"На запад от солнца" - читать интересную книгу автора (Пенгборн Эдгар)

6

Миджок отпустил руки своего божества, попятился и сел на подстилку, глядя куда-то вдаль затуманенным взглядом. Райт погладил его большую мохнатую голову. Ученый был одновременно озадачен и польщен.

— Так дело не пойдет, — сказал он. — Я не хочу, чтобы нас на этой планете сочли богами. Ну разве что мы и в самом деле возвысимся над своей человеческой природой. И чтобы не было никакого Армагеддона в перспективе! А то люди вечно приходят именно к этому. Ну ладно, Миджок быстро освоит язык. По мере того, как он будет узнавать слова, он узнает и то, что все мы без исключения принадлежим к одной и той же большой семье.

Но при звуках его голоса Миджок поднял голову и уставился на Райта с обожанием. По телу его прошел трепет — но не от страха — и он улыбнулся, увидев, что улыбается Райт.

— Надо полагать, у Миджока до сих пор не было бога. Он не достиг еще той стадии развития, на которой разумные существа начинают персонализировать силы природы. Пока для него силы природы — это всего лишь силы природы, а он — сгусток восприятия, еще не отдающий себе отчета, что он знает и чувствует больше, нежели другие животные. Это существо еще не бросило вызов окружающему миру, оно еще не стало достаточно сложным, чтобы приобрести такие черты, как подлость, жестокость, амбициозность…

Дороти подперла щеки кулачками, глядя карими глазами снизу вверх на пожилого ученого. Пол живо вспомнил, как одиннадцать лет назад он поднялся на борт корабля и впервые увидел ее, сидящую в точно такой позе. И он влюбился в нее с первого взгляда, в эту прелестную женщину, которая уже тогда проглядывала в голенастом неуклюжем подростке.

— Док, зачем вы сделали это — там, на лугу?

— Как это зачем, Дороти? Мы должны установить контакт и с пигмеями тоже. Они дальше продвинулись в развитии, чем наш друг Миджок — значит, с ними будет труднее. У них уже сложились свои традиции и, возможно, очень древние. Но установить контакт необходимо.

— Миджок их не любит. Если они придут в наш лагерь…

Райт усмехнулся.

— Вот кой-какие плюсы того, что этот малый считает нас божествами. Я думаю, он будет делать все, что мы прикажем — до тех пор, пока мы не научим его независимости.

Пол сказал:

— Док, не сомневайтесь ни на минуту, я вас поддерживаю. Но пока наши остальные еще не очнулись, нас только трое…

— Четверо.

— Ну да, четверо. И мы должны прежде всего думать о том, как бы нам самим выжить. Это большая планета. По-моему, вы зря пытаетесь решить все проблемы, не сходя с этого места.

Райт прислонился к загородке из веток, где ему был хорошо виден луг, и расслабился. Миджок перебрался поближе к нему.

— Я думаю, у нас нет другого выхода, Пол. Если мы правильно начнем, то у нас будет шанс продолжать. Последствия ошибки, сделанной в самом начале, могут растянуться на тысячу лет… Почему, как ты считаешь, Миджок решил, что нам следует поклоняться? Что его убедило? Наши высокие достижения: шлюпка, оружие, спасение его от рептилии? Тот факт, что я не боюсь костей несчастного пигмея? Конечно, все это вместе взятое, но и кое-что еще. Эд сказал бы, что я опять погрузился в иллюзии — но я уверен, что Миджок сердцем чувствует то, что еще не в силах постигнуть рассудком. Сирс, вероятно, согласится со мной, ибо его собственное сердце больше Люцифера. Миджок не может осознать умом, почему я позвал пигмеев прийти сюда и забрать своих мертвых. Но в глубине души, в той части его существа, которая заставила его самого принести нам мох и заботиться о нас, он понимает мои поступки.

— Вы предлагаете, — сказала Дороти, — попытать удачи, полагаясь на любовь?

Райт был спокоен. Он ответил ей, осматривая луг:

— Когда человек полагается на что-либо другое, он всегда проигрывает. Разве не так? Вновь и вновь, на протяжении двадцати или тридцати тысяч лет. Создавал ли человек хоть что-то хорошее, если окружающие не помогали ему, не прощали его недостатки, не дарили ему свою дружу? Давным-давно известная истина. Все учителя человечества не уставали ее повторять. Лао-цзы, Будда… Или в такой форме, или, наоборот, в виде отрицания: «Кто с мечом придет…» И так далее. Добро — это не просто отсутствие зла, но самая действенная из человеческих сил. Орудиями добра служат милосердие, терпение, храбрость, старательность и самопознание. Каждое из этих качеств приносит успех только в сочетании с остальными, помните это. И это все, что мне известно из этики. Остальное — детали, решение насущных проблем по мере их возникновения. Даже на Земле добро в конце концов возобладало над злом… по крайней мере, так было, пока наши механические игрушки не вышли из повиновения. Потом настал век, когда человеческая жизнь была под вопросом. И тогда же существовала Коллективистская партия. Да, в качестве первейшего примера абсолютной противоположности моей философии можно привести именно Коллективистскую партию.

