан тут же пристраивает срез под микроскоп. Сестренки прижимаются к шарику, потом бегут наружу, слушают оригинал и соседние шары.

– Что слышно? – интересуюсь я.

– Наш и оригинал очень сильно пищат. Остальные – как обычно.

– Монтан, а у тебя что?

– Жуть! – коротко и ясно отвечает он. – Мозаика. Калейдоскоп. Город. Вид сверху.

Этот шар – нечто среднее между кибермозгом и организмом. Кремнийорганика. Он сам себя вырастил. По атому. Каталитическая молекулярная сборка, а не химия. Нет, конечно, это компьютер, а не живой организм. Но какой сложности! Представить невозможно! Все компьютеры нашей цивилизации ему и в подметки не годятся. Он мощнее всех их вместе взятых! Вдобавок, в нуль-т разбирается намного лучше меня. Я пока не знаю, как организовать малошумящую узконаправленную передачу. У нас три четверти энергии на сотрясение эфира уходит. Может, их метод как-то связан со сферическим нуль-т?

Монтан и Мириамы изучают образец, представляющий собой половину шарика. Шумят как дети, отталкивают друг друга от микроскопа – это вместо того, чтоб вывести изображение на большой настенный экран. Кора изучает срез.

– Он восстанавливается, Афа.

– Да ну? Когда полностью восстановится?

– Еще нескоро. Такими темпами – через сто тысяч лет. Потом, правда, дело быстрее пойдет. Видимо, моему чего-то не хватает. Вот у молодежи уже через десять тысяч лет полностью восстановится. Плюс-минус пятьдесят процентов. Если подкармливать, конечно.

– Чем подкармливать?

– Пылью с нужными химическими элементами. Та пыль, что на нем оседает, вся в дело идет. Белые соединители – они не только элементы каркаса. По ним вещество передается туда, где его не хватает. Со скоростью до полуметра в минуту. А если по весу считать – то до грамма в час.

– Терпеливые, однако, ребята – эти братья по разуму. Текущий ремонт длительностью в десять тысяч лет их не смущает.

– Не текущий, а капитальный, – поправляет меня Кора.

Вот такие пироги. С котятами. Искали братьев по разуму, а нашли их карманный калькулятор. Что всегда ограничивало мощность компьютера? Скорость света. Чем мощней комп, тем он больше. А чем он больше, тем дольше сигнал идет от одного узла до другого. Наши терпеливые братья по разуму сначала добрались до технологического предела. Создали вот этот метровый шарик. Компьютер на молекулярном уровне. Показалось мало. Тогда связали несколько миллиардов шариков нуль-т каналами связи. Быстрее скорости света. Сделали быстрый компьютер, для которого скорость света – не предел. Дешево и сердито! Быстрый компьютер размером с маленькую планету. Сколько же лет ушло на сборку? И что за проблема их беспокоила? Может, для нас это тоже актуально?

– Закрепляйте образцы в трюме, летим домой, – командую я. Мириван неохотно отрывается от микроскопа.

Распределяем образцы по углам трюма. Три угла – три образца. Очень удобные каморки, которые больше ни на что не годятся. Покрываем пол и стены метровым слоем мягкого пеногерметика, чтоб не повредить образцы даже, если придется уходить на двадцати G, под обстрелом Объекта. Сажусь в командирское кресло и даю малый вперед – 0,05 G на антигравы. Если уходить на полной тяге, это может повредить Объекту. А торопиться нам некуда. Через минуту набираем приблизительно сто километров в час. Через час – шесть тысяч. Удалились на расстояние диаметра Объекта. Красив он с такого расстояния! Структура еще не видна, но уже понятно, что не простой это шарик. Смотришь на него как на дифракционную решетку.

– Отец, наш шарик забеспокоился! – сообщает Мириту.

– Это не он забеспокоился, это остальные, – поправляет Мириван. – У них же направленные передачи, нашего мы не слышим.

Закончить мысль не успевает, так как нас бросает на стену. Из-за собственной беспечности никто не подумал привязаться к креслам. Катер заваливается на бок. Вызываю на очки меню управления катером и отключаю антигравы. Вторую космическую скорость для Объекта мы уже превысили, лучше всего притвориться мертвыми и улететь на безопасное расстояние. Переворачиваюсь, осторожно разворачиваю и сворачиваю крыло. Кости целы. Ощупываю челюсть. Тоже в порядке. Почти.

– Все целы? – и тут замечаю, что по переборке размазался только я. Мириамы удержались за подлокотники, а Кора с Монтаном были пристегнуты, как и положено по инструкции при старте. – Доложить обстановку, – командую я, вынимая изо рта выбитый зуб.

– В трюме разгерметизация, – докладывает Кора. – Радиации нет.

– Шарик замолчал, – сообщает Мириту.

– Восстановить герметичность, – подаю команду я, изучая зуб. Если воткнуть его сейчас обратно, может и приживется. Даже наверняка приживется.

– Есть восстановить герметичность, – Монтан вскидывает ладонь к виску и оживляет пульт технического обслуживания.

– К пустой голове руку не прикладывают, – комментирует Мириван.

