"Полигон" - читать интересную книгу автора (Гуданец Николай Леонардович)

5. Фабры — это же никто

Меряя комнату шагами по диагонали, Кин снова и снова прокручивал в уме план расследования обстоятельств по делу о мнимом самоубийстве и вдруг обнаружил в цепочке фактов существенное противоречие. Даркоф сказал, что приказ командира ему передал Гронски. Получалось, унтер пробыл в блокгаузе две смены подряд: и утром, и после обеда. Но когда они с Рончем прибыли с космодрома, в адъютантской за пультом сидел Басо.

Спрятав шифровальную кристалетку в бумажник, Кин подсоединил компьютер к общей сети, разыскал графики нарядов по гарнизону. Судя по ним, действительно, вчера с девяти до пятнадцати часов на центральном посту должен был дежурить унтер Басо. Слегка обескураженный неувязкой, он позвонил в блокгауз и попросил Зигу соединить его с командиром гарнизона.

— Слушаю вас, инспектор, — без малейшего энтузиазма откликнулся Абурхад.

— Я хотел бы уточнить одну мелочь, с вашего позволения. Кто вчера дежурил в адъютантской около одиннадцати утра?

— Дайте подумать, — попросил командир гарнизона и после крошечной паузы уверенно сказал: — Ну да, Гронски.

— Но в графике значится Басо.

— Бывает, они подменяют друг друга на часок-другой при необходимости. Не вижу причин для возражений, мне кажется, это в порядке вещей. А вы считаете иначе? — с ноткой вызова произнес Абурхад.

Не без смущения Кин заподозрил, что помимо своей воли начал вызывать у командира гарнизона резкую антипатию и за любым вопросом инспектора, даже самым пустяковым, тому стали мерещиться придирки. Следовало впредь делать на это поправку в общении.

— Отнюдь нет, что вы, — миролюбиво заверил Кин. — Кстати, вы не знаете, по чьей инициативе произошла замена?

— Понятия не имею, — отрезал Абурхад. — Спросите у Басо.

— Что ж, спасибо. До встречи.

— Погодите, инспектор. Могу я узнать, почему вас это заинтересовало?

— Есть кое-какие соображения, — уклончиво сказал Кин. — Но я предпочел бы поделиться ими потом, когда выясню все детали.

Дожидаться капитуляции Наримана пришлось около получаса. Надо полагать, оскандалившийся шеф отдела контрразведки предусмотрительно распорядился изъять из сети заведенную сдуру на штабного эмиссара оперативную разработку и лишь после этого открыть ему доступ. Наконец по интеркому позвонил инженер-системщик и, рассыпавшись в извинениях, сообщил, что сию минуту передаст все необходимые пароли прямо на компьютер многоуважаемого инспектора. Получив обещанное, Кин возликовал и навел курсор на плашку с Недреманным Оком — эмблемой его почтенного и грозного ведомства. Впрочем, армейские остряки давным-давно наградили эмблему, а заодно и всех, кто имеет к ней прямое отношение, дурацким прозвищем «рыбий глаз».

Наконец-то войдя в сверхсекретную сеть отдела армейской контрразведки, Кин увидел, что она построена по типовой схеме, и почувствовал себя, по присловью, как в домашних шлепанцах. Он любил иметь дело с упорядоченной и стройной реальностью компьютерных данных, где хаотическая неоднозначность мира человеческого преображалась в рафинированный сгусток смысла, пиршество строгой классификации и безупречной логики.

Выйдя на базу данных, содержавшую полные досье обитателей гарнизона, он прежде всего сформулировал для компьютера простенькую поисковую задачу: установить, кто из обитателей дома для гражданского персонала когда-либо посещал курорты на планете Лебакс. Затем, коротая время, вернулся к сервисной оболочке, расставил приоритеты многозадачного режима и поинтересовался списком персоналий. Его собственная фамилия там, как и следовало ожидать, отсутствовала. До сих пор ему никак не удавалось припомнить имя и фамилию рыжей зануды из лазарета, бывает же такое. Однако раздражающий вывих памяти прошел, стоило пройтись глазами по перечню. Итак, любовницу Абурхада зовут Жиана Буанье.

Открыв ее досье, Кин пропустил установочные разделы и принялся бегло читать жизнеописание в своей обычной манере, с конца. Вскоре ему удалось выловить весьма и весьма примечательный абзац:

«В рамках программы обмена специалистами в 518 г. н. э. три декады (с 4.02 по 14.03) стажировалась в третьей государственной психоневрологической клинике Дастора (столица пл. Дастор). Входила в санкционированный сексуальный контакт с главным врачом вышеуказанной клиники Алъго С. Тови (см. сектор хранения 2-14/ИМ, дело 811-Д-673010). Сообщила ряд ценных сведений. Премирована в размере 150 крд.»

За реквизитами платежного ордера следовали ссылки на многоэтажные номера соответствующих досье, куда поступили собранные ею сведения, и уровни допуска к ним.

Значит, дамочка эпизодически работала на второй сектор внешней разведки, ведающий сбором научно-технической информации. Смутные подозрения Кина получили крохотную точку для опоры: коль скоро Буанье побывала на имперской планете да еще имела там сексуальный контакт, ее вполне могли подвергнуть перевербовке. В этом ракурсе интрижка с командиром гарнизона приобретала совершенно иную многообещающую окраску.

Руководствуясь наитием, Кин заглянул в тот раздел психологического портрета, где перечислялись сексуальные наклонности. Так, дефлорация в семнадцать лет — ничего особенного. Бездетна, по второму разу в разводе (о бывших мужьях см. раздел 6а), то бишь скорее правило, чем исключение. Повышенная сексуальность — ого, ни за что бы не подумал. Склонность к оральному сексу — эка невидаль. Стоп! Предпочитает рослых блондинов с хорошо развитой мускулатурой. Вот сюрприз так сюрприз, подумал Кин, ведь Абурхаду скорее всего даже невдомек, что его даму сердца на самом деле волнуют мужчины совершенно другого телосложения. Ладно, любовь слепа, тем паче военно-полевая, но куда смотрел этот паршивый недоделок Нариман, вот что интересно.

