"НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 13" - читать интересную книгу автора (Гуревич Георгий, Фирсов Владимир, Комаров...)

Глава VII. ЯХТА ЗДАРГА

Для начала сухая справка.

Тут же портрет…

Ох уж, эти мне портреты звездных сапиенсов!

Дело в том, что планета Вдаг несколько больше Земли, а крупные планеты (ученые Шара считают это законом природы) покрыты океаном полностью или почти полностью. Жизнь на Вдаге активнее всего развивалась в пограничной прибрежной полосе, в зарослях, вроде наших мангровых. Там, среди хаоса стеблей и лиан, появились и местные сапиенсы, плоские, скользкие, глянцевито-черные существа, с обилием ножек и глазок по всему телу, глазок воздушных и глазок подводных. Можете вы, земные читатели, с сочувствием следить за переживаниями такого существа?

— Ничего не получится, — заметил и Гилик.

— Ну так пристегни мне анапод.

Анапод преобразует не только собеседников, но и портреты, однако тут срабатывает медлительно. Нужно еще долго вчитываться, наполнять фактами образ. Не сразу вырисовалось у меня что-то своеобразное широкогрудый мужчина с курчавой бородой на шее, лобастый, губастый, этакий богатырь с волосатыми кулаками, на голову выше всех окружающих, с ботинками 47-го размера, наверное, вспыльчивый, несдержанный, с зычным голосом, гроза лаборантов, кумир лаборанток. Здаргу всего было много дано от природы много плоти, много силы, ума, таланта, работоспособности, сообразительности, научной смелости, красноречия, мужской красоты. Так что я прошу художников не изобретать что-то лентовидное с глазками на носу и хвосте, а рисовать былинного богатыря-красавца.

Читаем дальше.

Так вот она какая яхта была у Здарга! Целое небесное тело, самоуправляющийся астероид! Скалистый массив, километров семьдесят в диаметре. Целый мир живописных утесов и уютных долинок с садиками, прудиками, водопадиками, тысячи укромных местечек для свиданий с музами. У Астреллы было и свое солнце — искусственное, на другом маленьком астероиде-спутнике. И тот спутник служил заодно буксиром. Увеличивая и уменьшая его притяжение, можно было видоизменять орбиту Астреллы, направлять ее ближе к большому солнцу, или же к холодным дальним планетам. И греясь под ласковыми лучами собственного солнышка, любуясь звездами и чужими мирами, таланты могли беспрепятственно вдохновляться, чтобы создавать поэмы, симфонии, полотна, конструкции, модели, матрицы, формулы, графики, атласы, альбомы, каталоги и обобщающие теории.

Без забот, без помех. Твори, выдумывай, пробуй. Выпало же счастье этим нелюдям. Досталась им Телемская обитель в космосе, мечта Франсуа Рабле. Но, представьте себе, трех лет не прошло, начались среди них раздоры, странный спор о том, чья работа важнее.

В споре этом приняли участие почти все пассажиры «яхты». Но история связала его с двумя именами — химика Гвинга и математика Ридды. (Художников прошу изображать их только анаподированно).

Ридда была учительницей Здарга, первой наставницей в студенческие годы, в дальнейшем — другом, защитницей, соратницей, адвокатом, поклонницей, последовательницей, обожательницей и биографом. Анапод нарисовал мне бескровное лицо, прищуренные глаза, брезгливо поджатые губы. Видимо, Ридда была не очень привлекательна на вкус уроженцев Вдага. В жизни ее не было большой любви, детей не было и весь нерастраченный жар сердца она отдала ученикам, сначала многим, а потом единственному, лучшему из всех — Здаргу. Мир понимала она предельно просто есть гений и есть остальные. Гений несет миру счастье, остальные принимают его недоверчиво, нерешительно, нехотя. Гением был Здарг, конечно, остальными — его помощники, рядовые жители Вдага и даже таланты Астреллы. Высшим достижением своей жизни, самой большой удачей Ридда считала открытие Здарга, целью и смыслом жизни — служение Здаргу. Она служила энергично, ревностно, ревниво и властно, полагая, что Здаргу некогда думать о своих интересах, она понимает их лучше и лучше защитит.

