"Только про любовь" - читать интересную книгу автора (Трамп Ивана)

Глава 8

– Мы были в Югославии этим летом, – похвасталась Илона, старшая дочь Лукански.

– И плавали в море. Адриатическом, – добавила Олинка.

– Я знаю, – ответила Катринка.

– Откуда ты знаешь? – недоумевали они. Кто мог сказать Катринке, где они провели каникулы.

– Что море называется Адриатическим, – схитрила Катринка.

Почти всю прошедшую неделю шел снег, первый в эту зиму. Как всегда в пятницу, после обеда автобусы забрали пассажиров около спортивного комплекса и отвезли их на выходные в горы. Всю поездку Катринка была взволнована и нетерпелива.

– Еще далеко? – не переставала она спрашивать родителей. – Мы сможем покататься на лыжах сегодня вечером?

Ее просто-таки мучил вопрос, сможет ли она так же хорошо кататься, как в конце прошлого сезона, или же она будет так же неуклюжа и неуверенна, как в его начале. Она твердо решила, что ни за что не вернется на склоны для новичков, что не вынесет этого позора, особенно если учесть, что за ней все время наблюдают эти ужасные сестры Лукански. Она надеялась, что им не придется опять жить с этой семьей в одной комнате.

Но все надежды Катринки обернулись разочарованием. Было, как обычно, слишком поздно кататься, когда они добрались до базы. Как и следовало ожидать, Луканских и Ковашей поместили в одну комнату на весь сезон.

– А что ты делала летом? – поинтересовалась Илона. Катринка вспомнила прекрасные дни, ферму, работу в саду с дедушкой и бабушкой, двоюродных братьев, с которым она лазила по деревьям. Она была уверена, что сестрам Лукански понравились бы Франтишек и Олдржич.

– Я снималась в кино, – наконец сказала она.

– Неправда, – усомнилась Илона.

– Ты, наверное, хочешь сказать, что была в кино, – допытывалась младшая сестра Олинка.

– Нет, – настаивала Катринка. – Я снималась в фильме. Это был детектив.

– Нет, – повторила Илона. – Ты лжешь.

– Нет, снималась, – продолжала настаивать Катринка. – Я никогда не лгу.

– Нет, врешь, – разом сказали они обе. – Ты всегда много врешь. Катринка-врушка, – запели они. – Катринка-врушка.

– А вот и нет, – она почувствовала, как на глазах у нее закипают слезы. Но нет, она не заплачет, не даст им повод называть себя плаксой. – Я не лгу, – твердо повторила она.

Они продолжали петь и плясать вокруг нее: «Катринка-врушка. Катринка-врушка».

– Сознайся, что ты врешь, – опять повторила старшая сестра, схватив руку Катринки и выворачивая ее.

– Перестань, – вскрикнула Катринка, вырываясь. Плакать она не собирается. А что же делать? Она бросилась на них с кулаками. И три маленькие фурии забарахтались на полу, стараясь ударить друг друга, но в основном безуспешно.

– Что здесь происходит? – строго спросила мама сестер, вернувшись в комнату из кухни.

– Катринка ударила меня, – плача, пожаловалась Олинка.

– Она назвала меня врушкой, – воскликнула в ответ Катринка.

– А она выдумала, что снималась в кино, – добавила Илона.

– Ну, – сказала старшая Лукански, поворачиваясь к Катринке, – нехорошо сочинять, ты же знаешь.

– Это правда, – настаивала Катринка.

Милена вошла из коридора в комнату и увидела двух плачущих сестер и Катринку, слегка смущенную, но все еще готовую к драке: ноги расставлены, кулаки сжаты. То-то будет зима! Она подошла к Катринке, положила на плечо дочери руку и спросила, что произошло.

– Она ударила меня, – опередила ее ответ Олинка.

– Я сказала, что снималась летом в кино, а они мне не верят, – объяснила Катринка.

