"Поцелуй француза" - читать интересную книгу автора (Мэлори Кэтрин)

Глава 4

Джин опять взглянула на большие часы, висевшие возле поста дежурной медсестры. С того момента, когда юна последний раз на них смотрела, прошло меньше минуты. Ожидание было выматывающим.

Она уже четыре часа провела в отделении неотложной помощи больницы Бордо, и до сих пор ей ни слова не сообщили о состоянии Лоуэлла. Медсестры вежливо, но непреклонно отказывались давать какую-либо информацию. Только врач имел право разговаривать с родственниками.

В чашке, которую она держала в руке, кофе давно остыл, и Джин, поставив его на столик, в двадцатый раз принялась вспоминать события последних пяти часов, спрашивая себя, что она сделала не так.

…Оставив дядю в машине, она побежала к ресторану, отчаянно взывая о помощи, и только потом сообразила, что кричит по-английски. По счастливой случайности рядом нашелся человек, который понял ее и вызвал «скорую». На помощь ей поспешило с полдюжины человек, но они только уложили Лоуэлла в машине, а потом столпились вокруг, сокрушенно покачивая головами.

Наконец, когда Джин удалось взять себя в руки, она вспомнила про массаж сердца, которому ее учил лечащий врач Лоуэлла доктор Сандерс. Растолкав толпу, Джин решительно принялась за дело. Ритмичными движениями она со всей силой давила на его грудную клетку, надеясь при этом, что ребра его останутся целы.

Через минуту Джин нащупала слабый пульс, а когда еще через минуту прибыла «скорая», его синие губы побелели.

Во всем виновата только она одна, корила себя Джин, сидя в больнице. Ей нельзя было так категорично настаивать на сокращении времени их поездки. Вероятно, им вообще не стоило отправляться в эту поездку. Кроме того, ей нельзя было впадать в панику — возможно, она потеряла драгоценные секунды, не начав массаж сразу же. Что, если он умрет?

Нет, он не может умереть. Он не должен умирать. Она погнала прочь ужасную мысль. Для таких страшных предположений нет никаких оснований. И все же почему ей не говорят, как он?

Наконец медсестра подозвала ее к своему столу, сказав только:

— Мадемуазель Пакстон? Пойдемте со мной.

Джин засеменила за женщиной по коридору, покрытому ковровой дорожкой, твердя про себя: «О Господи, пусть он будет жив!» Они остановились у открытого кабинета, Джин вошла, и сестра тихо прикрыла за ней дверь.

Вдоль стен уютного кабинета тянулись ряды шкафов. Из-за стола ей навстречу вышел строгого вида джентльмен с висками, посеребренными сединой, одетый в дорогой костюм-тройку. Он протянул ей руку.

— Джин Пакстон? — спросил он на безупречном оксфордском английском. — Я доктор Эрве Пьерар. Я лечу мистера Пирсона, который, надо полагать, является вашим дядей.

«Лечу»! Значит, он жив! Джин чуть не прослезилась от облегчения, пожимая руку врачу.

— Пожалуйста, присаживайтесь. Я понимаю ваше волнение, но сейчас можете расслабиться. С вашим дядей все будет в порядке.

Джин опустилась в кожаное кресло напротив его стола, доктор Пьерар занял свое место за столом.

— Я могу его видеть? — спросила она.

— Нет, он проведет в отделении интенсивной терапии еще несколько часов. Простите, что заставил вас ждать, но как только я закончил осматривать вашего дядю, поступил срочный вызов, и мне пришлось бежать в операционную. Естественно, в такой ситуации я вынужден был отдать предпочтение своему второму пациенту, а не вам.

— Конечно, так и должно быть, — пробормотала Джин, устыдившись своего мимолетного гнева. Врач быстро просмотрел свои записи.

— Я вижу из отчета шофера «скорой помощи», что вы применили своему дяде так называемый массаж сердца.