У Гвинга тоже был свой кумир, но не личность, а принцип. Гвинг служил Справедливости и не задумываясь приносил этому кумиру в жертву свои личные интересы. Анапод показал мне его беззубым и одноглазым, с изрытым в синих точечках лицом. Но от рождения Гвинг был здоров и даже благообразен. Его изуродовал взрыв в химической лаборатории. Неловкая и бестолковая уборщица уронила бутыль с нитровзрывчаткой. Гвинг кинулся и заслонил уборщицу.

В дальнейшем он работал фармацевтом. На Вдаге, нищем, перенаселенном, малограмотном, эта работа давала некоторый достаток и покой. Семья Гвинга была сыта и одета. Но когда голодающие штурмовали хлебные склады спекулянтов, Гвинг принял участие в штурме, был схвачен и заключен в тюрьму на долгий срок. Испуганные власти пошли на уступки, жадность спекулянтов несколько ограничили, миллионы голодающих получили хлеб. Но семья Гвинга пошла по миру, его собственные дочери умерли от голода.

В тюрьме было достаточно времени для размышлений. Сидя в камере, Гвинг написал трактат о синтетической пище. Синтез мог бы решить проблему прокормления Вдага. Позже, узнав о летающей космической академии Здарга, Гвинг переслал ему свой трактат, настаивая на том, чтобы ученые астероида энергично продолжали работы по синтезу. Но Здарг верил в головы, а не в формулы. Он сумел вызволить Гвинга из тюрьмы и взял его с собой в космос.

И вот теперь этот Гвинг выступил с декларацией:

Так по всем десяти разделам перечень тем, указание «главного вклада». Гвинг даже предложил составить списки ответственных за темы и определить сроки исполнения.

Ридда возражала с негодованием и иронией. Она сказала, что, видимо, автор этого списка не очень четко понимает разницу между интуицией и инструкцией, советовала заглянуть в толковый словарь. Назвала декларацию Гвинга инвентарной книгой. Сказала, что подлинному таланту не нужна подсказка, у него есть врожденная потребность творчества, огонь и компас внутри. Впоследствии сторонников Гвинга именовали «инвентарщиками», а приверженцев Ридды — «нутристами».

Полемика продолжалась устно и в печати. Сохранились многочисленные статьи.

Перебирая эти статьи, вслушиваясь в раскаты давно отгремевших споров, невольно пожимаешь плечами: «К чему столько страсти? Астрелла — питомник свободного творчества, время есть, место есть. Вот и твори, каждый в своем закутке…

Но в том-то и дело, что отвлеченные, казалось бы, споры были связаны с насущными вопросами. Прежде всего, с проблемой помощников. На астероиде было много светлых умов, но мало золотых рук, не более двух-трех подсобников на одного таланта. Вот каждый и доказывал, что его дело важнее, ему нужен наряд на руки. Кроме того, шел спор и о выборе орбиты. Практичные инвентарщики хотели держаться ближе к Вдагу, чтобы как можно быстрее перенести свои опыты в массовое производство. Нутристы предпочитали дальние просторы, поговаривали даже о тысячелетнем путешествии к соседней звезде. Почему дали казались предпочтительнее? Об этом не говорилось прямо Возможно, нутристы побаивались, что большой Вдаг вмешается в их дела, начнет пересортировку, кого-то отзовет. Инвентарщики были явно полезны Вдагу, нутристы же со своими отвлеченными идеями могли показаться и необязательными. А из младших научных сотрудников явно было возможно заменить любого. Возвращаться на голодающий, объятый войнами Вдаг мало кому хотелось. Но соплеменники Здарга стеснялись говорить «хочется — не хочется». У них полагалось ссылаться на высокие мотивы на свободу духа, прогресс, интересы будущего на внутреннее горение хотя бы.

При голосовании нутристы оказались в большинстве. Астрелла взяла курс на дальние просторы.

Гвинг не успокоился. Он заявил, что хочет с группой единомышленников покинуть астероид, просил предоставить ракету.

