Кэтлин Галитц Романтическое путешествие

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Господи, и как я на это согласилась!» – в который раз за прошедший день сокрушалась Даниель Херт. В ее огромных аквамариновых глазах застыло недоумение. Как это она, рассудительная женщина, совершила столь необдуманный поступок! «Вот уж в самом деле – угораздило!» – ужаснулась она и рассмеялась. Этот праздник для туристов в честь открытия Дикого Запада ей не забыть никогда! Несколько сотен молоденьких девушек, одетых в одинаковые длинные, пестрые юбки, сновали туда-сюда, как стайка воробьев, радостно щебетали и принимали живое участие во всех немыслимых конкурсах: колдовали над котелками, в которых на открытом огне варились фантастические ароматные яства, вышивали замысловатые узоры на разноцветных стеганых одеялах, расчесывали друг другу волосы, сооружая невообразимые прически, нечто среднее между напудренным париком и панковским коком, и даже пытались, вооружившись тяжеленными, хорошо наточенными томагавками, попасть в специально выставленные для этой цели картонные мишени, которые постоянно падали, не выдержав натиска желающих поупражняться в этом, мягко говоря, нетрадиционном виде спорта. Шум, гам, суета, голова идет кругом!

Даниель протерла глаза и напомнила себе, что весь этот карнавал – в прошлом, а вот впереди у нее – полное сюрпризов будущее. Пусть, она непременно справится. Приободрив себя, она принялась весело напевать незамысловатую песенку, мелодия которой доносилась из радиоприемника.

Она и не думала, что после четырех долгих часов дороги из Денвера может вести себя словно школьница. Забавно, но, когда ее дочь приглашала подруг и они, включив на полную громкость музыкальный центр, принимались танцевать, выделывая немыслимые па, она всегда возмущалась и говорила, что это не музыка, а сущее наказание. И вот теперь она сама бормочет себе под нос глупые слова и потряхивает головой в такт именно такой музыке.

Проезжая по равнине, прозванной Грязным Ущельем, Даниель сжевала свою последнюю таблетку аспирина. Ущелье вполне оправдывало свое непривлекательное название: дорога в этом местечке представляла собой реку грязи.

Подпрыгивая на сиденье, Даниель не чаяла, когда же кончится этот долгий путь. Наконец добравшись до маленького городка, конечной цели их поездки, она остановила свой пикап, вылезла наружу и, подойдя к задней дверце прицепа, с натужной бодростью объявила:

– Все на выход! Приехали.

Десять шумных девочек-подростков немедленно выскочили из душного вагончика, копии старинных повозок. Первой выпрыгнула длинноногая, коротко стриженная черноволосая девочка с лучистыми, невероятно красивыми, но какими-то пугливыми глазами. Она тут же протянула Даниель давно вышедшую из моды широкополую шляпку.

– Надень это, мам, – настойчиво попросила Линн, – пожаа-аалуйста…

В свои тринадцать девочка была полна противоречий: с одной стороны, не по годам зрелая и развитая, с другой – ужасно смущающаяся, особенно рядом с матерью. Не помогло даже отчаянное решение Даниель радикально изменить свой скромный облик с помощью краски для волос, чтобы выглядеть молодой и беззаботной и угодить вкусам дочери. Девочка все равно ее стеснялась.

Это была лишь жалкая попытка покончить с прошлым и продемонстрировать дочери свою отвагу. Даниель безумно хотелось забыть о муже, о своих обидах, о пятнадцати годах скучной и унизительной жизни. Она шагу не могла сделать без его ведома и контроля. Скотт не только сам выбирал дом и подбирал интерьер в этом доме на свой вкус, но также следил за гардеробом жены, сам покупал ей наряды, одевая ее так, чтобы она не привлекала внимание других мужчин. В результате Даниель превратилась в неприметную «серую мышку».

Первое, что она сделала после развода, – пошла в магазин и купила небольшую коробку, на которой была изображена красотка с потрясающими рыжими блестящими волосами. Даниель решила, что именно этот цвет как нельзя лучше подойдет ей. Но вместо ожидаемого насыщенного темно-рыжего ее каштановые волосы окрасились в жуткий ярко-оранжевый цвет.