— Я что, навредила ему? — встревожилась Джин.

— Наоборот. Вполне вероятно, что тем самым вы спасли ему жизнь. Мадемуазель, у вашего дяди был очень сильный сердечный приступ. Я только что разговаривал по межконтинентальной связи с доктором Сандерсом. Это ведь лечащий врач вашего дяди, правильно?

Джин кивнула, смутно припоминая длинный список вопросов, на которые она отвечала в отделении неотложной помощи.

— Его сведения оказались весьма полезны, — продолжал доктор Пьерар. Мы с ним обсудили случай и пришли к единому мнению. У вашего дяди еще очень слабое сердцебиение. Ему надо остаться здесь, под нашим наблюдением, окрепнуть перед перелетом домой, в Штаты. Я думаю, на это потребуется недели две.

Две недели!

— Но… но я боюсь, что мы вряд ли можем себе позволить такую длительную остановку, — удрученно пробормотала она.

— Не волнуйтесь! Ваша командировочная страховка покроет основные расходы на лечение. Так что если вы сможете это время сами каким-то образом устроиться, то советую, и даже настаиваю, принять мой план.

Джин согласилась, решив, что ради Лоуэлла найдет выход из сложившейся ситуации. Доктор Пьерар подробно рассказал о назначенных лекарствах и разрешил ей посетить дядю завтра утром. Затем он проводил Джин до выхода и даже помог девушке поймать такси. Вернувшись к себе в номер, Джин как подкошенная свалилась на кровать. Надо было что-то придумать, но мысли беспорядочно путались в голове. Их скудный командировочный бюджет едва ли позволит ей оплачивать этот номер еще две недели. Чтобы не тратиться на гостиницу, они собирались провести последние три дня поездки в гостях у друзей Лоуэлла. Теперь это было уже невозможно. Заставив себя проанализировать все возможные варианты, она пришла к выводу, что ей надо переехать в отель подешевле и экономить на питании, тогда денег должно хватить.

Она позвонила портье и сообщила, что номер Лоуэлла освобождается, потом заказала разговор с Америкой. Надо поставить «Саммит» в известность о том, что у них тут стряслось.

Через несколько минут раздался телефонный звонок, и она сообщила о случившемся миссис Симмонс, пожилой заведующей, которую они оставили в отеле за главного. Женщина в ответ заворчала, не сказав ни одного сочувственного слова, но в конце концов признала, что сможет еще какое-то время управиться без них.

Разговаривать с Аланом Ричардсоном, главным бухгалтером «Саммита», было легче. Несмотря на невеселый повод, Джин впервые почувствовала облегчение от приветливого голоса Алана. Когда они обсудили дела, он спросил:

— Как ты справляешься там, дорогая? Послушай, я могу взять выходной и прилететь к тебе, если хочешь.

— Нет, не стоит этого делать. Но спасибо за предложение, Ал, — сказала она, недовольно вспомнив его назойливые ухаживания. — Как выглядит наш бухгалтерский баланс?

— Так себе. Дела застопорились, и у вас накопилась куча счетов. Но, думаю, с вашим опытом по части ловкого выманивания денег мы выкрутимся. Не бери в голову и не тревожь своего дядю. Возвращайтесь поскорее, ладно? Я соскучился по твоей улыбке.

— Спасибо, постараемся.

Джин с облегчением повесила трубку. Алан утомлял ее своей навязчивостью. Она ясно давала ему понять, что не собирается выводить их отношения за рамки нескольких, необходимых по работе встреч, но он все равно упорно пытался втереться в ее жизнь.

Неужели нет никого, кто мог бы просто предложить свою поддержку, не требуя ничего взамен? В трудных ситуациях она всегда могла обратиться к Лоуэллу, но сейчас он сам нуждался в помощи.

Джин подумала было, не позвонить ли Марку, но тут же отбросила эту идею. Как знать, может быть, он возвысится над своими инстинктами и проявит к ней великодушие, но даже в этом маловероятном случае разговор с ним всколыхнет со дна ее памяти неприятные эпизоды прошлого.