Райт снова разговаривал сам с собой. Негромко и монотонно он перечислял безрадостные стороны земной истории, и странно звучали его упреки здесь, на планете, удаленной почти на пять световых лет от места, где некогда происходили огорчающие профессора недоразумения.

— Коллективистская партия превратила слово «сотрудничество» в фетиш, в пустой лозунг — как меньше ста лет назад люди поступили со словом «демократия». Сотрудничество, но без терпения, без милосердия, без храбрости, и — всегда! — без самопознания.

Дороти продолжала разглядывать его снизу вверх серьезными, внимательными глазами.

— Эд как-то сказал мне, что его отец был пилотом в армии коллективистов во время гражданской войны.

— Я знаю. — Райт застенчиво улыбнулся ей, словно извиняясь. — Старые раны все еще кровоточат, это верно. Я стараюсь не излагать своих политических взглядов при Эде, если получается. Нет, конечно, Эда нельзя обвинить в том, что он продолжает войну, которая закончилась до его рождения. Но все же… Ага, они идут! Ведите себя спокойно.

Пол присоединился к Райту и лесному гиганту около барьера. Дороти на минутку задержалась около больных. Она пощупала пульс каждого, а к Энн нагнулась и прошептала ей что-то в самое ухо, хотя девушка не могла ее слышать.

— Кажется, лихорадка у них прошла, — сказала Дороти. — Все дышат нормально. Но до вечера вряд ли очнутся…

Пигмеи еще находились на некотором расстоянии от лагеря. Они пробирались вдоль края леса, и были прекрасно видны людям. Их было только трое: две женщины и лучник. Возможно, остальные двигались параллельно им в лесу. Возможно, этих остальных было человек сто. Райт прошептал:

— Есть у нас что-нибудь, из чего выйдет достойный подарок?

Миджок ворчал себе под нос. Он был напуган и несчастен. Дороти протянула Райту медальон.

— Помните, я вам показывала этот медальон, док? Мне подарила его сестра-хозяйка в сиротском приюте. Мне нравилось воображать, будто на портрете моя мать.

— Но, милая моя…

Дороти покачала головой.

— Пол выковал для меня обручальное колечко из металла корабля, и это единственная земная драгоценность, которую я хочу сохранить. Это женское лицо, которое то ли похоже, то ли не похоже на лицо моей матери… ах, док, я давно уже выросла из детских фантазий. Кроме того, мы наверняка найдем здесь, на Люцифере, новые драгоценности. И еще, док; давайте я сама это сделаю. Их предводительница — женщина, так не будет ли она меньше бояться, если ее встретит тоже женщина? Я сниму куртку, чтобы она видела… — Дороти движением плеч сбросила куртку. — Прошу вас, док. Мне страшновато, но…

Райт беспомощно посмотрел на Пола.

— Мы…

— Я уже решила, — быстро сказала Дороти.

Подняв медальон кверху, чтобы он ярче сверкал на солнце, женщина вышла из-под укрытия деревьев и остановилась, ожидая. Рука Пола, сжимавшая винтовку, мгновенно вспотела. Райт поглаживал Миджока по плечу, приговаривая:

— Спокойно, Миджок. Спокойно, друг… человек…

Миджок в немом отчаянии впился глазами в лицо своего бога, но оставался на месте.

Женщина-пигмей остановилась в пятидесяти футах от лагеря и задумалась. Лицо ее было непроницаемым. Пол видел в бинокль, что ее юное лицо сплошь покрыто искусной татуировкой. Пауза затянулась. Дороти сделала несколько шагов к тому месту, где Райт оставил кости, и протянула к туземке руку с медальоном. Пустой левой рукой она провела вдоль тела, демонстрируя, что при ней нет оружия. Только тут до Пола дошло, что Дороти не взяла с собой кобуру с пистолетом.

Женщина в синей юбке пронзительно выкрикнула какое-то слово. Два ее спутника отошли назад. Она воткнула копье тупым концом в землю и уверенно направилась вперед. Туземка остановилась на расстоянии нескольких футов от женщины двадцать первого века. Ее лицо было застывшим, как маска; улыбку Дороти она встретила испытующим взглядом. Зеленые внимательные глаза скользнули по корпусу шлюпки, по барьеру из веток, по неподвижным фигурам Пола и Райта. Потом она увидела Миджока. Женщина-пигмей чуть дольше задержала взгляд на лесном человеке, но ее лицо, контролируемое строгой самодисциплиной, по-прежнему выражало лишь достоинство и настороженность, ничего более.

Наконец она заговорила пронзительным высоким голосом. Речь ее отдаленно напоминала звуки, издаваемые древесной лягушкой. Женщина то повышала, то понижала голос и делала продолжительные паузы. Она не помогала себе жестами; семипалые руки неподвижно замерли на синей травяной юбочке. Заключительные слова речи были сказаны суровым тоном и еще, похоже, несли в себе интонацию вопроса. Женщина замолчала и ждала.

Контральто Дороти по сравнению с голосом туземки показалось неожиданно глубоким.