Ему отказали. На Астрелле была только одна ракета. Нельзя было оставаться без единственной спасательной шлюпки.

Тогда Гвинг предложил построить большой радиопередатчик, чтобы информировать Вдаг о практических успехах. Отказали и на этот раз. Нутристы не хотели вмешательства и по радио. Но возражая, ссылались на авторитет Астреллы. Сообщать о незрелых идеях несолидно и нескромно.

Ридда победила опять, но она понимала, что Гвинг не отступится. В просьбах отказали, возможно, он попытается захватить ракету силой. Ридда уговорила Здарга поставить охрану на космодроме, расставила посты и возле дома Здарга. Все предусмотрела, не догадалась о самом главном — о том, что глава талантов колеблется, сам не прочь покинуть Астреллу.

Странный каприз, непонятная прихоть гения? Пожалуй, если вдуматься, не такая уж непонятная.

Всю жизнь Здарга тянуло в неведомое, всюду он хотел быть первооткрывателем, пионером мысли, разведчиком среди разведчиков. Его гравиустановки были лестницей в неоткрытое, каждая ступень мощности вводила в новую область: в гравиботанику, в гравибиологию и гравимедицину, в гравитехнику, в гравиклиматологию. В космос ввел его гравиастероид А сейчас Здарг думал о следующей ступени. Искусственная гравитация есть на астероиде. Нельзя ли сделать ее на крупном небесном теле, например на спутнике Вдага — Рлоре — их Луне?

При усиленной гравитации Рлора могла бы удержать и искусственную атмосферу, там можно было бы налить моря в котловины, растительность прижилась бы. Соплеменники Здарга получили бы целый мир для жизни, не какую-то яхту.

Но это была бы работа совсем иного класса Рлора была массивнее астероида примерно в сто тысяч раз. Здарг рассчитал, что там нужно поставить двадцать тысяч гравистанций. Двадцать тысяч таких, как на Астрелле!

Здарг сделал расчет, составил проект, приложил планы, чертежи, пояснительную записку… и со вздохом поставил папки в шкаф. Астрелле эта работа была не нужна, и не по плечу не по количеству рук.

Будь Здарг моложе, не задумывался бы. Сейчас он не решался повернуть на 180 градусов. У пожилого ученого велик багаж. Его багаж — начатые труды. Здарг сам затеял этот эксперимент с космическим питомником талантов, отбирал, приглашал, увел на далекую орбиту. Теперь он чувствовал ответственность перед приглашенными. Имеет ли он право все переменить «как хочу, так и верчу».

Здарг тосковал и терзался. Кто знает, на что он решился бы в конце концов. Но тут Ридда ускорила события, совершила непростительную ошибку, сама привела, к Здаргу вождя своих противников.

Зачем? По обыкновению, Ридда переоценила своего божка.

Она полагала, что Здарг своей логикой, эрудицией, авторитетом раздавит упрямого инвентарщика. Пристыженный и просветленный Гвинг поймет свои заблуждения, превратится в преданного здаргиста.

Но коса нашла на камень.

И косой оказался Здарг, потому что колебался он.

Художники Астреллы не раз изображали сцену встречи. Если анаподировать ее, перевести на земные образы, получится примерно такое полумрак просторного кабинета, на большом пустоватом столе (Здарг методичен, не разбрасывает бумаги как попало) настольная лампа. Она скупо освещает две фигуры, такие разные. Иссеченное лицо Гвинга почти страшно единственный глаз выпучен, губы закушены. Он уселся в кресло, глубоко и прочно, всей позой показывая, что его не сдвинешь ни на волос. И перед ним возвышается статный богатырь. Кажется, нажмет рукой, мокрое место останется от противника. Но не нажимает. Нет уверенности в позе богатыря. Руки убрал за спину, склонился, слушает. Мог бы сокрушить, спрашивает вместо того.

И кончилась встреча эта победой мрачного гостя. Здарг обещал помочь инвентарщикам, способствовать их побегу. Так во всяком случае утверждал Гвинг впоследствии.