Глядя на обескураженное лицо своей дочери, Даниель, деланно улыбаясь, пообещала, что через месяц от краски не останется и следа. Надев протянутую шляпу и заправив под нее оранжевые пряди, она велела девочкам держаться вместе и не отставать от нее ни на шаг и, придерживая подол своей длинной юбки, решительно направилась вдоль тротуара, мужественно перепрыгивая через огромные лужи и обходя ручьи с мутной водой.

– Наверное, я похожа на неуклюжую гусыню, пробирающуюся по минному полю, – пробормотала она, озираясь по сторонам в надежде отыскать конечную цель своего пути.

– Сюда, мэм, – позвал чей-то звонкий голос.

Даниель повернулась и увидела небольшую яркую вывеску с интригующей надписью: «Романтический ветер». Под вывеской за широким дубовым столом расположилась обладательница приятного голоса – симпатичный белокурый чертенок с хвостиком, чьи прозрачные голубые глаза так и искрились из-под широкополой ковбойской шляпы. Протянув Даниель руку, она представилась:

– Привет, меня зовут Молли. Добро пожаловать в наш «Романтический ветер», на первый ежегодный слет вайомингских бойскаутов. – Молли все еще умудрялась говорить с заразительным энтузиазмом в голосе, хотя за утро она произнесла свою тираду бесчисленное количество раз. – Вы наши последние гости сегодня. Мы вас с нетерпением ждали. Надеюсь, добрались без приключений? – участливо добавила она.

Даниель не стала объяснять, с каким неимоверным трудом ее старенький грузовичок преодолел путь в пятьдесят миль. Она только непринужденно улыбнулась и заплатила задаток за «проживание», тем самым обеспечив своему отряду крышу над головой на ближайшие две недели.

Посчитав деньги и заполнив необходимые бланки, Молли снабдила новых постояльцев брошюрками с подробным описанием истории так называемого бойскаутского «лагеря» и перечислением всех правил проживания в нем, особо отметив, что в день нужно прочитывать ровно десять страниц и быть готовым вечером у костра на общем собрании пересказать прочитанное. Затем, кивнув на один из огромных фургонов, благосклонно сообщила:

– А в этом экипаже вы будете путешествовать. Можете отнести туда свои вещи.

И тут Даниель окончательно пала духом. Не слушая ее гневных окриков, девочки с визгом бросились к злосчастному фургону. Когда Даниель наконец дотащила туда свой багаж, на лужайке у фургона уже возвышалась беспорядочная гора чемоданов, сумок, рюкзаков и саквояжей. Боясь опоздать к началу лагерных конкурсов и развлечений, ее скауты решили, что разберутся в своих пожитках позже. Даниель поняла, что придется сделать это самой. Закатав рукава, она с усердием принялась за работу, сочиняя для своих подопечных к ужину проникновенную речь на тему «Как следует вести себя вдали от родного дома». Ее абсолютно не радовала перспектива провести ближайшие четырнадцать дней в качестве няньки десяти непослушных, неугомонных подростков.

Вход в фургон возвышался над землей настолько, что Даниель не могла просто закинуть внутрь громадные сумки. Пришлось разгребать содержимое неподъемных девичьих чемоданов, и ее подозрения подтвердились: ненужная косметика, утюги на батарейках, CD-плейеры, коробки конфет и ворохи подростковых журналов. Когда Даниель управилась с багажом, она была вконец измотана. Усевшись возле вагончика, она со вздохом облегчения сняла надоевшую шляпу и провела рукой по волосам.

Обычно хладнокровный и невозмутимый, Коди Уокер чуть было не упал с лошади, решив, что у него начались галлюцинации, когда увидел неизвестную особу с огненно-рыжей шевелюрой, тщетно пытающуюся втащить огромную сумку в фургон. Внимательное наблюдение за странной незнакомкой не улучшило его самочувствия.

– Господи, ну почему именно я? – С немым укором Коди взглянул в чистое, девственно-голубое небо Вайоминга. Разве не достаточно того, что Молли уговорила его стать гидом для семидесяти хихикающих девиц, так теперь еще придется возиться с чьей-то сумасшедшей мамашей, которая, видимо, решила обрести вторую молодость, покрасив волосы в абсолютно дикий цвет, словно она прибыла в лагерь поклонников рок-н-ролла.

