"Быть драконом" - читать интересную книгу автора (Стерхов Андрей)

2

Я вежливо подождал, но когда пауза затянулась до неприличия, взбодрил клиента вопросом:

— Так на что же такое наткнулся ваш товарищ по имени Павел?

— Ну да, — очнулся мой собеседник. — На захоронение Пашка наткнулся. На могилу. Там, значит, километрах в трёх от палатки поляна в тайге нарисовалась. Идеальный такой круг. Будто кто циркулем… Странное, доложу я вам, место. Тихо там. До жути. Трава пожухлая какая-то и всё вокруг костями и черепами звериными усыпано. Посреди холм. Небольшой. А на нём, значит, вот так вот, — он показал руками как, — рядком четыре здоровенных плоских камня. И понятно, что не селем занесло, что люди пристроили. Больно уж аккуратно уложены. Правда, мхом уже заросли, но всё одно понятно — что-то вроде могильных плит. Во-о-от… Пашка, как увидел, ноги в руки и за нами. Ребя, орёт, я захоронение древнее нашёл. Айда глянем, что да как.

— Он что, друг этот ваш, археолог? — поинтересовался я.

— Пашка-то? Да нет, почему. — Домбровский пожал плечами. — Экономист, вообще-то, по образованию. Финансово-экономический нархоза заканчивал. Просто ему любопытно стало. Да и нам всем, откровенно говоря, тоже. К тому же всё равно делать нечего было. И это ещё… — Он ткнул себя указательным пальцем в кадык. — Датые мы все были. Не так чтоб сильно, но ещё не отошли.

Я даже глазом не моргнул (датые, не датые — мне-то что?), спросил о существенном:

— Разрыли?

— Ну да, — вздохнул он. — Камни в сторону и начали. Там неглубоко оказалось. Яма метра полтора, не больше. В яме сруб из лиственницы. Брёвна откинули, а там короб из коры, что-то вроде саркофага. Внутри — скелет. Женщины.

— Как определили, что женщины?

— Волосы длинные.

— И что? У меня вот они тоже длинные.

— Там ещё украшения были. Явно бабские. Безделушки-висюльки всякие. Зеркало ещё, гребешок… И всё такое.

— Понятно. И что дальше?

— Да ничего. Посмотрели-посмотрели и вернули всё в исходное. От греха подальше. Засыпали и камни на место положили. Чтоб было, как было.

— Взяли что-нибудь из могилы? — как бы между прочим и не акцентируя спросил я.

— Нет!

Он ответил так поспешно и надрывно, что я без напряга понял — врёт. И врёт безбожно.

Прорывать его сознание Взглядом с целью напрямую покопаться в потаённых мыслях я не стал. С крайней Ночи Полёта прошёл почти год, Силы во мне осталось с гулькин нос, тратить его по пустякам не хотелось. Можно было бы, конечно, разрядить один из оставшихся амулетов, но пока не видел смысла. Амулеты — это на крайняк. До очередной трансформации при моей профессии могло случиться всякое.

— Нет, ничего мы не взяли, — повторил Домбровский и кинул на меня быстрый взгляд. Пытался понять, разгадал ли я его враньё или нет. Но на моём лице не дрогнул ни один мускул. Не человеку читать лицо дракона.

— И что потом случилось? — поинтересовался я.

— Потом? Потом ничего. Вечером прилетел вертолёт.

— Долетели как?

— Нормально.

— Так в чём проблема?

Помотав головой, будто не веря в то, что сейчас скажет, он тихо произнес:

— Четырнадцатого умер Паша Тарасов.

— Та-а-ак, — протянул я и, заметив, как помрачнело лицо клиента, полез в заветный шкафчик. Выудил оттуда початую бутыль вискаря, а следом два стакана и плеснул в оба на три пальца.

Клиент без слов схватил протянутую дозу и выпил залпом. Я же, смакуя, разделил свою порцию на несколько глотков, дождался, когда вырастет в груди жирный тёплый осьминог, только после этого спросил:

— Как он умер?

— В первый день после отпуска нашли мёртвым в офисе, — с неподдельной печалью в голосе ответил Домбровский и, пристроив опустевший стакан на столе между канделябром и шпагой, добавил: — Как сидел за компьютером, так и умер. Врачи сказали, обширный инфаркт.

— Бывает, — сочувственно сказал я.

И тут он заорал:

— Нет, не бывает! — Врезал кулаком по столу и, вскочив, возбужденно затараторил: — Мужику тридцать два… было. Здоровый был. Как бык. Морда — кровь с молоком. И никогда на сердце не жаловался. Никогда. И вдруг такое!