– Ты должна признаться, – попыталась дипломатично вмешаться мама Лукански, – что это твоя фантазия.

– Но это правда, – спокойно возразила Милена.

– Я же говорила! – воскликнула Катринка.

– Катринка снималась в кино, – продолжала Милена, не обратив внимания на восклицание дочери. – И многие другие девочки из Свитова. На местной киностудии.

– Прошу прощения, – смущенно извинилась госпожа Лукански. – Мне показалось, что это ее выдумка.

– Катринка не лжет, – добавила Милена. Оправданная Катринка улыбнулась, но Милена строго посмотрела на нее. – Ты должна знать, что драться нехорошо. А теперь, Катринка, извинись.

Катринка колебалась. Ей казалось, что заставлять ее просить прощения несправедливо.

– Скажи, что ты просишь прощения, – повторила Милена.

– Я прошу прощения, – в конце концов проговорила Катринка.

Госпожа Лукански повернулась к дочерям:

– А теперь ваша очередь. Извинитесь перед Катринкой за то, что не поверили ей.

– Ты тоже не поверила ей, – ответила упрямая Илона.

– Делайте как вам говорят! – перебила ее мать. Сестры Лукански извинились, и все трое пожали друг другу руки в знак примирения, но примирения, конечно же, не было.

– Почему они не поверили мне? – позже спросила Катринка маму, когда та укладывала ее на ночь в постель.

Как объяснить пятилетнему ребенку, что такое зависть? Она не могла найти нужные слова. Вместо этого она сказала:

– Госпожа Лукански была в общем-то права. Это действительно звучало как выдумка.

– Но это же была правда. Милена засмеялась:

– Я не знаю, что сказать тебе, Катринка, кроме того, что правде не всегда верят.

– Тогда какое это имеет значение, правда это или нет? – удивлялась Катринка. Но тут ей очень захотелось спать, а не ждать ответа на свой вопрос.

– Я собираюсь завтра утром встать пораньше, – сказала она. Ее мысли опять вернулись к завтрашним занятиям на лыжах.

– Конечно, – улыбнулась ей Милена. Она наклонилась и поцеловала Катринку в щеку. – Спокойной ночи, милая.

– Спокойной ночи, мама, – ответила Катринка; ее отяжелевшие веки медленно опустились.

Милена сидела на краю кровати, молча глядела на спящую Катринку и испытывала уже привычное ноющее чувство досады, что она не может защитить дочь от боли. Милена подозревала, что люди всегда будут завидовать Катринке, если не ее уму или внешности – какой бы красивой ни была женщина, всегда есть другая, красивее, умнее, изящнее, – то ее характеру – ее живости, энергии, открытости и теплоте, ее абсолютной уверенности в себе. Она – маленькое чудо, думала Милена, и это ее мнение не только как матери. Ее захлестнула волна любви к дочери, и она наклонилась и поцеловала Катринку в щеку, круглую и мягкую, как персик, гладкую, как шелк.

– Я люблю тебя, – нежно прошептала Милена.

На следующее утро Катринка, как и год назад, снова оказалась в группе Янички, Она хотела было громко запротестовать, но Яничка, заметив воинственное выражение ее лица, поспешила заверить ее, что она не среди новичков, а там, где ей положено. Лыжные инструкторы менялись группами по непонятной для всех системе.

– Начнем, – сказала Яничка, проверив крепления на лыжах детей. – Посмотрим, что вы помните.

Дети, неуклюже переваливаясь, последовали за ней к подъемнику, который был простым транспортером – канатом с крючками из проволоки; с его-то помощью и добирались к вершине горы. Катринка была первой, и Яничка, схватив проплывающий крюк, пристегнула его к поясу Катринки.

– Держись крепче, – предупредила она, – и подожди всех наверху.

Катринка крепко держалась за канат, как ей приказали, и испытывала волнение и нетерпение, сомневаясь, все ли она помнит. Папа уверял ее, что за лето она не разучилась кататься на лыжах, но она не была в этом уверена.