– Вредина! – отзывается Монтан.

Слышу через переборку, как где-то цокают магнитные подковы киберов. В вакууме звуки становятся резкими. Уже по этому цокоту ясно, что за стенкой пустота. Ко мне подлетает Мириту, отбирает зуб, оттягивает губу, осматривает место, где он недавно рос.

– Даришь? – убирает зуб в карман.

Осматриваем место, где совсем недавно хранился шарик. Шарика нет. И угла катера, в котором хранился шарик, тоже нет. Есть что-то, напоминающее раскрывающийся цветок. Из стальных листов пятисантиметровой толщины. Объект долбанул по шарику. Не понравилось ему, что мы увозим шарик на исследование, вот он по нему и долбанул. К счастью для нас, не очень сильно. Ровно с такой силой, чтоб разнести шарик на молекулы. По рейдеру он бил намного сильнее. Хотел разнести на молекулы рейдер. Можно ли считать, что по отношению к нам он проявил дружеские чувства? Не прихлопнул. Жест доброй воли, так сказать.

– Сестренки, напомните мне, если два других образца начнут пищать, их нужно срочно выбрасывать за борт.

– Они пока молчат.

– Вот и ладушки. Неделю идем по баллистической, притворяемся метеором, потом включаем двигатель. А пока – чинимся.

Прикидываю в уме, на сколько мы удалимся от Объекта за неделю. Чуть меньше миллиона километров. Маловато по космическим понятиям.

Заделали пробоину. Ядерный двигатель, к счастью, не пострадал. Некоторое опасение вызывают пластины антигравов, но здесь нет сильного внешнего гравитационного поля, чтоб их испытать. В слабом – работают.

Когда все починили, включили на четыре часа 10 G, чтоб поскорей убраться от Объекта. Но, вроде, мы его больше не интересуем.

Есть маленькая проблема с рабочим телом для ядерного двигателя. Не то, чтоб его вообще не хватало. Его нехватает, чтоб идти всю дорогу с оптимальным ускорением. А так – полет затягивается. Сестренки предлагают использовать как рабочее тело все ненужные вещи. Теперь ходим по катеру, выясняем, какая вещь нужная, а какая – нет. Ненужные стаскиваем в грузовой трюм. Как капитан, приказываю считать гермопереборки, запасы еды, воды и воздуха нужными вещами. Когда закончим, зададим программу автопилоту, распределим дежурства и по-очереди заляжем в анабиоз. Сестренки замедлят тактовую частоту своих процессоров раз в двадцать. Не анабиоз, но что-то похожее.

Первое дежурство выпало Монтану. Беру с сестренок слово, что будут вести себя хорошо, и ложусь в анабиоз.

Просыпаюсь, смотрю на календарь. Четыре дня до посадки. То есть, проспал все свои дежурства. Укоризненно гляжу на Мириамочек. Потом – на соседние саркофаги. Спят и Кора и Монтан. Кто же тогда дежурит?

– Отец, не ругайся, мы отлично со всем справились. Зачем вам время на дежурствах терять, когда мы все равно не спим. Ты только заступись за нас перед Монтанчиком.

– Что вы с ним сделали?

– Ничего! – смеются. – Отдежурил первый день, лег спать… Вот и спит до сих пор.

Монтан весит пять тонн. Две Мириамы, да четыре ремонтных кибера… Как же они его до саркофага дотащили? Лебедкой за хвост? Лучше не спрашивать. Плакали мои планы заняться теорией сферического нуль-т в спокойной обстановке. И шестое чувство в анабиозе не восстановилось. Нуль-т по-прежнему не слышу.

– На губу посажу! Гальюн драить будете! В Сибирь сошлю. Снег убирать! Брысь!

Сестренки выскакивают в коридор. Навожу уши на дверной проем.

– Гадский папа! – слышу фразу, произнесенную вполголоса, но с чувством. – Даже «спасибо» не сказал…

Дети, совсем еще дети.

– В угол поставлю! – кричу я в коридор и переключаю саркофаг Коры на пробуждение. Монтана разбужу последним. Иначе сестренкам и на самом деле не поздоровится. Детский сад!

Высота 100, удаление 120. Если идти по баллистической, попадем точно в лагерь. В общем-то, так и пойдем, лишь антигравами притормозим. Анна обещает торжественную встречу. Молодежь – сестренки и Монтан – сияют как медные пуговицы. Кора сдержанно улыбается. А я и не пытаюсь скрывать эмоции. Не тот случай!

Плавно наращиваю перегрузку до пяти G. Высота 90, удаление 103. Скажем честно, аэродинамика у нашего катера оставляет желать лучшего. Высота 80, удаление 86. Увеличиваю перегрузку до шести с половиной. И тут в трюме раздается скрежет и грохот. Катер заваливается на бок, начинает вращаться. Отрицательное ускорение вырывает из кресла, ремни впиваются в тело. Пол и потолок меняются местами. Отключаю антигравы. Боковым зрением вижу, что Мириван вылетела из кресла, но успела вцепиться в подлокотник. Висит на одной руке, извивается, дрыгает ногами. Того и гляди упадет на потолок. Одновременно с Монтаном обхватываем ее хвостами, прижимаем к креслу.

