"Суфии - верность истине" - читать интересную книгу автора (Раджниш Бхагаван Шри)

Глава 3. ЗДЕСЬ, СЕЙЧАС, ЭТО...

29 августа 1977 года

Говорят, что Имам Мухаммед Бакир приводил такую пояснительную фабулу:

«Обнаружив, что я умею говорить на языке муравьев, я приблизился к одному из них и стал расспрашивать:

«На кого похож Бог? Похож ли Он на муравья?»

«Бог? - переспросил тот. - Ни в коем случае: у нас ведь только одно жало, а у Бога - у Бога их целых два!»


Что такое Бог?

Аль-Хилладж Мансур говорит:

Из единения рождается молчание, Потеря слов и осознанье, Открытие и нагота.

И прах горящий взметывает пламя, И чистоту, И хлад, И тьму, И солнце.

И оргия несет рассеянье забот, Желанье, Приближенье, И усладу.

И напряженность переходит в расслабленье, Исчезновение и отдаленье, Потом союз... И расплавленье.


Что такое Бог?

Это зависит от вас. Ваш Бог будет вашим Богом, мой Бог будет моим Богом. Богов столько же, сколько возможных взглядов на Бога. Это естественно. Мы не можем выйти за пределы своего уровня, мы можем лишь осознавать Бога с помощью наших глаз, с помощью наших умов. Бог будет лишь отражением в нашем маленьком зеркале. Вот почему существует так много представлений о Боге.

Он похож на полную луну в ночном небе. Существуют миллионы рек, водоемов, океанов, маленьких ручейков и лужиц на дороге - и все они будут отражать Бога, все они будут отражать луну. Маленькая лужица будет отражать луну по-своему, а большой океан - по-своему.

И тогда возникает горячий спор. Индуисты утверждают что-то одно, мусульмане заявляют что-то другое, христиане говорят что-то третье и т. д., и т. п. Спор этот глуп. Конфликт этот лишен смысла. Бог отражается миллионами способов, в миллионах зеркал. Каждое зеркало отражает по-своему. Это один из фундаментальных принципов, который необходимо понять. Когда этот фундаментальный принцип не понимают, между религиями, естественно, возникает вражда, ибо все они думают: «Если правильна наша точка зрения, значит, другая должна быть неправильной». Правота их зависит от неправоты других. А это глупо. Бог бесконечен, и вы можете смотреть на него многими способами, через многие окна. И, конечно, вы можете смотреть на него только через самих себя - вы сами будете этим окном. Ваш Бог будет отражать Бога настолько, насколько он будет отражать вас самих - вас будет двое.

Когда Мансур что-то говорит, он говорит что-то о самом себе. Это потрясающе красивые слова: «Потом союз... И расплавленье», и они говорят куда больше о самом Аль-Хилладже Мансуре, чем о Боге. Это Бог Мансура. Это уникальное переживание Мансура.

Мансур был убит, распят, как Христос. Мусульмане не смогли его понять. Так происходит всегда. Вы не способны понять ни одной точки зрения, что превосходит вашу собственную. Она становится для вас опасной. Если вы ее примете, значит, вы тем самым примете, что существует какая-то возможность, что кто-то превосходит вас. А это ранит эго, это оскорбляет. Вам захочется уничтожить Мансура, как Христа или Сократа, по одной единственной причине: вы не способны понять, не способны принять, что существует возможность какой-то другой точки зрения, которая превосходит вашу. И создается такое впечатление, что вы верите в то, что сами являетесь вершиной существования, что вы сами образец, кульминация, выше которой ничего не бывает. Такова позиция недалекого и нерелигиозного ума. Религиозный же ум всегда открыт. Религиозный ум никогда не бывает ограничен своими собственными пределами. Он постоянно помнит о том, что нет пределов росту, что расти можно дальше и дальше.

В Библии говорится, что Бог создал человека по своему образу и подобию. Это человеческое утверждение, ничего не говорящее о Боге. Оно просто кое-что говорит о человеке. Это человек, пишущий о самом себе. Естественно, человек рассуждает на языке антропоморфизма. Человек рассуждает так, как будто он центр мироздания. Бог создал человека по своему образу и подобию. Бог человека - это человеческий Бог. И это заметно. Вы можете войти в храмы и увидеть образы Бога. Они выполнены в виде человеческих существ - немногим получше, покрасивее, однако это все же измененное и приукрашенное человеческое тело. У них человеческие глаза, в которых чуть больше сострадания. Добавлено всего чуть-чуть. Идеальные человеческие существа - вот что такое наши Боги.

Когда Ницше объявил, что Бог мертв, он, на самом деле, ничего не говорил о самом Боге. Он просто говорил, что Бог, которому мы следовали до сих пор, больше не годится, потому что человек вырос. Бог, которому мы следовали до сих пор, был детским, подростковым Богом. Человечество было подростковым. Тот, кто поклоняется камню как Богу, говорит весьма и весьма примитивные вещи. Высказывания у него очень примитивные, языческие. Тот, кто поклоняется идолу, немного лучше, однако, опять же, ограничен. Все формы ограничены. Тот, кто поклоняется дереву... чуть жизнеспособнее, потому что дереву присуща какая-то жизнеспособность. Бог жизнеспособен; дереву присуще свойство Бога, и поэтому оно жизнеспособно. Бог зелен и свеж, и поэтому он является деревом; Бог цветет - и дерево цветет. Здесь имеются точки соприкосновения.

И все же дерево есть дерево. Оно может быть отдаленным отражением божественного, но поклоняться дереву как Богу - это невежество. Тот, кто поклоняется реке, может быть, по-своему прав - ведь река тоже выражает божественное. Его выражает все - однако все выражает его лишь отчасти. Он есть все. Поэтому что-то одно не может выразить его в его полноте. Как может что-то одно выразить его в его полноте? Если ты поклоняешься дереву, то как быть с рекой? Если ты поклоняешься реке, то как быть с солнцем? Если ты поклоняешься солнцу, то как быть с луной? Ты поклоняешься лишь чему-то одному - но так как оно ограничено и одно, оно не может выразить все.