От прилива искрящейся радости Кин вскочил и опять прошелся из угла в угол, чуть не пританцовывая на ходу. Между прочим, под кличкой Туман вовсе не обязательно должна скрываться особь мужского пола. Вот что значит умелый сбор сведений на месте и грамотная аналитическая работа.

Скопировав свою счастливую находку на кристалетку и закрыв досье, Кин сделал запрос о ходе выполнения поисковой задачи. Выяснилось, что компьютер успел проработать лишь семьдесят шесть процентов от общего объема данных. Сгоряча Кин чуть не устроил ему тестировку несущей платы, но вовремя сообразил, чем объясняются удручающе низкие темпы. Любому пользователю извне сеть присваивала статус «гость», поэтому слишком много времени отнимали запрос и подтверждение допуска к секретным данным, повторявшиеся каждый раз при обращении за очередным документом. Ничего не поделаешь, придется смириться с проволочками.

Снова развернув длинный список персоналий, он принялся неспешно гонять его по монитору вверх-вниз, выбирая, кем бы еще заняться. Каждая строчка с именем, фамилией, датой рождения и номером досье означала человека и его жизнь, преображенную компьютерами в колоссальный объем восьмеричных знаков: исчерпывающий набор всяческих характеристик, родословная и жизнеописание, заработки, сбережения и расходы, выдержки из сообщений, полученных оперативниками от родственников, приятелей и коллег объекта, плоды надзора изощренными спецсредствами наблюдения, кропотливый труд технических обработчиков, психологов, аналитиков. На какую бы планету ни занесла человека судьба, следом за ним кочевала разбухающая с каждым годом электронная тень, хранящая всю его подноготную, даже то, что сам он забыл или предпочел забыть. Крупные срывы и мелкие грешки, служебные конфликты, склонности и антипатии, политические взгляды, сгоряча брошенные неосторожные слова, семейные драмы, предосудительные делишки, отборные подлости — все фиксировалось, ничто не изымалось, не подлежало забвению и сохранялось в течение полувека после смерти объекта. Иногда Кин забавлялся мыслью, что на самом деле по миру бродят тени электронных досье, они едят и пьют, совокупляются и растят детей, работают, суетятся, мошенничают, кривят душой, даже не задумываясь о том, где сосредоточена их истинная жизнь, в которой нет места недомолвкам, заблуждениям и обману. Как иногда бывало с ним при работе со строго секретными досье, он вдруг замер, ощутив приступ опьянения своей головокружительной властью. Воистину информация — это власть.

Вот они, все в его распоряжении, готовые в любой момент предстать без исподников, голенькие. Абурхад, Буанье, Ронч, Нариман, Гронски, Штайбе, Даркоф, Басо — выбирай любого.

Его взгляд упал на номер досье официантки Стасии Фейно. Рука сама собой потянулась к клавиатуре, но вдруг Кин передумал и одернул себя. Возникшее было искушение прочесть ее психологический портрет представилось ему унизительным, сродни подглядыванию мальчишки-онаниста сквозь дырочку, процарапанную в закрашенном окошке женской душевой. В конце концов, сейчас не время развлекаться, серьезной работы невпроворот. И все же чем-то эта женщина смутно будоражила его. Судя по безотчетному интересу к не нужному в данный момент досье, мысли о ней прочно угнездились в потемках подсознания. С тихой усмешкой он подумал, что если пожелает узнать, какова Стасия Фейно в постели, то сделает это без помощи компьютера.

Встряхнувшись, Кин взялся за досье покойного Гронски, задал сквозной поиск ключевого слова «Лебакс». Почти мгновенно компьютер выдал ответ: отсутствует. Что ж, нулевой результат не подтверждает версию, но по крайней мере не опровергает ее. Он открыл раздел приложений, ознакомился с медицинской карточкой унтера и убедился, что тот отличался завидным здоровьем. Затем решил посмотреть видеофайлы, на которых зафиксированы труп унтера и место происшествия, но они еще не поступили в досье, а наобум разыскивать их в сети было нецелесообразно. Ладно, успеется. и компьютер трижды коротко пискнул, извещая о завершении обрабатывавшейся параллельно задачи. Свернув сетевую активность, Кин обратился к прикладной программе аналитического поиска, заранее предвкушая результат. Скорее всего перечень фамилий окажется невелик и в нем будет фигурировать Жиана Буанье.

Его огорошил донельзя скупой итог: ни один объект, соответствующий параметрам запроса, не найден. Скрипнув зубами от досады, Кин занес пальцы над панелью, но, прежде чем нажать клавиатурную комбинацию выхода из программы, еще раз взглянул на табличку с формулировкой запроса и нещадно выругал себя последними словами. Ну конечно, другого ответа быть не могло. Набирая параметры, он в горячке мазнул пальцем по панели, задев при этом сразу две псевдоклавиши, и вместо «Лебакс» получилось «Лебакес». Сам виноват, придется теперь начинать заново. Впрочем, нет худа без добра, успокоил себя Кин. Пока компьютер будет корпеть над поиском, есть время покопаться в сокровищах сети с эмблемой «рыбий глаз».

Перезапустив исправленную задачу, он углубился в необъятный массив файлов прослушивания. Прежде всего сервисная оболочка мигом рассортировала их согласно датировке и времени записи. В промежутке между одиннадцатью вечера и двумя часами прошедшей ночи в доме для гражданского персонала записано всего три файла, поступившие из квартир под номерами пять, семнадцать и девятнадцать. Кин принялся их прослушивать.

Объем двадцать три минуты шесть секунд. Хихиканье, уговоры. Он включил ускоренную прокрутку файла, сопровождавшуюся чирикающей мешаниной неразборчивых звуков. Ближе к концу отключил прокрутку. Любовная воркотня и стоны, плеск воды в душевой комнате.

Объем восемь минут двенадцать секунд. Обмен междометиями, шлепанье босых ног. Ускоренная прокрутка файла, чик-чирик, затем финал. Сопение, сочное чмоканье, хриплое дыхание, сдавленный рык и ленивый обмен междометиями.