А побег не удался. Охрана заметила посторонних возле ракеты. Ракета уже вздувала огонь, охрана заспешила, обстреляла беглецов. Почти все были перебиты. Среди мертвых оказался и Здарг.

Как это случилось? Беглецы уверяли, что Здарг сам захотел проводить их, чтобы вручить свой труд — проект оживления Луны, а в последнюю минуту решил лететь на Вдаг. Нутристы обвиняли инвентарщиков в том, что они захватили Здарга в качестве заложника и убили его в злобе, убедившись в своем поражении. Их судили. Гвинга казнили как главного зачинщика. Так или иначе, движение было подавлено. Даже в Устав Астреллы вписали слова о том, что «истинные таланты развивают науку, искусство и культуру качественно, а не количественно».

Конечно, и капитаном Астреллы стал убежденный нутрист. Нет, не Ридда. Подавленная, потерявшая со смертью Здарга опору и стержень жизни, Ридда могла только предаваться воспоминаниям. Живые не интересовали ее. Всех вместе она не приравняла бы Здаргу. Капитаном избрали другого нутриста — Ласаха, психолога по образованию, друга талантов, отзывчивого и внимательного.

Один из моих редакторов сказал, что тут я должен был бы раздвоить повествование. Вероятно, в Звездном Шаре, с его миллионами миров нашлись и такие, где история сложилась иначе: практичные и фанатичные инвентарщики подавили чувствительных нутристов, казнили какую-нибудь другую Ридду, капитаном поставили другого Гвинга.

Представьте себе, и я задал Граве этот вопрос.

— Не припомню, — сказал мой куратор. — Кажется, не было такого варианта. Пожалуй, и не могло быть. Ведь инвентарщики хотели вернуться на большую планету. Они и вернулись бы… и влились бы в общепланетную науку. У них не могло быть изолированной самостоятельной истории. За изоляцию стояли нутристы, те, которые способны были творить в башне из слоновой кости. Только они и могли оставаться надолго на астероиде, этой космической летающей «башне».

Итак о Ласахе, новом капитане Астреллы.

Анапод нарисовал мне удлиненное лицо, полуоткрытый рот с толстыми выпяченными губами, короткие кудряшки на потном лбу, выпуклые грустные глаза — облик застенчивого наивного добряка. Пожалуй, наивным Ласах не был в действительности.

В юности Ласах хотел стать священником, поскольку религия Вдага прокламировала всепрощение, утешение, милосердие. Но как и в христианской религии, там все сводилось к векселям: терпение в этом мире, утешение после смерти. Ласах же хотел делать добро живым, а не мертвецам. Разобравшись в пустословии церкви, он перешел с богословского факультета на безбожный медицинский Его увлекала психиатрия, точнее — психотерапия, лечение словом.

Он кончил университет, занимался практикой и помогал практически. Постоянно выискивал несчастных, одиноких, осиротевших неудачливых, увечных, подсудимых, осужденных, хлопотал за них устраивал в бесплатные больницы, добывал пенсии, поручительства, рекомендации, пособия. Сам ручался… за обманщиков нередко.

— Зачем ты вкладываешь столько времени в каждого шизофреника? — спрашивал Бонгр, его друг и антипод. — Ты же ученый вдумчивый наблюдатель. Лучше напиши книгу, принесешь пользу тысячам, всему народу.

— Народ состоит из личностей, — возражал Ласах.

Он считал, что каждая личность талантлива от рождения. Но нищета угнетает, беспомощность озлобляет, будничные заботы глушат творческие порывы. Горе убивает талант. Ласах написал научный труд «Счастье — фундамент творчества». Ссылался на своих подопечных: примерно десяток ему удалось вывести в люди. «Десяток из тысячи?» — усмехнулся Бонгр. «Десяток — не так мало для одного врача», — возражал Ласах.

Стимуляция творчества интересовала Здарга. Ласах был приглашен на астероид. И вот теперь он имел возможность широко проверять свою теорию на практике: давая радость каждому астреллиту, измерять рост творческого потенциала.