Когда Ницше говорил: «Бог мертв», он говорил, что прежние представления о Боге стали неуместны. Человек перешел их пределы, человек стал более зрелым. Человеку каждый раз нужны новые боги. По мере взросления человек стал нуждаться в более зрелом Боге. Загляните в Ветхий Завет. Бог там жесток и очень ревнив. Бог заявляет: «Я очень ревнивый Бог. Если вы будете поклоняться кому-то еще, я буду вашим врагом. Я замучаю вас в аду. Я брошу вас в огонь». Он кажется очень примитивным Богом; он, кажется, придуманным Гендисом Ханом - не очень культурный, не очень сложный.

Индуистский Бог намного сложнее. Кришна со своей флейтой значительно культурнее. Однако Будда достигает самого пика, ибо он отбрасывает саму идею Бога. Он говорит о божественности. Само слово «Бог» уподобляет Бога вещи: определенный, четкий, твердый, конкретный, как скала. Будда отбрасывает саму эту идею. Он говорит: «Есть божественность, но нет Бога. Существование наполнено божественностью, бхагватой, однако Бога, подобного личности, сидящей на золотом троне и контролирующего, управляющего, создающего, не существует. Нет, Бога как личности не существует. Все существование наполнено божественностью - это верно. Оно переполнено божественностью». Такое понимание значительно выше. Мы отбрасываем личностные ограничения. Мы рассматриваем Бога, скорее, как процесс. Согласно старому представлению, Бог создал мир, он был творцом. Но Будда с этим не согласен. Он говорит: «Бог есть творчество, а не творец». Бог един со своим творчеством. И поэтому всегда, когда ты что-то творишь, ты проявляешь свойство Бога.

Когда художник исчезает в своей живописи, когда он полностью поглощен своей живописью, он перестает быть просто художником. Он божественен в это мгновение поглощенности. Потом союз... И расплавленье.

Танцор, полностью исчезнувший в своем танце, больше уже не человек - отсюда красота, отсюда совершенная красота. Даже у тех, кто просто наблюдает - даже у них начинает возникать ощущение непостижимого, невероятного, фантастического события.

За девять лет до того, как его распяли, Аль-Хилладж Мансур был заключен в тюрьму. И он был необыкновенно счастлив, потому что наполнил эти девять лет постоянной медитацией. Снаружи беспрестанно бушевали тревоги и волнения - друзья, последователи, общество, мир, хлопоты. А он был совершенно счастлив. В тот день, когда он был заточен в тюрьму, он благодарил Бога от самого сердца: «Ты так меня любишь, - говорил он, - что дал мне полную защиту от мира, и кроме тебя и меня, ничего не осталось». Потом союз... И расплавленье.

Те девять лет были годами всеохватывающего поглощения. А когда девять лет прошло, было решено его распять, так как он ничуть не изменился. Напротив: он еще больше углубился в том же направлении. А его направление дало о себе знать тогда, когда он объявил: «Я есть Бог - Аналь Хак! Я есть истина, я есть реальность».

Его мастер, Аль-Джунаид, так и эдак пытался его образумить: «Не говори подобных вещей! Храни их в глубине себя, потому что люди этого не поймут, и тебе не миновать беды!»

Однако Мансур был не в силах этому воспрепятствовать. Всякий раз, когда он был в состоянии, которое суфии называют халой - всякий раз, когда он был в этом состоянии, он начинал петь и плясать. И подобные высказывания лились сами собою - он не мог их контролировать, весь контроль был утрачен. Джунаид понимал его состояние, но он понимал и состояние людей, и что рано или поздно Мансур будет сочтен антирелигиозным. Его заявление: «Я есть Бог» было фактом, за этим стояли его переживания, но люди этого не понимали. Они считали это самонадеянностью, эго, и проблем было не избежать. И они наступили.

Спустя девять лет они решили, что Мансур ничуть не изменился - на самом деле, он еще глубже в это врос. Теперь он уже объявлял без умолку: «Аналь Хак! Я есть истина! Я есть Бог!» И они, в конце концов, решили, что его следует распять.

Но когда они пришли, чтобы забрать его из тюремного подвала, то сделать это было очень трудно - ведь он был в хале, том самом мистическом состоянии. Он больше не был человеком, он был лишь чистой энергией. А как прикажете вызволить из подвала чистую энергию? Люди, пришедшие туда, так и застыли на месте! То, что происходило в том темном подвале, было просто фантастичным! Лился такой свет! Мансур был окружен неземной аурой. Мансур уже не был человеком. У суфиев для обозначения этого есть два слова: одно - бака, другое - фана. «Бака» означает, что тебя можно определить как индивид, что ты окружен определением, что у тебя есть обозначающая тебя разграничительная линия. «Фана» означает, что ты растворен в Боге и что у тебя нет никакого определения. Бака похожа на ледяной куб, а фана - на ледяной куб, который растаял и слился с рекой.

С мистиками такое случается постоянно: они движутся от баки к фане и от фаны к баке. Это почти как день и ночь. Постепенно устанавливается некий ритм. Иногда вы увидите мистика в состоянии баки - и когда вы найдете его в состоянии баки, вы увидите самую уникальную индивидуальность из всех, которые вам когда-либо доводилось встречать. В состоянии баки он будет уникальной индивидуальностью - очень оригинальным, очень чистым, четко очерченным. Он будет словно прорезающая небо вершина или звезда на ночном небе - такой ясный, такой выделяющийся, такой неповторимый. В этом смысл баки - в индивидуальности.

Вам не найти в обычном мире подобных индивидуальностей. Есть люди, однако это не индивидуальности; есть индивиды, однако это не индивидуальности. Индивид - это тот, в котором нет индивидуальности, он лишь безликая часть массы. Он живет как все, говорит как все, ест как все, как все ходит в кино, как все покупает машину, как все строит дом - он вечно следует «всем», массе, коллективу, толпе. Он не является самим собой, он напрочь запутался. Его разграничительные линии очень беспорядочны. Они есть, но они перепутаны, лишены четкости. Если вы станете в него всматриваться, вы его не найдете. Вы найдете сплошные наслоения обусловливаний. Он будет мусульманином, потому что родился в мусульманском доме. Он будет индуистом, потому что родился в индуистской семье. Он будет цитировать Гиту, потому что его отец имел обыкновение ее цитировать. Другие цитировали ее веками, поэтому он тоже будет ее цитировать. Все это кажется случайным. В нем же самом нет никакой уникальности. Он всего лишь часть. Он живет как все, он умирает как все. Он живет их жизнью, он умирает их смертью. Он никогда не отстаивает себя, никогда не бунтует. Таково состояние обычного индивида. Это не индивидуальность.

