"На запад от солнца" - читать интересную книгу автора (Пенгборн Эдгар)

1

— Этот остров — настоящий рай, — мечтательно произнес Сирс Олифант. Из леса, венчающего холм, выпорхнула стайка летучих мышей и повисла над прудом: иллуама. За какой-нибудь год по времени Люцифера (семнадцать земных месяцев) местные названия стали для землян привычными. В основном это были названия на языке Миджока.

Два цикла красной луны тому назад, в последний изнурительный месяц сезона дождей, пигмейское слово «кэксма» еще ничего для них не значило. Теперь же оно вызывало в памяти опустошенную деревню, разбросанные и разгрызенные кости. Картины, встающие перед мысленным взором, заставляли содрогаться от ужаса и жалости. Небрежность часового, оставленный после наступления тьмы мостик через ров… Тысячи крысоподобных тварей, которые ринулись лавиной вниз с влажных холмов, преодолели открытое пространство, переплыли набухшие от дождей реки. Они нашли мостик, прежде чем пигмеи смогли зажечь масло на дождевой воде во рву. Нескончаемый поток маленьких тел, карабкающихся друг по другу, как покрытые шерстью черви; их пронзительный писк; хищные зубы, темные от крови — крови всего живого, что попадалось им на пути. Так самая северная из деревень, входивших в союз с деревней, вернулась к джунглям.

Но здесь, на острове в десяти милях от берега, можно было не опасаться кэксма. Сирс и Пол, исследуя остров в течение двух дней, удостоверились в этом наверняка. И злобные омаша не кружили в небе над гористым островом. Здесь не было обширных лугов, на которых омаша могли бы охотиться. Месяц назад Пол доставил на остров трех лесных гигантов. Девушку Арек, ее мать Мьюзон и старого Рэка. Они сказали, что это очень спокойное место. Сейчас их тихие голоса доносились до Пола сверху, где на склоне холма постепенно росло бревенчатое строение. Пол удобно растянулся на траве. Он рад был немного побыть вдвоем с наименее требовательным из своих друзей.

Сирс стал еще толще, но при этом гораздо крепче — плотный толстяк с жесткой черной бородой и неизменно добрыми карими глазами. Кристофер Райт, который оставался в «крепости» близ озера Арго и, без сомнения, жаждал узнать результаты экспедиции Пола и Сирса, тоже отпустил бороду — светлую и с проседью. Спирмен и Пол продолжали бриться. Они уже научились делать мыло из жира и древесной золы.

— Остальные должны перебраться сюда, Пол. Я думаю, Крис останется на старом месте, пока не добьется согласия Пэкриаа… черт побери, как они не понимает? Ей прекрасно известно, что ее враги так же сильно боятся океана, как и она. Глупая армия Лэнтис никогда не станет охотиться за нами здесь на своих озерных лодках.

— Минутку, приятель. Армия Лэнтис вовсе не глупая по своим размерам.

— Черт бы побрал этого малютку-Наполеона в травяной юбочке и с четырьмя сиськами!

— Взгляни: это поселение к югу от озера Арго имеет тридцать миль в длину. Эквивалент двух сотен обычных деревень или шести таких, как поселок Пэкриаа. То есть примерно двадцать тысяч воинов, гордость которых пострадала год назад, когда крушение «Арго» потопило их флот, а их самих перепугало до невменяемости. Они восстановят флот. И придут сюда — в числе прочих мест. Лэнтис, Королева всего мира!

— Если они придут, — низкий голос Сирса задрожал (Сирс ненавидел себя за это свойство), — у нас будет по крайней мере один козырь огнестрельное оружие.

— Да-а. Пистолет Эда помог нам в том единственном недоразумении с Пэкриаа. Но и тогда пигмеев остановили не выстрелы, а то, что Эд повалил идола.

— Бедная маленькая Эбро Пэкриаа! — с нежностью сказал Сирс. — Она просто разрывается на части. И хочет перенять наш образ жизни, и не хочет. Хочет усвоить этику Криса, и одновременно отвергает ее. Боится силы и агрессивности Эда — и восхищается ими. Старается поверить, что богиня Исмар умерла, или никогда не жила, но так толком и не может.