Ласах подошел к делу как ученый: начал с анкет.

В таком духе страниц шесть. Первый раздел был посвящен счастью, а второй — вдохновению.

И т. д., и т. д., всего 116 параграфов.

Анкетой обследование не исчерпывалось. Ласах говорил: «Не каждый пишет о себе правду, редко кто знает правду». После анкеты следовало собеседование с глазу на глаз, потом еще давались тесты. И в итоге писалось заключение: «Путь к личному счастью астреллита (литки) Икс…» Многие из них написаны Ласахом лично. Любопытно, что этот доброжелатель становился беспощадным в выводах. Себя психотерапевт не может обманывать.

Например:

Так карточка за карточкой. На всех как бы история психической болезни жалобы, анамнез, диагноз, терапия.

Вот на приеме химик Н. Немолодой ученый, в прошлом помощник Гвинга. Н. хочет продолжать работу с синтетическим пойлом для скота. Пора ставить опыты на животных. Нужен скотный двор на две сотни станков. Синтетик не может быть счастлив без скотного двора.

Но ведь это количественное, а не качественное развитие. И где взять руки для постройки коровника и свинарника, кто захочет ухаживать за нечистоплотными животными? Ласах мягко уговаривает химика сменить тему. Пусть занимается не пойлом, а синтетическими приправами, усилителями запаха и вкуса. Право же, это интереснее, тоньше, достойнее и нужнее на астероиде. Приправы здесь оценят повара и гурманы. А простой пищи хватает.

Д. - художник. Десять лет писал полотно «Добрый бог на тюремном дворе». Выставил, наконец. Посмотрели, похвалили, разошлись и забыли. Ценителей на Астрелле немного, тюрем нет, тема эта волнует мало. Художник опустошен и разочарован. Счастья нет, противно брать палитру и кисти.

Ласах советует начать новое полотно. Подсказывает тему «Мудрый бог в пустыне». Мудрость, по религии Вдага, заключается в самоуглублении, отречении от мирских радостей, уединении, в молчаливом познании самого себя Ласах как бы настаивает углубись в работу и не жди одобрения. Ищи счастья в самом себе. В сущности, это основная идея нутризма.

Проходят чередой и помощники талантов. Ведь, по Ласаху, каждый потенциально даровит, только не раскрылся, потому что не познал счастья.

Т. — Секретарша. Пожилая вдова.

Пишет, что мечтает стать психологом (модно! — пометка Ласаха), приносить счастье, пробуждать дремлющие таланты (штамп! — Лас).

Ласах пишет: «Исполнительна, старательна, бестолкова. Учить ее — напрасный труд. Всю жизнь была домашней хозяйкой, чувствует одиночество. В сущности, мечтает о том, чтобы подавать диетические обеды немолодому тихому мужу».

И рекомендует:

Подобрать работу в доме для престарелых талантов.

— Был ты попом, попом и остался, — язвил Бонгр. — Обманываешь со сладкой миной. Суррогаты предлагаешь. Вместо скульптуры модель, вместо мужа — команду капризных пенсионеров.

Ласах разводил руками.

— С бедняками было легче. Нищему дашь золотой, он счастлив. Нас с тобой не осчастливишь и сотней.

— У психологии непростая арифметика, — посмеивался Бонгр. — Оказывается, разница между сотней и тысячей меньше, чем между единицей и нулем. Не хочешь ли вернуться к нулю? Легче будет.

О Бонгре, этой личности, сыгравшей такую важную, роковую, по мнению историков, роль, надо сказать чуть подробнее.

На Вдаге он был адвокатом, даже преуспевающим. За хорошую плату старался выгородить, избавить от заслуженного наказания разных мошенников, воров, грабителей, убийц, растратчиков или растлителей, если они могли внести эту плату. Выгораживал словом, умным, уместным, впечатляющим. И Бонгр верил в слово, прикрывающее суть, искажающее суть, обеляющее суть. А суть ему всегда виделась одинаково грязной.