Коди был хорошо известен этот тип женщин. Он уже не раз встречался с подобными искательницами приключений, которые так и норовят завлечь какого-нибудь крутого парня в свои сети и которых сам Коди боялся как огня. Инстинкт самосохранения подсказывал ему держаться подальше от этой мамочки. Женщина с таким экстремальным цветом волос может доставить одни лишь неприятности.

Коди озабоченно потер рукой затылок. Он пообещал Молли, что этот отпуск будет особенным для них обоих. Но главным было обещание, которое он дал самому себе. Все еще сердясь, он вспоминал свою мать, упрекавшую его в том, что на пути к богатству и славе он потерял что-то очень важное. Необходимо доказать этой старой брюзге, что она ошибается. На самом деле он и сам знал, что пришла пора в корне изменить стиль жизни. Правда заключалась в том, что Коди безумно устал: устал от бесконечных разъездов, от надоедливой прессы, которой нужно было сладко улыбаться, от своего агента, который только и думал, как бы побольше заработать. Он устал от нескончаемых вспышек фотоаппаратов, от слепящего блеска софитов, устал от своего одиночества.

Изображать молодца-ковбоя не входило в его планы, когда он собирался отдохнуть где-нибудь вдали от цивилизации, но вмешалась Молли. Если его милой дочке что-нибудь взбредет в голову, никто на свете не сможет ее переубедить. Она невероятно упряма, вся в мамочку. И такая же красавица. Воспоминание о Рэйчел отозвалось в сердце старой ноющей болью. Коди потряс головой, пытаясь отогнать прочь ужасное чувство вины, которое возникало всякий раз, когда образ любимой жены всплывал в его сознании. Всякий раз дорогие сердцу воспоминания омрачались сожалением о том, как он вел себя после смерти Рэйчел, после того, как потерял своего ангела.

Коди вздохнул и решил разобраться с этой примадонной прерий, пока она не натворила чего-нибудь, о чем они оба потом будут жалеть. Она наверняка даже не предполагает, что управлять каждым фургоном будет профессиональный возница. Хотя подобные вояжи должны совершаться исключительно верхом, Коди решил, что гораздо благоразумнее будет воспользоваться более удобным транспортом. Выбор пал на повозки-фургоны, в которых можно также перевозить вещи. И конечно, речи не может быть о том, чтобы эта рыжеволосая дамочка управляла одной из повозок. Похоже, ей надо помочь надлежащим образом упаковать вещи.

Замечательная идея. Вдруг она так разозлится из-за его вмешательства, что тут же погрузит своих девочек и уедет восвояси, тем самым облегчив ему задачу? В любом случае стоит попробовать.

Дети, всю дорогу слушавшие рэп, и гора чемоданов, которую ей пришлось перекидать в фургон, окончательно утомили Даниель. Больше всего ей хотелось поудобней расположиться на жесткой деревянной скамейке, служившей, очевидно, водительским сиденьем. Она уже было взяла подушку, пристроила ее на скамейке и уселась, чтобы немного отдохнуть, как вдруг услышала незнакомый мужской голос:

– Эй ты, рыжая, не слишком там устраивайся, если, конечно, не собираешься всю дорогу управлять этой колымагой.

Даниель резко повернулась, и… На нее внимательно смотрели голубые, как небо Вайоминга, глаза. Верхом на серой в яблоках лошади сидел длинноногий, отлично сложенный мужчина, настоящий ковбой, который с нескрываемой насмешкой разглядывал Даниель. На нем была клетчатая фланелевая рубашка с высоким воротником и пара старых, выцветших джинсов. Дополняли его наряд забрызганные грязью черные ботинки на высокой платформе. Под большой белой шляпой Даниель заметила темные волосы, слегка тронутые сединой на висках. С первого взгляда на его загорелое, обветренное лицо она поняла, что этот мужчина не просто играет в крутого парня. Несомненно, это был стопроцентный ковбой.

– Я «общая мама» всех этих девочек, – не без гордости сообщила она, скромно умолчав о том, что Хильди Фастис сломала ногу и роль сопровождающей мамочки доверили ей в последнюю минуту.

Она тут же вспомнила, как Хильди не очень уверенным и подозрительно сладким голосом уверяла ее, что с детьми не будет проблем и что ее ожидает приятное времяпрепровождение и отличный отдых. Даниель совсем не понравилась презрительная ухмылка на лице красавца ковбоя, и она поспешила добавить:

– Когда я согласилась следить за девочками, мне сказали, что я могу ехать впереди.