Объем сорок одна минута ровно. Бульканье из бутылки, пьяный треп двух парней о преимуществах спирта по сравнению с любым другим напитком. Ускоренная прокрутка файла, чики-буль-тра-ля-ля. Глубокомысленный вывод о том, что все бабы сплошные курвы, унылый вздох в знак согласия, предложение выпить по последней и отправляться на боковую, бульканье из бутылки.

Разумеется, все это не имело ни малейшего отношения к покойному Гронски с его достаточно характерной манерой речи, развязной и врастяжку.

Для полной уверенности Кин проверил на пробелы сквозную нумерацию файлов прослушивания. Нашлись четыре стертых, не поддающихся восстановлению записи: три вчерашних, одна сегодняшняя. Сравнивая параметры соседствующих файлов, он довольно точно определил, к каким промежуткам времени относились уничтоженные. Прикинул, во сколько беседовал с Рончем в комнате и посещал Даркофа в лазарете, — все сошлось. Интересно, файлы переписали на кристалетку или, переименовав, загнали куда-нибудь? Запросив протокол сетевого обмена за последние полтора часа, Кин обнаружил, что четыре файла переброшены на сервер лаборатории концерна. Они значились под другими именами, но размеры полностью совпадали. Столкнувшись с такой беспардонностью, Кин поначалу не поверил своим глазам. Добытые в обход закона и уже потому сверхсекретные данные изъяты из сети отдела, мало того, они переданы частным лицам. Это уже не оплошность, а серьезный служебный криминал, и теперь Нариману точно несдобровать. Торжествующий Кин скопировал весь набор компрометирующих доказательств в накопитель своего компьютера и предусмотрительно сделал дубликат на кристалетке. Потом устроил себе небольшой перерыв, чтобы размять поясницу и плечи.

Взглянув на часы, он подумал, что визит Ронча в и отдел контрразведки несколько затянулся. Впрочем, его отсутствие оказалось весьма кстати, Кин ни за что не позволил бы себе прорабатывать материалы высшего уровня секретности при постороннем человеке.

Между тем компьютер снова подал писклявый сигнал, сообщая об окончании поиска. Кин поспешно вернулся к столу и крутнул курсорный шарик, смахивая с монитора перемигивающиеся разноцветные звездочки заставки. Этот рудимент стародавних времен, когда надлежало беречь люминофорный слой громоздких электронно-лучевых мониторов, сохранился по традиции в большинстве сервисных оболочек. На компьютере Кина заставка использовалась в качестве специфической меры предосторожности: стоило компьютеру включить ее во время отлучки владельца, и для возобновления работы надлежало ввести пароль. Его Кин выбрал не без озорства и всякий раз посмеивался, набирая хлесткое армейское прозвище контрразведчиков: «рыбоглаз».

В итоговой табличке прикладной программы значилась одна-единственная фамилия.

Чтобы унять нахлынувшее лихорадочное возбуждение, Кин опять встал из-за стола, двигаясь не спеша, словно опасаясь спугнуть изображение на мониторе. Потом медленно подошел к окну и вжался лбом в прохладное стекло, глядя на двери блокгауза и посыпанную фиолетовой щебенкой дорожку. Он никак не мог поверить своему баснословному везению. Агента по кличке Туман удалось раскрыть всего лишь за сутки пребывания на Тангре. Хотя ликовать рано, ведь пока он располагает лишь цепью косвенных доказательств и предстоит еще найти прямые. К тому же поспешные выводы, как известно, наказуемы. Что ж, так или иначе, теперь он твердо знал, кого вчера вечером пытался шантажировать унтер Гронски.

Пока он стоял у окна, стараясь утихомирить эйфорическую дрожь, компьютер снова вывел на экран заставку. Беззлобно чертыхнувшись, Кин сел за стол, ввел пароль и вперился в лаконичную строку рапорта.

Единственным человеком, проживавшим в доме для гражданского персонала и когда-либо имевшим отношение к планете Лебакс, оказался шеф лаборатории концерна Рино Харагва. Далее следовал номер досье и перечень соответствующих экранных страниц.

Выйдя из легкого бездумного транса, Кин прежде всего дал команду целиком скопировать досье Харагвы себе на компьютер. Сразу от сети последовал контрольный запрос об уровне допуска, пришлось еще раз вставлять в колодку выданное штабистами удостоверение. Пока информация перекачивалась, поверх таблички с протоколом обмена красовалось набранное крупными буквами стандартное уведомление о том, что копируемые материалы принадлежат к категории особо секретных и при их хранении необходимо соблюдать максимум предосторожностей.

Получив досье в свое полное распоряжение, Кин принялся добросовестно штудировать объемистое жизнеописание ученого, начав с трех его поездок на Лебакс. Все они были оформлены через туристическое бюро «Вигин», во время планового отпуска, на две декады. О каждой повествовал скупой, но колоритный доклад коллег из внутриполитической службы. Как и все вырванные из привычной обстановки холостяки-работоголики, очутившись среди курортных соблазнов, Харагва куролесил на полную катушку. Однако за ним не числилось ни наклонностей к сексу втроем, ни специфических расовых предпочтений. Вино ящиками он также не заказывал. У доктора биотехнологии и унтера-десантника обнаружилось легкое расхождение во взглядах на разгульную жизнь. Ладно, чего на свете не бывает.

Довольно-таки солидный знаковый объем занимали избранные места из высказываний Харагвы. Приведя в номер очередную проститутку из бара, закоренелый мизантроп считал своим долгом сначала налить еще по рюмочке и открыть злополучной девице глаза на то, что происходит в политике. При этом лексикон ученого мужа не блистал изысканностью. Например, и святыню свободного мира, всеобщие равные прямые и тайные выборы, Харагва называл «грязные игры подонков со стадом кретинов». Правящую элиту он поносил на чем свет стоит, при этом самыми мягкими выражениями были «говенное быдло» и «шайка воров». Кину сразу бросилась в глаза крамольная фраза: «А что Империя? В Империи по крайней мере нет такого скотского бардака».