– Мириту, доклад!

– Сорвалась с крепежа секция антигравов. Там, где взрыв был.

– Отключи ее от питания!

– Сама отключилась.

Вот откуда вращение. Асимметрия тяги. Ядерный двигатель расположен по центру, а три секции антигравов – вокруг него. Осталось две…

Высота меньше семидесяти. Пытаюсь гироскопами системы ориентации остановить вращение. Не получается. На помощь гироскопам подключаю двигатели ориентации. Гашу вращение. Высота 52. Ядерный двигатель использовать нельзя. Лагерь внизу. Массаракш!

– Мириту, дай вертикаль на мои очки!

Перед глазами возникает красная стрелка.

– Черт! Добавь траекторию.

Возникает синяя линия и поверхность в виде бесконечного шахматного поля.

– Дай вертикаль катера!

На траектории возникает пирамидка катера, из которой торчит тоненькая красная стрелка. Умница! Все понятно. Теперь можно жить. Раскручиваю катер вокруг вертикальной оси. Когда скорость вращения достигает двух оборотов в секунду, включаю антигравы. Плавно наращиваю перегрузку до восьми G. Мало! Высота уже 25!

Мириту, умница, сажает на синюю линию траектории метки высоты. Теперь видны масштабы. Пирамидка вращается с виду не очень даже быстро. Зато внутри – как на чертовом колесе. Вертикальная ось катера прецессирует. Идем на грани устойчивости.

Плотность атмосферы нарастает, начинается тряска. Если еще больше увеличу перегрузку, катер опять начнет кувыркаться. Разгоняю Z-гироскоп системы ориентации до предела. Прецессия вертикальной оси чуть уменьшается. Высота десять. Перегрузка сама собой возрастает до двенадцати. Почему? Атмосфера! Это хорошо! В нашу пользу. Хорошо, что я головой крутил, когда глохнул. Натренировался. Иначе в этом волчке ничего не смог бы сделать.

– Мириту, прогноз!

– Успеем.

Хо-ороший прогноз! Даже расслабиться можно. У медиков есть фраза: «Прогноз тяжелый». Это перед тем, как в историю болезни пишут: «Исход летальный». Как у больного с высотой? Высота – три. Три тысячи метров. Две с половиной… Две… Одна восемьсот… Вертикальная скорость – ноль! Уменьшаю перегрузку до единицы, выравниваю вертикаль и снижаю скорость вращения до одного оборота в секунду. Прецессия вертикальной оси катера заметно уменьшается, хотя действует на нервы. Ничего, живем.

– Кора, Монтан, Мириван, покидаете катер и добираетесь своим ходом.

– Я не смогу своим ходом, – возражает Кора. – Голова кружится. Разобьюсь.

– Я вместе с Мириту! – заявляет Мириван.

Рычу, но ничего не говорю. Пытаюсь сообразить, с какой стороны лагерь. В голову лезет ария Фигаро.

– Мириту, вектор на лагерь!

Перед глазами рядом с катером появляется зеленая стрелка.

– Раскрась катер.

Один угол пирамидки окрашивается красным. Тот, в котором взрыв был, в котором секция антигравов отвалилась. Умница девочка! Ну до чего Мириту умница! Сразу все понятно. Красный угол – это там, за плечом.

Снижаюсь до восьмидесяти метров и ударами маневровых двигателей направляю катер к лагерю. Во все горло ору арию Фигаро. Чтоб отвязалась. Привык, понимаете ли, что-то петь, пока головой вращал. Мириту сообщает, что до лагеря две тысячи метров. Пора садиться. Гашу горизонтальную скорость, снижаюсь до десяти метров и задумываюсь. Катер вращается вокруг вертикальной оси. Пока вращается, вертикаль держит. Если остановить вращение, на бок завалится. Если не останавливать, по земле покатится. Здорово!

Резко торможу горизонтальный гироскоп системы ориентации, отключаю антигравы и выжимаю все, что можно из двигателей ориентации. Кто-то выпускает стойки шасси. Я забыл. Слышен треск, догадываюсь, что одной стойкой стало меньше. Катер наклоняется на бок, балансирует на вершине угла, падает днищем вниз. Пол застывает под углом градусов двадцать. Сели. Отстегиваем ремни, но никто не торопится встать. Смотрим друг на друга с некоторым изумлением. Сели. Честное слово, сели!

Пока катер вращался, все было нормально. А теперь горизонт плывет и покачивается.

– Вопрос на засыпку. Всем. Как нужно было садиться, чтоб не поломать шасси? – это я специально тяну время, чтоб голова перестала кружиться.

– На воду, – предлагает Кора.

– Принято. Еще?

Других идей нет.

– Надо было удалиться километров на триста от лагеря и садиться на главной тяге. На ядерном двигателе. – говорю я.

– А почему ты так не сделал?

– Не знал, что шасси такое слабенькое. Вот в наше время делали…

Смеемся. Долго и с повизгиванием. Поднимаемся и, пошатываясь, идем к выходу.