Индивидуальность возникает лишь тогда, когда ты обретаешь ясные очертания, когда ты достигаешь оригинальной формы своего бытия, когда ты делаешь свое дело, когда ты не заботишься о том, что скажут другие, когда ты готов отдать жизнь ради своей свободы, когда свобода становится твоей высшей ценностью, рядом с которой меркнет все остальное - тогда ты становишься бакой, индивидуальностью. И вот в чем парадокс: только индивидуальность способна войти в фану, в то полное растворение, опустошение, в то полное исчезновение.

Сначала ты должен быть - только потом ты можешь исчезнуть. Если тебя нет - чему тогда исчезать? Сначала ты должен отделиться от толпы - только тогда ты сможешь совершить прыжок. Отсюда этот парадокс: человек, находящийся в состоянии баки, может войти в состояние фаны - только он и может войти.

Человек массы не способен войти в фану, так как не знает, кто он. У него пока нет адреса, нет имени, нет тождественности. Он лишь порядковый номер. Его ничего не стоит заменить - он заменяем. Он лишь часть, выполняющая определенный вид работы. Он - функция. Он, к примеру, может быть инженером. Если он умрет, вы можете поставить на его место другого инженера, и никто не почувствует его отсутствия. Или он может быть врачом. Если он умрет, вы поставите на его место другого врача, и никто не почувствует его отсутствия. Он - заменяемая часть, он - функция.

Но человек баки - это не фикция, его бытие обладает совершенно иным качеством. Его всегда будет не хватать. Если он однажды уйдет, вы не сможете его заменить. Вы не сможете заменить Иисуса. Вы можете заменить папу в Ватикане - их меняли уже много раз. Каждый раз, когда один папа умирает, его заменяют другим. Вам ничего не стоит заменить Шанкарачарью в Пури - это не проблема: один умирает, и вы на его место ставите другого. Но вам не заменить подлинного Шанкарачарью. Вам не заменить Иисуса, вам не заменить Мухаммеда. Уйдя однажды, они ушли навсегда. Они существуют как уникальные индивидуальности - то есть в состоянии баки. Они единственные люди, которые способны войти в фану. Это кажется противоречивым, так как фана означает утрату всей вашей определенности, утрату всего вашего бытия.

Впрочем, чтобы утратить бытие, вы сначала должны его иметь. Как вы можете его утратить, если у вас его нет? Так что это только кажущийся парадокс. За ним стоит весьма и весьма универсальный закон. Чтобы отбросить что-то, вы должны сперва это иметь. Сначала соберитесь воедино. «Из единения рождается молчанье». Сначала единение, собирание воедино, бака - а потом вы можете войти в фану.

Этот человек, Мансур, стал человеком уникальной индивидуальности. Где бы он ни появлялся, его сразу же узнавали; его невозможно было не заметить. Он появлялся и в Индии. На самом деле, из-за того, что его Мастер Аль-Джунаид говорил ему: «Тебе лучше отправиться путешествовать в другие страны, иначе тебя схватят», он путешествовал по далеким странам. Однако его всегда тут же узнавали. Он был царем царей. Вы не смогли бы его не заметить. Если бы он стоял в толпе из десяти тысяч человек, вы и там смогли бы его увидеть. У него была бака, он был кристально чист. Его присутствие было потрясающим, громадным, не вмещающимся ни в какие рамки. Если вы однажды его увидели, все прочие покажутся бледными, жалкими, плоскими. Поэтому рано или поздно его бы узнали, и ему пришлось бы оставить ту страну, так как возникли бы сложности.

Он побывал во многих странах Ближнего Востока, но где бы он ни появлялся, он был в безопасности не более чем на несколько дней - ему удавалось жить неузнанным, однако ненадолго. Поэтому, в конце концов, он вернулся и сказал Джунаиду, своему мастеру: «Это бесполезно. Меня схватят везде. Почему бы этому не случиться здесь?»

Когда этого человека должны были выводить из подвала, тюремщики, пришедшие за ним, не могли точно определить, где он находится. А он был там, всецело там. Весь подвал был залит светом, присутствием - вполне осязаемым и все же неопределимым. Они не могли войти в подвал, застыв в благоговейном страхе, изумлении: «Что делать?» В конце концов, они набрались смелости. Они сделали попытку вытащить его, однако им это не удалось. И тогда осталось только одно: они попросили его мастера, Аль-Джунаида, прийти и помочь им, так как время шло, Мансура нужно было распинать, но им никак не удавалось его вызволить.

Аль-Джунаид пришел и сказал: «Мансур, послушай. Тысячу и один раз я говорил, чтобы ты сдался Богу. Если он хочет, чтобы ты был распят, тогда стань обычным и подвергнись распятию. Позволь ему сделать свое дело. Хватит!» Когда Аль-Джунаид кричал, Мансур вышел из фаны в баку. И снова возникла разграничительная линия, он перестал быть облаком, он стал конкретным и твердым. Возникли границы. Пришел Мастер, и он должен был слушать мастера.

Потом его повели к месту распятия. Его было очень трудно убить. Тело его было испещрено тысячью ран - но он был еще жив. Потом его стали четвертовать - но он был еще жив, ибо на кресте он снова утратил состояние баки и вошел в состояние фаны. И снова исчез в экстазе, в той энергии, которая есть Бог.

Бог есть энергия для человека, находящегося в состоянии Мансура. Бог есть сознание для человека, находящегося в состоянии Мансура. Бог есть любовь для Христа. Он не человек. Это нужно усвоить. Бог есть любовь, жизнь, свет.

Будьте более живыми - настолько, чтобы стать едиными с жизнью. И тогда позвольте любви наполнить вас до краев. Тогда вы не будете знать никаких границ. Тогда из вас начнет исходить свет, свечение.

Вся философия суфизма заключается в приближении к Богу как космической энергии, без всякой концепции. А, между тем, у всех нас имеются концепции, а все концепции существуют для несовершеннолетних детей. Бог не может быть заключен в рамки концепции.

Эти концепции даны вам другими, и мы их выучили. Тогда как они - лишь убеждения масс, представления, заложенные в ваши головы. У христиан есть представление о некоем старике с белой бородой, очень древнем, который восседает на золотом троне в окружении ангелов, контролирующих мир. В этом нет ничего плохого, однако и хорошего тоже нет. Это совсем не плохо, чтобы удовлетворить любопытство маленьких детей - детям ведь тоже нужно какое-то представление о Боге, однако из этого детства нужно вырастать.