Что ж, резкое неприятие существующего порядка вещей и слепая идеализация чужой государственности — скорее правило, чем исключение в среде интеллектуалов, поскольку уважать собственное правительство способны лишь закоренелые идиоты. Естественно, подобная аберрация мировоззрения присутствует строго симметрично по обе стороны баррикады: и в Конфедерации, и в Империи. Ровным счетом ничего страшного тут нет до тех пор, пока интеллектуал занимается своим делом и не лезет непосредственно в политику. Если же он все-таки рискнет перейти грань дозволенного, тайной полиции достаточно провести несколько мероприятий активного сыска, чтобы объект утихомирился и поджал хвост. Короче, при других обстоятельствах любой контрразведчик посмотрел бы на фрондерские высказывания Харагвы сквозь пальцы. Но вот когда ученый с подобными взглядами возглавляет секретный оборонный проект, поневоле задумаешься. Кин хорошо понимал, что люди такого склада, как Харагва, обычно не поддаются вербовке из корыстных побуждений, припугнуть их тоже нечем. Вражескими агентами они становятся по идейным мотивам, вот что печально.

Его размышления прервал условленный троекратный стук в дверь — наконец-то Ронч вернулся от Тарпица. Кин поспешно закрыл секретный документ, затем отпер дверь и впустил своего телохранителя.

— Ну, как поговорили? — спросил он.

— Нормально, — пробурчал Ронч, расстегивая бронекостюм. — Хотя не могу сказать, что Тарпиц запрыгал от радости, когда я ему все выложил.

— Он что, не поверил вашим показаниям?

— Поверить-то вроде поверил. Только вид у него стал кислый, кто же любит лишние хлопоты, — объяснил Ронч. — Тарпиц ведь уже собрался закрывать следствие: мол, самоубийство — и точка. А теперь изволь раскапывать, как оно было на самом деле.

На сей раз он все-таки снял бронекостюм и, отерев рукавом лоб, уселся сбоку стола.

— Солнце припекает вовсю, — сообщил он. — И прыгунчики сегодня что-то активничают, еще одну стаю прихлопнули возле шахты.

Подвинув свой стул, Кин уселся напротив квадр-офицера.

— Послушайте, Ронч, когда Гронски говорил о Лебаксе, он упоминал какую-нибудь фактуру? Допустим, названия курортных местечек или еще что-то в том же духе?

— Это верно, он расписывал так, можно подумать, он там бывал. Скорее всего еще по штатской жизни видел рекламный проспект, вот ему и втемяшилось.

Разволновавшись, Кин слегка подался вперед, пристально глядя Рончу в глаза.

— Постарайтесь вспомнить подробности, пожалуйста. Это очень важно.

— Погодите, дайте-ка подумать… Ну да, отель «Дорминион». Точно, он так и сказал: «Как приеду, завалюсь в «Дорминион», где лучшие вина, закажу сразу с ящик пойла и еще двух копченых телок в номер». Он мулаток называл копчеными, — пояснил Ронч.

Ну вот все и сошлось наконец, не оставив места для случайных совпадений. Турфирма «Вигин» все три раза бронировала для Харагвы номер люкс в отеле «Дорминион» за сто кредонов в сутки.

— Отлично, — кивнул Кин, встал со стула и повел плечами, разминая затекшие мышцы спины.

— А что? — полюбопытствовал Ронч, косясь на включенный компьютер. — Я так понимаю, вы что-то раскопали?

Кин заколебался, размеренно прохаживаясь по комнате.

— Видите ли, пока я располагаю лишь косвенными доказательствами, — объяснил он. — К сожалению, со строго юридической точки зрения они довольно шаткие. Надо искать прямые улики.

Ронч глубокомысленно кивнул.

— Что-то я тут засиделся с утра, совсем заработался, — сказал Кин, демонстративно меняя тему. — Охота подышать свежим воздухом. Говорите, снаружи припекает?

— Вовсю.

Со вздохом он принялся надевать бронекостюм.

— Давайте прогуляемся до лазарета, навестим Даркофа.

— С удовольствием. — При всей своей наружной простоватости Ронч сразу понял намек на то, что комната прослушивается.

Когда они вышли из дома, крепчающий ветер сметал последние клочки облаков за горные отроги. Густое, словно бы разбухшее на полпути к зениту солнце Тангры нещадно палило, вблизи его могучего диска голубое небо казалось полинявшим. Со стороны рудника вразнобой доносился треск работающих лебедок.

Неторопливо шагая по дорожке к лазарету, Кин прервал затянувшееся молчание:

— Есть вещи, которые лучше обсуждать на свежем воздухе, не правда ли?

— Ну еще бы, — понимающе поддакнул Ронч.

— Тем более при нынешних капризах погоды, — иронически пояснил Кин. — Надеюсь, вы пересказали Тарпицу тот разговор во всех подробностях, включая Лебакс?

— Само собой.

Привычно порыскав глазами по сторонам и не обнаружив ничего угрожающего, Ронч выжидательно повернул голову к Кину.

— Я не совсем понял, при чем тут отель «Дорминион», — не вытерпев, сказал он.

— Видите ли, я не прочь еще кое-что уточнить, перепроверить… Дело нешуточное, сами понимаете…

Еще раз Кин поразмыслил, стоит ли раскрывать перед квадр-офицером почерпнутые из секретной сети сведения, и решил, что лучше сыграть в откровенность. Ронч с его неистощимым любопытством и широкой осведомленностью в делах гарнизона может оказаться для предстоящего расследования гораздо полезней, чем весь отдел Наримана.

— Подчеркиваю, все, что я вам скажу, должно остаться строго между нами, — решившись, предупредил Кин.

— А как же. Об этом не беспокойтесь, — заверил Ронч.

— Так вот, мне удалось выяснить, что только один из обитателей дома бывал на Лебаксе. Причем он трижды останавливался в отеле «Дорминион».

— И кто это?

— Шеф лаборатории Харагва.

Ронч длинно присвистнул.

— Так-та-ак… Вы имеете в виду, Харагва посулил парню хорошие башли, а потом его угрохал?

— Скорее всего они не сошлись в цене.