В ванной Джин ополоснула водой лицо, упрекнув себя в малодушном порыве спрятаться от проблем за мужскими спинами. Она и сама прекрасно справится со всеми трудностями. И все же как было бы хорошо расслабиться в сильных руках, услышать низкий уверенный голос, который сказал бы: «Все будет хорошо, малышка!»

Она снова опустилась на кровать, и образ Поля Бюдье всплыл в ее памяти. Его теплая приветливая улыбка и блестящие голубые глаза пугающе живо вставали перед ее мысленным взором. Внезапно Джин охватило непреодолимое желание схватить телефонную трубку и излить ему все свои тяготы.

Открыв глаза, она заставила себя отказаться от этой затеи. Нет смысла обращаться за помощью к Полю. Однажды он уже попытался воспользоваться тем, что казалось настоящей искренней дружбой, ради собственной выгоды. Было бы глупо предоставлять ему еще одну возможность. И все же острое желание услышать его голос не проходило.

Джин поднялась с кровати и огляделась, ища способ отвлечься. Ей еще предстоит столько дел! Прежде всего надо перегнать машину из Пойака. Вообще-то нет, это лучше оставить на завтра. Завтра же она займется поисками более дешевого отеля. Время расчета за номер прошло несколько часов назад, и ей ничего не оставалось, как провести здесь еще одну ночь, как бы это ни было дорого.

Вдруг она поняла, что страшно проголодалась. Неудивительно, почему ее не покидает подавленное настроение. Был уже восьмой час, а она с утра ничего не ела. Проведя щеткой по волосам, она схватила свою сумочку и вышла из отеля в поисках подходящего ресторана.

«Ле-Кок-Брюйан» был ближайшим и самым доступным по ценам. Правда, вчера он казался ей милым и по-домашнему уютным, а сегодня выглядел пустым и жалким. Несмотря на согревшую желудок пищу, Джин почувствовала, как к ней опять подкрадывается мрачное состояние духа.

Вернувшись к себе в номер, она решительно направилась к кровати, зная, что хороший сон будет лучшим лекарством от депрессии. Но заснуть сразу не удалось. Измученное сознание блуждало от одного предмета к другому, при этом почему-то самое главное место в беспокойных мыслях Джин занимало ее разочарование Полем.

«О Лоуэлл, старый милый сумасброд! Почему это должно было случиться именно сейчас, когда я больше всего нуждаюсь в твоей поддержке?»

Мысли о дяде наконец разрядили то напряжение, которое не отпускало ее с полудня. Зарывшись головой в подушку, Джин дала волю долго копившимся слезам.

Наутро она тщательно стряхнула с себя все следы вчерашней депрессии, готовясь предстать перед Лоуэллом бодрой и веселой. Вымыв и высушив голову, она подняла боковые пряди и закрепила их на висках с помощью черепаховых гребней, надела босоножки, светло-зеленую блузку, выгодно оттенявшую цвет ее глаз, и летящую плиссированную юбку.

Ровно в десять она садилась в такси с чемоданом Лоуэлла и букетом желтых хризантем, купленных у уличного торговца. По дороге в больницу она мысленно готовила себя к встрече с дядей. Он наверняка ужасно выглядит и, возможно, еще очень слаб. Ни в коем случае нельзя показывать ему свою озабоченность: пусть думает, что все в полном порядке.

В справочном окошке больницы она назвала свое имя и получила пропуск посетителя. Медсестра повела ее по коридорам, объясняя на ходу, что Лоуэлла сегодня утром положили в свободную палату на двоих.

— Доктор Пьерар сказал, что вы можете зайти к месье Пирсону только на пятнадцать минут — ему сейчас нельзя волноваться.

Когда они подошли к палате, Джин неожиданно услышала знакомый веселый смех, доносившийся из-за двери. У дяди уже кто-то был.