— Леонид Петрович, и всё же… — попытался вставить я.

Но он не дал договорить, рубанул:

— А вчера не стало Лёшки Пущина.

И плюхнулся в кресло.

«Мать моя, Змея, — подумал я. — А дело, кажется, не пустышка». Разлил по второму разу и, передав через стол стакан, задал вопрос, который напрашивался сам собой:

— Тоже инфаркт?

Он выпил, занюхал тыльной стороной ладони и на выхлопе ответил:

— Нет, погиб. Разбился на одиннадцатом километре Озёрного тракта. Возвращался вечером в город, слетел какого-то дьявола с дороги, перемахнул через кювет и в дерево. Говорят, на спидометре сто двадцать было. Без шансов, в общем.

— Уголовное дело возбуждали?

— Менты сказали, оснований нет. Сам, дескать, виноват. Не справился с управлением и всё такое. — Домбровский горько усмехнулся. — Это Лёшка-то не справился?! Водила от Бога.

— Свидетели есть? — продолжил я расспрос.

Домбровский пожал плечами:

— Может, и есть. Только никто не искал.

— А экспертизу тачки проводили?

— Зачем?

— Мало ли. Может, неисправность какая.

— Это у Лёшки-то неисправность?! Да вы что! Знаете, как он за своей машиной следил? Не всякая мамаша за своим ребёнком так следит.

— Кто-нибудь и подстроить мог. Чик по шлангу тормозному, и вся недолга.

— Люди, что ли? — уточнил Домбровский, посмотрев на меня дикими глазами. И тут у него вырвалось то, что так его мучило: — Нет, это не люди устроили.

Не видя смысла ходить вокруг да около, я спросил напрямую:

— Леонид Петрович, я так понимаю, вы связываете эти две смерти с разрытой могилой?

— А вы, Егор Владимирович, разве не связываете? — вопросом на вопрос ответил он.

— Не знаю. Всё может быть. Так сходу сказать не могу. Надо смотреть.

— Надо. За тем и пришёл. Не в милицию же мне со всем этим. Знаю, что скажут. То же самое, что и Эдька говорит. Что всё это паранойя. — Домбровский взъерошил волосы, порушив модную причёску. — Чёрт бы её побрал, ту могилу! И надо нам было!.. Боюсь я. Понимаете? Боюсь. Никогда так не боялся. Умом понимаю, что бред сивой кобылы, а всё равно боюсь. Верите, Егор Владимирович, как прилетели, ни одной ведь ночи толком не спал. Кошмары в голову лезут. Кошмары кошмарные. Каждую ночь. И как чувствовал — что-то случится. Чувствовал я! И точно: сначала Пашка, потом вот Лёха. Блин! Не знаю, что делать. — Он обречённо помотал головой и повторил по слогам: — Не. Зна. Ю.

— Первым делом успокоиться, — посоветовал я.

Он хмыкнул:

— Легко сказать. — Потом посмотрел на меня с надеждой и спросил: — Берётесь или как?

— А чего вы от меня конкретно хотите? — уточнил я.

На это он ответил так:

— Я не знаю, кто вы там на самом деле: экстрасенс, не экстрасенс, медиум, не медиум. Мне, откровенно говоря, по барабану. Я одного хочу — чтобы вы спасли меня от… От хрен знает чего. Вы, думаю, лучше знаете, от чего именно. Я жить хочу. Жить! Понимаете?!

— Чего ж тут не понять.

— Берётесь?

Мне стало его жалко чисто не по-человечески. А потом уже две недели у меня не было ни одного клиента — лето, затишье. И я решился:

— Хорошо. Берусь. Если, конечно, согласитесь на мои условия.

— На какие?

Прежде всего я предупредил:

— Никаких лишних вопросов. Даже если усмотрите в моих действиях нечто, скажем так, не совсем обычное, всё равно никаких вопросов. Ради вашей личной безопасности.

— Согласен, — кивнул он.

— Это — во-первых.

Перед тем как перейти к шкурному вопросу, я тактично выдержал паузу.

— А что «во-вторых»? — не вынес Домбровский моего молчания. — Выкладывайте, не томите.

— Искренне сочувствую вашему горю, — медленно проговаривая каждое слово, произнёс я, — но вынужден напомнить, что решение подобных вопросов для меня бизнес. Я этим на хлеб зарабатываю.

Он сообразил быстро:

— Сколько?