– Осторожно, обшивка горячая, – предупреждаю я. Мириамы понимают совет своеобразно. Лезут Монтану на спину.

Снаружи слышны голоса. Нас ждут.

Анна, кажется, решила мне ребра поломать. Или задушить в объятиях.

– Когда вы внезапно замолчали, и катер вращаться начал, некоторые подумали, что ты выпендриваешься, – сбивчиво рассказывает она. – Только я сразу поняла, что у вас дело плохо. Все молчат, один ты орешь непонятно что, да иногда Мириту хвалишь. Что, мол, умница, девочка, лапочка, кисонька, солнышко. А когда ты во все горло заорал: «Браво, брависсимо, Фигаро, Фигаро», последний дурак понял, что вы на аварийную идете.

Странно. Не помню, чтоб вслух Мириту хвалил. Арию Фигаро пел, помню. А до этого – молчал.

Осматриваем катер. Одна нога свернута на бок, две изрядно деформированы. Они приняли на себя и, сминаясь, ослабили удар. Других повреждений, с виду, нет. Очень неплохо для аварийной посадки. Ремонта – на пару часов.

Драконы собрались в две кучки, качают сестренок. Те с радостным визгом взлетают метров на десять.

– Здесь все нормально? Все живы-здоровы? База не рухнула?

– Куда она, к дьяволу, денется? – Анна уже успокоилась и начинает сердиться. – Замок с привидениями.

– Какими привидениями? Настоящими?

– Тебе бы только хаханьки. Поживешь – сам поймешь.

Неладно что-то в Датском королевстве. Позднее разберусь. Ни разу не видел живого привидения. Интересно, даже. Потом, все потом! Сегодня – праздник. Складываю ладони рупором.

– Слушайте, славные жители Уродца! Слушайте, и не говорите, что не слышали! Сегодня вечером – байки у костра!

– Ура-а!! – дружно откликаются драконы.

Сижу между Корой и Анной, похрустываю чипсами и наслаждаюсь жизнью. Монтан расписывает наши подвиги и опасливо косится на сестренок. Сестренки сбивают ему полет фантазии критическими замечаниями. Вредничают, одним словом.

– О посадке расскажи! – просит Волна.

– О-о! Об этом не расскажешь! Это надо пережить… Хочешь, покажу запись?

Конечно, все хотят. Монтан пускает на всеобщее обозрение видеоролик, записанный его очками. Я тоже подключаюсь. Интересно посмотреть на себя со стороны.

Ну, разумеется, вид как у довольного кота. Хвост трубой, рот до ушей. Иначе и быть не могло. Ага, вот момент катастрофы. Мириван выскальзывает из ремней и повисает на подлокотнике. Обхватываю ее хвостом за талию, Монтан – за ноги, и переворачивает нужным концом книзу. На морде у меня так и застыла блаженная улыбка. Воюю с управлением. Дергаю ручки управления как на игровом тренажере. И, при этом, рычу «Бригантину» – «… пьем за яростных, за непохожих, за презревших грошевой уют!» Чтоб я помнил! Казалось, сидел тихо, как мышка. Кора подозрительно вглядывается в мою физиономию. Видимо, подозревает, что это я все специально устроил.

Монтан удерживает Мириван, пока та не пристегнется, а я уже раскручиваю катер. На лице Коры горькая обида. По отвисшим щекам и складкам кожи на шее видно, как нарастают перегрузки. Моя идиотская улыбка превращается в яростный оскал.

Сестренки вцепились в подлокотники и замерли как статуи. Мириту даже глаза закрыла. Зачем ей на приборы смотреть, если она на прямой связи с автопилотом катера. Мириван смотрит только на меня. А ведь они в паре работают, – догадываюсь я. Мириту высчитывает для меня векторы, а Мириван разворачивает картинку в соответствии с поворотом моей головы.

Перегрузка спадает. Опять улыбаюсь, опять хвост трубой, ору «Фигаро». На целую октаву выше. Рев разъяренного мышонка.

Посадка. Шасси выпускает Мириван. Когда раздается треск шасси, и катер опасно наклоняется, мой хвост испуганно прижимается к полу. Мириван еще более испуганно косится на меня. Видимо, подумала, что я хотел на брюхо сесть.

Глубоко задумываюсь. В момент опасности проявляется истинная сущность разумного существа. Неважно, человека ли, дракона… Какова же истинная сущность старейшего из драконов? Позер, мальчишка, клоун. Шут. Поэтому и вокруг – сплошной цирк. Я же на самом деле радовался, когда катер шел на вынужденную. Наконец-то появилась работа по плечу. Даже не подумал, что погибнуть можем. Что Кора погибнуть может…

– Что-то случилось? – спрашивает Кора.

Лижу ее в нос и прислушиваюсь к разговору.

– … Миллионы лет? В космосе? Да первый же крупный метеорит…

– Неправильно, – вмешиваюсь я. – Защита есть. Монтан, расскажи.

Монтан тогда проштрафился. Нарушил мой приказ и направил катер на значительной скорости прямо на Объект. Могло окончиться очень плохо.

Набиваю рот чипсами из сушеных медуз. Вот чего мне не хватало в полете, вот чем прославится Уродец. Чипсами.