— И никак не может понять, почему наши женщины такие мягкие… по крайней мере, Дороти.

— То, что Нэнни стала такой жесткой, это совершенно сознательные перемены с ее стороны, Пол. И весьма поверхностные. Она научилась охотиться, метко стрелять, действовать без колебаний, потому что решила, что так надо. Если бы мы только нашли что-нибудь, пригодное для замены струн на ее скрипке! Я думаю, она перестала надеяться. Все, что я до сих пор находил, не подошло. Энн не видит, что Дороти делает для нас больше тем, что остается такой же, как была прежде… Понимаешь, вот я, например, когда иду один в деревню Пэк, я просто вхожу в роль, на время. И даже колдуны уже ко мне привыкли… не то, чтобы они отказались выпустить мне кишки, если бы появилась такая возможность.

— Сирс, — Пол отвел взгляд, — когда-то ты сказал мне, что не перестаешь бояться. Когда ты идешь в деревню один — или когда укрощаешь олифантов, например, — ты что, действуешь по пословице «Отвага — половина решения»? И что, помогает?

— Не спрашивай, друг. Потому что я и сам не знаю. Я никогда не был смельчаком. — Карие глаза затуманились, но тут же засверкали от смеха. Ох, эти колдуны! Могучий противник в битве за мировоззрение Пэкриаа. Крис утверждает, что они не настоящие знахари, а всего лишь советники, пользующиеся кой-какими якобы магическими трюками. Я в этом не так уверен. Жрецы Исмар, да. И когда Эд опрокинул идола, Пэкриаа всерьез обдумывала, не сжечь ли их всех заживо. Но дело в том, что она так не поступила. Когда приходит ночь, жрецы выбивают у нее из головы все, что мы вложили туда днем. Кстати сказать, этот костер, о котором шла речь — сплетню о нем мне по секрету передал Эбара.

— Шустрый коротышка!

— А разве нет?

Глядя в послеполуденное небо с улыбкой на губах, Пол мысленно представил себе сморщенного краснокожего человечка верхом на одном из огромных белых животных, которых приручил Сирс и назвал олифантами. Так и просится на холст, подумал он. Медная фигурка на спине белого великана… Быть может, быть может — если страсть рисовать снова проснется в нем и будет столь же сильна, как когда-то на «Арго». Тогда перед его мысленным взором вставали отчетливые картины родной Земли.

Эбара — пучеглазый, с круглым животиком фаворит из гарема Пэкриаа был отправлен принцессой в качестве ученика и связного между деревней и лагерем людей. Сирс сделал его своим помощником по дрессировке олифантов и серьезно подозревал маленького человечка в том, что у него есть чувство юмора.

— И еще гиганты. Лэнтис всегда будет считать их дикими животными, и…

— Сирс, — Пол перекатился на живот и уткнулся лицом в траву. — Можем ли мы просить гигантов, или даже позволять им вмешиваться в войну между пигмеями?

— Да-а… Криса это тоже мучает, с тех самых пор, как Лэнтис прислала ультиматум. — Сирс поскреб в бороде. — Тридцать упитанных мясных рабов каждые два месяца! Вот тебе политика. Самый гнусный из способов ответить Пэк, которая послала ей вызов на поединок. Малышка, естественно, отказывается выполнить требование Лэнтис — и у той есть повод прийти с войсками и перебить всех до единого. Совсем как на Земле… Миджок сказал, что хочет драться на стороне Пэкриаа.

— Все равно ответственность падает на нас.

Пол поднялся и сел. Он все время невольно обращался взглядом к деревьям, чьи верхушки храбро устремлялись в небеса, как шпили соборов хотя их стволы были опутаны пурпурными лианами.

— Что касается возможности перебраться сюда, на остров, то Пэк об этом думает, но идея слишком нова для нее. Нельзя же вот так сразу бросить привычные места и отправиться в плавание по Большой Воде, пересекая запретные территории кэксма.

Сирс жевал травинку.