Я вновь ответил не сразу. В этом непростом месте разговора с клиентом всегда для придания словам дополнительного веса достаю пушку. И на этот раз достал. «Кольт 1911» сорок пятого калибра. Вынул обойму, деловито проверил патроны (все семь заговорённых были в наличии), вернул обойму на место (до щелчка) и только тогда предъявил:

— Я беру три тысячи в час. Это уже с НДС. Мой обычный рабочий день — десять часов. Буду работать только по вашему делу. Займёт, полагаю, дня три. Считайте.

— Чего там считать. Согласен.

— Плюс накладные расходы. Это пятнадцать процентов от общей суммы. И всё предоплатой.

— Не вопрос.

— Договор подписывать будем?

— А надо?

— На усмотрение клиента.

— К чёрту договор!

Я отложил в сторону пистолет, вытащил записную книжку и, освободив перо стальной ручки от колпачка, сказал:

— А теперь мне нужны все фамилии, имена, адреса и телефоны.

Он кивнул и выложил всё, что помнил на память, а потом и то, что хранилось в памяти его органайзера.

Затем он рассчитался. Наличными. Вытащил пачку из портфеля и ещё несколько банкнот из портмоне. Я, не пересчитывая, сгрёб деньги в ящик стола и достал из тайника перстень с серебреной подковкой.

Дальнейшие манипуляции особой оригинальностью не отличались. Я тщательно омыл руки аршаном, после чего провел самую обычную авторизацию: вырвал из головы господина Домбровского волос, поджёг и обкурил перстень. При этом произнёс соответствующее заклинание:

Клиент натянул кольцо без лишних слов. Это мне понравилось. И хотя он ничего не спрашивал, я, видя его естественную растерянность от непонятных магических процедур, счёл нужным пояснить:

— Пока буду разбираться, вам нужна защита. Это кольцо — оберег. Не очень сильный, общего действия. Но поскольку не знаю, что конкретно является источником угрозы, другого, к сожалению, дать не могу. Пока так. Потом — будем смотреть.

Господин Домбровский понимающе кивнул и я, пообещав держать в курсе дел, проводил его до дверей. Он задержался у порога, хотел что-то сказать, но передумал, пожал на прощание руку и вышел.

Оставшись в одиночестве, я вернулся в кресло, закинул ноги на стол, раскурил сигарету и стал думать.

Имею такое обыкновение.

За всю свою многолетнюю практику напрямую дел с духами-хранителями мне иметь не доводилось. Так уж судьба сложилась. Слышать про их повадки, конечно, слышал, но слышать — это одно, испытать их дикий нрав на себе — совсем другое. Тут я, честно говоря, вступал на незнакомое поле. Но тушеваться не собирался, верил в свой богатый опыт. И в удачу, конечно. Плохо было только то, что Сила моя с каждым часом-минутой-секундой сходила на нет. Это вот действительно было не в кассу.

«В случае прямой схватки, придётся туго», — не стал я врать себе.

Но тут же подумал, что у бывалого мага всегда найдётся способ-другой избежать открытого столкновения.

На что и решил уповать.

Но всё это, конечно, только в том случае, если господин Домбровский, будучи натурой впечатлительной, не надумал себе чего лишнего. Вполне могло оказаться, что ничего запредельного в его истории нет, а есть лишь череда трагических случайностей. Я легко допускал такую возможность: жизнь — тётка с фантазией, любит над людьми изощрённо поизмываться. И если это так, если гостями из Запредельного в данном случае не пахнет, то после проверки всех обстоятельств, мне предстояло поступить стандартным образом — объявить клиенту, что он вне опасности, и, скрепя сердце, вернуть деньги. За вычетом, разумеется, накладных расходов. Затраты на бензин, телефон и представительские дела вычесть, остальное — вернуть. Чужого нам не надо.

Было бы гораздо проще определиться с исходной точкой расследования, если бы клиент сказал, что именно они взяли из потревоженной могилы. Но господин Домбровский, хотя и обуревал его панический страх, предпочёл играть в партизана. Это, вообще-то, странно — бояться за свою жизнь, и при этом так таиться. Всё равно, что требовать от доктора помощи, но из последних сил скрывать резкую боль в районе воспалённого аппендицита. Дурдом.

«Интересно, желание обладать какой вещью может пересилить страх смерти? — подумал я. — Вопрос. Очень интересный вопрос».