– Увлекся я как-то раз, – начинает Монтан. – Говорил мне Командор, не направляй вектор скорости на этот кристалл-переросток. А я такой красивый маневр заложил.

Монтан поднимает угловатый булыжник и начинает изображать, как он менял плоскость орбиты. Время тянет как опытный рассказчик. Чтоб слушатель созрел.

– … Вредины под руку советы дают. Если их одновременно слушать, точно катер угробишь.

Сестренки дружно набрасываются на Монтана с упреками. Монтан взывает к справедливости, но Кора принимает сторону сестренок. Я тоже принимаю сторону сестренок и укрываю их крылом. Все требуют продолжения рассказа.

– А рассказывать больше и нечего. Объект был прямо по курсу. И вдруг его не стало. Звезды вокруг те же, вектор скорости тот же, а Объекта нет. Сестренки ка-ак завизжат! – Монтан для убедительности даже пальцем в ухе поковырял.

– Не слушайте его! – возмущаются Мириамочки. – Неправда! Не было такого!

– А кто кричал: «Флюктуация! Флюктуация нуль-т!» В общем, оборачиваюсь я, а Объект уже сзади. И вдвое дальше, чем был. Так Объект от метеоритов защищается. Перекидывает на другую сторону, словно они сквозь него прошли.

– Как же вы к нему приблизиться сумели?

– А по касательной. И надо строго выдерживать соотношение расстояние-скорость. Ниже десяти километров этот защитный механизм уже не действует.

Мириту достает из сумочки на поясе мой зуб, какие-то пилки, резцы и начинает творить. Уточнение. Это уже не мой зуб. Это незаконченная статуэтка. Парень и девушка стоят спиной к спине. Кого же мне напоминает этот парень?

Посылаю кибера за синтезатором и устраиваю вечер старинной песни. Пою «Бригантину» Павла Когана, «Гренаду» Светлова, «Голубые города», «За туманом», «Люди идут по свету». И много-много забытых уже хороших песен. Может, этим дам им вторую жизнь. Ведь наверняка половина драконов сохранит запись для своих детей.

Темнеет небо, загораются звезды. Расходиться никто не хочет. Мы вместе, и мы – Отряд!

Выхожу в коридор и направляюсь к лифту. В конце коридора из приоткрытых дверей виднеется задняя часть черного дракона и хвостик, кокетливо свернутый спиралькой. Вхожу в лифт, нажимаю кнопку и задумываюсь. Черных драконов всего два: Анна и Платан. С Анной я сейчас говорил, а Платан не сворачивает хвостик спиралькой. И готов землю есть – это был женский хвостик!

Лихорадочно шарю по стенке в поисках кнопки «СТОП». Массаракш!!! Тут всего одна кнопка! Если лифт наверху, направляет его вниз. Если внизу – наверх! Черт бы побрал эту гениальную функциональность! Прикидываю, как сподручней сорвать настил пола и прыгнуть вниз, в шахту лифта, но двери в этот момент открываются. Давлю на кнопку. Еду вниз.

Только один дракон во Вселенной сворачивает хвост горизонтальной спиралькой. Этот дракон – член Отряда. Наиболее вероятный кандидат в покойники, так как расписывал коридоры базового модуля картинами в духе романтического примитивизма. А значит, больше других проводил на нем времени. Пока базовый модуль не превратился в маленькое солнышко… Имя этого дракона – Элана.

Выхожу из лифта, смотрю вдоль коридора. Пусто. Сдвигаю очки на лоб, чтоб видеть своими глазами, чтоб никакой виртуальной реальности. Заглядываю во все двери. Пусто. Призрак бродит по Уродцу. Тень отца Гамлета. Может призрак забыть на полу набор цветных восковых карандашей?

Что я знаю об Элане? Жена Тимура, подруга Лобасти. Подруга Лобасти… Скажи мне, кто твой друг… И я… Как я мог забыть?! Я же начальник! Начальник не должен ничего делать сам. На это есть заместители. И, перед полетом, я назначил такого заместителя! До чего ж я умный!

Мурлыкаю древнюю песенку и весело шагаю по коридору. Вываливаю на стол из ящика все бумаги, создаю творческий беспорядок. Окидываю взглядом со стороны и вызываю Волну. Когда драконочка появляется, роясь в чертежах, бросаю ей:

– Волнушка, будь добра, пригласи Шутника в мой кабинет через пять минут.

– Но она… Я… Она… Я не успею!

– Ну, через десять.

Драконочка стремительно вылетает из кабинета. Замечательная у меня команда! Полтора года раздумывал, как с ним… с ней увидеться. Оказывается, нужно было просто вызвать на ковер. Через секретаршу. Хорошая секретарша может все!

Робкое поскребывание в дверь. Смотрю на часы. Семь минут с секундами.

– Не заперто!

Входит Лобасти. Даже не очень удивляюсь. Откладываю стереофотографию Объекта и строго смотрю на нее. Драконочка напугана. Хвост прижат к брюху.

– Садись. С чего начнем? С хорошего или плохого?