— Как бы то ни было, мы должны доставить сюда Дороти с малышом, и Энн тоже. Дороти не станет протестовать, а, сынок?

— Не станет — поскольку существует Элен. Мне снова иногда снятся кошмары, как и во время ее первой беременности. Какие-то твари, невнятные тени — они пытаются утащить ее от меня. Или снится, что я не могу найти Дороти, не могу продраться сквозь листву.

— Дороти мне рассказывала. Но в последнее время тебе не дает покоя что-то другое.

— Нет.

Сирс внимательно посмотрел на него.

— И все-таки да… Ты хочешь завтра отправиться обратно?

— Почему бы и нет? Мы уже выяснили все, что нужно.

— Хм-м. Может, тебя тревожат мысли о том, что отец второго ребенка Дороти…

— Нет-нет. Мы давно обговорили это. Она гордится своей беременностью.

— То, что хорошо с точки зрения генетики, может быть хуже некуда психологически.

— Нет, приятель. Не думай так. Мы с Дороти близки друг другу, как никогда.

Сирс помолчал немного и негромко произнес:

— Поздняя ночь. Нью-Йорк. Дождь. Огни редких машин. Уличные фонари золотыми рыбками отражаются в мокром асфальте…

— Рыжие травы на лугах Нью-Хемпшира… Знаешь, давай лучше не будем.

— Давай не будем. Я скучаю по гудкам катеров. Город, выплывающий из тумана. Назовем это раной, которая очень уж медленно заживает. И посмотри-ка на берег.

Пол бросил взгляд через канал, и только теперь, с подсказки Сирса, увидел, что очертания скал складываются в рисунок человеческого лица. Лоб, нос, подбородок. Ниже — округлый каменный выступ мог быть могучим плечом, напрягшимся в героическом усилии. Вокруг царил обычный каменный хаос, в котором уже никакое воображение не могло разглядеть продолжения гигантской фигуры.

— Вижу. Он смотрит на запад. Мимо нас, прямо на солнце.

— Да нет же, Пол. Он смотрит на запад от солнца…

Лесная девушка с рыжей шерстью спустилась из леса к людям.

— Я устала.

Арек прожила на свете двадцать два года. Она была семи футов ростом, и уже почти взрослая, хотя не совсем. Когда настанет следующая Красная-луна-перед-дождями, то есть через десять месяцев, ее тело, возможно, уже потребует, чтобы Арек приняла участие в любовных безумствах взрослых. Если нет, девушка останется с детьми, чьи игры в это время тоже принимали невинно-эротический характер, и вместе с другими старшими возьмет на себя заботу о самых маленьких. Сирс дружески ухмыльнулся, когда Арек присоединилась к ним.

— Устала или ленишься?

— И то, и другое. Вы, черины, не умеете лениться по-настоящему.

Пол подумал, что название «черины» тоже стало для них совсем привычным. Это было пигмейское слово, обозначающее «на полпути». Пэкриаа воспользовалась им, потому что Райт и его народ по росту находились посредине между ее народом и гигантами. Но Райту оно понравилось в качестве имени нарицательного. Ученый усмотрел в его буквальном смысле неочевидную иронию.

— Работать и лениться одинаково хорошо. Почему Эд Спирмен никогда не может спокойно посидеть на солнышке? Или это не мое дело?

— Ничего подобного, — хихикнул Сирс. — Ну, просто Эду нравится действовать. Может быть, это в нем говорит человек техники. Он постоянно должен быть занят.

— Это похоже на то, как если-бы кто-нибудь никогда не спал, все время бодрствовал.

Арек удобно растянулась на траве. Она лениво сорвала пучок травы и высыпала на мягкий пушистый мех своих четырех грудей.

— Зеленый дождь… Я хочу остаться жить на этом острове. Они прилетят?

— Надеемся, что да. Миджок будет здесь вместе с доком.

Девушка вздохнула.