После некоторого размышления Ронч снова огляделся, затем взглянул искоса на своего спутника.

— Никак не пойму, за каким бесом Харагве занадобилось подкупать Гронски.

— Есть предположение и на этот счет, — сказал Кин. — Чтобы подложить мину в наш с вами турбоход, надо было точно знать, какая из машин отправится на космодром. Приказ командира Даркофу передал Гронски. Причем вышел на дежурство в неурочное время, подменив Басо.

— Интересные дела получаются… — протянул квадр-2 офицер.

— По-моему, вон там что-то шевельнулось, — заметил Кин, вглядываясь в коротко стриженную траву рядом с углом здания лазарета и расстегивая кобуру. — Вижу, — буркнул Ронч, сразу выхватил икстер и выстрелил навскидку.

Поразивший цель импульс оставил после себя овальное пятно пепла среди травы и черный полумесяц на краю фундамента.

— Что это было? — поинтересовался Кин, глядя, как подергивается в агонии бесформенный обуглившийся комок немногим больше кулака величиной.

— Да наплюйка, — пояснил Ронч. — Ну, та, которая плюется кислотой. Ребята уже успели прозвище придумать. Вчера я такую же при вас подстрелил.

Квадр-офицер распахнул дверь лазарета, пропуская Кина вперед, и внимательно огляделся вокруг, стоя на крыльце. Только после этого он убрал икстер, застегнул кобуру и вошел в здание.

На сей раз в вестибюле за наблюдательным пультом дежурил десантник в накинутом на плечи поверх камуфляжного комбинезона белом халате. При появлении офицеров он вскочил и встал по стойке «смирно»: по-видимому, прибывшее с Брайда пополнение еще не успело проникнуться здешним духом пренебрежения к уставу. Кин поприветствовал десантника небрежным кивком и зашагал по коридору, сопровождаемый своим телохранителем.

Дойдя до двери под номером шестнадцать, Кин легонько постучался в нее костяшкой пальца. В ответ из палаты не донеслось ни звука. Снедаемый недобрым предчувствием, Кин еще раз постучал погромче, выразительно оглянулся на Ронча, вынул икстер. Квадр-офицер все понял без лишних слов и привалился к стене рядом с дверью, взявшись за кобуру. Еще по дороге в лазарет Кин ощутил мимолетную беспричинную тревогу, которую приглушил разговор с Рончем. А теперь гнетущая тишина веяла мертвенным холодом сквозь матовый пластик, оправдывая его наихудшие ожидания. Пусть Кин уже сам догадался, каким образом в турбоход подложили мину, однако версия, не подкрепленная свидетельством живого очевидца, ровным счетом ничего не стоила.

Резким движением он распахнул дверь, отпрянул вбок, немного помедлил и выглянул из-за косяка, держа оружие на изготовку. Лежащий навзничь на койке Даркоф мирно дремал, на экранчике в изголовье приплясывала зазубренная линия сердечного ритма. Донельзя сконфуженный Кин сунул икстер в кобуру и оглянулся на Ронча.

— Ничего, бывает, — вполголоса пробормотал тот. — Все нормально.

Наклонившись, Кин легонько коснулся лежавшей поверх одеяла руки с пристегнутым к запястью баллончиком внутривенного инъектора.

— Даркоф, проснитесь, — позвал он.

Раненый разлепил веки.

— А, это вы, — сипло пробормотал он. — Здравствуйте.

— Как ваше самочувствие? — спросил Кин, присаживаясь на табурет.

— Спасибо, хорошо. Нога только вот зудит… Как будто уже отросла.

— Привет, старина, — окликнул его Ронч.

Даркоф повернул голову на подушке, увидел квадр-офицера, который остался стоять в дверях, небрежно подпирая косяк плечом.

— Здра-асте… Так вы вдвоем пришли. — Бледное лицо парня расплылось в улыбке. — Ну спасибо… По правде говоря, тут зверская скукотища, лежу вот один, как бревно…

— К сожалению, мы ненадолго, — предупредил Кин.

— Я просил фельдшера позвонить…

— Да, он мне передал, что вы просите прийти. Вам удалось вспомнить?..

Кивнув, Даркоф потянулся к стоявшему на тумбочке стакану с желтоватым раствором какого-то лекарства. Кин опередил его, подал питье и, сунув руку под подушку, осторожно приподнял голову раненого, пока тот мелкими глотками утолял жажду.

— Спасибо, — выдохнул Даркоф, возвращая пустой стакан.

— Итак, вы попросили фельдшера позвонить мне, — мягко напомнил Кин.

— Да. Я ведь почему вам сказал, что никто не подходил к машине. Потому что фабры вроде как не в счет. У меня просто из головы вылетело, что рядом крутился фабр. Он довольно долго сновал туда-сюда, непонятно, кого высматривал. А потом шустро почесал в сторону рудника… Да, к руднику, точно.

Ну конечно, Кин так и предполагал. В прошлый раз Даркоф совершенно искренне уверял, что поблизости не было никого. Ведь фабры — это же никто. При всем своем наружном человекоподобии они кажутся неодушевленными предметами. Люди на Тангре практически не обращают внимания, когда поблизости бродит безучастный двуногий аппарат в черном комбинезоне…

— Кстати, вы не заметили, он двигался плавно или рывками? — поинтересовался Кин.

Он знал, что в телеметрическом режиме фабры отчасти утрачивают легкость передвижения.

Даркоф наморщил лоб, припоминая.

— Боюсь соврать, — наконец ответил он. — Не до него было, не приглядывался как-то.

— А чем вы занимались в это время?

— Машину проверял. Погонял турбины на холостом ходу, вылез глянуть, не подтекает ли где, потом заглушил…

— Ясно, — подытожил Кин. — Значит, фабр не все время был у вас в поле зрения. А сунуть магнитную мину под манжету воздухозаборника — секундное дело.

— Значит, фабр, — проворчал себе под нос Ронч. — Теперь понятнее расклад мастей. Ну-ну…

— Но я все равно не просекаю, — признался Даркоф. — Ведь не сам же фабр нам эту подлянку устроил, его кто-то послал. Зачем?