А мы вдалбливаем и вдалбливаем в головы маленьких детей определенные представления.

Я слышал...


Священник говорит миссис Мотт, ребенка которой он только что крестил:

- О, миссис Мотт, мне еще никогда не доводилось видеть ребенка, который так примерно вел бы себя во время крещения.

- Ну, это потому, - сказала миссис Мотт, - что мой муж и я в течение недели приучали его, поливая водой из банки.


Если вы в течение недели приучаете ребенка, поливая его водой из банки, тогда, конечно... это становится привычным. Именно это и делали с человечеством веками: вас приучали к определенным представлениям. Так как те, кто к ним приучает, не знают, что делают, ведь они сами сидят в той же ловушке. Их родители приучали их к этим представлениям. Они сами не знают, кто они и о чем идет речь. И если вы проявите излишнюю настойчивость, выясняя, что же в точности значит слово «бог», вы поставите в тупик любого. А потому вопросы не поощряются - эти вещи должно принять, в эти вещи должно уверовать. Никому не понравится отвечать на лишние вопросы. Но если вы станете упорствовать в своем вопрошании, вы доставите вашему собеседнику большие неудобства, потому что вы уже начали действовать ему на нервы. Для него ведь это тоже предмет верования - он сам не знает, что такое Бог.

Дети воспитываются из одного лишь страха - из одного лишь страха они продолжают цепляться за старое. Вот почему всегда, когда вам становится страшно, вы начинаете думать о Боге. Проходя темной ночью через кладбище, вы поневоле вспоминаете Бога. Бог ассоциируется, прежде всего, с несчастьем. Когда же вы счастливы, вы склонны забывать Бога. Бог никогда не ассоциируется со счастьем. А ведь на самом деле все должно быть с точностью да наоборот: когда вы счастливы, вам бывает легче приблизиться к Богу, потому что счастливый ум - это текучий ум, счастливый ум уязвимее, тоньше.

Несчастный же ум закрыт. Как может ум, живущий в страхе, быть открытым? Это невозможно.

Я слышал...


Молодой человек захотел помочь старику забраться в повозку, остановившуюся на сельской дороге, но старик никак не мог подняться наверх.

Когда он, наконец, втащил старика, он вынул пистолет и повернулся к старику.

- Старик, ты умеешь танцевать? - спросил он, стреляя в пол под ноги старика и дико смеясь, когда тот стал подпрыгивать.

Но когда молодой человек уже собрался уходить, старик схватил свое припрятанное охотничье ружье и сказал:

- Молодой человек, а ты когда-нибудь целовал мула в зад? И, глядя в дуло, тот проговорил:

- Нет, но я всегда хотел это сделать.


Из страха вы можете создать все что угодно. Бог ваш создан из страха. Бог ваш - не что иное, как ваш инстинкт страха. Это не ваше переживание.


Маленький мальчик из шотландского города Абердина получал наставления от своей матери, которая обычно говорила, когда тот себя плохо вел: «Богу это не понравится». Когда же он был неуправляем или совсем не слушался, она говорила: «Бог разгневается».

Подобных предостережений обычно бывало достаточно, но однажды вечером, когда мальчик ел сливы на десерт к ужину, он отказался доесть сливы, лежавшие на тарелке. Мать уговаривала его так и эдак. В конце концов, она сказала: «Богу это не понравится. Бог не любит маленьких мальчиков, которые отказываются доедать сливы».

Однако маленький герой не шелохнулся. «Бог разгневается», - не выдержала мать. Но по какой-то непонятной причине маленький мальчик упорно отказывался от двух последних слив... темно-синих свидетельств его бунта.

«Ладно, - сказала она, - теперь отправляйся в постель. Ты был очень непослушным мальчиком, и Бог разгневан, очень разгневан».

Она отвела его наверх и уложила в постель. Но не успела она спуститься вниз, как разразилась страшная гроза. Молнии сверкали необычайно ярко. Гром тяжело ступал по небу, издавая оглушительные раскаты. И свирепый ветер вдруг стал бросать в окна пригоршни дождя. Страшней грозы никогда еще не бывало, и мать подумала, что ее маленький мальчик, должно быть, сильно испугался, и что ей нужно подняться наверх и успокоить его. Она тихо приоткрыла дверь спальни, думая, что он, скорее всего, хнычет от страха, натянув на голову одеяло. Но, к ее удивлению, его вообще не оказалось в постели - он стоял у окна. И она услышала, как он шепчет, прижавшись лбом к оконному стеклу: «Ничего себе! Поднять столько шума из-за каких-то двух слив!»


А, между тем, вы воспринимаете Бога именно так.

Вы были воспитаны в страхе, вы были воспитаны в жадности. Страх и жадность поддерживают вашу веру в определенное представление о Боге. Однако оно так же абсурдно, как ваша жадность и ваш страх. Оно не имеет никакого отношения к Богу, но имеет кое-какое отношение к вам и вашей психологии.

Если вы и в самом деле желаете узнать, что такое Бог, тогда вам придется избавиться от всякого страха и от всякой жадности. Вам придется, на самом деле, избавиться от всей вашей психологии, ото всего вашего ума. Бог есть переживание состояния не-ума, фаны, когда вас нет, когда вы растворились, вы узнаете, что такое Бог.

Итак, несколько моментов... Бог не концепция, не теория, не гипотеза, не объяснение, не философия - ни в коем случае. Как вы можете построить концепцию о чем-то, чего вы не знаете? Вы же не знаете Бога, вы же никогда с ним не сталкивались, а потому все, что вы о нем думаете, заимствованно, ложно. Реальность должна быть вашим переживанием. Иначе Бог будет каким-то объяснением - ведь в жизни есть проблемы, в жизни есть загадки, в жизни есть тайны - и вам всегда бывает трудно их объяснить. Здесь и рождение, и смерть, и существование во всей своей потрясающей красоте. Откуда все это? Кто это создает? Зачем это создано? К чему вообще все это? Почему это есть, вместо того чтобы не быть? Тысяча и один вопрос роится в уме, и вам требуется какое-нибудь удобное, отрадное объяснение, которое разрушило бы все ваши проблемы. И одной единственной концепцией вы объясняете все.