Она поднималась все выше и выше по склону, руки ее были вытянуты, тело расслаблено, а лыжи скользили по тонкой корочке льда. Утро было холодное, солнца не видно, а со стороны горы дул неприятный ветер. Слева от Катринки был лес из высоких сосен с отяжелевшими от снега ветками, справа на двадцать футов простирался склон, который резко обрывался. Трассу не было видно, она была на другой стороне горы. Она не каталась здесь раньше и гадала, крутой ли здесь спуск и насколько резки повороты. У нее засосало под ложечкой, но она не хотела сознаться, что это был страх.

На вершине горы за барабаном подъемника стояла будка с окнами. Катринка уже различала людей внутри будки и приготовилась отстегнуть крюк. Из будки вышел человек, прошел несколько футов и остановился, наблюдая за ней.

– Отстегивай крюк, – крикнул он.

Катринка много раз пользовалась такими подъемниками, они были хорошо знакомы ей. Она уверенно надавила на крюк, готовясь отступить в сторону, чтобы освободить дорогу тем, кто был сзади.

– Отстегни крюк, – снова крикнул мужчина. Катринка нажала на крюк, но он не отстегивался. Барабан приближался. Катринка уже видела гигантское колесо, наматывающее канат.

– Крюк, идиотка! – В голосе человека были страх и злость. – Отстегни крюк!

– Я не могу! – закричала Катринка. – Он не отстегивается!

Пальцы ее беспорядочно дергали за крюк, пытаясь его отстегнуть. Ее охватил страх. Барабан все приближался, его зубья были похожи на гигантские зубы. Катринка заплакала.

– Господи Иисусе, – пробормотал мужчина, бегом преодолевая отделявшее его от Катринки несколько футов.

– Остановите механизм! – закричал он, надеясь, что кто-нибудь смотрит в окно и видит опасность, моля, чтобы его голос не отнесло ветром.

– Остановите барабан! – Он подбежал и схватил Катринку.

– Я держу тебя, – успокаивал он Катринку, тщетно пытаясь остановить движущийся канат. Обезумев, он принялся отстегивать крюк. Ребенок был прав: крюк заклинило. Выругавшись шепотом, он быстро отстегнул ее ремень.

– Брось веревку, – приказал он. Пальцы ее как будто примерзли к ней.

– Давай, давай, – требовал он, изо всех сил дергая ее за руку. Катринка разжала руки и почувствовала, как ее подняли и перенесли в сторону. Он поставил ее на ноги и повернулся, чтобы помочь следующему ребенку. По ее лицу бежали слезы. Трясясь от страха, Катринка видела, как ее ремень продолжал движение без нее, неумолимо приближаясь к барабану. Внезапно с чудовищным скрежетом механизм застопорился, а ее ремень, тихо покачиваясь на крючке, остановился на канате перед самым барабаном.

На склоне несколько юных лыжников, наблюдавших эту сцену, потеряли равновесие и упали. Глядя ни них, Катринка принялась смеяться: они были похожи на кегли, сбитые шаром.

К ней подошел ее спаситель вместе с маленьким мальчиком, который поднимался на канате следом за ней.

– Его ждало то же самое, – сказал он. – А с тобой все в порядке?

Катринка вытерла бегущие по щекам слезы и кивнула.

– Надо думать, раз ты уже смеешься. – Он обнял ее за плечи и улыбнулся, сверкнув крупными белыми зубами. – Но ты отняла у меня десять лет жизни.

Подъемник быстро отремонтировали, и вся группа лыжников собралась на вершине горы. Когда прибывшая последней Яничка услышала о случившемся, она начала суетливо хлопотать вокруг Катринки, подобно курице-несушке на бабушкиной ферме. Катринке нравилось всеобщее внимание, тем более что ей казалось, что она героиня. Но один мальчик, которому надоел весь этот шум, заметил, что Катринка ничего особенного не сделала, просто застряла.