Войдя, она застыла на месте от удивления. Лоуэлл сидел в постели, откинувшись на подушки. Его вид оставлял желать лучшего. А напротив кровати стоял источник смеха — Поль. Сердце Джин бешено застучало.

— Что ты здесь делаешь? — вскричала она, стараясь за возмущенным тоном скрыть внезапно охватившее ее волнение.

— Я сам позвал его, — довольно заявил Лоуэлл.

Голос дяди был слабым, но в глазах светились веселые огоньки. Джин видела, что лицо его начало приобретать естественный цвет.

— Но тебе нужен полный покой, — возразила она.

— Вздор! — отозвался дядя. — Не могу же я целый день валяться здесь, как покойник! Я чувствую себя в сто раз лучше, когда есть с кем поболтать.

Тут заговорил Поль:

— Это мне надо сердиться. Бога ради, почему ты не позвонила мне вчера, как только это случилось? Я бы сразу примчался.

От звука его голоса у нее, похоже, подгибались колени, но она старалась не замечать этого.

— Как видишь, я и сама прекрасно справилась. Спасибо, но мы не нуждаемся в твоей помощи.

— Слушай, Джин, дай же человеку шанс! Он просто по-дружески хочет помочь, — пытался утихомирить племянницу Лоуэлл. — Только что он сделал очень великодушное предложение, которое я решил принять.

— Какое еще предложение? — подозрительно сощурилась Джин.

— Очень разумное, — начал объяснять Поль. — Нет смысла бросать ваши дела по закупке вин только из-за того, что Лоуэлл лежит в больнице, тем более что вам все равно придется остаться пока во Франции. Я только предложил Лоуэллу поработать у него консультантом.

— Что? — воскликнула Джин. — Ты хочешь сказать, что мне надо будет разъезжать по всем нашим поставщикам в твоем обществе?

— Нет, как бы заманчиво это ни звучало. Ты, конечно, захочешь посещать Лоуэлла каждый день, поэтому я предлагаю ограничить наши поездки предместьями Бордо. Мы будем докладывать результаты твоему дяде, а он прямо здесь сможет решать вопросы закупок.

— Какое необычное великодушие! — саркастически заметила Джин. — И что же ты с этого будешь иметь?

— Моя работа консультанта будет не бесплатна. Я прошу тридцать долларов в день, хотя, должен сказать, это довольно низкая плата.

— Но ты ведь сам заинтересован в торговых сделках с нами. Как же мы можем рассчитывать на твою объективность? — возразила Джин.

— Лоуэлл говорит, что может позволить себе лишь несколько ящиков вина Ла Бруиля, так что у меня, по существу, нет шансов добиться дополнительной прибыли. К тому же ты вместе со мной будешь дегустировать вина и не дашь мне соврать.

Голова Джин шла кругом. Она села на свободный стул, не выпуская из рук букет. Предложенный план казался слишком логичным, чтобы как-то оспаривать его. Хуже того, она не знала, хочет ли вообще оспаривать это предложение. Мысль о том, что ей придется каждый день проводить в обществе Поля, чудесно пьянила и без дегустации.

Джин поняла, что ее вчерашний вывод о его рвачестве не имел под собой оснований. Поль получал весьма сомнительную финансовую выгоду, вызвавшись помогать им таким образом. Его ставка консультанта, которую он запросил, в самом деле оказалась необычно мала.

Лоуэлл прервал ее мысли.

— И это еще не все, — сказал он. — Я объяснил Полю наше стесненное положение, и он предложил один вариант, который позволит тебе остаться во Франции на то время, пока я здесь буду валяться. Он приглашает тебя погостить в замке Ла Бруиль.

Джин была потрясена. Значит, она не только сможет проводить с ним дни, но даже жить в его доме! Такая перспектива волновала и пугала одновременно. Она знала, что чем дольше будет подвергаться воздействию его чар, тем меньше у нее останется шансов противостоять им. На что Лоуэлл толкает ее?

