"В августе жену знать не желаю" - читать интересную книгу автора (Кампаниле Акилле)

II

Синьор Афрагола, Джедеоне, Андреа и все остальные, осторожно ступая, двинулись вниз по дороге к морю, и здесь, перепрыгивая с камня на камень, при свете фонарей, осмотрели большую часть обрывистого берега, пока несколько лодок обследовали место кораблекрушения.

Они уже почти потеряли всякую надежду и собирались возвращаться, как вдруг силач-гренадер сделал знак всем замолчать.

— Тише, — сказал он, — мне послышался голос.

Все прислушались с тревожным ожиданием. И в самом деле — в темноте слышался женский голос, который говорил:

— Ты совершенная бестолочь! И как ты мог их потерять?

— Ладно, мама, успокойся, — сказал девический голос, — не надо так мучить бедного папочку.

— Ну как мне успокоиться? — снова заговорил гневный голос. — Ты не понимаешь, что этот болван, твой отец, потерял ключи? Он держал их в руке. Он сам их попросил нести.

Тут послышался мягкий старческий голос:

— Дорогая, имей терпение…

Для Джедеоне это был проблеск света во тьме.

— Спасены! — закричал он. “Они спасены! Это же голос моего старого друга Суареса. Я узнал бы его среди тысячи других.

И упал на колени, споткнувшись о камень.

Еще через минуту пассажиры с «Эстеллы» были обнаружены среди скал, друзья горячо обнялись, а веселые купальщицы из Майами, содрогаясь от рыданий, повисли на шеях у мужей.

Жертвы кораблекрушения, спасшиеся по чистой случайности и сгрудившиеся на узком пляже, стенали, охваченные страшной тоской. После того, как был брошен клич «спасайся кто может» и все попрыгали в воду, самые сильные смогли добраться до берега вплавь, остальных же выбросило на берег мощными волнами; но все никак не могли досыта насладиться радостью спасения — по причине пугавшей их темноты и полного незнания местности, куда их доставило бурей.

Легко представить себе их радость, когда вслед за стариком Мальпьери они увидели, как к ним бегут, размахивая фонарями, люди, и услышали дружеские крики:

— Мужайтесь! Вы в С***!

— С***! — закричала Катерина, очаровательная невеста Андреа.

Она мечтала побывать в С***.

— С***! — хором закричали другие пассажиры. — Волшебный край!

— Вы тут все? — спросил синьор Афрагола.

— Все.

— Слава богу! Пойдемте в мою гостиницу. К счастью, в этом году не так много народу. И цены умеренные. Вот рекламные проспекты. Можете убедиться сами. — Он позвал: — Арокле.

В темноте Арокле, красный как рак, делал вид, что не слышит.

— Болван ты эдакий, — закричал синьор Афрагола, — ну что ты нос воротишь, коли тут такая беда? Идем готовить номера.

Арокле припустил галопом, хозяин — за ним.

Мы не будем описывать трогательную встречу отца и сына Мальпьери с семьей невесты. Разумеется, не обошлось и без слез.

— Как это было ужасно! — сказала синьора Суарес.

Она увидела, как муж разводит и сводит руки.

— Прекрати, — крикнула она. — Нашел время заниматься гимнастикой.

— Но, дорогая, я делаю искусственное дыхание.

— Естественное не получается, так он искусственное придумал!

— Ну ладно, — покорно сказал старик.

Джедеоне вытащил вперед Андреа, который прятался у него за спиной.

— Познакомьтесь с моим сыном, — сказал он. Подтолкнув Андреа к собеседникам, он шепнул ему: — Поприветствуй, скажи что-нибудь.

— Хорошо доехали? — выдавил Андреа, весь покраснев.

Отец ущипнул его.

— Он волнуется, — объяснил он. — Он так ждал невесту.

При скудном свете фонарей Андреа пожирал глазами прекрасную девушку Катерину, с которой еще несколько мгновений назад был знаком только по фотографии, и довольно потирал грязные руки.

Старик Мальпьери крепко обнимал отца невесты — своего старого товарища юности, который уехал в Америку и теперь возвращался оттуда, сколотив там состояние.

— Сегодня же вечером, — сказал он ему со слезами на глазах, — мы совершим обручение, а потом в необходимые сроки сыграем свадьбу.