– Ты не прав, – возразил ему мужчина, который спасал ее. – Она сделала очень много. Она не паниковала и доказала тем самым свою храбрость.

Катринка подумала, что дядя Ота согласился бы с этим мальчиком, если бы был сейчас с ними. Ее беспокоило, узнает ли о случившемся мама. Занятия все-таки решили проводить.

– Ты справишься? – спросила Яничка так, как будто Катринка была ранена, а не просто испугана. Она даже предложила ей съехать на санках.

Катринка отказалась. Ее ноги уже не дрожали, и она не чувствовала страха. К тому же она не каталась на лыжах с прошлой весны, и ей не терпелось начать спуск.

– Ну, хорошо, давай, – согласилась Яничка, отталкиваясь лыжными палками, и ее группа последовала за ней. Постоянно оглядываясь, она наблюдала за ними через плечо, выкрикивала на ходу замечания.

Некоторое время Катринка была сосредоточена исключительно на том, чтобы следовать указаниям Янички, следила за лыжами на поворотах, старательно избегая возможных ошибок. Но вскоре она обрела уверенность, двигаясь автоматически, чувствуя себя в другом мире: голос Янички долетал откуда-то издалека. Это не было похоже ни на одно другое чувство. Когда прошлым летом она прыгнула со стены на дерево, поддразниваемая Франтишеком и Олдржичем, она просто испугалась. Но теперь, когда она скользила по поверхности горы, она с радостью осознавала, что победила свой страх. Ей не было холодно, наоборот, ее тело излучало тепло. С горы по-прежнему дул ветер, подталкивая ее в спину. Казалось, что он приподнимает и несет ее. Она чувствовала, что летит, парит, как птица, дикая и свободная.

– Катринка, помедленнее, – крикнула Яничка.

Катринка засмеялась. Как она может спускаться медленнее? И зачем? Но послушно поставив ноги плугом, она все-таки затормозила.

– Спускайся за мной и делай все так, как я говорю, – строго сказала Яничка. – И умоляю тебя, сосредоточься!

Узнав о случившемся, Иржка поначалу решил ничего не рассказывать Милене, но быстро понял, что это бесполезно. Слишком много было свидетелей почти смертельной схватки Катринки с подъемником, так что она все равно рано или поздно узнает об этом.

К его удивлению, Милена спокойно восприняла это известие. Она лишь побледнела. И, хотя ее глаза наполнились слезами, она не заплакала и не стала настаивать, чтобы немедленно собрать вещи, вернуться домой и навсегда покончить с лыжной секцией. Когда он поблагодарил ее за то, что все обошлось без скандала, она слабо улыбнулась.

– А чего бы я добилась? – спросила она не в силах скрыть горечь. – Разве ты будешь меня слушать?

Иржка поговорил с Отой Черни. Они пытались понять, что же вызвало поломку подъемника, чтобы предотвратить что-либо подобное в будущем. Но так и не пришли к какому-либо выводу. Они сами помогали ремонтировать подъемник прошлым летом. Все было сделано как надо. Всегда возможны несчастные случаи.

Тяжело ступая по замерзшему снегу, они возвращались на станцию. Ота обернулся к другу.

– Знаешь, действительно, – сказал он философски, – ты застрахован от несчастных случаев только тогда, когда мертв.

– Но если это не касается твоего собственного ребенка, – ответил Иржка.

– С этой малышкой ничего не случится, – ответил Ота.

– Возможно, – добавил Иржка, – мы слишком много опекаем ее. Я думаю, что это из-за выкидышей Милены. И из-за сына, которого мы потеряли. И было время, ты-то знаешь, когда то же самое могло произойти и с Катринкой. Доктора нас не обнадеживали. Да и мы уже не надеялись. Поэтому, когда на восьмом месяце она родилась здоровая и сильная, это было чудом.