— Ну спасибо большое, Лоуэлл! — проворчала она. — Мог хотя бы спросить меня, прежде чем соглашаться.

— Не будь неблагодарной, — недовольно отрезал дядя. — У тебя нет причин отказываться. Поль очень добр к нам. И потом, нам нужно, чтобы и о тебе кто-то позаботился.

— Обо мне позаботился? Я не нуждаюсь в патронаже! Мне уже двадцать восемь, ты забыл? До сих пор я вполне обходилась без няньки, разве не так?

— Не кипятись, девочка, — сказал Лоуэлл уже не так строго. — Все как-нибудь образуется.

Джин с досадой вскочила со стула и, чтобы скрыть свое взвинченное состояние, занялась цветами. Пока она ставила хризантемы в вазу с водой, мужчины продолжали строить планы. Лоуэлл разозлил ее. Удивительно все-таки, до чего представителям сильной половины нравится считать женщин абсолютно беспомощными существами! Нет, ей не нужен опекун, даже такой красавец, как Поль Бюдье.

Вдруг в голову ей пришла дерзкая мысль. Возможно, Поль вовсе не такой альтруист, как полагал ее дядя. Конечно, он не мог прибыльно сторговаться с ними, и плата за работу консультантом, которую он предлагал, казалась почти символической, но у него оставались другие способы извлечь выгоду из их соглашения.

Джин вспомнила ту жадность, с которой он пожирал глазами ее тело. Сделав ее фактически своей пленницей, он получал прекрасную возможность соблазнить ее.

Выходит, он все-таки был рвачом, но рвачом иного, не денежного плана. Благодарствуйте, она не желает играть роль лакомого кусочка, который сам запрыгнет к нему в рот с серебряного блюдечка! Если бы он только ушел и оставил ее наедине с Лоуэллом, она бы уговорила дядю отказаться от этого варианта, а позволить ей найти другой.

Однако Поль, кажется, не торопился, да и Лоуэлла, совершенно очевидно, это вполне устраивало. Если она попросит Поля уйти, это может только разозлить дядю, а Джин, почувствовав запоздалый укор совести, вспомнила предупреждение медсестры о том, что ему нельзя волноваться.

Кроме того, у нее не было ни единого веского аргумента в свою пользу. То, что Джин проведет неделюдругую в Ла Бруиле, в самом деле будет оптимальным решением их проблем, а значит, пути к отступлению отрезаны. Оставалось надеяться на собственную выдержку. Правда, если судить по вчерашнему дню, устоять против Поля Бюдье будет нелегко.

Через несколько минут медсестра напомнила, что посетителям пора уходить. Джин поцеловала Лоуэлла и, пообещав прийти завтра, вышла из палаты вместе с Полем.

— Я на машине. Подброшу тебя до отеля, чтобы ты собирала вещи. Можешь прямо сейчас ехать в Ла Бру-иль, — предложил Поль в вестибюле больницы.

Отдаваясь во власть неизбежного, Джин пошла вслед за ним к блестящему красному «ягуару».

— Боже, ну и машина! Этаким чудом ты, верно, вскружил не одну голову!

— Да, это одна из моих причуд, — улыбнулся Поль. — Надо же как-то скрашивать скучное однообразие моей жизни.

— Вряд ли твою жизнь можно назвать скучной, — заметила Джин, усаживаясь на переднее сиденье.

— В данный момент нельзя, это точно.

Поль захлопнул свою дверцу и, повернув ключ зажигания, разбудил мотор.

Джин никогда не питала любви к спортивным автомобилям. Они казались ей шумными, противными и выражали, по ее мнению, подростковое стремление выделиться. Теперь же, сидя в такой машине, она поняла, что езда в них может по-настоящему захватывать.