Отправив к потолку очередную вереницу сизых колец, я попытался представить, что же это они такое умыкнули. На ум приходили только два варианта. Это могла быть какая-нибудь археологическая ерунда — к примеру, увесистые золотые бирюльки, которыми мой клиент не хочет делиться с родимым государством, а поэтому держит язык за зубами. Тогда это одно дело. И не моё. Но это могли быть и сакральные вещи, из-за своей древности обладающие немереной Силой. Это уже совсем другое дело. Тут душа мёртвого владельца или дух-хранитель вполне могли конденсироваться в реальности Пределов и потребовать родное «взад». Тогда моя помощь господину Домбровскому действительно может остро понадобиться.

Клиент, конечно, всегда прав. Даже когда не прав. Это истина. Но я вдруг пожалел, что сразу не капнул его сознание, что на Силу поскупился. Имело смысл порыться. Известно же: выигрываешь в Силе, проигрываешь…

В чём-то другом да проигрываешь.

И этот проигрыш всё равно когда-нибудь выльется в потерю Силы.

«Впрочем, — подытожил я, — если тут что-то нешуточное, клиент рано или поздно раскроется. Мохнатая лапа ужаса за горло схватит, сам приползёт на полусогнутых и всё выложит. Никуда не денется, влюбится и женится. Просто нужно немного подождать».

Сигарета догорела, время думать вышло, пришло время действовать.

Первым делом я решил с присущей мне въедливостью проверить обстоятельства смерти Павла Николаевича Тарасова, двадцатидевятилетнего начальника отдела кредитования физических лиц Городского филиала Траст Инвест Банка. Приняв решение, скормил окурок пеликану, оторвал зад от кресла и направился к двери.

И тут в неё постучали.

Это Лера принесла платёжки на подпись.

— За что платим? — спросил я и одновременно сделал комплимент: — Отлично выглядишь.

— Спасибо, шеф, — поблагодарила она и не забыла ответить: — За свет-воду. И ещё за межгород.

Она на самом деле выглядела обалденно, эта небольшого роста, миниатюрная блондинка с огромными голубыми глазищами. В этот день на ней был элегантный брючный костюм чёрного цвета и красная блузка. И всё это ей чрезвычайно шло. А меня — впечатляло. Красное на чёрном — мать моя, Змея! — до чего же это всё заводит. Скользнув предательским взглядом по её задорной попке, я невольно раскатал губу. Но тут же включил мозги и приказал себе: «Уймись, зверюга!» И унялся. Но при этом в очередной раз отметил, что с каждым днём выполнение этого приказа даётся мне всё труднее и труднее.

Для порядка недовольно вздохнув, дескать «счетов ворох, межгород», я быстро подмахнул все принесённые бумажки и вернул Лере.

— Что с клиентом, шеф? — спросила она.

— С клиентом всё срослось, — доложил я. — Берём его дело в производство.

— Указания будут?

— Всенепременно. Подготовь к вечеру справку по древним культам народов Даволарии.

— Сделаю, шеф.

— Не сомневаюсь.

— А вот это вы, шеф, зря. Как-никак я блондинка.

Слово «блондинка» она произнесла с карикатурной жеманностью, после чего сделала глуповатое лицо, сложила губы бантиком и быстро-быстро похлопала ресницами.

Я понимающе хохотнул, после чего вкрадчивым голосом змея-искусителя произнёс:

— А знаешь, подруга, у меня есть предложение.

— Руки и сердца?

— Мимо.

— Жаль. Тогда какое?

— Давай как-нибудь поужинаем вместе.

— Устроим корпоративную вечеринку с танцами? — уточнила она, не сумев при этом скрыть своей радости.

Я пожал плечами:

— Можно и с танцами.

— Я — за. Если вы, конечно, не шутите.

— Что — я похож на клоуна?

— Вы ни на кого, шеф, не похожи.

— Это хорошо или плохо?

— Это интригующе.

Разговор явно пошёл куда-то не туда, и я решительно прервал опасную тему.

— Итак, решено. Дело закончим и закатим в ресторан.

— А дело трудное? — поинтересовалась Лера.

— Ерунда. Никакой стрельбы и обмороков. В доме клиента пропала старинная вещица, и он подозревает, что утянул её кто-то из дружков дочери. Наша задача: потрясти детишек и вернуть пропажу.

— А при чём тут Довалария?

— Догадайся сама.

— Я попробую.

Лера, конечно, не представляет, чем я занимаюсь на самом деле. И по известным причинам никогда не узнает. А если вдруг узнает, мне придётся её убить. Или сделать любовницей тире младшим партнёром. После чего переименовать свою контору и назвать его как-нибудь так: «Сыскное бюро „Красавица и чудовище“».

Упаси меня, Сила, и от того и от другого.