– Именно это я и имею в виду, – отозвался Ота. – Она держится. Она – борец. Смерти тяжело будет справиться с ней.

– Но трудно, – сказал Иржка, – бороться с желанием защитить ее. Защитить от всего, – поправился он. – Может быть, Милена права и я захожу здесь слишком далеко.

– Ты знаешь, Ольга не может иметь детей. Но если бы мы могли, то хотели бы иметь ребенка, похожего на Катринку, а не маменькину дочку, которая была бы рада сидеть целый день дома.

– Я знаю, – согласился Иржка, – нам повезло.

– Да, – добавил Ота, – вам очень повезло, мой друг. Итак, к удивлению Катринки, попыток запретить ей катание на лыжах не было. В сентябре начались занятия в школе. Теперь Катринка ежедневно с мамой или папой, а иногда со Славкой и ее мамой спускались по лесистому склону в долину, пересекали центр города, потом железнодорожное полотно и выходили к большому желтому оштукатуренному зданию – к школе, в которой раньше учился Иржка. А в пятницу после обеда она садилась в автобус и уезжала с родителями кататься на лыжах.

Катринке понравилось в школе. Учительница, хрупкая, седая женщина, намного добрее, чем это могло показаться с первого взгляда, учила ее писать буквы, составлять слова и читать, складывать числа. Ей нравилось узнавать новое: как произносить незнакомые русские слова, где на карте находится Москва. Но будни, как бы интересны они ни были, не могли сравниться с субботой или воскресеньем.

Весь сезон, буквально с каждой неделей Катринка все лучше и лучше каталась на лыжах, удивляя всех своей выносливостью. Она была переведена из группы Янички в старшую возрастную группу. Это придало ей чувство гордости и уверенности в своих силах, но она понимала, что есть много мальчиков и девочек, которые катаются лучше, чем она.

Младшая из сестер Лукански, Олинка, конечно, не была из их числа, но старшая, Илона, пожалуй, да. Ей было восемь, и они с Катринкой были в одной группе.

– Ты думаешь, что ты лучше всех? – прошептала она Катринке в ухо, стоя за ней в ожидании подъемника.

– Я так не думаю, – ответила Катринка.

– Нет, думаешь, что ты лучше всех, – настаивала Илона, ущипнув Катринку за бедро. Она была высокого роста, худая и бледная, со светлыми волосами, прозрачными серыми глазами и плоским лицом.

Катринке казалось, что она похожа на рыбу.

– Перестань, – взвизгнула Катринка.

– Девочки, – окликнул их Йозеф – лыжный инструктор. – Внимание. Следующая очередь твоя, Катринка. – Он схватил крюк и пристегнул его к ее поясу. – Не забудь отстегнуть его, как только ты почувствуешь под ногами землю. Он надеялся, что проклятый крюк не заклинит опять, но все же волновался.

Катринка хотела пожаловаться родителям на то, что Илона изводит ее, надеялась найти у них защиту от нее. Но не сделала этого, понимая, что ябедничать нехорошо. Это моральное правило она усвоила у своих двоюродных братьев, Франтишека и Олдржича. Это правило было справедливо в школе, и Катринка была уверена, что оно действует и на лыжных склонах. Поэтому она просто старалась подальше держаться от Илоны, никогда не оставалась наедине с ней и ее сестрой в комнате, а на тренировках не отходила от Йозефа.

– Ты никогда не играешь с девочками Лукански, – сказала как-то Милена, которая постоянно была внимательна ко всему, что касалось Катринки.

– Я не люблю их, – отвечала Катринка, не желая объяснять почему.

– Ты должна стараться ладить со всеми, – поучала Милена, но она тоже не любила их, хотя и стыдилась этого: ведь они были только детьми, хотя и неприятными.