– С плохого, – робко бормочет Лобасти. Правильная тактика.

– Кто сейчас с Гребом? Чем занята вторая Мириам?

Ух ты! Даже ушки прижала!

– С Гребом все нормально. Мириам с ним. Организация Греба полностью контролируется. Трех киллеров мы ликвидировали, восьмерых на Зону отправили. Так что сейчас все под контролем. На эту тему вам с Мраком поговорить надо. Греба он курирует. Есть проблема… Ну, он сам расскажет. А с Мириам все хорошо. Она очень разумная девушка. Пока она рядом с ним, я за Греба спокойна.

Три трупа и восемь человек на Зоне. Моя вина. Нельзя было Греба без наблюдения оставлять. Настроение резко портится. Лобасти принимает это на свой счет и пугается еще больше. Хотя, казалось, дальше уже некуда. Приглядываюсь к ней внимательней и замечаю на некоторых чешуйках глубоко процарапанные крестики. Там, где у Шутника был белый треугольник на груди. Выходит, Шутник все-таки она. А Мириам – по-прежнему андроид. Где же была ошибка в моих рассуждениях?

– Кто, кроме тебя, знает о машине времени? Элана, кто еще?

– Почти никто.

Надо же, до какой степени можно пугаться? Неужто я такой грозный? Нет. Значит… Значит, она наломала дров…

– Кто?

– Мрак, Катрин, Шаллах с Темкой, Греб с Мириам, Крис, Тавия и еще одна женщина. Дора. Ты ее не знаешь.

– Все?

– Еще Кербес.

Кажется, даже рычу от злости. Во всяком случае, на поверхности стола остаются глубокие борозды от когтей. Лобасти рыдает. Дверь приоткрывается, в щель просовывается голова Волны, а пониже – Мириамы.

– Вон! – ору я сестренкам. Дверь захлопывается, Лобасти вскакивает и снова садится. О машине времени знают пять человек. На пять человек больше, чем нужно. Вопрос: что с ними делать?

– Ты понимаешь, что ты наделала?

– Но люди не знают устройства. Только как кнопки нажимать, – оправдывается Лобасти.

– Умному достаточно знать сам факт, что это возможно. Надеюсь, математику ты никому не раскрыла?

– Математика в любом справочнике по физике есть. Уравнение Трепеда, – Лобасти удивленно хлопает ресницами.

– Ты делала машину по уравнению Трепеда? Там же дельта эл хроносдвига от балды взята!

– Я уточнила константу.

– Какая константа! – возмущаюсь я. – Сними очки! – Отбираю у Лобасти очки, снимаю свои, сую в ящик стола. На листе бумаги пишу четыре уравнения. – Где ты видишь константу? Это функция!

Лобасти склоняется над листком. Отбирает у меня стило и, слизывая слезы, переписывает уравнения в современной нотации. Переписывает третий раз, заменяя греческие буквы на значки, принятые у хронофизиков. Смотрю на полученную абракадабру и удивляюсь: неужели это читабельней, чем у меня?

– Гениально! – восхищается Лобасти и смотрит на меня абсолютно круглыми глазами. Забираю у нее листок, комкаю, смотрю, куда бы выкинуть. Некуда. Сую в рот и съедаю. Достаю из ящика и возвращаю Лобасти очки. Драконочка подавлена.

– Командор, я бы никогда так не смогла. Лапой на горло собственному открытию. Смотреть, как мы на Кванторе над этим бьемся, и ни словом, ни жестом… Командор! – глаза опять круглые. – Ты леди Берту на Квантор послал, чтоб она не позволила эту формулу открыть?

– Ты слишком долго жила на Зоне. Нельзя быть такой подозрительной. Уголек не знает этих уравнений. Монтан знает, возможно, Кора. Но они их уже здесь увидели.

– Пять веков хранить тайну от самых близких – я бы так не смогла. Это же не жизнь, это…

– Гм-м… Тебе ли говорить? Давай на чистоту. Зачем ты затеяла этот спектакль?

Лобасти уже немного пришла в себя.

– Если я расскажу, ты ругаться будешь. Так моя дочка говорит.

– Буду, – подтверждаю я. – Ну?

– Гранит…

– Понятно, – говорю я и незаметно вызываю через очки Гранита.

– Он мне такое сказал! Я решила, пусть экспедиция вернется, я его встречу и по морде! Со всей силы!

– Так он не знает, что ты здесь?

– Нет.

– А кто знает?

– Родители, Анна, Тимур и Волна. Больше никто. Не хочу, чтоб знали, кто экспедицию спас.

Кажется, я поторопился вызвать Гранита. Кроме аплодисментов по щекам, его тут ничто не ждет. Хочу отменить вызов, но не успеваю. Он уже в дверях. Лобасти жалобно вскрикивает и сует голову под крыло. Страус. Почему она меня так боится? Никого и ничего, только меня. Странно это. Но сейчас не это главное. Надо их мирить. Смещать акценты. Только бы Лобасти реплики не начала подавать.

Обнимаю Лобасти за плечи, прижимаю к себе, глажу по спинке. Пока глажу, привожу в порядок мысли. Тайное становится явным. Для чего нужен был маскарад, и прочее. Из-под крыла слышны приглушенные рыдания.