Он владел искусством воздействия словом. Отсюда его интерес ко всякому воздействию искусством красками, звуками, мелодиями, формами, размерами, композицией, позами, жестами, намеками, тоном, мимикой. Как психолог искусства, попал на Астреллу, ведал там искусствами. Историки отмечают, что он предпочитал симфонию опере, балет — драме, форму — содержанию. Ибо Бонгр верил в слово, но не верил словам.

И именно он поддержал и распространил на Астрелле квази.

Что такое «квази»? Мы бы сказали, что это кино с эффектом присутствия и усилением сопереживания. Благодаря совершенной стереоскопичности эффект присутствия был идеальным. Казалось, сидишь за одним столом с героями, можешь чокнуться с ними. Сопереживание есть и в обычном кино. Ведь каждый мальчишка в кинозале как бы скачет рядом с героем на лихом коне. Как бы скачет! А зрителю «квази» внушали, подавив его волю особыми таблетками, что он на самом деле скачет, боксирует, вальсирует, сражается, плывет, что это он, увенчанный лаврами, встает на помост над цифрой «I».

За какой-нибудь год «квази» стали любимейшим развлечением астреллитов. Снимались фильмы легко, каждый сам мог сыграть для себя. Все несуразности затушевывались таблетками. Были и ходовые сюжеты на все вкусы. Например, «Дочь богини красоты» брали нарасхват молоденькие девушки. Так приятно было воображать и чувствовать себя желанной, дарить мелкие знаки внимания «этим несносным мужчинам». Пожилые одинокие женщины вроде секретарши Т. предпочитали квази «Вечерняя песня». Героиня ее — хозяйка придорожной гостиницы, погруженная в житейские заботь о приварке, постельном белье, пьяных гостях, жуликоватых служанках. И вдруг в гостинице останавливается проездом друг детстве хозяйки — пожилой профессор с молодой женой из студенток. Профессор заболевает, расчетливая жена бросает его и обкрадывает. Но хозяйка выхаживает больного, и он понимает, кто истинный друг ему…

Мужи Астреллы, в особенности зеленые юноши и старики, охотно смотрели квази «В гареме». Но тут и пересказывать нечего, сюжета никакого, сплошная порнография. Широко пользовалась популярностью серия «Чемпион мира», а также фильмы о знаменитостях, в молодости непризнанных и осмеянных, а потом — прославленных. Естественно, среди талантов было много потребителей таких квази. Но и женщины охотно брали их, если в квази о великом таланте вплеталась и романтическая история, а в конце, получая всемирную премию из рук короля, президента, восторженной толпы, талант представлял свою молодую жену (или немолодую), и король, президент (или толпа) говорили:

— С такой помощницей каждый станет великим.

И долго ли коротко ли, как говорится в сказках, но через некоторое время квази-фильмы стали повальным увлечением и всеобщим бедствием Астреллы. Таланты смотрели по три-четыре-пять квази подряд, смотрели все больше, работали все меньшею Квазижизнь была куда приятнее и легче подлиннойю В самом деле, зачем тренироваться часами с мешком и прыгалкой, если победа достается так легко: включи квази… и вот ты чемпион мира по боксу! Зачем терзаться ночами, искать «слово, величием равное богу», если квази «Великий поэт» сделает тебя признанным гением через полчаса!

Художники Астреллы забросили свои мастерские, музыканты ставили партитуры, высохли тряпки на глиняных моделях будущих статуй, пылью покрылись письменные столы. Таланты бездействовали, воображая себя талантами. И бездействовали, воображая себя талантами, их помощники: лаборанты, типографы, механики, секретари. Бездействовали транспортники, снабженцы, садовники.

И продукты плесневели на складах, осыпалась в поле неубранная пшеница, ревел в стойлах некормленный скот, гнили опавшие плоды в садах. Плесневело, гнило, осыпалось, а одуревшие от видений работники смаковали несуществующие яства на квази-пирах.