Базы «Русь» и «Орлик» были постоянными спортивными соперниками, и поэтому каждую неделю между их командами организовывались соревнования. Они всегда носили дружеский характер и никогда не воспринимались всерьез, хотя все участники, даже те, кто были членами городских и областных команд, прилагали немало усилий и энергии, чтобы победить.

Катринка не была исключением. На протяжении зимы она постоянно улучшала свои результаты: пришла десятой из пятнадцати в своем первом, соревновании, затем пятой, потом третьей. Но это не радовало Катринку, так как Илона всегда была впереди.

Катринка слышала, как папа и Ота Черни говорили о спортивном духе команды, но она лишь смутно понимала значение этих слов. Да, она хотела, чтобы победила ее команда. Но больше всего ей хотелось кататься на лыжах лучше и быстрее всех или, если это возможно, прийти, по крайней мере, впереди Илоны Лукански.

Рождественскую неделю Коваши снова провели на «хате», и Катринка упорнее, чем когда бы то ни было, тренировалась, внимательно выслушивала наставления Йозефа. Она решила выиграть соревнования, которые были назначены на новогоднее утро, на следующий день после того, как ей исполнится шесть лет. Ей казалось, что она падает чаще, чем обычно, что Йозеф теряет с ней терпение. Она расстраивалась, была близка к тому, чтобы заплакать, напомнила, что рядом была Илона, и не делала этого. К концу дня руки и ноги ее болели от напряжения, но она боялась пожаловаться, опасаясь, что Милена заставит ее отдохнуть. Катринка не могла отдыхать. Илона, которая была старше, выше и тяжелее ее, каталась на лыжах быстрее, чем она, и Катринка начала опасаться, что нет способа обогнать ее.

В новогодний вечер Коваши отпраздновали и день рождения Катринки. Милена приготовила земляничные клецки, любимый десерт дочери; на торжество были приглашены другие дети. Ота и Ольга Черни подарили ей лыжную шапочку, шарф и варежки, связанные Ольгой из яркой голубой шерсти. От родителей Катринка получила комплект новых голубых лыж, купленных Иржкой в Австрии, куда он ездил в командировку, на деньги, которые им с Миленой удалось сэкономить. Для Катринки это был самый чудесный подарок, какой она когда-либо получала.

– Тебе на завтра, – сказала Милена.

Катринка заметила явную зависть в лице Илоны Лукански и ответила:

– Я не могу.

Она боялась, что не сможет быстрее ехать на незнакомых лыжах, и ничто, даже удовольствие скользить вниз с горы на новых красивых лыжах, не стоило того, чтобы поставить под угрозу ее маленький шанс на победу.

– Правильное решение, – поддержала ее Ольга без тени сомнения.

– Очень умно, – согласился и Ота.

Милена выглядела смущенно, и Иржка объяснил ей, что к чему.

– Да, я понимаю, – Милена улыбнулась дочери.

– Ты заточишь мои старые лыжи, папа? И натрешь их?

– Первым делом я посмотрю, какая завтра утром будет погода, – пообещал Иржка. – И сразу же натру твои лыжи.

– Спасибо, – успокоенно ответила Катринка. Папа Илоны, конечно же, не натрет ее лыжи утром, если он вообще вспомнит о них.

Утром шел несильный снег, большие пушистые снежинки лениво играли в воздухе, прежде чем опуститься на землю. Тонкий слой снежной пудры покрыл горы.

Стоя перед печкой, Катринка наблюдала, как Илона одевалась. Госпожа Лукански старательно одевала дочь, чтобы защитить ее от холода.

– Поторопись, – сказала она Катринке. – Опоздаешь.

– Я почти готова, – ответила Катринка, провожая взглядом Илону с матерью и сестрой. Когда они вышли, Катринка сняла один из свитеров.

– Катринка, что ты делаешь? – строго спросила Милена. – Надень свитер.

– Он мне не нужен, мама. Правда.

– Ты замерзнешь.

– Нет. Сегодня не так уж холодно. Никогда не бывает холодно, когда идет снег.

