"Островок ГУЛАГа" - читать интересную книгу автора (Эгги Леонид)

XXV

К нам часто приходит тетя Ядя, моя крестная. Она не была репрессирована – добровольно прошла по всем этапам вслед за мужем. Не зря ее называли у нас декабристкой. За два десятка лет много специальностей пришлось освоить верной польке, чтобы самой просуществовать и подкормить своего суженого – Юзика. Приходилось рубить сучки, быть чертежницей, землекопом, учительницей, истопницей – словом, всем, кем только удавалось устроиться.

Все знали, что тетя Ядя заводная, веселая, за словом в карман не полезет. И как же удивился я, когда впервые увидел, как, припав к груди моей матери, она горько, безутешно плачет.

Со временем я перестал удивляться этому, потому что подобные сцены заставал довольно часто. Но… отплачет тетя Ядя свое, отпричитает, не раз («матка боска! ох, матка боска!»), помянет злым словом жизнь эту проклятую, которая молодость ее загубила, а потом вытрет слезы, руками по щекам себя похлопает, улыбнется – и как будто знать она не знает, что такое плакать, жаловаться, о какой такой загубленной молодости говорить: все та же огненная полька, гордая и красивая, которую лучше не задевать ни словом, ни взглядом.

Муж тети Яди – Юзеф Скуратович. Был он спецпроектировщиком. То ли приставка эта – спец, то ли гонор шляхетский родили в нем убеждение, что истину мало усвоить – за нее надо драться. Вот и вступил он в одну такую драку в первой половине тридцатых годов. С выдвиженцем резко заспорил.

Знаний у выдвиженца в избытке не имелось, но зато по части происхождения у него все было на уровне. А коль так – то и классовое чутье безошибочное. Это-то чутье и подсказало выдвиженцу, что Скуратович – враг народа, и место ему в ГУЛАГе.

Исколесил Скуратович весь Северный Урал – от Ухты до Соликамска, от Ныроба до Вишерских спецзон. Валил лес, катал тачку, руководил проектной группой… А так как не терпел он хамства, то какую бы должность не занимал, все равно возвращался на исходные позиции, то есть опять валил лес, катал тачку…

Был он высокого роста, вальяжного вида своего не утратил, несмотря на все невзгоды, но особенно поражали его усы – пышные, холеные. И еще… Сколько всего навидался и наслышался Скуратович, а вот ругаться так и не научился. Вокруг – мат-перемат, а он – пшепрошем, пани; дзенькую…