"Алло, Тео!" - читать интересную книгу автора (Есиненку Николае)5Тридцать пять девятого. Без двадцати пяти девять. Если она еще собирается завтракать, то… Ах, ничего-то ей не хочется! Она по горло сыта этими утренниками! Проснись, как говорится, и пой! Третий год, изо дня в день. Муж спит, но скоро и он проснется; и к этому времени завтрак должен быть готов. А что, если сегодня она не станет стряпать? Да ну его! Попозже можно будет сварить кофе… Да, да! Через пару часиков она забежит домой и сварит кофе. Она принесет его в отделение и выпьет вместе с мужем. А закусят булочками… Жена начальника почты лежит, вольно вытянувшись в постели, и смотрит в потолок. Да, с кофе она неплохо придумала. Но что, если муж, когда встанет, попросит чего-нибудь посущественней? Он всегда много ест по утрам. Стукнет ему в голову – и изволь готовить мясо, иначе он весь день будет ныть, что голоден. М-да, придется вставать. Надо было вчера нажарить котлет, а сейчас уже поздно. Сколько минут осталось до девяти? Ой, и в самом деле пора! Мужу что? Он может спать и подольше, но она… но она… Будь проклята эта каторжная, эта ежедневная жизнь! – Ох! – внезапно вскрикивает она и натягивает на себя одеяло, и сердце ее трепещет, словно схваченное в тиски. Как она могла забыть! Под окнами ходит этот старик, и в комнате светло, и снаружи все видно, а она лежит голая, в одной рубахе. Сердце ее трепещет. Значит, она валялась в постели и думала бог знает о чем, а этот… этот старый хрыч! Чего ему дома не сидится? Правильно муж говорит, что… Ну, погоди, старый черт, я тебе устрою! Как вам это нравится, люди добрые: всю ночь спать не дает! Правильно муж говорит, что… солнце на небо, старик на порог. Приспичило ему – и он тут как тут! А я, может быть, хочу… хочу отдохнуть от него!.. Жена начальника почты решительно отбрасывает одеяло и, с расчетом помедлив, садится. А что такого? Не принимать же всерьез придурковатого старика! Она в одной рубахе? Ну и что? – Проснись! – гневно кричит она мужу, сама не понимая, отчего кричит. – Вставать пора! Нет, она прекрасно понимает, отчего кричит. Оттого, что во всем, решительно во всем виноват ее муж. Это он придумал махинацию с поддельными разговорами! Если бы не он, старик не шлялся бы сейчас под окном. Безобразие! Да она бы в первый же день сказала старику всю правду и теперь не мучилась бы без вины! – Проснись! – Что ты пристала? – бормочет он спросонья. – Я же сказал: положись на меня. Ты только бери деньги, а я уж знаю, что делать… – Я не пристала, – спокойно отвечает она. – Я только говорю, что скоро девять и пора вставать. Она поправляет платье перед зеркалом, ищет гребешок, берет ключи и идет к дверям. – А кофейку? – раздается вслед. – Сам сваришь! – говорит она и выходит на улицу. Да, лучше бы старику не попадаться ей сейчас! Она отпирает дверь и быстро входит в отделение. Ключи летят на стол. Она включает свет и садится к пульту. Пусть ей очки не втирают, она еще всем покажет… С улицы слышны невнятные звуки, и она поворачивает голову к окну. А, понятно! Пусть он только войдет, пусть только посмеет. Что? – скажет она. Я? Вам? Обещала? Когда? Что-то не припомню! Тео? Какой еще Тео? Первый раз слышу. И не хотите ли вы, папаша, пойти подобру-поздорову домой, а? Ну, что же он мешкает? Что он там возится? Может, ему стыдно стало? Будит людей спозаранку, а теперь интеллигентничает… А если это не он? С чего она взяла, что это он? Она и не видела его поблизости. Где же он был? Может, и под окном не он ходил? Кто же