— Разберемся, — пообещал Кин. — Я думаю, теперь мы быстро разберемся, что к чему. Спасибо, что вспомнили, это крайне важно. Мы пойдем, пожалуй.

Он пожал вялую руку Даркофа и встал с табурета.

— Что там, снаружи, нового? — спросил Даркоф у Ронча.

— Да ничего особенного, — отозвался тот. — Вчерашнюю массовку вроде бы отутюжили, попадаются совсем редко. Ребята этих новых гадин прозвали наплюйками. Раненых больше нет. А сегодня прыгунчики шалят по мелочи. Ну что еще? Вроде все.

— А как моя машина?

— Еще вчера приволокли тягачом, стоит под чехлом на площадке. Думаю, скоро будете бегать оба как новенькие: и ты, и твоя турбашка.

— Ну хорошо, Даркоф, поправляйтесь, — вмешался Кин. — Нам надо идти, дел невпроворот, не обессудьте.

Когда они почти дошли до вестибюля, им встретилась Жиана Буанье. Остановившись посреди коридора, она улыбнулась Кину как старому доброму знакомому, чего тот совершенно не ожидал после вчерашней сцены.

— Добрый день, инспектор.

— Здравствуйте, сударыня, — сухо буркнул он, уступая дорогу.

— Как у вас проходит адаптация? — осведомилась Буанье, вовсе не торопясь пройти мимо.

— Благодарю, хорошо, — с неохотой ответил Кин.

— Наверно, все-таки заснуть трудно, — соболезнующе предположила врач.

— Как раз наоборот, легче легкого. До свидания, сударыня.

— Не спешите, инспектор, — деловито попросила Буанье, игнорируя нелюбезный тон собеседника.

— Я вижу, на лице у вас серьезные признаки переутомления.

— Это для меня не секрет, — согласился Кин. — Однако нет причин для особого беспокойства.

С учетом сферы, в которой специализировалась Буанье, подчеркнутый интерес к его состоянию здоровья скорее настораживал, чем радовал. К тому же слишком разителен оказался контраст между их вчерашней встречей и сегодняшней. Больше всего походило на то, что кто-то ей посоветовал диаметрально изменить линию поведения. Будь то Абурхад или Нариман, ничего хорошего тут не предвиделось.

— Если вам понадобится снотворное или транквилизатор, не стесняйтесь, в любое время обращайтесь ко мне, пожалуйста, — предложила она. — Астения коварная вещь, с ней лучше не шутить.

Ну вот его и диагнозом с ходу наградили. Кина подмывало послать эту дамочку с ее настырной заботой куда подальше, но он благоразумно ограничился сдержанной репликой:

— Премного благодарен, не имею привычки к таким лекарствам.

Помимо воли его голос начал слегка вибрировать от нараставшего раздражения.

— Жаль, что у вас предубеждение к психотерапии, — скорбно покачала головой Буанье.

— Вы меня неправильно поняли, сударыня. У меня просто нет никаких жалоб, — отрезал Кин.

— Все-таки имейте в виду, такое состояние лучше снять препаратами, — напористо заявила психиатр. — Не стоит упрямиться, инспектор. Надеюсь, мы еще увидимся.

Тряхнув рыжей гривой и подарив Кину еще одну расплывчатую улыбку, она прошествовала дальше по коридору.

— Что-то вы с ней не слишком вежливо, — проронил Ронч, следуя за Кином к выходу из лазарета.

— Не люблю эту касту, — сознался Кин.

— Извините, не понял, какую именно? — с отменным юмором заметил его собеседник.

— Психиатров.

При появлении офицеров десантник пружинисто вскочил, отдавая честь. Кин заметил, что парень уставился на него пристальным, слегка оторопелым взглядом, и тут наконец сообразил, что в конце коридора, ведущего к палате Даркофа, с потолочного кронштейна таращилась лиловым глазом видеокамера. Значит, десантник имел сомнительное удовольствие наблюдать, как они с Рончем ломились в дверь палаты с оружием на изготовку. Конечно же, со стороны это выглядело совершенно по-дурацки.

Резким движением нахлобучив шлем, Кин толкнул дверь и вышел на крыльцо.

— Вы бы поосторожнее, — пробурчал сзади Ронч. — Не выскакивайте из помещения так сразу. А лучше бы меня вперед пропустили.

Наэлектризованный Кин хотел огрызнуться, но, спохватившись, взял себя в руки. Его телохранитель сделал совершенно уместное замечание, и срывать на нем дурное настроение было бы в высшей степени недостойно.

— Не обессудьте, впредь учту, — пообещал он, внимательно огляделся и зашагал по дорожке вдоль фасада лазарета.

— Куда пойдем, к вам? — спросил квадр-офицер, поравнявшись с Кином. — Между прочим, обед совсем скоро.

— Давайте-ка зайдем на склад, — сказал Кин. — Есть у меня мыслишка, надо ее проверить. А со склада прямиком в столовую.

За то время, что они провели в лазарете, солнце вскарабкалось почти в зенит, обрушивая на поселок потоки беспощадных жестких лучей, при их яростном свете дома казались вымершими. Над обступавшими ложбину нагромождениями скал и оползнями струилось извилистое марево, словно камни натруженно дышали. Ощупью найдя верньер на боковине шлема, Кин отрегулировал прозрачность забрала, и многослойный пластик стал дымчатым, спасая глаза от режущих солнечных лезвий. По центральной улице поселка с рудника неспешным шагом шла колонна рабочих, возвращавшихся с утренней вахты. В окружении беспрестанно озиравшихся пехотинцев, державших плазменные ружья наперевес, шахтеры смахивали на арестантов под конвоем. Дорогу окаймляла выжженная вперехлест бесчисленными косыми полосами, коротко подстриженная трава, над ней барражировал патрульный вихрелет.

— Значит, мину подложил фабр, — принялся рассуждать вслух Ронч. — А Гронски перед смертью приходил к Харагве… Такая вот интересная картинка выходит, одно к одному.