Отец девушки молчал, качая головой. Мальпьери поднес ему фонарь к лицу и посмотрел на него.

— Но, — сказал он, — ты молчишь. Что с тобой? Что стряслось?

Суарес не отвечал.

— Ради бога! — воскликнул старик. — Ты чего-то не договариваешь… Что-то случилось, чего я не знаю? Может, мой сын не кажется тебе достойной парой для прелестной Катерины?

Суарес покачал головой с нежной грустью, как бы говоря, что дело не в этом, причина его молчания в ином, и опустил глаза, нахмурив лоб.

— Ну так что же? — продолжал старик Мальпьери. — Ты что-то от меня скрываешь. Не томи меня. Говори! — Он повернулся к женщинам и с жаром произнес: — Говорите же!

Катерина молча опустила голову. Мать вздохнула.

— Так неужели?.. — закричал Андреа, обращаясь к Катерине. — Ты, ты сама…

И кто знает, какую глупость он бы сморозил, если бы, не зная, как закончить фразу, не решил замолчать.

Джедеоне, в полной растерянности, обратил вопрошающий взгляд на веселых купальщиц из Майами.

Но и те молчали, качая головами, вздыхали с глубокой грустью, а у многих на глаза навернулись слезы.

— Ну так что же?..

Джедеоне повернулся к другим потерпевшим кораблекрушение, но и те горестно вздохнули, опустив головы. С трудом овладев собой, Джедеоне, тяжело дыша, приказал:

— Выкладывайте. Что случилось?

— А случилось то, — резко сказала синьора Суарес, — что пока что о свадьбе можно забыть.

Андреа покачнулся.

— Но, — пролепетал его отец, — вы мне объясните наконец?

— Разумеется, — сухо сказала синьора Суарес, которая, между нами, была порядочная змея, — только сначала пойдемте в гостиницу, а то здесь недолго и воспаление легких схватить.

По дороге все объяснилось.

Так просто сказать: печальные последствия рассеянности. Некоторые находят этот недостаток очаровательным, другие считают его просто смешным и милым — особенно у старых ученых, которые живут, постоянно погруженные в свои размышления. Рассказывают тысячи смешных случаев о рассеянности. Как например, происшествие с одним франтом, который, выходя из дому и думая, что берет свою трость, по рассеянности взял веник, оставленный служанкой в прихожей, да так и пошел по центральному проспекту, щеголяя сим орудием домашнего труда подмышкой. Об этом случае известно многим обитателям улицы Медина в Неаполе, которые проживали там в период смуты, с 1848 по 1860 годы.

Столь же известен и другой случай с одним старым аристократом-реакционером, проживавшим на той же улице: думая, что держит во рту мундштук, он часто прохаживался по городу с зубной щеткой в губах. Ну а кто не знает о приключении старого профессора, который — снова на той же улице Медина — по рассеянности вышел из дому голым?

— Я, — скажет читатель.

Ладно, нам тоже ничего не известно об этом случае. Вернее, нам не известны его подробности. Мы не знаем имени старого профессора, не знаем и точного маршрута его передвижения; тем более, что — как нам кажется — в какой-то момент прогулки он поспешно вернулся назад. Но это не значит, что нельзя привести множество других случаев, вызванных рассеянностью, и не все из них, уж поверьте, забавны. Особенно для жертв.

Несмотря на это, еще не перевелись безголовые типы — не знаю, как их назвать иначе, — которые строят из себя рассеянных; они силятся выглядеть таковыми или кичатся этим. Сумасшедшие?

Я же могу сказать, что рассеянность — непростительный недостаток, и в определенных случаях он может приводить к самым ужасным последствиям. В подтверждение моих слов достаточно привести случай с господином Уититтерли, капитаном «Эстеллы».

Это был чрезвычайно щепетильный человек — один из тех, кто помешан на порядке и точности. В жизни он ни разу не бывал рассеянным. Но хоть раз в этой жизни все могут ошибаться, и он не избежал общей участи: однажды, в минуту рассеянности — повторяем: с ним никогда раньше такого не случалось, — вместе того, чтобы оснастить свой корабль спасательными поясами, как это делает всякий капитан, заботящийся о безопасности команды и пассажиров, он оснастил его поясами верности, которые сумел раздобыть, неизвестно как, у антикваров и старьевщиков. Вам легко представить, чем это кончилось: при первом же кораблекрушении, каковым как раз и было то, о котором наш рассказ, пассажиры корабля, мужчины и женщины, вместо того чтобы облачиться в спасательные пояса, вынуждены были, за неимением оных, надеть пояса верности и броситься в таком виде в воду.