— Миджок — хороший мужчина. Я думаю, что он будет моим первым, когда придет мое время… Красивая лодка скоро придет в негодность. Жалко, что мы не можем сделать другую. Расскажите мне еще про капитана Дженсена. Он был такой же высокий, как я? На голове у него были волосы, рыжие, как моя шерсть. И голос его…

— …звучал, как раскаты грома, — сказал Пол, подыгрывая. Любимая волшебная сказка… Он вдруг вспомнил своего младшего брата, который остался на Земле. Может быть, он еще жив.

— Слушайте океан… — прошептала Арек.

Пол с трудом отделял шум океана от журчания ручья, вытекающего из пруда. Горный гребень доходил почти до самого берега на северной оконечности острова. Белый пляж, где они укрыли шлюпку в тени скал, был обращен к материку. К западу от пляжа стена красных утесов тянулась вдоль всего острова, закрывая его от моря. Западный ветер не давал собраться на ней плодородной почве. Время от времени над скалами вспыхивала и гасла радуга, когда необычайно высокая волна разбивалась о камни, вздымая пенный фонтан.

— Слышите, что он говорит? «Ещ-ще раз-с-с…» Почему остальные медлят перебраться сюда?

— Народ Пэкриаа не готов.

— Ох, Сирс! — Арек безрадостно засмеялась, отряхнула с себя траву и села. — Я вспоминаю, как мать учила меня трем ужасам нашего мира. Она взяла меня с собой в холмы, нашла нору и стала бить камень о камень, пока живущая в норе тварь не ошалела и не выскочила наружу. Она не боялась ничего — кроме света. Мать прикончила тварь и дала мне понюхать. Мне стало дурно. И мы поскорее убежали оттуда. В другой раз мать бросила мертвого азониса на луг, чтобы приманить омаша. Она подбила камнем одного летучего хищника, и велела мне смотреть, как остальные рвут его на части. И в третий раз, когда я уже умела быстро бегать, мы подобрались ночью к деревне Лысых краснокожих…

— Прошу тебя, милая, зови их пигмеями. Это имя, против которого они не возражают.

— Извини, Сирс. Так вот, мы спрятались во тьме, дождались, пока стоящая в дозоре воин отвернется… Там, у них, было плохо. Плохо и неправильно. Вы сами научили нас тому, какие вещи неправильны. А память иногда приводит доводы, которые сильнее слов.

— Законы, которые мы приняли сообща…

— Я чту законы, — мягко сказала Арек. — Закон против убийства был моим первым уроком письма. Но что, если племя Пэкриаа…

— Они медленнее понимают, — огорченно ответил Сирс, и горечь в его голосе была для Арек красноречивее слов. От лесных гигантов невозможно было скрыть даже малейшего оттенка чувств; их внимательные зеленые глаза и чуткие черные уши не упускали ничего.

— Когда они наконец поймут, что не должны рыть ямы с отравленными копьями на дне…

— Но племя Пэкриаа больше так не делает, правда?

— Вроде бы нет, — признала Арек. — Но пигмеи шести других деревень…

— Пяти, милая. Шестую два месяца назад уничтожили кэксма.

Арек потрясенно уставилась на Пола.

— Знаешь, я и в самом деле забыла об этом! Но они продолжают ненавидеть нас. За день до того, как ты отвез нас сюда, Пол, я встретила в лесу Пэкриаа и двух ее воинов. Я пожелала им доброго дня. О, если бы там был кто-нибудь из вас, она бы, конечно, ответила на приветствие… Может, на острове будет лучше без них? Вы тоже не все их любите. Даже Дороти только старается хорошо к ним относиться. С тех пор, как родился ребенок, она… она вся сжимается, когда они приходят в крепость, Пол. Они этого не замечают, но я заметила.

Пол тоже смутно чувствовал это. И знал, что Дороти ведет себя так бессознательно, а если ее спросить напрямую, будет отрицать.

— Пусть пройдет время, Арек. Ты будешь жить сто пятьдесят лет, или больше. На твоем веку сменятся три поколения пигмеев. И ты увидишь, как они изменятся.

— Пусть лучше изменятся, — твердо сказала Арек. Почти как черин.