— Дорогая, мне ужасно интересно, где ты взяла такую прелестную юбочку. Правда, мне вряд ли подойдет твой размер. Я, прямо скажем, пошире тебя в бедрах. Хотя я — женщина, как и ты. Если же перейти к обобщениям, то я — человек.

Дороти показала на себя и протянула руке к туземке.

— И ты — человек…

— Ох, — прошептал Райт. — Умница девочка…

— …и, мне кажется, нам, девочкам, стоит держаться вместе, потому что… — она вытянула руку с медальоном, — …ну, просто потому что. Ладно, гляди-ка: у меня всего лишь пять пальцев на руке, а если бы было больше, то только господу богу известно, что бы я с ними делала… было бы куда сложнее держать их в чистоте, например! Короче, малышка, возьми себе эту вещицу, хорошо?

Дороти открыла медальон — Пол очень отчетливо вспомнил лицо женщины на портрете, так похожей на Дороти — и протянула его дочери человечества Люцифера. Навстречу ей осторожно протянулась крошечная ладонь, и Дороти вложила в нее медальон.

— Эта штука не кусается, малышка.

Туземка поворачивала медальон так и эдак, явно озадаченная механизмом пружины. Дороти наклонилась к ней и несколько раз продемонстрировала, как открыть и закрыть крышку.

— Кстати сказать, меня зовут Дороти, хотя иногда меня называют Дот, и даже Мечта — очень почетный титул среди моего народа, он дается только тем женщинам, которые постигли тонкое искусство говорить совершенно правильные вещи в самый неподходящий момент, сжигать бекон на сковородке и во всех случаях жизни хранить выражение кроткого и слегка порочного достоинства… В общем, будем знакомы — Дороти.

Она показала на себя, а затем, вопросительно подняв брови, на собеседницу.

Высокий пронзительный голос на сей раз не был суровым, в нем появился намек на дружелюбие.

— Тор-оо-ти?

Женщина-пигмей повторила жесты Дороти.

— Эбро Пэкриаа.

— Пэкриаа?

— Эбро Пэкриаа, — поправила женщина, и тон ее опять посуровел.

— Эбро Пэкриаа…

— Аристократия, надо полагать, — пробормотал Райт. — Уверенность в своей правоте и так далее. Что ж, я доверяю инстинкту Дот. Ага, вот и следующий шаг.

Женщина-пигмей сняла с себя ожерелье из ракушек. Она прижала изящное украшение к правой верхней груди, затем на мгновение положила себе на блестящую безволосую голову, и протянула Дороти.

Райт прошептал растроганно:

— Да, это должно было сработать. Обмен дарами — универсальный ритуал…

Когда Дороти опустилась на одно колено, чтобы принять ожерелье, бесстрастная маска туземки впервые смягчилась в холодной улыбке. Эбро Пэкриаа с достоинством надела на шею цепочку с медальоном и смотрела, как Дороти надевает ее дар. К счастью, ожерелье было достаточно длинным. Движение маленьких рук, похоже, означало, что Дороти может встать. Еще один жест призвал женщину, которая несла шкуру. Лицо второй туземки тоже было словно вырезано из красного камня. Кости погибшего пигмея были сложены на развернутую шкуру. Предводительница пигмеев заговорила вновь, прикасаясь к медальону и грациозно разводя тонкими руками. В ее жестах несомненно сквозило дружелюбие. В ответ Дороти сказала:

— Однажды давным-давно…

И она принялась рассказывать всем известную сказку, без колебаний и без тени веселости. Она бережно гладила ожерелье из синих и желтых ракушек, и в словах ее звучала та музыка, которая слышна всем, даже тем, кто не понимает смысла. Когда Дороти умолкла, Эбро Пэкриаа жестом велела женщине со шкурой уходить, а сама подняла вверх сложенные ладонями вместе руки — так делают в знак прощания китайцы. Она подождала, пока Дороти повторит жест, и удалилась прочь. По дороге она забрала свое копье и, ни разу не оглянувшись, исчезла за деревьями.

Дороти добралась до барьера из веток и уселась прямо на землю.

— Ну, как я справилась? — устало проговорила она.

— А знаешь ли ты, что этот чертов лучник все время держал наготове направленную на тебя стрелу? — грозно вопросил Райт.

Дороти посмотрела на него. У нее дрожали губы.

— Могу сказать, что я это чувствовала, — ответила она без улыбки.

— Позволено ли будет мне, — патетическим тоном начал Пол, — коснуться той руки, что прикасалась к руке…

Дороти фыркнула.

— О нет! Я больше не стану водиться с простолюдинами вроде тебя!

Миджок в изумлении наблюдал, как люди истерически хохочут, сгибаясь пополам от смеха. Он даже заворчал от недоумения. Потом общее настроение заразило и его. Неизвестно, что понял лесной человек, но он взревел и принялся барабанить себя кулаками по могучей груди и кататься по мху, разбрасывая его вокруг.

Миджок успокоился только когда увидел, что Райт стал рисовать на земле картинки. Райт нарисовал три стилизованных, но несомненно человеческих фигурки — большую, среднюю и маленькую. Только у средней было по пять пальцев на руках. Ученый обвел кругом все три.

— Иди сюда, Миджок, — сказал он. — Будем учить язык.