Всегда, когда вы говорите: «Бог знает», вы просто имеете в виду: «Я не знаю». Впрочем, это очень хитрая стратегия. Вы не говорите: «Я не знаю», вы говорите: «Бог знает». Это дает вам ощущение, что вы можете не знать, зато есть кто-то, кто знает: ваш Бог, который заботится обо всем - и вам не нужно волноваться. Знает папа, знает мама, знает Бог, знает кто-то. К чему беспокоиться? Вы можете оставаться беззаботными. И все-таки позвольте мне сказать вам, что Бог - это не объяснение. Те же, кто цепляется за объяснения, никогда не узнают, что такое Бог.

Бог - это отбрасывание всех объяснений, всех теорий и всех философий. Бог - это отбрасывание всякого думания, ибо думание - это преграда. Как вы можете думать о неизвестном? Вы можете думать только об известном. Думание - это лишь пережевывание одного и того же. Вы можете думать только о том, что вам уже известно. Думание никогда не дает ничего оригинального - не может дать, это не в его природе. А, между тем, Бог - не самое известное явление. Бог означает целостность. А она неизвестна. Все объяснения - это способы обмана: обмана себя, обмана других, что вы якобы знаете.

Искренний, честный ищущий отбрасывает все объяснения. Именно это имеет в виду Аль-Хилладж, когда говорит: Из единения рождается молчанье - молчание, что приходит, когда вы отбрасываете все объяснения, все теории, все философии.

Потеря слов... - слова тогда перестают быть нужными. Все теории, все объяснения, все философии тогда уже отброшены - что вы будете делать со словами?

Потеря слов и осознанье - когда слова потеряны, в этой тишине возникает осознание.

Открытие и нагота. Вы совершенно наги. Перед Богом вы должны быть совершенно наги, без объяснений, без обступающих вас философий. Вы должны быть нагими, насколько это возможно, совершенно голыми, безо всякой одежды - лишь тогда возникает возможность контакта с Богом.

Бог не личность - это второе, что нужно запомнить. Думать, что Бог личность - это удел человека. Когда мы думаем о Боге как о личности, это кажется теплее. Лао-цзы говорит «дао», однако дао не кажется таким уж теплым. Вы не можете обнять дао. А дао не может обнять вас. Будда говорит «дхамма», то есть «закон». Однако закон кажется холодным. А вам нужно какое-то теплое объятие, вам нужен Бог, который может вас любить, который может заботиться о вас, который может вас целовать, который может привлечь вас к себе, который может взять вас за руку. Таково человеческое желание - желание тепла.

Однако существование не обязано исполнять ваши желания. Ваше желание хорошо, но ваше желание просто показывает, что вам не хватает любви, а не Бога. Постарайтесь это понять. Ваше желание просто показывает, что вы потеряли своих родителей - мать, отца, или что вы потеряли любимого человека. Ваше желание просто показывает жажду любви, которую вы проецируете на Бога. И поэтому Бог становится личностью. Вы превращаете Бога в человека из-за своей потребности. А, между тем, это ваша потребность, и она совсем не обязательно должна быть удовлетворена. И вам ничего не останется, как осознать вашу потребность и отбросить ее. Вот почему я настаиваю на том, чтобы вы никогда не оставались нереализованными в своей любви, иначе вам никогда не достичь Бога.

Любите столько, сколько сможете. Любите людей, любите животных, любите деревья, любите скалы, горы, реки - любите столько, сколько сможете. Пусть это будет переживанием большой любви, чтобы ваша потребность в любви была удовлетворена, чтобы в один прекрасный день вы смогли выйти за пределы любви.

Совсем недавно был вопрос от Ананды Прем. «Почему, - спрашивает она, - духовные люди стремятся выйти за пределы любви?» Потому и стремятся. Ведь если вы еще не удовлетворены в своей любви, вы будете и дальше проецировать на Бога потребность в любви. И это будет ложный Бог, это будет ваша проекция. Это будет ваше представление, а не Бог в его реальности. Вы будете видеть Бога таким, каким сами хотели бы его видеть; вы не сможете увидеть то, что есть. Он будет для вас своего рода осуществлением желания.

Поэтому Фрейд не был абсолютно неправ, когда говорил, что Бог есть способ осуществления желания. Это верно в отношении девяноста девяти процентов людей. Это верно и в отношении Ананды Прем. Ананда Прем страдает от потребности в любви. Она пытается найти любовь и не может ее найти, потому что у нее имеется определенное представление о возлюбленном. И само это представление становится преградой. Она стремится к совершенной любви. Да, это очень трудно: во-первых, найти совершенную любовь; а если ты ее и сможешь найти, окажется, что совершенная любовь вовсе не то, что тебе нужно. Человек, который тебе нужен, не может подойти для совершенного возлюбленного. Совершенная возлюбленная подойдет только совершенному возлюбленному. И у него, и у нее не будет никаких потребностей. Любовь их станет совершенно иной любовью - это будет отдавание. Дело не в том, что они не могут друг без друга - а в том, что у них так много есть, что им хочется это отдать.

Совершенный возлюбленный - это тот, кто счастлив в одиночестве так же, как в обществе любимой; разницы нет. Тогда он будет совершенным возлюбленным. Однако он счастлив в одиночестве.

А, между тем, Ананда Прем продолжает искать совершенного возлюбленного, но поскольку она не может найти совершенного возлюбленного, а обычные люди для нее не имеют ровным счетом никакого значения, то теперь она может проецировать на Бога. Она продолжает спрашивать: «А как насчет Миры? Мира ведь любила Бога в образе Кришны, и все же она достигла». Да, она любила Бога в образе Кришны, однако любовь Миры - это любовь совершенного человека. У нее нет потребности, ей ничего не нужно от Кришны - она просто продолжает отдавать. У нее есть песня - и она поет. У нее есть танец - и она танцует. Ей нечего брать - она только отдает. И обретает в тысячу раз больше - впрочем, это уже другое; однако ей нечего брать.

Если ты хочешь стать Мирой, Ананда Прем, тебе нужно сперва удовлетворить человеческую потребность в любви - иначе твой Кришна будет ложным; он не будет Кришной Миры. Твой Кришна будет лишь воображением, твой Кришна будет лишь проекцией вытесненного желания. Твой Кришна будет очень сексуальным. Сперва покончи с человеческими потребностями. А единственный способ с ними покончить - это войти в них. Я не против них, запомни, я не говорю, что в них что-то не так. Они несут в себе хороший урок, который может быть усвоен лишь в результате прохождения через них. Проходи через них, не требуй невозможного - иначе любовь не случится.