Они поднялись вверх по склону холма. Другие гиганты тоже прекратили работу. Постройка, которую они возводили, была крепким длинным сараем, предназначенным под склад, а также в качестве временного жилища для них всех, включая (как надеялся Райт) нескольких пигмеев из племени Пэкриаа. Стропила еще не были положены. Для этой работы Рэку требовалась помощь такого же силача, как он сам. Круглолицая Мьюзон быстро уставала. Настанет день, когда от берега сюда будет вести дорога, пересекая горный гребень, который служил спинным хребтом северной половины острова. Здесь, где вода ключом пробивала из-под земли, наполняла пруд и стекала дальше вниз по камням, вымыв на берегу небольшую бухточку, будет основан Дженсен-Сити. И три расы Люцифера научатся жить вместе и работать на общее благо, руководствуясь доброй волей и законами. Так сказал Райт, глядя на фотографии, пощипывая бородку и постукивая нервными пальцами по картам по старой карте, нарисованной на земной бумаге, и по новым, сделанным на белой коре. Иногда Пол тоже видел мысленным взором дома, сады, площади. К югу от пруда — пшеничное поле… На Люцифере земная пшеница вырастала четыре фута высотой и давала превосходное зерно. Рядом с полем и будет стоять его дом — его и Дороти. И дверь в него будет на высоте не меньше десяти футов.

Но иногда Пол видел только неминуемое поражение. Черины, изо всех сил ведущие борьбу с равнодушной природой — пока раса пигмеев не отвернется от них с отвращением и негодованием. Он мысленно видел своих друзей погибшими в катастрофе или убитыми, представлял, как лесные гиганты останутся одни, беззащитные: отвыкшие от старого образа жизни, располагающие только наметками нового. В таких случаях Пол прекращал попытки предвидеть будущее и вспоминал слова Райта: «Дайте протоплазме шанс. Терпение — это ключ ко всему…»

Стены сарая были одиннадцати футов высотой. Рэк и Мьюзон отдыхали, растянувшись в холодке на голой земле внутри неоконченного здания. Рэк указал на верх стен, где лягут стропила.

— Медленно, — сказал он. — И надежно.

Рэк толком не знал, сколько ему лет. Когда десять месяцев назад Миджок впервые уговорил его прийти в лагерь, Рэк принялся учить английский с основательной неторопливостью каменщика, кладущего кирпич за кирпичом. В его владении языком не было гибкости и широты, какие демонстрировали Миджок и остальные гиганты, но он всегда мог выразить тот смысл, который хотел. Познакомившись с основами арифметики, Рэк задался проблемой своего возраста. Он устроился на корточках в воротах каменной крепости у озера Арго и принялся выкладывать рядами перед собой цветные гальки. Камешки обозначали года, дождливые сезоны, незабываемо яркие эпизоды охоты, страха или страсти. В конце концов после долгих подсчетов у него получилось сто тридцать лет.

— Но есть два возраста, — сказал Рэк. — Здесь, — он погладил себя по старому шраму на животе, — и здесь, — и он показал на серпик красной луны.

— Я приготовлю ужин, — сказала Арек.

Мьюзон увязалась за дочерью, болтая о пустяках и шутливо дергая за шерсть. Мьюзон была готова смеяться над чем угодно — над падающим листом, над ветерком, шевелящим ее красновато-бурую шерсть. Пол тоже последовал за ними, чтобы помочь Арек разделать тушу азониса, убитого накануне вечером. Коротконогое, безрогое, жирное животное, напоминающее быка, в изобилии водилось на острове. Единственным природным врагом азониса был урсан, как его назвала Арек, — хищная кошка размерами с рысь, которая могла справиться только с совсем молодыми, или же со старыми и больными животными. Рэк охотился старым привычным способом. Ему показали и лук, и палицу, и копье, и даже винтовку. Но Рэк по-прежнему предпочитал подкрасться к добыче, неожиданно выпрыгнуть из укрытия и могучим рывком сломать шею жертве, раньше чем она начнет сопротивляться.