К счастью, как мы видели, кораблекрушение произошло недалеко от берега, и несчастные спаслись все равно.

Когда старик Мальпьери выслушал историю с поясами верности, он от души рассмеялся.

— Слава богу, слава богу! — сказал он. Потом повернулся к дамам и добавил: — А ключи где?

Отец невесты опустил голову.

— Это он, — закричала его жена, замахиваясь на него, — это все он, болван.

— Дорогая, — начал Суарес мягким и вкрадчивым голосом, которым он всегда разговаривал с женой, — прошу тебя, давай не будем. Как я мог, по-твоему, в такой ужасный момент думать…

— Зачем же ты сам тогда попросил…

— Послушайте, — прервал ее Джедеоне, — можно, наконец, узнать, что произошло?

— А произошло то, — закричала синьора Суарес, показывая на мужа, — что этот идиот уронил ключи в море!

Старик Суарес терпеливо качал головой, бормоча стоявшим рядом:

— Она добрая женщина, но когда нервничает, с ней невозможно разговаривать. — Затем он обратился к жене и любезно добавил: — Но, дорогая моя, когда такие волны…

— Но зачем, тогда, — заголосила женщина, — зачем же ты их взял сам? Понятное дело, все хочет сделать сам и в результате — такие неприятности. Перед тем как броситься в море, потребовал: «Ключи главе семьи!» Мы ему и отдали. Возьми их я, такого бы не случилось. Я положила бы их в сумочку.

— Ладно, — пробормотал Суарес, — такое могло произойти с каждым.

И действительно, то же самое случилось и с остальными. Дело в том, что капитан Уититтерли, выдавая каждому вместе с поясом и соответствующий ключ, просил не терять его. Но, как это бывает, по причине шторма и суматохи, едва несчастные люди оказались в воде, среди бурных волн, они отпустили ключи, которые крепко держали в руке и — прощайте! — они все пошли ко дну. Но тогда мысли были заняты другим. «Бог позаботится», — подумали люди, которые помышляли только о собственном спасении.

Легко представить себе их ужас, когда они добрались до берега. Когда улеглось волнение первых минут, все поняли, в каком они оказались положении. Совершенно незавидном. Одни, в незнакомой местности, к тому же — в поясах верности, от которых у них не осталось ключей. В темноте, среди разбушевавшейся стихии, первыми их словами, которые они со стоном произнесли, были:

— Ключ! Где мой ключ?

Мучительный вопрос, на который отвечал рев бури:

— Ключи лежат на дне моря, и вы их больше никогда не получите, никогда.

Вот так все пассажиры и команда «Эстеллы», которые следовали за нашими друзьями, оказались в том же незавидном положении, что и семья Суарес.

В том числе и веселые купальщицы из Майами.

Эти прекрасные девушки, которые в борьбе с жестокой стихией потеряли почти все свои одежды, стояли в стороне, дрожа от холода и тягостного положения, стараясь прикрыть подручными средствами, а некоторые — и длинными волнистыми, темными или светлыми прядями, — свою блистательную наготу и зверские средневековые приборы. Их тела, серебрившиеся от мириад капель, вспыхивали яркой белизной в лунном свете на фоне черных скал.

Старик Мальпьери, равно как и силач-гренадер сотоварищи, был неприятно поражен открывшейся правдой. Он повернулся к капитану Уититтерли, высокому чистоплотному старику аристократичной наружности, и, не сдержавшись, сказал ему:

— Но и вы, капитан, прощу прощения, наколбасили.

Добрый Уититтерли, который, впрочем, был хорошим человеком, в расстройстве пожал плечами.

— Я знаю, сэр, — сказал он, воздев длинные щепетильные руки, облаченные в белые нитяные митенки с вышивкой. — Вы безусловно правы, но все мы бываем рассеянны.

— Рассеянность рассеянности рознь, уважаемый сэр! — воскликнул силач-гренадер, который начал злиться. — И потом, да будет вам известно, капитану корабля не полагается быть рассеянным ни на минуту.