Помни об ограниченности человеческих существ, и помни о собственной ограниченности. Какой бы ни была любовь, входи в нее. Не жажди невозможного, иначе ты и возможное упустишь. И невозможное не сможет случиться. Невозможное случается лишь в круговом движении: проходи через возможное, пусть будет покончено с возможным, пусть твое существо выйдет из него реализованным - и тогда невозможное также может случиться, ты станешь способной на него.

Если человеческие потребности в любви не находят своего удовлетворения, они будут и дальше проецироваться на Бога - и бедный Бог обречен страдать. Когда я читал письмо Ананды Прем, мне стало ужасно обидно за Бога. Если Ананда Прем начнет любить Бога, что станет тогда с Богом? - он же не сможет прийти в суд, не сможет сказать «нет», и ему ничего не останется, как терпеть твою любовь.

Сначала пройди через человеческую суету, человеческую боль - и радости человеческой любви, и муки человеческой любви. Позволь себе созреть благодаря ним. И лишь тогда ты обретешь аромат, который можно предложить Богу. Помни: лотос выходит из грязи. Из желания исходит состояние отсутствия желаний - лотос без желаний. Снова, снова и снова, видя тщетность желаний, человек в один прекрасный день становится таким зрелым, что отбрасывает само желание. И в самом этом отбрасывании происходит встреча. Когда желания нет, тогда ничто не заслоняет тебя от Бога. Тогда Бог будет повсюду, тогда будет один только Бог. Но Бог - это не личность.

Христиане говорят, что Бог - это отец. А Бог не отец. Это просто значит, что ваша потребность в отце так или иначе не удовлетворена. Есть люди, которые говорят, что Бог - это мать. Но это просто значит, что их потребность в матери не удовлетворена. Есть и такие, которые думают, что Бог - это возлюбленный. Это значит, что их потребность в любви не удовлетворена. Ваши слова о Боге говорят кое-что о вас. Если вы думаете о Боге как об отце, это просто значит, что вы не удовлетворены своим отцом, что вы еще не примирились со своим отцом, что вы стали слишком зависеть от своего отца. И теперь вам понадобился отец на небе. Может быть, отец ваш умер, и вы не можете жить без отца. И, может быть, ваш отец далеко, и вы не можете жить без отца. Вы еще ребячливы и незрелы; вам нужен кто-то, к кому вы могли бы привязаться. И тогда вы будете создавать Бога-отца.

А Бог - ни отец, ни мать, ни любимый, ни возлюбленный. Бог - это вообще не личность.

Бог есть энергия, космическая энергия. Бог есть творчество. Бог есть любовь, жизнь, свет. Бог - это также не объект переживания. Дело обстоит не так, что в один прекрасный день вы вдруг столкнетесь с Богом как с объектом переживания. Бог - это не объект; Бог - это также не субъект. Когда субъект и объект встречаются и исчезают друг в друге, в фане, тогда возникает другой вид опыта - тот, который Кришнамурти называет «переживание». Это даже не переживание, потому что само слово «переживание» кажется каким-то законченным, завершенным, закругленным. А Бог никогда не бывает завершенным, никогда не бывает законченным; это беспрестанно длящийся процесс, вечно открытый, вечно текущий, вечно движущийся. Бог есть динамическая энергия. Бог - это процесс, а не вещь.

Итак, переживание... Но что значит «переживание»? В чем разница между опытом и переживанием? Разница в том, что в опыте вы остаетесь отделенными от объекта. Например, вы меня слушаете. Это может происходить двумя способами. Для тех, кто присутствует здесь как зрители, как слушатели, как публика, это опыт. Я здесь отделен от них, а они отделены от меня. Я объект, а они - субъект. Они там слушают меня, центрированные в своем эго. И они постоянно судят, правильно это или нет, применимо это или нет, можно ли это использовать на практике или нет, согласуется ли это с их священными писаниями или нет - они постоянно судят внутри. И это будет опытом.

Но те, кто глубоко любят меня, кто мне не противостоит, кто не присутствует здесь как слушающий меня субъект, кто исчез в этом, кто соединен со мной, захвачен мною, как будто слушает себя, биение своего сердца - тогда это уже не опыт, а переживание. И тогда я здесь не отделен от них, а они там не отделены от меня. И тогда наступает союз и расплавление.

Бог есть само переживание.

Если вы хотите узнать, что такое Бог, вам ничего иного не останется, как научиться искусству переживания. И тогда не нужно идти в мечеть, или храм, или церковь. Где бы ни случилось переживание, там и будет церковь, там и будет храм, там и будет мечеть. Когда вы смотрите на розу, если вы исчезаете в розе, а роза исчезает в вас - тогда наблюдатель становится наблюдаемым, и не остается никаких разграничений, и не существует двух объектов, противостоящих друг другу, - но встречающиеся, сливающиеся, растворяющиеся друг в друге - и тогда исчезают все границы. Вы каким-то образом вошли в розу, а роза вошла в вас. И это возможно, это преображение возможно. И потому, что это возможно, религия уместна и наполнена смыслом - а иначе в религии будет не много смысла. Пребывая с розой, вы входите в Бога. И тогда все возможности могут быть использованы как двери в божественное.

Я слышал...


Бернард Синон пишет: представьте себе человека, едущего по горной сельской дороге. Добравшись до вершины, он останавливает свою машину и подходит к воротам замка, окруженного потрясающе красивой территорией. Подойдя ближе, он с удовольствием озирает открывшуюся его взору панораму. Над ним тихая безоблачная синь небес, полная птиц, лениво парящих в лучах теплого солнца. Изумрудная зелень поля, колышущаяся под дуновением легкого ветерка, а на склонах холмов мирно пасутся стада коров и овец. Вся картина исполнена спокойной красотой, и человек, глубоко вздохнув, говорит: «Как все это прекрасно!»

В это мгновение появляется еще одна машина, и первый человек оборачивается к другому со словами: «Красиво, правда?»