– Почему ты всегда споришь, Катринка? Ты хочешь заболеть? Сейчас же надень свитер.

– Ну, пожалуйста, мама, – просила Катринка. – Не люблю чувствовать себя большой толстой свиньей, я не могу тогда двигаться.

Милена колебалась.

– Ну, пожалуйста, – повторила Катринка. – Я должна сегодня спуститься быстрее.

– Ну, хорошо, – сдалась Милена. – Думаю, ничего страшного не случится, если ты немного продрогнешь.

– Спасибо, – воскликнула Катринка. Она кинулась к матери и несколько раз поцеловала ее.

Милена засмеялась.

– Хватит, хватит, – сказала она, на мгновение крепко обнимая ребенка, прежде чем разрешить ей уйти. – Чтобы через минуту после того, как закончатся соревнования, ты была здесь, чтобы согреться. Ты поняла меня?

– Да, я обещаю.

Отец ждал Катринку в комнате, где стояли лыжи.

– Ты натер мои лыжи, папа? – спросила она.

– А разве я не обещал? – Его восхищало, что она так серьезна. Пряча улыбку, он нагнулся, чтобы помочь ей надеть лыжные ботинки.

– Снег немного замедлит ход, – заметил Ота, присоединяясь к ним. – Я надеюсь, ты это принял во внимание, когда натирал малышке лыжи.

– Да, – уверил его Иржка. На его лице расплывалась улыбка. Ота воспринимал все так же серьезно, как Катринка.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ота.

– Чудесно, – выдавила из себя Катринка. У нее так перехватило горло, что она с трудом дышала.

– Волнуешься, да? – поинтересовался Ота, протянув руку, чтобы ущипнуть ее за щечку. – Хорошо. Сейчас главное – собраться, и ты все сделаешь, как надо.

Небо было по-прежнему затянуто, а снежинки продолжали свой грациозный свободный полет. Люди в замысловатых свитерах цветными яркими пятнами выделялись на белых снежных склонах. Те, кто собирался участвовать в соревнованиях, искали свои группы, зрители занимали места вдоль трасс. Настроение у всех было приподнятое. В воздухе звенел смех. Слышались доброжелательные приветствия и подбадривающие слова.

Иржка проводил Катринку к месту сбора ее группы. Он поприветствовал Лукански – высокого, широкого и угрюмого человека, который ответил ему легким кивком головы, не прерывая своего разговора с Илоной. Он стоял, положив руки на ее плечи, смотрел на нее и без перерыва что-то говорил. В знак того, что ей понятны все его советы, она через равные промежутки времени кивала головой. Он слишком давит на нее, подумал Иржка, а может, и он сам так же поступает со своей дочерью, пусть даже в более мягкой манере?

Как и другие родители, Иржка помог Катринке надеть лыжи, еще раз проверил крепления.

– Не имеет значения, выиграешь ты или нет, – говорил он ей. – Это не важно, пока ты пытаешься сделать все, что от тебя зависит.

Это важно, думала она, но не спорила с отцом. Она не была уверена, что он поймет ее чувства.

– Удачи, – сказал он, проведя рукой по ее голубой шерстяной шапочке. Катринка серьезно кивнула и заняла свое место в очереди. Он наблюдал за ней, пока она поднималась, затем пошел искать Милену.

– Ну, как она? – спросила Милена. Она стояла в конце трассы вместе с Ольгой, которая участвовала в соревнованиях позже, так же как Иржка и Ота.

– Нервничает, – ответил Иржка. – Но полна решимости.

– Я когда-то отказалась участвовать в своих первых соревнованиях, – вспомнила Ольга. – А я была значительно старше Катринки.

– Я надеюсь, что она не очень расстроится, если не победит, – успокаивала себя Милена.

– Она будет убита горем, – вмешался Иржка. Он пожал плечами. – Но что ты можешь сделать?