– Знаешь, кто это? – спрашиваю Гранита. По глазам вижу, что не узнал, хотя пытается. – Это наш старый знакомый – Шутник. Угадай с трех раз, зачем он здесь.

Гранит напряженно морщит лоб.

– Есть одно семейство драконов, у которого очень напряженные отношения с родственниками. И надо же такому случиться, что один из родственников попал в беду. Хоть он и придурок твердолобый, но родная кровь. Спасать надо. А так, как отношения натянутые, спасать приходится тайком, чтоб не дай Бог не догадался, кто его из дерьма вытащил. Все бы ничего, да тайные дела часто плохо кончаются. Можно ненароком прихлопнуть пару цивилизаций.

Лобасти вытаскивает голову из-под крыла, пытается возразить, но я крепко прижимаю ее к груди, чтоб не смогла и рта открыть.

– Не плачь, Лобастик. Не стоит он ни одной твоей слезинки, – напускаю на себя горькое раскаяние. Особенно и стараться не надо – эмоция-то знакомая.

Физиономия у Гранита становится кислой, будто лимонного сока в рот набрал. Даже щека дергаться начала. Лобасти вырывается из моих объятий, бросается к двери, шарахается от Гранита, словно он прокаженный.

– Вы!.. Неправда это все!!! Зачем так?! – выскакивает за дверь. Гранит – следом.

– Не подходи!!! – доносится вопль из коридора, затем дробь удаляющихся шагов. С некоторым страхом жду шума побоища, осторожно выглядываю за дверь. Гранит зажал Лобасти в углу, трясет за плечи так, что у бедной девушки зубы клацают, а затылок ударяется о стену, и при этом требует, чтоб она его простила. Прощение вытрясает, одним словом. Кто же так делает? А, пусть сами разбираются.

Сидим на полу тесным кружком и втроем ощипываем лепестки с роз. Палки отдаем Анне. Она аккуратно укладывает их на противень. Говорит, что порядок укладки очень важен. Иначе она – там, в прошлом, себе перепонки шипами оцарапает. До исторического момента осталось тридцать минут. Тот я, который в прошлом, уже кончил обдумывать идею, и теперь размышляет, как бы дать мне нынешнему знак.

Лобасти раскидала по поверхности Уродца десяток микроскопических нуль-маячков, таких слабых, что на фоне гудения Объекта драконы их не слышат. Настроила в соседних континуумах десяток баз. Компьютера Терпеливых в этих континуумах нет, поэтому никто не мешает использовать нуль-т на полную катушку. Да и в нашем континууме комп не возражает против слабых всплесков нуль-т. Его раздражают только мощные, которые сбивают процесс обмена информацией между шариками. Думаю, мне бы тоже не понравилось, если б я жил на дне озера, наслаждался тихой музыкой, а кто-то начал глушить рыбу динамитом.

Розы кончились. Я, который внизу, начал строить из камней пирамидку. Сидим, наблюдаем, хихикаем. Как-то не так мне это представлялось. Солидней, серьезней. Что-то вроде большого зала, чтоб дюжина драконов сидели за пультами, напряженно вглядывались в экраны, звучали отрывистые команды, шел обратный отсчет времени.

Кора опрыскивает лепестки какой-то жидкостью. Говорит, чтоб не увяли и лучше пахли. За разговором чуть не пропускаем момент «НОЛЬ». Лепестки пошли вниз. На экране щелевого гравилокатора лепестков не видно, но драконы засуетились. Все, кроме меня. Я стою столбом. С открытым ртом. Не очень солидно, однако.

– Пустите! Да пропустите же! Сейчас второй сброс! – волнуется Анна. Отодвигаемся, помогаем ей зарядить камеру колючими ветками. Еле успеваем. Анна с непонятным злорадством жмет на кнопку.

– Что так неласково? – интересуюсь я.

– Она знает. Заслужила, – кивает Анна на экран.

– Мастер Джафар, сейчас я должна передать чертежи гравилокатора самой себе, – сообщает Лобасти и начинает перенастраивать аппаратуру. Нацеливается по маяку, открывает нуль-т тоннель прямо в помещение соседней базы, топает туда с рулоном схем под мышкой. Мы на экране наблюдаем, как наша Лобасти похлопывает по плечу себя более раннюю. Что интересно – ранняя восприняла все достаточно спокойно. Выходит, это не первая петля во времени. Развоpачивают на столе схемы, pанняя Лобасти окидывает их взглядом. Наша Лобасти скатывает схемы в pулон, сует под мышку, возвращается и выключает тоннель.

– Сколько петель во времени ты накрутила? – строго спрашиваю я.

– Четыре, – сознается Лобасти. – Это была последняя незакрытая. Теперь все мои петли закрыты. – И выжидающе смотрит на меня.

– Не строй мне глазки. Что еще?

– За полторы минуты до взрыва базового модуля, Командор появился там, отдал приказ «Три ноля» и ушел по нуль-т. Все, кто там был, успели уйти на Квантор.

– А кто там был?

