"Чужие следы" - читать интересную книгу автора (Баханцев Дмитрий Никифорович)

ЗНАКОМСТВО

— Оля, оставь Тузика в покое, — сказала мама. — Сколько раз тебе говорили — не трогать животных. За столом надо только есть. Смотри на Павлика, какой он молодец, всю кашу съел, не то что ты. Ешь, Павлик, еще, не стесняйся. А ты, неугомонная, сиди спокойно. Сейчас налью чаю.

— Не хочу чаю…

— Оля! Последний раз предупреждаю, будешь капризничать, отдам Тузика тете Люсе, Ваську выгоню из дому, а тебя отведу в милицию. Хватит. Надоели твои фокусы. Когда папа уезжал в экспедицию, ты обещала слушаться, а теперь опять за свое. У соседей не дети, а радость, а ты у меня — слезы.

— А зачем ее в милицию? — спросил Павлик.

— Чтобы проучили хорошенько. Ты что, первый раз слышишь, что всех баловников, которые не слушают родителей, ведут в милицию. Там даже комната такая есть и называется детской.

А когда, после завтрака, Оля с Тузиком убежали в сад, тетя Поля продолжала:

— Хоть бы ты на нее повлиял. Большой уже, в четвертый класс перешел.

— Хорошо, я попробую, — ответил Павлик и тоже пошел на улицу. Оля сразу подбежала к нему и затараторила, показывая на грядки.

— Смотри, это «красавица Загорья», это «мысовка», это «комсомолка», а это «фестивальная», — объясняла она сорта клубники.

— Как ты их различаешь? Они же все одинаковые, — спросил он.

— Что ты, что ты, — горячилась Оля и объясняла снова: — А на этих грядках клубника еще маленькая. Ее посадили осенью. Я за ней сама ухаживаю, рыхлю и каждый день поливаю. У меня даже ведерки есть. Смотри.

— Такие маленькие?

— Это так кажется. А когда они полные, попробуй подними.

— А для меня ведра есть?

— Таких нету, а большие ты не снесешь.

— Снесу. Давай попробуем.

Оля вынесла из сарая ведра, и они побежали к водоему. Павлик наклонился, зачерпнул полное ведро и с трудом вытащил его обеими руками.

— Вот видишь, — сказала Оля.

— Что видишь, что? — не сдавался Павлик. — Если эту воду разлить в два ведра, то я их снесу запросто.

Так и сделали. Принесли воду на огород, вылили ее в лейки и начали поливать. После того как была полита грядка, за которой ухаживала Оля, Павлик спросил:

— Ты что, милиции боишься?

— Очень.

— Была там?

— Нет, но скоро поведут. Я совсем разбаловалась. Есть не хочу. Без разрешения на речку бегаю. Позавчера папину чашку разбила. А мама у меня знаешь какая, чуть что, сразу в милицию.

— Зачем же ты балуешься?

— Сама не знаю. Расту одна и некому на меня влиять — так мама тете Люсе говорила. А папа наш все время в командировке.

— Теперь я на тебя буду влиять.

— Ты?

— А что? Я ведь уже пионер, а ты еще маленькая, — ответил Павлик.

— А бить меня не будешь?

— Вот еще, что выдумала. Я девчонок не трогаю, а с тобой мы и так договоримся. Ты же мне все-таки сестра.

— Если так, — неуверенно сказала Оля, — то я согласна. Влияй.

— Только чур, — продолжал Павлик, — чтоб потом не отказываться. Ты должна, понимаешь, слушаться меня во всем и старших тоже. Поняла?

— А маму?

— Конечно. Ее в первую очередь и даже больше всех, — продолжал Павлик. — Ты смотри на меня, что буду делать я, то и ты делай. Но имей в виду, примешься за старое, перестану с тобой дружить и уеду домой.

— Не примусь. — Она хотела еще что-то сказать, но, посмотрев направо, крикнула: — Мама! Мама! Иди сюда. Иди скорее. Кто-то редиску рвал и потоптал грядку.

— Ну что ты скажешь. Снова какая-то нечистая сила нашкодила.

— Это ребята.

— Не ребята, а хулиганы. Ну подождите, сорванцы, доберусь я до вас, — погрозила она кому-то и ушла.

— Павлик, пойдем на веранду, я тебе покажу что-то. Только скинь, пожалуйста, тапочки, мы здесь босыми ходим. Так лучше.

На веранде стояли стол, несколько стульев, оттоманка, зеркало и этажерка с игрушками. Вся нижняя полка этажерки была занята куклами. Оля подала Павлику скамеечку, пригласила сесть и — необычно серьезным голосом сказала:

— Это мои куклы. Знакомься с ними. Вот эту, самую большую, зовут Пупсыня. А это — Пупсиха, — начала она тыкать пальцем в грудь куклам, сидевшим по росту. — Вот Пупся, — продолжала она. — Вот — Пупсишка. А эти маленькие, Пупсик и Пупсенок, их братики.