Пока Катринка поднималась, она старалась не думать об Илоне, да и ни о ком другом. Вместо этого она вспомнила трассу: прямые отрезки, повороты, внезапные подъемы и спуски за ними. Всю неделю она старалась запомнить трассу, как советовал Йозеф, чтобы действовать уверенно, почти инстинктивно. По его мнению, это был единственный путь избежать потерь времени на принятие решений. И ошибок.

Приблизившись к площадке подъемника, Катринка почувствовала, как сильно забилось ее сердце и пересохло в горле.

Это происходило с ней теперь каждый раз из-за страха, что крюк опять не отстегнется. Но все было нормально, и Катринка облегченно вздохнула. Она отпустила веревку, отошла в сторону от подъемника и пошла к старту. Ее стартовая позиция была шестая. А Илона была второй. В соревнованиях участвовало шестнадцать девочек, по восемь от каждой команды.

Илона никак не могла сосредоточиться, ее лицо в утреннем свете казалось бледнее обычного. Увидев Катринку, она повернулась к рядом стоящей девочке и что-то прошептала ей. Девочка засмеялась. Катринка отвернулась, не обращая внимания на обеих, и потуже затянула шарф вокруг шеи, чтобы не задувало снег под парку.

Йозеф окликнул их. Первая девочка заняла место на старте, поправляя защитные очки и ожидая сигнала; затем она оттолкнулась и понеслась вниз по склону. Несколько мгновений спустя за ней последовала Илона. Вскоре и Катринка стояла на старте, надев защитные очки, натянув шапочку на уши, затянув шарф, и ждала, ждала… Наконец, она начала спуск – ее натертые лыжи заскользили по насту. Мгновение она летела прямо, потом стала попеременно переносить свой вес на лыжи для поворотов: левая лыжа, правая. Как это было чудесно! Она нагнулась вперед, низко припадая к земле, стараясь своим весом увеличить скорость, ее ноги, казалось, сами помнили дорогу, они повиновались ей, пересекая склон то с одной, то с другой стороны. Начиная сложный поворот, она порой пролетала его, не успев даже сообразить, что он уже позади. Никогда еще она не съезжала так легко. Казалось, эта трасса не требовала от нее никаких усилий. Никогда еще она не получала такого удовольствия.

Последний поворот – она уже видит зрителей у подножия горы, слышит, как они приветствуют девочку, которая спускалась до нее. Спуск почти закончен, и на секунду ей стало грустно: ей хотелось бы, чтобы это мгновение длилось вечно. Она прошла финишный створ.

В следующий момент ее подхватили руки отца.

– Молодец, – услышала она его голос как бы издалека.

– Казалось, ты летишь, – с гордостью воскликнула Милена, забыв все свои страхи.

– Ты чуть не потеряла равновесие на последнем повороте, – заметил Ота. – В остальном ты справилась замечательно, правда.

– Я победила? – спросила Катринка, приходя в себя. – Да?

– Это мы скоро узнаем, – ответил ей Иржка, помогая ей снять лыжи.

Катринка обернулась к трассе, чтобы посмотреть, как финишируют остальные девочки, и заметила нахмуренную Илону.

– Я была быстрее Илоны Лукански? – спросила она.

– Я думаю, что да, – ответил Ота. – Но это пока неофициально.

– Мы скоро узнаем официальные данные, – добавил Иржка.

«Я победила ее, я победила ее», – с надеждой думала Катринка. Она смотрела на трассу и ни о чем уже больше не думала, ожидая окончания состязаний. Одна девочка упала на повороте, ее унесли с трассы, успокоив всех, что она ничего не повредила. Наконец, последняя лыжница пересекла финиш и остановилась в нескольких футах от нее. «Неплохо, – подумала слегка обеспокоенная Катринка. – Очень хорошо. И быстро».

И тут она услышала, как выкрикнули ее имя.

– Победила… Катринка Коваш!

– Катринка, ты победила, – повторил ее отец. – Ты победила!