— Сэр, — пробормотал Уититтерли, — прошу вас больше не терзать меня; я уже достаточно наказан за свою халатность. Не думайте, что я сам не пострадал. Я тоже нахожусь в том же прискорбном состоянии, что и другие.

— Весьма сожалею, — сказал силач, несколько обескураженный, — но объясните мне, пожалуйста: я думал, что пояса верности были придуманы исключительно для женщин. Ведь из истории известно, что крестоносцы, отправляясь в поход, надевали их на своих жен, чтобы обеспечить их верность.

— В ту эпоху были пояса как для женщин, так и для мужчин. Крестоносцы надевали их на жен, а жены надевали их на мужей, отправлявшихся в долгий путь.

Джедеоне в задумчивости качал головой.

— А пока что, — пробормотал он, — свадьбу, конечно же, придется отложить.

— Почему? — спросил Андреа. — Разве нельзя жениться и так?

— Бог мой, — сказал отец, — в этом мире все можно. Но, конечно же, идеальным браком это назвать нельзя.

Синьора Суарес продолжала терзать мужа.

— Да ладно тебе, — сказал он ей, — прекратишь ты в конце концов? Ну что тут такого? Ну потеряли ключи! Не умер же кто-нибудь в самом деле.

— В некотором роде это так, — пробормотал Андреа, с ненавистью глядя на Суареса.

Но отец прикрикнул на него:

— Помолчи! — И, повернувшись к Суаресам, добавил: — Ладно, не отчаивайтесь. Вызовем слесаря.

В этот момент от группы потерпевших кораблекрушение отделился молодой человек, в котором, несмотря на то, что он был насквозь промокшим, был заметен культ хорошо отглаженных брюк. Он протянул руку старику Мальпьери и сказал:

— Разрешите?

— О, — сказал Суарес, — простите, я вас еще не представил: синьор Ланцилло, наш приятный попутчик. — И прибавил на ухо Джедеоне: — Неисправимый донжуан, известный на весь мир, — знаешь, из тех, перед которыми не устоит ни одна женщина.

Синьор Мальпьери нахмурился. Присутствие этого человека, который наводил ужас на всех мужей, рядом с невестой его сына, особенно его не радовало, как не радовало оно и силача-гренадера сотоварищи, враждебно на него смотревших. Несколько резко он спросил:

— Что вам угодно?

— Поскольку я услышал, как тут говорили о слесаре, — объяснил тот, — я хотел вам сказать, что это совершенно бесполезно. Вы забываете, что пояса верности изготавливались из абсолютно неподдающихся материалов. Эти крестоносцы знали свое дело. Черт бы их побрал.

— Как? И вы тоже…?

— И я тоже.

— Милый!

Все сочувственно пожали руку несчастному, после чего наступила пауза.

— Ладно, ладно, — проворчал Мальпьери, — закажем новые ключи.

Знаменитый донжуан горько усмехнулся.

— Бесполезно, — сказал он, — эти замки — с секретом.

На всех лицах написалось замешательство.

— Тут, — продолжал Ланцилло, — я думаю, единственным выходом будет поручить отыскать ключи водолазу.

— Черт! — пробурчал Мальпьери. — Это влетит в кругленькую сумму!

— Плачу любые деньги, — воскликнул Суарес.

— Ты тут ни при чем, — сказал старик Мальпьери. — Вы мои гости.

— Но послушай, ради бога…

— За водолаза плачу я.

— Я этого не позволю.

— Все, больше ни слова об этом…

— Я настаиваю…

— Не стоит. Если так уж хочешь, можешь заплатить за лодку.

— Вот что, — вмешался Ланцилло, обращаясь к Мальпьери, — поскольку я тоже нахожусь в незавидном положении, как и мои друзья Суарес и любезные дамы, я хотел бы попросить вас — если вас это не затруднит — попросить поискать и мои ключи.

— Ну разумеется, ну разумеется! — воскликнула жена силача-гренадера. — Попросим убить одним выстрелом двух зайцев.

Силач-гренадер подтвердил обещание.

— Не сомневайтесь, — объявил он, — вы получите свои ключи. Я за это ручаюсь.

— Разбойник, — сказал ему Ланцилло, — вы заставите меня зажечь в вашу честь разноцветные фонарики на моем подоконнике.

— Спасибо.

— А я взамен попрошу, чтобы поискали и ключи вашей жены.