тогда? – Войдите! – кричит она в неизвестность. – Кто там? Но голос ее нетверд. – Это я, дочка… Ты мне не поможешь? – Чем я могу вам помочь? – удивляется она. – Не поможешь ли ты мне переступить порог? Переступить порог. Да что с ним, в самом-то деле? И снова голос: – Не в обиду будь сказано… ну ничего, я сам… Сам? Что сам? Заболел он, что ли? И поделом: не таскайся по улице спозаранок, не тревожь людей!.. И только увидев старика, застывшего в створе двери, она отбрасывает эти мысли. Да что ж это с ним? Лицо сизое, глаза пустые, ногу еле волочит… – Не в обиду быть сказано, – повторяет он, – но ты обещала, что сегодня соединишь меня с Тео. Ты помнишь, вчера связи не было… – Садитесь, пожалуйста, – говорит она и вздрагивает: теми же словами она встретила три года назад своего отца. Она тогда написала родителям, что вышла замуж, и отец приехал повидаться с ней. Утром приехал, а вечером уехал. На следующую ночь пришла телеграмма: отец умер по дороге домой, на какой-то автобусной станции. – Ах, дочка, некогда рассиживаться… мне бы с Тео поговорить! Отец тогда тоже ни за что не хотел садиться: я, мол, только посмотреть приехал, за кого ты замуж вышла… – Садитесь, папаша, – машинально повторяет она. Старик ловит ее руку. – Значит, я буду сегодня говорить? – Да, но надо подождать. И чтобы не видеть его пугающего лица, не чувствовать его жалкий взгляд, жена начальника почты бежит домой. – Ты слышишь меня? – говорит она мужу, который как раз завязывает галстук перед зеркалом. – Что такое? Тогда она тоже прибежала к нему и он так же стоял перед зеркалом. Ей казалось, что она очень любит этого человека, который был так занят своим галстуком, что даже не взглянул на ее отца… Тогда она промолчала, а теперь… Нет, теперь тем более нельзя с ним ссориться. Она начнет издалека. – Ты слышишь меня? – Что такое? – и сразу: – А-а, этот… – Этот. – Н-ну?… Она не может сдержать слез: – Прошу тебя, поговори с ним сегодня по-хорошему, по-доброму… Она и тогда просила его о том же, силой вытащила его в прихожую и со слезами на глазах умоляла: пожалуйста, ну пожалуйста… Он сказал весело: если ты так просишь… – Если ты так просишь… – Вы отдохните немножко, – говорит она старику, который пытается встать, увидев ее. И вот появляется ее муж. Не глядя на старика, он проходит в кабинет. Она провожает его глазами и уже не может смотреть на старика. Сколько лет они его обманывают? И сколько это еще может продолжаться? И чем это кончится? Старик восторженно следит за каждым ее движением. Его лицо озарено надеждой. Она поднимает трубку, набирает номер и привычно кричит: – Алло! Междугородненькая? Дай мне Н.! Это Н.? Да, да!.. И чтобы старик не видел ее глаз, она поворачивается к нему спиной. – Да, да! Абонент ждет… Говорите! И старику: – Говорите! Старик ничего не видит и не слышит. Он вскочил со стула, – откуда только прыть взялась? – ухватился за трубку и изо всей мочи: – Алло, Тео! Дорогой мой Тео! От волнения он задыхается, глотает слова, потеет, как мышь, вытирает лоб рукавом, но не дает Тео возможности вставить хоть слово. – Тео, дорогой мой! Во-первых, прости меня, пожалуйста, что я вчера не позвонил… – Это ничего, – доносится из страшной дали. – О, дорогой мой! – взрывается старик. – Как ничего? Если бы ты знал! Если бы ты только знал!.. Я вчера целый день промаялся здесь у телефона: надеялся хоть к вечеру поговорить с тобой! Я говорил себе: а вдруг он болен, вдруг ему что-нибудь нужно? В крайнем случае я мог бы вызвать для тебя неотложку!.. Да, я позвонил