– Элана, Майя, Карапет с напарником, родители Монтана.

– Что я там говорил?

– Назначил старшую, отдал приказ, и сразу – назад.

Старшую… Подсказка. Элана может в задумчивость впасть, маму Монтана я не знаю, значит – Майя.

– А если они не успеют собраться?

– Успеют. Объект бабахнул по комплексу после того, как на комплексе на полную мощность сработала дальняя нуль-т.

Вторая подсказка. Пожалуй, хватит. Слишком много знать вредно. Вызываю на очки фотомордочки членов Отряда. Отбираю Майю, Элану. Устанавливаю режим общей связи. Теперь мои очки пытаются установить связь с очками девушек. Как только я попаду на базовый модуль, связь будет установлена. Добавляю к списку код связи Карапета. Догадываюсь заглянуть в личное дело Монтана и нахожу там коды связи его родителей. Пять из шести будут оповещены сразу. Остался напарник Карапета, но пусть о нем остальные позаботятся.

– Я готов. Открывай тоннель.

– Эта база не в том времени. Нужно сначала на другую перейти, – Лобасти торопливо настраивает аппаратуру. Открывает тоннель в другую базу. Переходим. Все точно такое же, только стены другого цвета. Лобасти включает пульт и настраивает аппаратуру.

– Сейчас мы в нужном времени, но в соседнем континууме, – дает она последние инструкции. – Я открою тоннель в камеру нуль-т и буду держать его открытым. Тогда все подумают, что Командор пришел и ушел через камеру обычным образом… Осталась минута.

Начинаю делать приседания. Драконы должны почувствовать, что я очень торопился и слегка запыхался.

– Пять, четыре, три, два, один, ноль!

Вот он, обратный отсчет, о котором я мечтал. Врываюсь в камеру нуль-т, из нее – в коридор базового модуля. Меню общей связи вспыхивает красным. Связь установлена. Оглядываюсь. Элана малюет на стенке, Майя стоит рядом. Реву во всю мощь глотки:

– Приказ три ноля! Общая эвакуация на Квантор. Майя, ты за старшую! В комплексе шесть драконов. Собираешь всех и уходите все вместе. Поняла? Все вместе! На сборы даю минуту!

За спиной слышен топот. Оборачиваюсь. Ко мне бегут два дракона.

– Что с моим мальчиком?!

Понятно. Родители Монтана.

– Жив, здоров. Вернется нескоро! – ныряю в камеру нуль-т, захлопываю дверь, пробегаю сквозь срез тоннеля на базу Лобасти.

– Отлично, Командор! – Лобасти отключает аппаратуру. – Все тютелька в тютельку! Вот послушай!

В наушниках звучит мой чуть хриплый, торопливый рев.

– Это – старая запись с очков Эланы. А вот сегодняшняя запись.

Тот же самый рев.

– Кольцо замкнулось, – комментирует Лобасти.

– Напарник Карапета – это кто? Я его знаю?

Хвост Лобасти проходит между задних ног и плотно прилипает к брюху. Ох, черт!..

– Это леди Берта…

– Она спаслась?

– Да, да, конечно! Раз кольцо замкнулось, все спаслись.

Уголек была в двух шагах от меня, а я не знал. И хорошо, что не знал.

– Ты умница, Лобасти. Все правильно.

– Командор, насчет Греба. С него надо браслет снять. Мрак дал ему одно ответственное задание… Греб справился. Мрак обещал, что если он справится, вы снимите браслет.

– Так в чем вопрос?

– Я не разобралась в его принципе действия.

Принципа действия у браслета никакого. Набор бессмысленной электроники. Ну, на 99 %. Лобасти не смогла это понять. Смысл искала. На этом и строился весь расчет. Трудно поймать черную кошку в темной комнате. Особенно, если ее там нет. Бернард Шоу? Не помню. Сказать, или не сказать?

– Передай при встрече Гребу, что я сниму браслет как только вернусь из экспедиции. Договоренность со мной есть. А пока пусть походит в браслете.

– Это же еще девять лет! Хорошо, передам.

Вот опять Лобасти ненароком проболталась. На нее это не похоже. Значит, нароком. Сообщила, что экспедиция длилась одиннадцать лет. Возможно, мне это знание пригодится. Если она это знает, значит лазала в будущее. Смелая девушка. Знание собственного будущего – это не подарок.

– Передай Майе и остальным членам отряда, что могут присоединиться к нам, если захотят. Только чтоб никаких парадоксов со временем!

– Если без парадоксов, то Майе пока нельзя. Можно только Элане. Остальным – позднее. И назад никому нельзя возвращаться.

– Хорошо. Тогда сейчас уединимся, и ты поведаешь мне тайну сферического нуль-т.

– Нету никакого сферического нуль-т, – смущенно сознается Лобасти. – Тот шарик две сотни киберов полторы недели полировали.

– А воронка?

– Воронку я методом последовательных приближений вырыла. Выхватывала кубические куски с шагом в полмиллиметра. А чтоб ступеньки замаскировать, отправила туда термическую бомбу.

– Я думал, шершавинки как раз от взрыва образовались, – сознаюсь я.