— Спасибо, спасибо, не беспокойтесь. Занимайтесь лучше своим ключом. А о ключе своей жены я позабочусь сам.

— Как угодно, — сказал Ланцилло с галантным поклоном. После чего добавил, обращаясь к Джедеоне: — Разумеется, я приму участие в расходах, хоть и в небольшой степени, насколько это позволят мои скромные ресурсы.

— Я тоже, я тоже! — закричали с разных сторон потерпевшие кораблекрушение.

Бедные матросы молчали. Им нечего было предложить — при их-то зарплатах.

Джедеоне добродушно улыбнулся.

— А для вас, — сказал он им, — мы объявим сбор средств.

— Ура синьору Мальпьери! — закричали матросы, размахивая шляпами спасателей, поскольку их собственные затерялись в буре.

Уже дошли они до первых домов городка. Ланцилло остановился.

— Прошу только об одном, — сказал он вполголоса.

— О чем именно?

— Пока что не рассказывайте никому об этой истории с ключами.

— Ну разумеется, — воскликнула синьора Суарес, — никто не должен знать об этом, иначе мы пропали.

— Именно так.

— Со своей стороны обещаю, — объявил старик Суарес с твердой честностью, — что никто ничего не узнает. — Он повернулся к Ланцилло и сказал: — Тем более, будем надеяться, что завтра каждый получит свой ключ. Надо будет пораньше встать, чтобы сразу же заняться этим делом. Вы ранняя пташка?

Известный всему белому свету бабник смерил его взглядом:

— Ранняя пташка? — переспросил он. — Ха-ха! Вам надо бы знать, что при первом крике петуха я вскакиваю с кровати, бегу открывать окно, запускаю туфлей в мерзкую птицу, закрываю окно и снова ложусь спать.

Тем временем громкая новость облетела городок и переходила из уст в уста:

— Приехал Ланцилло!

Слава неисправимого донжуана пересекла океан прежде него.

Двери наглухо заперлись мужьями, женихи занервничали и замолчали, скоро на улицах стало безлюдно, если не считать толпы горожан и отдыхающих; а из-за закрытых ставней выглядывали старые и молодые, замужние и холостячки, чтобы увидеть, каков он — этот знаменитый Ланцилло.

Потерпевшие кораблекрушение шли по городку, в котором царили оживление и веселье. Буря утихла, в кафе и на пляжах заиграли музыканты, отдыхающие танцевали танго, изображая задумчивость.

— Что за дела! — пробормотал Уититтерли, стряхивая с себя воду. — Никогда не видел такой легкой бури!

— Чем же вы объясняете катастрофу вашего судна? — спросил у него силач-гренадер, который интересовался вопросами кораблестроения.

Адмирал — так в Испании называли Уититтерли — пожал плечами.

— Я полагаю, неудачный маневр, — сказал он.

Беседуя, потерпевшие кораблекрушение и их спасители дошли до «Бдительного дозора», где все девушки столпились вокруг Ланцилло, прося у него автограф. Рыжеволосая девушка с веснушчатым лицом воспользовалась минутной суматохой, чтобы уединиться со знаменитым донжуаном в укромном уголке, за занавеской.

— Вы и есть тот самый великий покоритель женщин, о котором столько говорят? — робко спросила она.

— Совершенно незаслуженно, синьорина.

— Я так хотела с вами познакомиться. Какая-то непреодолимая сила влечет меня к вам.

— Вы слишком добры.

— Нет-нет, это правда. — Девушка подняла голубые глаза на донжуана. — Правда ли, что вы столь неотразимы для женщин? — спросила она нежным голоском, краснея.

— Так говорят.

Ланцилло посмотрел ей прямо в глаза.

— Не причините мне зла, — прошептала она внезапно потускневшим голосом.

И упала к нему в объятия.

— Надо же, чтобы такое со мной приключилось, — пробормотал Ланцилло. — И как раз сегодня вечером.

Он вздохнул. Девушка тоже томно вздохнула.

— Не могли бы вы, синьорина, — сказал Ланцилло, — назначить мне свидание на завтра, ближе к вечеру, или на послезавтра, если ничего не помешает?

— Ах! — сказала она со вздохом, цепляясь за донжуана как бы в беспамятстве. — Я ваша!

— Моя?

— Ваша, ваша! Ну как мне вам еще сказать?