— Ну и что? — спросил Павлик.

— Как что? — не поняла Оля. — Я же тебя знакомлю с ними…

— Я не девчонка, чтобы возиться с куклами, да и зовут их как-то не по-людски. Психи — Пупсихи. Ты это сама придумала или их в магазине так назвали?

— Что ты, что ты, — испугалась Оля, схватила Павлика за руку, потащила на кухню и зашептала: — Ты думаешь, что это тебе просто куклы и все. Фигушки! Это они днем такие. Сидят и не шелохнутся. Потому что хитрые. А посмотрел бы ты на них ночью, когда они разговаривают, поют и танцуют, тогда бы ты не говорил: «Психи — Пупсихи». А называли мы их вместе с Валеркой. Тузик мой тоже умеет разговаривать. А нашего кота Ваську они не любят и боятся, потому что он злой. Издевается над Пупсенком. Топчет его лапами и кусает…

— Выдумываешь ты все, — начал было Павлик, но Оля продолжала:

— В прошлую ночь, только я легла, еще, наверное, и не уснула, как вдруг слышу — говорит Пупся: «А наша Оля опять Тузика наказывала». А Пупсиха, та тоже: «Ничего, ничего, девочки, доиграется она. Быть ей в милиции. Она не только Тузика обижает, но и Пупсенка не любит». Это я-то не люблю Пупсенка! Тоже мне сказала. А тут и Тузик заговорил: «Пусть она меня еще хоть раз за ухо дернет или в углу привяжет, так я не посмотрю, что она большая. Возьму и тяпну ее за палец. А то как служить ей на задних лапках, как слушаться на уроках и выполнять разные команды, так Тузик. А чуть что, так меня же в угол. Когда мама велела ей сидеть дома, она не послушалась, убежала к Тане». И тут все загалдели: «Надо жаловаться, надо жаловаться!» А Пупсыня, эта, самая большая, говорит: «Она исправится. На нее теперь Павлик будет влиять. Он положительный».

Утром проснулась, — продолжала Оля, — смотрю на Тузика, а он как будто ничего не знает. Сразу видно, что притворяется. Пошла к куклам, а те тоже сидят себе смирненько как ни в чем не бывало.

— Выдумываешь ты все. Не могут куклы разговаривать. Животные тоже не говорят. Это тебе приснилось.

— Ну и пусть, — не сдавалась Оля. — Может, они с тобой не разговаривают, а со мной всегда, но только почему-то ночью, — сказала она тихо, — а днем молчат…

Прибежал откуда-то Тузик и начал тереться у ног Оли.

— Сейчас, сейчас, Тузик, пойдем.

— Куда? — спросил Павлик.

— На улицу. Я с ним каждый день занимаюсь.

— И он уже что-нибудь умеет?

— А как же. Пойдем — посмотришь.

На улице за калиткой, возле кустов красной рябины, была маленькая площадка. Здесь Оля поочередно вынимала из сумки резиновый мячик, коротенькую палочку, старую варежку, косынку, свежий гриб и давала Тузику нюхать. Потом шла на полянку, за штабель с дровами, и что-нибудь там прятала. Возвращалась и командовала: «Ищи!» Тузик срывался с места и, уткнув нос в землю, мелкой трусцой бежал в сторону штабеля дров. Брал находку в зубы, весело бежал назад, отдавал ее Оле, а взамен получал конфетку. Но когда нашел спрятанный гриб, то в зубы его не взял, а стал сердиться и громко тявкать.

— Я учу его искать грибы, — объяснила она Павлику.

— Собаки грибов не ищут, — неуверенно сказал он.

— Ищут. Ищут, что ты. Это коты не умеют, хотя Вовка и учит своего Уголька.

Павлик ушел. К Оле подошла мама.

— Ну как, познакомилась с братцем?

— Познакомилась, познакомилась. Ты знаешь, какой он храбрый. Вчера так Рыжему дал, что тот заплакал и убежал с нашей улицы.

— Павлик побил Костю? Когда же он успел?

— А как шел к нам. Костя, понимаешь, потоптал наши куличики. Ну, Павлик ему и всыпал. Теперь Костя к нам и не заглянет…

«Час от часу не легче, — подумала Полина Ивановна. — Удружила сестра. Со своей никак не совладать, а тут — мальчишка».

— Путаешь ты что-то, — сказала она Оле, — как это он мог побить такого сорвиголову.