Другой с секунду молчит, а потом задумчиво произносит: «Вы когда-нибудь задумывались над тем, что здесь, на самом деле, происходит? Эти славные птички, парящие в небе, добывают пищу. Как мило они смотрят на насекомых, которых пожирают? Или на корчащихся от боли червей, которых они вытаскивают из земли, безжалостно раздирая их клювами?»

Первый неохотно сказал: «Ах, оставьте!»

Второй снова заговорил: «А те овцы, столь мирно пасущиеся - обрастают жирком и скоро будут отправлены на бойню, дрожа от страха, почуяв запах окровавленного пола, на котором им предстоит умирать. А их маленькие ягнята будут схвачены и повешены на свободно болтающиеся крючки мясника».

Первый молчал, а второй продолжал говорить: «А эта изумрудная зелень, изящно колышущаяся на солнце, находится в очаге убийства и увечья, обычно имеющих место, когда пауки пожирают мух, а крупные насекомые - мелких. И если бы звуки эти могли быть поняты и усилены - вопли боли и ужаса заполнили бы этот сочный луг».


Первый - поэт, он смотрит сквозь призму положительности. Второй - критик, он смотрит сквозь призму отрицательности. Бернард Синон на этом и заканчивает свою маленькую притчу. А мне хотелось бы привести сюда еще одного человека, мистика.


Появляется третья машина, и из нее выходит мистик, который слушает обоих мужчин и, заливаясь смехом, говорит: «Жизнь - это не 'или-или'. Жизнь - это 'и'. Вы оба правы, однако жизнь гораздо больше. Да, есть и темная ночь, и яркий день, есть и лето, и зима, есть и жизнь, и смерть. Вы оба правы, однако вы выбрали одну точку зрения, противопоставив ее другой. Вы видите только половину картины жизни и пытаетесь распространить ее на целое. И тогда вы ошибаетесь. Я же не выбираю - я просто принимаю все как есть».


Да, есть смерть, и есть жизнь, и они тесно переплетены друг с другом. Глядя и на то, и на другое вместе, человек выходит за их пределы - и восходит к высшему пику. И тогда над ним уже не довлеет никакая точка зрения. И тогда вы воспринимаете жизнь и смерть как части друг друга, и тогда вы так далеко выходите за их пределы, что видите вечность. И тогда уже нет красоты и нет уродства, а есть просто истина.

Красота выбирает одну точку зрения, уродство выбирает другую точку зрения. Истина же не выбирает никакой точки вообще. Истина не выбирает.

Бог - это не та или иная сторона реальности. Бог - это все стороны вместе без всякого выбора. Если вы выбираете, вы упускаете; если вы не выбираете, то упустить становится уже невозможно. Впрочем, здесь есть одна проблема... Когда вы выбираете, вы можете оставаться собой - любой выбор питает эго. Когда же вы не выбираете, вы исчезаете. Исчезаете со своим выбором, симпатиями и антипатиями. Вы не способны существовать без выбора. Эго не способно существовать без выбора. Выбор - это само его дыхание. Так же, как вы не способны существовать без дыхания, так и эго не способно существовать без выбора, без принятия какой-нибудь точки зрения, без поддерживания или отвержения. Но стоит только вам однажды не принять никакой точки зрения, как вы исчезаете. И в этом исчезновении появится Бог.

Вам никогда не встретить Бога - запомните. Никому никогда еще не доводилось встретить Бога. Когда же люди говорят, что они встретили Бога, то они имеют в виду, что сами они исчезли, и остался один только Бог. Эго исчезает, и тогда случается переживание - непрерывное, постоянное, вечное. Та энергия, та бьющая через край энергия и есть то, что называют богом.

А потому запомните: Бог не объект переживания, и он также не субъект переживания: Бог - это само переживание. Бог не бывает без движения, это процесс - развертывающийся, распространяющийся, распускающийся, постигающий. Он длится и длится. Он - приключение, он - странствие из никуда в никуда. Бога нет в небе или где-нибудь еще - Бога нет там, Бог здесь. И Бог не тогда - Бог сейчас. И Бог не то - Бог это.

Если вы только способны понять эти несколько слов: здесь, сейчас, это... Эти три слова - три столпа суфизма, дзен и всех существенных религий. Эти три слова - позвольте им снова и снова вибрировать в вашем существе: здесь, сейчас, это.

Те, кто думают о Боге как о том - отдаленном, находящимся где-то еще - лишь воображают и упускают то очевидное, что находится совсем рядом. Бог не отдален. Он ближе, чем вы сами к себе. Он - ваше глубочайшее ядро, как же он может быть далеким? И Бог не тогда, не в прошлом, не в будущем. Дело обстоит не так, что Бог когда-то разгуливал во времена Моисея и разговаривал с людьми, и не так, что с Мухаммедом он разговаривал, а с вами разговаривать не станет. И не так, что он когда-то пел песни пророкам из Упанишад, а вас он забыл и покинул. Бог есть сейчас. Бог всегда есть сейчас! Бога никогда не бывает в прошлом и никогда не бывает в будущем. Прошлое и будущее по отношению к Богу - бессмысленные слова. Вы не можете сказать: «Бог был», не можете сказать: «Бог будет». Вы должны всегда говорить: «Бог есть». Существует только одно время: есть, настоящее. И Бог есть здесь, в это самое мгновение.

Если вы способны быть в состоянии переживания, то Бог есть здесь, сейчас, это. Если вы не способны быть в состоянии переживания, то Бог нигде и никогда. Это состояние переживания и есть то, что суфии называют медитацией. А, между тем, Бог, что здесь, сейчас, это - опасен. Для того чтобы он был, вам придется исчезнуть. Вы должны в нем раствориться. А это риск. И чтобы избежать риска, мы создаем замены.


В церкви объявили, что проповедовать будет не священник, а тот, кто его заменяет.

Маленький мальчик услышал это и спросил шепотом у матери: «Что значит 'заменяет'?»

«Ну, например, если ты, сыночек, разбил мячом окно, и у нас нет другого оконного стекла, мы можем вставить вместо него кусок картона... Это мы и называем заменой».