Низко посаженный кузов создавал впечатление большой скорости, даже когда они ехали медленно — что, впрочем, было нечасто.

Мощный гул двигателя делал разговор практически невозможным, но им все же удалось перекинуться несколькими фразами.

— Ты очень искусно разыграл спектакль в больнице, поздравляю! прокричала она, вложив в свой крик максимум сарказма.

— Спасибо. Полагаю, ты имеешь в виду то, как ловко я сумел добиться двухнедельного проживания рядом с тобой? — громко спросил Поль.

— А, так ты все-таки признаешь, что преследовал цель заманить меня в свои сети?

— Да, отчасти так. — Он сверкнул радостной улыбкой. — А ты что, против?

— Нет… то есть да! — выпалила Джин, но оба ее ответа потонули в реве мотора — Поль разгонялся на прямом отрезке дороги.

Через несколько минут они подъехали к ее отелю. Поль остался ждать в вестибюле. Джин быстро собрала вещи и расплатилась за номер, поблагодарив портье за беспокойство по поводу здоровья ее дяди.

Дорога в Пойак сначала напугала ее. Поль мчался по шоссе, уверенно переводя ручку передач с одной скорости на другую, и Джин отчаянно цеплялась за поручень, почти не сомневаясь в том, что они вот-вот разобьются. Но постепенно она расслабилась. Поль оказался осторожным водителем — тормозил на слепых поворотах и всегда держал в поле зрения въезжавшие на трассу машины. Она опустила свое стекло, и ворвавшийся освежающий ветерок растрепал ей волосы.

Отчаявшись перекричать шум мотора, они в конце концов приумолкли. Джин откинулась на сиденье, размышляя над своими дико противоречивыми чувствами. Да, Поль был хитрым соблазнителем, но с какой очаровательной искренностью он признавался в этом! Она никак не могла решить, как себя вести с этим мужчиной — возмущаться его недвусмысленными заигрываниями или смиренно принимать их.

Когда они ехали по засыпанной гравием дороге Ла Бруиля, Джин с неожиданной радостью осматривала знакомые земли. Ариэль выскочил из виноградника и со счастливым лаем побежал рядом с машиной. Они остановились перед замком, и Джин опять восхитилась его красотой, в ее душе шевельнулось что-то теплое при мысли о том, что этот замок станет теперь ее домом, пусть и временным.

— Я позвонил из вестибюля отеля и сообщил, что мы едем, — сказал Поль, выключив шумный мотор.

Джин не успела спросить, кого ему надо было оповестить об их прибытии, как из передней двери Дома торопливо вышла невысокого роста женщина в Джинсах, казавшаяся на вид на несколько лет моложе ее самой.

— Эй, это Джин, non? — закричала она с сильным акцентом и, подбежав, расцеловала Джин в обе щеки. — Elle est blonde,[6] и прехорошенькая! C'est bon, Paul!

Усмехнувшись, Поль объяснил:

— Джин, это Мари Туесс, жена Ива. Она покажет тебе твою комнату и поможет устроиться. А я пойду отчитаюсь перед Ивом. Он наверняка удивляется, где меня носит целое утро.

Помахав рукой, он направился к погребам.

— Привет! — сказала Джин с улыбкой, испытав облегчение от того, что эта шустрая молодая женщина замужем.

Задорное лицо француженки обрамляли коротко остриженные темные волосы, Джин сразу решила, что они подружатся.

— Поль говорит мне, что ты едешь. Я делаю готовой твоя комната. Ты говоришь немного по-французски, non? Нет, лучше не надо! Это хорошо, что я попрактикуюсь в английском.

С легкостью, удивительной для такой миниатюрной женщины, она занесла в дом чемодан Джин, не переставая болтать на ломаном английском.

— Ты остаешься очень долго? Может быть, всегда? Paul est merveilleux, n'est-ce pas?[7] Я думаю, ты с ним счастлива. Да, я вижу, ты его лучшее. Намного лучше для него, чем остальные.