бы прямо туда!.. О Тео, молчи, не говори ничего! Ты благороден, ты не хочешь никого стеснять, ты всегда был сильнее меня и таких, как я, но я знаю, что значит, когда рядом ни одной родной души! Я бы позвонил в неотложку: это пустяк, это их обязанность. Они быстро приезжают, и уже не надо никого ни о чем просить, никого ничем беспокоить… Тео, я тебе уже тысячу раз говорил: проведи телефон прямо к постели! Даже если заболеешь, достаточно поднять трубку… Жена начальника почты вертится как на иголках. Она перебирает бумаги, без всякой нужды считает открытки, наконец садится и начинает отстукивать вчерашние телеграммы. Поскорее бы кончился этот театр!.. Но тут в комнату входит клиентка. Только ее здесь не хватало! – Что вам? – Один авиа. Женщина кладет на стойку семь копеек и садится за столик в углу писать адрес. – Тео! Дорогой мой Тео! – старик разливается соловьем на всю комнату. – Так ты, значит, здоров? Здоров, как всегда? Ты даже не представляешь себе, как я счастлив, Тео! Береги себя, дорогой! Из всего взвода остались только мы с тобой, мы двое… Или ты встречал еще кого-нибудь? – Нет, – слышится из трубки, – таких, как мы с тобой, больше нет. – Таких больше нет, Тео! Мы двое остались с тобой – ты и я! Из всего взвода… Что сделать, чтобы эта женщина ушла побыстрее? – В какой ящик опустить? – спрашивает клиентка. – В синий или в красный? – В синий. Женщина опускает письмо в синий ящик, неторопливо поправляет волосы, глядя на свое отражение в оконном стекле, и уходит. – Почему ты так говоришь со мной, Тео? Жена начальника почты, как зачарованная, провожает клиентку взглядом и спохватывается: что-то пошло вкось. – А как еще с тобой разговаривать? – Как хочешь, – растерянно и печально отвечает старик, – но сегодня, Тео, ты бы не должен говорить со мной в таком тоне. Во-первых, я не спал почти всю ночь. Во-вторых… – тут старик запинается, словно не знает, говорить или нет. – Словом, я себя не очень хорошо чувствую, Тео… – Так пойди и проспись. – Что ты говоришь, Тео! – пытается сказать старик ловя взгляд жены начальника почты: он ей так благодарен за все. – Как я могу спать, Тео? Неужели ты не понимаешь, что такое одиночество? Ведь, кроме тебя, у меня нет никого на свете! Ты – да еще вот эта девушка, что соединяет нас… Он хочет еще что-то сказать, но не может. Он чувствует, как оседает на землю, медленно, медленно, медлен… Ах, как же он мог забыть?! – Есть одна книга… – звонко произносит он. Старик оседает, проваливается куда-то, глубоко-глубоко, и его обнимает вода, широкий, мутный и теплый поток. Он несет его плавно и мощно, он уносит его… куда? Как жаль, что он не успел рассказать Тео об этой книге, о том летчике… Ведь этот пилот был один из нас, Тео, один из нас! Он был как ты и я! Ведь это были мы, Тео… Он пытается еще что-то сказать, но уже и сам, наверное, не слышит своих слов. Муравьи… ловкие быстрые муравьи… они бегают по его лбу, по щекам, забираются в уголок рта… Не слышит он и пронзительного крика жены начальника почты. – Что случилось?! – кричит Тео из своей безмерной дали. – Что случилось? – спрашивает начальник почты, выходя из своего кабинета. – Ушел… – шепчет его жена. – Как ушел? А деньги? Он еще не видит старика, неподвижно лежащего между барьером и столиком. Над его головой, глухо постукивая о дерево, качается телефонная трубка. – Деньги ты взяла? Но женщина, белая, как стена, не может сказать ему больше того, что уже сказала: старик ушел, его нет. Все кончилось… все… Может быть, поискать Тео? |
||
|