Но квази-пища не насыщала, а квази-жизнь требовала действительного расхода нервов. Очнувшемуся зрителю мир казался таким невыразительным, серым, противным. Наскоро закусив, он спешил окунуться в грезы. А если еды не было в доме, возвращался к грезам натощак. Бывали голодные обмороки, бывали и случаи голодной смерти. И неубранные трупы неделями лежали в комнатах, потому что соседи перестали ходить к соседям. Каждый сидел в своей келье, наслаждаясь мнимой жизнью в одиночку.

И кто знает, может быть, вся Астрелла вымерла бы через несколько лет, иссушенная сновидениями, если бы не нашлась в ней здоровая жизнелюбивая прослойка граждан… маленькие дети.

Для детей не делали квази, самых младших мнимые существа только пугали, вызывали неудержимый рев. Дошкольников (применяя нашу терминологию) удовлетворяли книжные картинки, воображаемые баталии с ощутимыми игрушками. А насмотревшись и наигравшись, детишки настырно горланили, требуя молока и каши четыре или пять раз в день.

И матери, оторвавшись от своих женских квази с почтительной и сентиментальной любовью, слышали этот настырный рев. Материнский инстинкт просыпался, матери спешили накормить горлопанов натуральной кашкой. Но нередко выяснялось, что в доме нет ни крупинки. А ближайший магазин заколочен, и муж-добытчик витает в воображаемых джунглях, героически спасая от тигра постороннюю красавицу.

И проклиная квази-фильмы с их изобретателями, изготовителями, распространителями, матери отправлялись сами добывать, собирать, одалживать, выменивать и выпрашивать пищу.

Так сложилось содружество заботливых матерей — Общество Пчел-Работниц.

Возглавила его Хитта, руководитель Исследовательского центра по изучению потенциальных талантов (проще говоря, детского сада. — К.К.), женщина выдающейся энергии.

Хитта собрала мам. «Ваши чада в смертельной опасности! — воскликнула она патетически. — Я не ручаюсь за их жизнь! Спасайте потомство, пчелы-работницы!»

И предложила операцию по избиению трутней.

Хитта проявила редкостный организаторский талант. Операция была подготовлена тщательно. Сначала с помощью детей были выслежены убежища скрывающихся отцов, составлена диспозиция, намечены направления главного удара, охватные маневры. И трутней захватили врасплох. Не потому, что удалось сохранить тайну, нет. Каждая пчела выдала по секрету тайну операции своему мужу или возлюбленному. Но мужчины в своем мужском самомнении не обратили внимания на предупреждения, сочли все бабьими выдумками, пустой брехней. Однако ударные отряды обиженных мам были подготовлены, вооружены и подняты по тревоге. Разморенные и истощенные, одуревшие от видений, квази-герои не смогли оказать сопротивления. Свирепые пчелы оттаскивали их за руки и за ноги, награждая тычками и пощечинами, а совершенную аппаратуру превращали в груду стеклянных осколков, проволочек и мелких щепок.

Историки не считают, что это женское восстание было действительно задумано как день избиения трутней. Конечно, женщины хотели не уничтожить, а образумить мужской пол, вернуть супругов в семейное лоно. Но, видимо, в разгаре разрушения мстительницы перенесли свою ярость с одуряющих аппаратов на одуревших потребителей.

Бонгр был повешен. Ласах свергнут. Капитаном Астреллы стала Хитта. Хитта объявила, что начинается новый век — Эпоха Чистых Радостей.

— Я по-простому думаю так, — говорила она. — Здарг хотел для всех нас достойного будущего. А что такое будущее? Дети. Что такое достойные дети? Вежливые, обученные, красивые и здоровые. Здоровье — прежде всего, потому что красота — это здоровое тело, нравственность — здоровое поведение, ум — здравые суждения. А что нужно для здоровья? Естественность. Чистый воздух, чистая, вода, простая сытная пища, естественный труд на чистом воздухе. И не нужны нам фабрики, загрязняющие легкие ядовитой копотью, а желудок — анилиновыми красками. Астрелла достаточно просторна, чтобы прокормить всех естественными продуктами. Нужно только не лениться, спину гнуть, пота не бояться. Да здравствует простая жизнь, простая пища, простые радости!