Если бы не появление людей, старый Рэк еще через несколько лет отправился бы жить вместе с женщинами, которые кормили бы его до тех пор, пока он не пожелал бы уйти один вглубь джунглей — и никто бы не смел последовать за ним. В джунглях старик уселся бы на землю в ожидании либо голодной смерти, либо черной болотной рептилии, либо огромной материковой кошки ускарана, которая не осмеливалась нападать на молодых сильных гигантов. Даже ослабевший, Рэк мог не опасаться нападения младших представителей своего рода. Его территория оставалась неприкосновенной. Старики присоединялись к группе женщин, только когда руки и зубы переставали им служить. Они сами молчаливо прощались с жизнью, не опасаясь насильственной смерти от руки себе подобных. («Мы — мягкие люди, — сказал Миджок, сам удивляясь сказанному. — Даже во время Красной-луны-перед-дождями мы не бьемся друг с другом по-настоящему, наши схватки — это игра. Другие существа ведут себя совсем иначе. Как можно «владеть» женщиной? Разве я владею ветром, если мне нравится бежать, чувствуя, как он ерошит мне шерсть?»)

Туша животного свисала с самодельного треножника. Арек от неожиданности отпрыгнула в сторону, когда при виде ее какой-то мохнатый зверек бросился в сторону. Он был похож на цепкохвостого медведя кинкажу, только с горбом на спине (Сирс давно уже подтвердил догадку Райта, что животные Люцифера имеют задний мозг — утолщение позвоночника).

— Вот негодник! — сказал Пол. — Надо будет его приручить.

— Что? — не поняла Арек. — Что с ним сделать?

— На материке такие водятся?

— Нет, я их впервые увидела здесь, на острове. Они слишком маленькие, нет смысла убивать их для еды. Приручить?..

— Сейчас увидишь.

Пол бросил кусочек мяса. Их нежданный визитер высунул из-за камня любопытную мордочку. Осмотрелся, тихонько повизгивая. Схватил кусочек, и тут же уселся на задние лапы, держа мясо в передних. Зверек быстро проглотил еду и умыл мордочку с беличьей проворностью. Арек хихикнула, осознав идею приручения, и занялась своей работой. Под руководством Дороти она стала отличной поварихой.

— Господин биолог, пожалуйте сюда! — позвал Пол. — Я предлагаю название для животного. Род кинк, вид квазикинкажу.

Представитель рода кинк не сбежал при появлении Сирса, но зашевелил черным носом.

— Для чего он пригоден? — серьезно спросил Рэк.

— Чтобы веселить нас — если мы будем добры к нему.

— Как это?

Рэк пошевелил пальцами, осмысляя новую идею.

— Танцующий нос, — сказала Мьюзон, которая уже поняла. Она встряхнулась всем телом. — Иди сюда, крошка Шустрый нос.

Зверек не подошел к ней — пока. Но Мьюзон умела быть терпеливой.

Сирс прошептал, пряча усмешку в бороде:

— Ты уже меньше скучаешь по родине?

— Да…

После еды Арек захотела, чтобы Пол отправился с ней на скалы. Хотя опасности появления омаша вроде не было, она взяла с собой длинную палку, а Пол — пистолет. Склон холма постепенно перешел в ровное каменистое плато. Отсюда неумолчный рокот океана был похож на бормотание тысячи гигантов. Дорога была легкой. Им не пересекали путь ущелья, не подстерегали опасности — до тех пор, пока не дул сильный ветер. Арек часто бывала здесь наверху одна. Вчера Пол видел, как она простояла на краю плато целый час, глядя на запад, где бескрайние воды океана встречались с окрашенным в цвета заката горизонтом. До сих пор Арек в своей жизни слышала только невнятные и туманные упоминания о море от своих почти бессловесных сородичей, но толком ничего о нем не знала. Побережье материка сплошь заросло непроходимыми джунглями, или же представляло собой заливаемые приливом болота, и было отделено от обитаемых земель цепью холмов, где жили кэксма. Пол задумался, смог бы кто-нибудь из его собственной расы простоять вот так час, углубившись в созерцание — в полной неподвижности, словно думающее дерево.

— Пол, почему вы покинули Землю? — Арек задумчиво провела рукой по камню.