— Пока мы не продвинулись дальше предположений. — Кин счел необходимым слегка остудить пыл свежеиспеченного сыщика. — Предстоит еще найти реальные доказательства.

— По-моему, тут и так дельце яснее ясного. Взять бы Харагву за шкирку и сунуть в карцер. Малость посидит и выложит все как на духу, никуда не денется.

— Ну-ну, полегче, Ронч. С юридической точки зрения нет достаточных оснований для ареста. Допустим, Харагва даже признается на допросе. А потом возьмет свои показания назад, есть у подследственного такое право. И дело рассыплется с треском.

Они обогнули длинный белый корпус лазарета и вышли к глухой стальной коробке склада.

— Знаете, чего я терпеть не могу, так это крючкотворства, — с жаром сообщил квадр-офицер.

— Не унывайте, зацепок в этом деле хватает. Половины хватило бы любому рядовому следователю, чтобы распутать до конца.

— Вот вам бы работать «рыбьим глазом», а не этому алкашу Нариману, — вздохнул Ронч.

— Спасибо за комплимент, — усмехнулся Кин. — Мне и на своем месте нравится.

Прежде чем подойти к двустворчатым дверям склада, квадр-офицер огляделся по сторонам, потом пристально посмотрел на стрельчатые окна гипермодернистского здания лаборатории.

— Слушайте, я одного не возьму в толк. Ну за каким чертом Харагве понадобилось вас угробить?

— Честно говоря, я тоже этого совершенно не понимаю, — откликнулся Кин, нажимая кнопку дверного звонка.

Разумеется, он не имел ни малейшего желания посвящать Ронча в мотивы покушения, поскольку для этого ему потребовалось бы раскрыть свое инкогнито и объяснить, что на имперскую разведку работает под кличкой Туман не кто иной, как Рино Харагва.

Имя и фамилию отворившего дверь пожилого чернокожего кладовщика Кин теперь запомнил благодаря компьютерному списку персоналий: Двана Магинбо. Вместо того чтобы отдать честь, он приветствовал офицеров полупоклоном и мелкими шажками попятился в складской полумрак.

— Как поживаешь, Двана? — приветствовал его Ронч.

— Спасибо, грех жаловаться, дорогой Ронч-агуя. А ты опять шлем потерял, что ли? — На сей раз Магинбо оказался гораздо словоохотливее, чем вчера.

— Протри свои уважаемые глаза, Двана-агуя, вот он, шлем, у меня на голове.

— Ай, как хорошо, голову тоже не потерял, есть куда шлем надевать. Тогда что потерял?

— Ничего не потерял, вот привел к тебе инспектора.

Кладовщик молча отвесил Кину еще один полупоклон и устремил на него выжидательный взгляд широко раскрытых карих глаз.

— Насколько мне известно, у вас хранятся диверсионные мины. — Кин поднял дымчатое забрало шлема.

— Так точно, уважаемый инспектор. — Кладовщик склонился над интерфейсной панелью компьютера. — Вот, пожалуйста. Числятся две единицы хранения, по двадцать четыре ТАМГ-Д в каждой, итого сорок восемь штук.

— Хотелось бы на них взглянуть, — сказал Кин.

— Пожалуйста, пойдемте. — Магинбо повел их вдоль длинного ряда стеллажей, потом свернул в узкий закуток, включил тусклый потолочный плафон и, покряхтывая, выдвинул из-под нижней полки два плоских серых ящика.

Кин отступил на шаг, оглянулся и убедился, что с того места, где стоит рабочий стол кладовщика, вход в закуток не просматривается.

— Вчера следователь приходил, тоже смотрел, — сообщил кладовщик. — Вот видите, пломбы в порядке.

— Срежьте пломбу и поднимите крышку, — распорядился Кин.

— Рад бы вам повиноваться, инспектор-алам, но это боеприпасы категории Б, — неуверенно пробормотал Магинбо. — Они выдаются только по распоряжению командира гарнизона.

— К вашему сведению, я инспектирую этот гарнизон, — со спокойной иронией объяснил Кин. — Так что все в порядке. Выполняйте.

Вынув из брючного кармана пассатижи, кладовщик срезал пломбу и поднял крышку верхнего ящика. Наклонившись, Кин откинул пупырчатый лист упаковочного пластика. Под ним в пенолитовом поддоне тускло поблескивали диверсионные часовые мины, выложенные тремя рядами по четыре штуки в каждом. Хмыкнув, Кин приподнял увесистый верхний поддон, под ним обнаружился второй, и два прямоугольных гнезда в углу ящика пустовали.

— Две мины украдены, — констатировал Кин.

— Интересно, куда же смотрел этот следователь? — осуждающе добавил Ронч.

Морщинистое лицо чернокожего кладовщика стадо серым от испуга. Трясущиеся руки вцепились в отвороты перепачканного рабочего халата, рванули его так, что по стальному полу застрекотали отлетевшие пуговицы.

— Кровью клянусь, родом клянусь, ядрами клянусь, не знаю, кто это сделал, — зачастил скороговоркой Магинбо.

— Успокойтесь, — велел Кин. — Лучше попробуйте вспомнить, кто сюда наведывался.

— Как я могу вспомнить, столько народу сюда ходит, кому обоймы, кому что! — в отчаянии запричитал кладовщик, широко разводя руками. — Эй, Двана, сюда, Двана, туда, подай им то, выдай это, а я тут один на всех. Раньше никогда ничего не пропадало…

— Еще раз прошу вас, успокойтесь и хорошенько подумайте.

— Не знаю, клянусь. Все ходят. — Кладовщик оцепенело уставился на раскрытый ящик. — Ну как они могли отсюда пропасть, если пломба целая? Может, на заводе украли?..

— Если под рукой есть лазерный гравировальный аппарат, щечки для пломбера можно изготовить по слепку в два счета, — объяснил Кин. — И кража случилась здесь, поскольку одну из этих мин вчера подложили в турбоход. Понимаете, Двана, здесь, в гарнизоне.

— Между прочим, один граверный лазерник имеется в гаражной мастерской, — вставил Ронч. — Правда, не шибко мощный, но для такого дела годится.