Пока они поднимались по лестнице на второй этаж, шли по темному коридору и входили в комнату, Джин все гадала, кто же эти «остальные». В спальне с высоким потолком темная мебель девятнадцатого века резко контрастировала с белыми обоями в вертикальную полоску. Яркий солнечный свет струился сквозь тюлевые занавески, закрывавшие два двойных окна длиною до пола. Комната с первого взгляда пришлась по нраву гостьи.

Мари положила на кровать ее чемодан и начала доставать вещи Джин.

— Ah, tres joli![8] Какая очаровательная одежда! Я вижу много причин для Поля увлечься тобой. Ты иметь такое теплое, милое лицо. Не то, что Элен, эта… как у вас говорится?…эта ледышка.

— Элен?

— О, не тревожься! Элен — histoire ancienne. Древняя история. Точно так же, как Бриджит и Шантал… ах, Шантал была ведьма. Но она была только две недели.

Две недели назад? Или Мари хотела сказать, что его отношения с ней длились только две недели? Сколько же всего любовниц у него было? Возможно, кое с кем из них он до сих пор встречается? Джин почему-то боялась спросить об этом. Со своей стороны Мари явно полагала, что Джин — подружка Поля, причем лучшая.

— Я так рада за тебя! Мне кажется, вы с Полем — отличная пара. Я очень хотела бы, чтобы ты жила здесь, Джин. Мы уже друзья, non?

— Mais oui,[9] - ответила Джин, спрашивая себя, в самом ли деле Мари полагает, что она приехала сюда надолго, или так просто кажется из-за ее плохого английского. Во всяком случае, она определенно считает их отношения с Полем более близкими, чем есть на самом деле. В течение считанных минут Мари аккуратно разложила и развесила в шкафу чистую одежду Джин, а уже ношенные вещи отнесла в коридор и бросила в корзину для грязного белья.

Столь старомодная обходительность восхитила Джин. Ванная комната находилась в конце коридора. Джин открыла глаза от удивления, когда Мари показала ей огромную фарфоровую ванну на изящных ножках. Сияющие белизной стены и пол были выложены плиткой, над раковиной красовались старинные латунные краны. В шкафчике лежали банные полотенца и различные умывальные принадлежности.

Мари прервала поток своих комментариев, заявив:

— Теперь я идти готовить обед.

— Тебе помочь? — спросила Джин.

Мари, казалось, шокировало это предложение.

— Non! Понимаешь, мы с Ивом можем жить здесь, потому что я делаю готовить и убираться. Ты лучше поспи. У тебя очень усталый вид. Мы обедаем в семь.

Оставшись одна в своей комнате, Джин обнаружила, что в самом деле устала. Беспокойная ночь и кошмарный вчерашний день сказались на ее внешности.

Взглянув в зеркало на дверце гардероба, Джин с тревогой заметила у себя под глазами темные круги.

Прохладный ветерок шевелил занавески, и Джин подошла к окну. Защищенные с внешней стороны железным ограждением окна выходили в английский садик, который она видела вчера за домом. Большую круглую клумбу с красными и белыми розами окружали и делили пополам узкие дорожки. Позади виднелось высокое дерево, в тени которого стояли деревянные скамейки. Еще дальше тянулись огородные грядки, из которых кое-где торчали нелепые палки с висевшими на них алюминиевыми тарелками.

За небольшим скоплением деревьев далеко в поле Джин увидела Поля, идущего рядом с Ивом, и улыбнулась. Несмотря на свои прежние опасения, она должна была признать, что чувствовала себя здесь уютно и спокойно. Вокруг были люди, к которым она могла обратиться со своими проблемами — друзья, которые будут о ней заботиться.

Внезапно ее сильно потянуло в сон. Да, как следует выспаться действительно не мешает. Когда Джин задергивала шторы, ей показалось, что крошечная фигурка вдали — это Поль и он смотрит на ее окна.