Внизу беспокойно шумела вода — наступая на сушу, рассыпаясь брызгами и вновь возвращаясь. Облака складывались в фантастические картины, ветер дружески гладил людей по щекам.

— Порой я сомневаюсь, стоило ли нам так поступать.

— Я не это имела в виду. Мы вас любим. Разве ты не знаешь? Но мне интересно, что заставило вас покинуть такое прекрасное место. Энн рассказывала мне, что на Земле очень красиво.

— Ну… неуспокоенность духа. Любые преграды мы воспринимаем как вызов. Раньше мне казалось, что это хорошее качество. Теперь я думаю, что оно не хорошее и не плохое.

— А мне кажется, что хорошее.

— Добро и зло неотделимы друг от друга. Мы принесли с собой и то, и другое.

— Вы делаете здесь добро. Вы учите нас. Вы совершаете хорошие поступки.

— Мы можем быть и плохими. Если бы не доктор Райт и его мечты, которые Эд Спирмен считает нереальными, мы бы принесли вам вред.

Пол увидел, что Арек не верит ему. Ее наивная убежденность мешала ей осознать то, что он говорит.

— На Земле люди воюют друг с другом. Они изобретают ложь за ложью, чтобы чувствовать собственную значимость. Человек создал колоссальные общественные механизмы, в основе которых ложь и суесловие — империализм, коммунизм, и все прочие «измы», которые так озадачивают вас, когда мы начинаем говорить о земной истории. Люди редко когда пытались устранить подлинные причины бедствий и несправедливости. Вместо этого они искали козлов отпущения, что гораздо легче. И не старались разобраться в самих себе, а всегда обвиняли в собственных глупостях и преступлениях кого-нибудь другого.

— Не понимаю.

— Представь себе, Арек, что ты споткнулась о корень, а потом накинулась с кулаками на дерево, обвиняя его в том, что на самом деле есть твоя собственная неуклюжесть.

— Но, Пол, так может поступить только маленький ребенок!

— Давай лучше любоваться закатом, Арек.

Лесная девушка почувствовала грусть и боль Пола, ласково коснулась его колена и молчала, пока Пол не заговорил сам.

— Бедный глупый ребенок… — сказал он.

— Вообще-то я хотела поговорить с тобой об одной вещи, которую мне сказал Эд Спирмен. Я никогда не была в деревне Пэкриаа. Ты ведь знаешь, что даже Миджок ходит туда только вместе с вами. Я спросила Эда, по-прежнему ли Пэкриаа держит в загоне одурманенных пленников, которых откармливают на убой, — несмотря на то, что они приняла наши законы. И Эд сказал, что да. Я сказала, что это неправильно. И что закон против рабства мы тоже приняли. Эд сказал мне: «Не обращай внимания, малышка. Не все сразу». Но я не младенец! Как могут законы управлять нами, если не все будут им подчиняться?

— Эд не хотел тебя обидеть, Арек. Он просто имел в виду, что пигмеям нужно время, чтобы отучиться от старого, прежде чем учиться новому. Ты и твои соплеменники начинали на пустом месте. И… ну… в общем, когда на нас в любой момент могут напасть войска Лэнтис, мы не можем позволить…

Но Пол ничуть не удивился, когда прямодушная дикарка, которая не так давно считала убийство вполне естественным, не просто отвергла его уклончивые речи, но прямо потребовала:

— Если мы должны жить согласно законам, то им должны подчиняться все без исключения. Я хотела бы пойти к ним в деревню и разломать этот загон своими руками.

— И они убили бы тебя, пронзив сотней копий. И народ Пэкриаа навсегда возненавидел бы нас, и ничему бы не научился — только еще большей ненависти.

Арек вдруг всхлипнула и потерла щеку, удивляясь, отчего та стала мокрой.

— Кажется, я немного поняла, как это трудно… Смотри, солнце заходит.

Но они продолжали сидеть, овеваемые теплым и легким ветерком, пока не стемнело окончательно, и первые синие светляки не замелькали на фоне склона, где когда-нибудь вырастет Дженсен-Сити. Потом Арек встала и протянула Полу руку.