— Только в мастерской, больше нигде?

— В лаборатории концерна, кажется, тоже есть, — многозначительно взглянув на Кина, сказал квадр-офицер.

Мысленно Кин наметил приблизительный план розыскных мероприятий. Следовало исходить из допущения, что мины были похищены после того, как стала известна дата его прибытия на Тангру. Сначала надо сделать компьютерную выборку и установить всех лиц, кто дважды наведывался на склад в соответствующие дни, затем проверить, кто имеет доступ к гравировальному аппарату и необходимые навыки работы на нем. Донельзя нудная работенка с мизерными шансами на успех. Придется доверить ее людям Наримана, пусть покопаются. Хотя напасть на след вряд ли удастся, не стоит заведомо пренебрегать этой линией расследования.

— Ну вот что, Двана, кончайте истерику, позвоните в кадровый отдел, скажите, что две мины украдены, — распорядился Кин. — Пусть оттуда пришлют сотрудника. Пока он не явится, больше никого на склад не впускайте и сами ни к чему здесь не притрагивайтесь. Вы хорошо меня поняли?

— Да, уважаемый инспектор, — пролепетал кладовщик, отвешивая поклон. — Все сделаю, как вы сказали.

Прежде чем выйти из полутемного складского помещения, Кин с Рончем немного постояли перед распахнутой дверью с опущенными забралами, ожидая, пока глаза свыкнутся с жарким полуденным сиянием.

— Самое время заморить червячка, вы как считаете? — спросил квадр-офицер.

— Считаю, что да, — благодушно ответил Кин.

От мысли, что ему удалось выявить еще один грубый промах этого ничтожества Наримана, настроение значительно улучшилось.

— Экая благодать, — промолвил Ронч, выйдя наружу и озираясь. — Жаль, хорошая погода редко нас балует.

— Я бы предпочел попрохладнее, откровенно говоря.

— Ну что вы, такая лучше всего, — веско возразил квадр-офицер. — Когда сушь, икстер гораздо дальше бьет.

Обогнув лазарет с другой стороны и выйдя на центральную улицу поселка, они направились в столовую, к которой с разных сторон спешили группки озирающихся людей в бронекостюмах.

— Выходит, слямзили две мины, — задумчиво произнес Ронч. — Надо же…

— Будем надеяться, что вторая не успеет сработать, — сказал Кин.

В многолюдном зале столовой узкие длинные лопасти потолочных вентиляторов усердно перемалывали кондиционированный воздух. Усевшись за столик, Кин окинул взглядом соседние ряды. Абурхад отсутствовал, Нариман обедал вместе с троими своими сотрудниками, Харагва развалился на стуле под цветущим акранийским деревцем в ожидании, когда принесут заказанные блюда.

— Скажите-ка, Ронч, следователь Тарпиц тут есть? — спросил Кин, продолжая разыгрывать роль неосведомленного приезжего.

— Да, вон он, возле окна сидит, напротив Наримана. Кучерявый такой, видите?

— Если не ошибаюсь, с двух до трех нам назначена встреча в лаборатории, — сказал Кин, отогнув манжету бронекостюма, чтобы посмотреть на часы.

— Так точно.

— Значит, я успею до этого побеседовать с Тарпицем, — заключил он и встал со стула, бросив через плечо: — Будьте добры, закажите мне то же, что и себе. Плюс минеральную.

Уплетающий котлету Нариман вопросительно уставился на подошедшего к столику Кина мутными хмельными глазами, и тот поспешил развеять его тревожное недоумение.

— Позвольте поговорить с вашим сотрудником Тарпицем, — обратился он к главе контрразведывательного отдела в строгом соответствии с уставом.

Утвердительно промычав, терц-офицер указал перемазанной в соусе вилкой на своего сотрапезника, румяного толстощекого субъекта, который, похоже, явился в этот мир с этикетки лосьона для бритья.

— К вашим услугам. — Субъект вежливо встал, утираясь бумажной салфеткой.

— Следователь Тарпиц, я инспектор Кин.

— Очень приятно. — Судя по его улыбке, он мог бы также с успехом рекламировать зубную пасту.

— Я хотел бы с вами побеседовать о деле унтера Гронски, — сказал Кин. — Не сейчас и не здесь, разумеется.

— Пожалуйста… — пробормотал толстощекий, неуверенно взглянув на всецело увлеченного едой начальника.

— Мне было бы удобно зайти к вам сразу после обеда, если вы не возражаете.

— Да-да, конечно, инспектор. — Следователь неприкрыто благоговел перед эмиссаром Генштаба.

— Отлично, договорились. — Ободрив Тарпица дружелюбным взглядом, Кин повернулся к Нариману. — Кстати говоря, только что мы с Рончем были на складе. Обнаружилась пропажа двух диверсионных мин из опломбированного ящика. Приятного аппетита. Коротко кивнув и щелкнув каблуками, он ретировался к своему столику в превосходном расположении и духа. Пилюля для Наримана вышла первостатейная, этот пьянчуга едва не подавился котлетой. А Тарпиц, пожалуй, не столько растяпа, сколько нуждается в грамотном руководителе.

При виде ладной фигурки в голубом парике, спешащей с полным подносом в его сторону, Кин расплылся в благостной улыбке и поприветствовал официантку легким взмахом руки. Потом, словно бы невзначай, перевел взгляд на жующего Харагву. Тот сгорбился над тарелкой, его слегка оттопыренные уши двигались в такт работе челюстей. На бритом затылке розовел звездчатый шрам, оставшийся на память о первом пребывании в отеле «Дорминион», когда Харагва подрался в пляжной забегаловке из-за девки, своротив сопернику челюсть и схлопотав от его приятеля бутылкой по голове. Крепкий лихой мужик редкостного ума, достойный враг, отменная добыча.

Кином владело звенящее ощущение потаенного всеобъемлющего торжества. Предприняв для очистки совести совершенно бесперспективную поездку, он стал, сам того не ожидая, превосходной наживкой для вражеского агента, который занервничал, проявил бурную активность и полностью раскрылся.

Можно считать, игра уже сыграна, подумал Кин.