— Проклятый капитан! — пробормотал Ланцилло, поддерживая ее.

— Что вы сказали?

— Так, ничего. Это я о капитане корабля.

Девушка взяла себя в руки.

— Я не думаю, — сказала она ледяным тоном, — что сейчас самый подходящий момент, чтобы говорить о капитане корабля. Спокойной ночи, синьор. — И удалилась в возмущении, пробормотав: — Слизняк!

Ланцилло поднял кулаки к окну, выходившему на скалы.

— Море, море, — прорычал он мрачным голосом, — верни мне мой ключ!

После того, как все подкрепились, Арокле развел новых гостей по номерам.

— Завтра утром, — сказал он, — если захотите, чтобы вас разбудили, позвоните в колокольчик.

Немного времени спустя в гостинице все спали, за исключением Андреа, Катерины и капитана Уититтерли. Первый, закрывшись на ключ в своем номере, тайно читал брошюрку, которую обычно прятал под матрасом: «Как содержать женщин» — бесценную книжечку, в которой излагались приемы, к коим необходимо прибегать, чтобы убедить одинокую и свободную женщину перейти на содержание и содержать ее в дальнейшем в течение долгого времени, да так, чтобы ей это не надоело, или чтобы она не обижалась, получая слишком часто подношения в виде денег или подарков.

Но мало-помалу глаза Андреа стали слипаться, и добрый малый уснул.

Что же до капитана Уититтерли, то этот образцовый и щепетильный человек снял нитяные митенки и теперь, мягко ступая, ходил по номеру в тапочках, аккуратно выкладывая свои вещи на комоде. Поскольку до полуночи оставалось пять минут, а он обычно страдал от бессонницы, капитан поставил будильник ровно на полночь, чтобы уснуть. Подобно тому, как многие обзаводятся будильниками, чтобы прерывать сон их резким и пронзительным звуком, этот человек с шаловливыми глазами смог раздобыть такой, который мгновенно погружал в сон бодрствующих, и благодаря ему он владел секретом мгновенного засыпания в любое время. Это был дорогой прибор. Капитан ставил его на время, когда хотел уснуть, и ровно в ту же минуту, когда будильник срабатывал, капитан — даже если бродил по своей комнатке —засыпал. И в самом деле, ровно в полночь, будильник издал чарующий звук, сладко, медленно и убаюкивающе звеня, отчего Уититтерли лег в постель, натянул на себя одеяло и глубоко уснул.

Гостиница была окутана тишиной. Все спали. Не спала, высунувшись в окно своего номера, лишь Катерина.

Она была недовольна судьбой. Со свежим воздухом ночи до ее ушей доносились звуки музыки из приморского кафе. Вдалеке можно было разглядеть цветные фонарики. Перед ней расстилалась спокойная гладь моря в серебряных сполохах и слышался шум мелких волн, рассыпавшихся на скалах.

Остро пахло жасминами — их запах проникал в самое сердце и кружил голову. В черном небе, вымытом дождем, сверкали огромные звезды, казавшиеся чудесно близкими.

Вдруг из сквера раздался голос:

— Прекрасная девушка, почему ты вздыхаешь, выглянув в окно?

— Я не вздыхала, синьор, — ответила Катерина, вся дрожа и высунувшись, чтобы разглядеть того, кто с нею заговорил. Она увидела тень среди деревьев.

— Да, ты вздыхала, — продолжал голос, — сознайся! Ты несчастна в жизни.

Катерина вздохнула:

— Жизнь? Грезы, обман, химера.

— Прекрасная девушка, я смог бы сделать тебя счастливой. Но я не могу. Мне этого не дает злая судьба.

— А почему?

— Не спрашивай у меня больше.

— Дайте мне хотя бы разглядеть ваше лицо. Вы когда-нибудь бывали в Америке?

— Проездом.

Тень двинулась и на мгновение в луче лунного света показалось бледное и милое лицо подростка: говоривший был еще совсем юн.

— Прощай, Катерина! — сказал он. — Помни, что я отдал тебе свое сердце.

— Подождите!

— Не могу, прощай! Увидимся завтра вечером.

— Но послушайте, простите, скажите…

— Не сейчас. Я еще вернусь. Жди меня.

— Я могу хотя бы узнать, с кем я имела удовольствие говорить?

— Меня зовут Цветок из Грязи. Прощай!

И он исчез.