Упрощение стало главным лозунгом при Хитте, целью, достижением, личной заслугой. Труд физический, труд с напряжением мускулов, считался почетным, труд умственный — блажью, работенкой для ленивых и слабосильных. О закрытии фабрики, разрушении машин, ликвидации лаборатории сообщали как о победе. Утонченное называли извращенным, рассуждения — пустословием, чтение — потерей времени, сибаритством. И поэты воспевали опрощение простыми словами. Гирдл-Простак был самым известным. Приведу несколько его сонетов в прозаическом переводе. Рифмовать не берусь, хотя и рифмы в школе Простаков были простые, четкие и привычные, такие как «день — тень», «кровь — любовь».

Итак, стихи.

И еще один стих!

Гирдлу выпало счастье быть знаменитым и популярным при жизни. Его стихи декламировали, пели и цитировали. Его чтили, как пророка, и любили гораздо больше. Пророк куда-то тянет, ведет за собой, а Гирдл сам шел за почитателями, выражал их точку зрения: «Сапиенс живет для будущего, а будущее — это дети».

Результат нетрудно угадать. Прирост населения на Астрелле был завидный. Число жителей удваивалось в каждом поколении, за сто лет увеличилось в 16 раз, через полтора века — в 64 раза и перевалило за триста тысяч.

Астрелла, однако, не резиновая. Это маленькое небесное тело, астероид, и поверхность его по площади не больше Парижа. В свое время для трех тысяч талантов хватало пустырей. Триста тысяч едоков с трудом находили площадки для новых пашен.

И если презирается, третируется неопрятная, дурно пахнущая техника, стало быть, нет ни тракторов, ни бульдозеров, выравнивающих неудобные земли, камни выковыривают ломом, грунт носят на носилках. И нет никаких надежд на просторные новые земли.

Если наука, в частности химия, считается подозрительной блажью подслеповатых чудаков, стало быть, нет и химических удобрений, нет генетики — химии новых сортов. Никаких надежд на повышение урожайности.

Наука забыта. Забыто даже, что сама Астрелла — детище высокоразвитой науки у нее искусственная атмосфера, искусственная гравитация, искусственное солнце. Все это требует управления, поддержания, ремонта. Правда, управлять техникой не так уж сложно. Можно, наизусть зазубрить, какой рычаг тянуть, какую кнопку нажимать. Но машина требует и ремонта, кроме того. А что можно понять в искусственном солнце, если «наука это блажь подслеповатых старцев?».

И гравитация начала сдавать со временем, через прохудившееся искусственное небо улетучивался воздух, дышать становилось все труднее, работать тяжелее. И солнце меркло время от времени, так что не всегда вызревало зерно на полях. Голодали взрослые, голодали и дети — достойное будущее.

Тогда король Астреллы (в ту пору там уже были короли, а не капитаны) объяснил народу, что счастье не просто в детях, а в здоровых детях, и потому первенцев, как не самых здоровых, надлежит убивать.

Так, за полтора века от умиления Астрелла перешла к уничтожению потомства. Круг замкнулся быстро, потому что тесный, махонький был кружок.

На Вдаге ничего этого не знали. Большая планета жила своей жизнью, решала свои проблемы. Проблемы общепланетные. Период раздоров, войн и социальных потрясений там миновал давно, преодолен был классовый эгоизм, преодолена скудость, так пугавшая первопоселенцев Астреллы. О беглом астероиде помнили только специалисты — историки астрономии. И по их желанию телескопы иногда нацеливались на светлую точечку. Где она? Существует ли?

И вот однажды один из наблюдателей увидел, что точечка мигает. Мигает не случайно, чередуя короткие и длинные перерывы. Короче, передает сигнал бедствия SOS по коду Вдага.

И через некоторое время ракеты скорой помощи сняли с Астреллы триста тысяч голодающих потомков гордых талантов, некогда отказавшихся работать на скудный Вдаг.

На Астрелле остались только закоренелые приверженцы патриархальности.

Ныне починенный и реставрированный астероид вращается вокруг обширного Вдага. И школьников Вдага возят туда, чтобы познакомить со старинным бытом.