Когда заменяющий священника окончил тем утром свою проповедь, маленький мальчик прошептал на ухо матери: «Мама, это, похоже, не замена... это настоящее расстройство» (Игра слов: «pane» - «оконное стекло», и «pain» - «расстройство», которые в английском языке звучат одинаково)


Все ваши замены - это настоящее расстройство, ибо ни одна замена никогда не может удовлетворить. Ни одна замена никогда не бывает полной, ни одна замена никогда не утолит вашей жажды. Но человек очень хитер, и он продолжает создавать замены. Ваши храмы заменяют храмы, ваши учителя заменяют учителей, ваши молитвы заменяют молитвы. Ваших священников еще и близко не было, и вы еще не нашли храма переживания. Но помните: вы сами выбрали эти замены и потому страдаете. А когда вы страдаете, вы вините Бога.

Я слышал...


Кохен, которому стукнуло восемьдесят шесть, пережил и польские погромы, и немецкие концлагеря, и десятки прочих антисемитских бедствий.

«О Боже! - взывал он, сидя в синагоге, - неужели это правда, что мы избранный народ?»

С небес раздался голос: «Да, Кохен, евреи - мой избранный народ!» «Тогда почему, - застонал старик, - тебе не выбрать кого-нибудь другого?»


Ни один народ не является избранником Бога. Вы сами выбрали себя избранниками Бога - и потому страдаете. Евреи страдают уже достаточно долгое время. И все их страдания сосредоточены на одном: они сами выбрали себя избранниками Бога. Вражда была порождена этим эго. И все же они упорно за него цепляются. И чем тяжелее их страдания, тем крепче их упорство.

А между тем Бог никого не выбирал. Как Бог может выбирать? Все и так его. Все - это он. И вопрос выбора не существует. Но мы выбираем наши идеи, и эти идеи становятся тюрьмой, бедствиями. Будьте осторожны! Если вы страдаете - оглянитесь назад: вы, должно быть, выбрали что-то не то, иначе вы бы не страдали. Это мой главный вывод, основанный на наблюдении за тысячами людей и их страданиями. Всегда, когда я вижу, что кто-то страдает и мучается, я все больше и больше убеждаюсь в одном: он сам виноват, он сам выбрал какие-то неверные идеи, он сам выбрал какие-то неверные представления. Но те, кто всегда страдают, перекладывают ответственность на других. И это подчас кажется несправедливым. Если ко мне приходит пара, и муж или жена страдает, в то время как другая половина не страдает вовсе, страдающий так и пытается взвалить всю ответственность на вторую половину: «Это он(а) виноват(а) в моих страданиях».

И, кажется, очень непросто объяснить страдающим, что они, судя по всему, сами же и виноваты в своих страданиях - потому что другие не могут отвечать за их страдания. Если другой счастлив, значит, он, должно быть, выбрал другие ценности, дающие счастье, здоровье, целостность. Если вы выбрали не те ценности, вы страдаете, впрочем, вы всегда можете переиначить и так истолковать, что ваши страдания якобы вызваны кем-то другим. Никто не может причинить вам страданий. Страдать вам или нет, зависит только от вас самих. В любой ситуации вы можете принять такую точку зрения, благодаря которой сумеете выбраться из страданий; и в любой ситуации вы можете принять такую точку зрения, благодаря которой вы сумеете создать столько страданий, сколько сами пожелаете. Впрочем, люди любят пострадать. И этому есть причина: чем больше они страдают, тем больше их становится. Страдая, эго чувствует себя сильным, тогда как в блаженстве оно пропадает.

А потому вы продолжаете говорить, что вам-де нужно блаженство, что вы стремитесь к блаженству, но когда я всматриваюсь в вас, я нахожу прямо противоположное: вы стремитесь к страданиям, вы живете страданиями, вы ищете страданий. Вы продолжаете твердить, что стремитесь к блаженству, а сами в это время ищете страдания. И до тех пор, пока этот механизм не будет понят досконально, вы никогда не сможете узнать, что такое Бог.

Бог - это блаженство, но блаженство возможно лишь тогда, когда вы поняли, как вы сами создаете свои страдания: страдания создаются заменами.

Например, тебе хочется полюбить женщину, но любовь опасна, антиобщественна, пронизана духом бунтарства. Кто знает, что может случиться? И вы уже хлопочете о браке. Брак отныне будет заменять любовь. Вы будете несчастны в комфорте, вы будете несчастны в удобствах - но все же несчастье останется несчастьем. У вас будет определенная защита, приличный счет в бане, престиж, уважение - но вы не будете счастливы. Посмотрите на этих респектабельных людей: у них есть все, что они считали необходимым, у них все это есть. У них есть и деньги, у них есть и власть, у них есть и престиж. Но взгляните в их глаза - это же сплошная пустыня. Ни одного благоухающего цветка, никакой радости. Они лишь кое-как влачат свое существование. Они остановились на подмене.

Пойдите и посидите в углу какого-нибудь храма или мечети и понаблюдайте за входящими и выходящими людьми. Видите ли вы какое-нибудь празднование? Видите ли вы хоть что-то похожее на радость? Видите ли вы танец? - ничего подобного! Люди ходят в храм, как будто выполняют очередную формальную обязанность, и уходят оттуда как можно скорее. Им приходится выполнять определенную обязанность, они хотят показать обществу, что они религиозны - и это плата. А здесь нет радости. Храм - это замена.

Посмотрите, как молятся люди. Ни одной слезинки не блеснет в их глазах. Посмотрите, как молятся люди. Никакого сияния нет на их лицах. И даже тени танца их не окружает. А они молятся и молятся всю свою жизнь. Но это пустая трата времени и энергии. Они выбрали замену. Остерегайтесь замен. Лишь тогда вы сможете найти Бога. Бога ничто не заменит. Бог - это сама реальность, сама истина.

А теперь перейдем к этой маленькой притче.

Говорят, что Имам Мухаммед Бакир приводил такую пояснительную фабулу:

«Обнаружив, что я умею говорить на языке муравьев, я приблизился к одному из них и стал расспрашивать:

«На кого похож Бог? Похож: ли Он на муравья?»

«Бог? - переспросил тот. - Ни в коем случае: у нас ведь только одно жало, а у Бога - у Бога их целых два!»

Вот каковы все религии и философии: Бог - это всего лишь ваша раздутая рупа, форма. У вас одно тело, а у него - два. Вы живете семьдесят лет, а он живет вечно. Вы стареете, а он никогда не стареет. Однако различие лишь количественно, а не качественно. Ваш Бог - это ваша спроецированная, улучшенная, усовершенствованная, приукрашенная форма. Ваш Бог - это вы сами, какими вам хочется быть.