Но ухмылка не исчезла. Напротив, этот парень теперь ослепительно улыбался, отчего в уголках губ появились забавные ямочки.

– Ты собираешься сама править? – поинтересовался он.

Даниель отрицательно замотала головой. Конечно, она не совладает с лошадьми. Отчего-то она вдруг занервничала.

– Тогда предлагаю тебе слезть оттуда, – не терпящим возражений тоном произнес ковбой.

Даниель наморщила лоб, словно стараясь понять, почему он такой бестолковый. Она безумно устала и уж точно не никому не отдаст свое место без боя, тем более что его высокомерный тон задел ее самолюбие.

– Но здесь полно места. Я абсолютно не понимаю, по какой причине не могу ехать рядом с возницей.

Он снял шляпу и снисходительно улыбнулся.

– Ты не поняла, милая, – повозки будут двигаться очень медленно. Неужели ты думаешь, что лошади смогут тащить не только ваши вещички, но еще и вас в придачу? Да ни одна лошадь этого не выдержит. Тем более это моя повозка. Так что тебе придется идти пешком вместе с остальными. Или ты вообще отказываешься от затеи участвовать в походе и уезжаешь туда, откуда приехала.

Что он имел в виду, сказав, что это его повозка? Обворожительная улыбка на лице Даниель померкла.

– Я уверена, вы что-то напутали. Я уже сказала, меня заверили, что мне ни в коем случае не придется идти пешком, – продолжала настаивать она. – И перестаньте мне «тыкать»!

– Боюсь, тебя дезинформировали.

Коди был очарован блеском ее аквамариновых глаз, так контрастировавших с цветом волос. И ее прическа уже не казалась ему слишком экстравагантной. На вид Даниель было не больше тридцати четырех лет, значит, она немного моложе его самого. А ведь дамочка чертовски привлекательна! И фигура замечательная, которую не портит даже нелепый наряд. Его презрительно прищуренные синие глаза оценивающе оглядывали ее сверху вниз, и этот неприличный взгляд совсем не нравился Даниель. Она чувствовала, что у нее горят уши и сосет под ложечкой.

Коди подал ей руку и с наигранной учтивостью произнес:

– Мэм, вы сами слезете или мне придется снимать вас оттуда?

Даниель поняла, что он ее дразнит, и это взбесило ее. «Чтоб ты свалился со своей пятнистой кобылы! – подумала она. – Как бы я хотела врезать по твоей наглой, ухмыляющейся физиономии!» Их взгляды встретились. Даниель испуганно отпрянула назад и судорожно вцепилась пальцами в сиденье.

– Вы не посмеете! – противным голосом заверещала она. – И прекратите называть меня «мэм», я не ваша мама!

Коди приподнялся в седле и одной рукой ухватился за поручень повозки. Через секунду он уже сидел рядом с ней.

– Что вы, мэм, вы совсем не похожи на мою маму.

Даниель вдруг снова почувствовала себя маленькой девочкой, над которой безжалостно подшучивает соседский мальчишка, а она не знает, что сказать, и только закусывает нижнюю губу от обиды.

Этот незнакомый ковбой был так близко, что она ощущала его теплое дыхание, его запах. От него пахло сеном, лошадьми, степным ветром. Даниель почему-то была уверена, что именно так и должны пахнуть настоящие мужчины. Ей было непросто справиться с внезапно нахлынувшей волной желания, до того ее влекло к этому парню. Она покраснела и дрожащим от волнения голосом спросила:

– Кем вы себя, черт побери, возомнили, чтобы мне приказывать?

В ответ ковбой со средневековой учтивостью снял с головы шляпу и представился:

– Коди Уокер, мэм, ваш личный извозчик, кучер, называйте как хотите, только запомните: я здесь главный.

Кучер? Только не это!

– Вы, должно быть, шутите. – Даниель была настолько потрясена сообщением, что, забыв про приличия, не представилась.

Она подозрительно поглядела на Коди. Он абсолютно не соответствовал ее представлениям о человеке, который сумеет сладить с целым фургоном безмозглых девчонок. Даниель ожидала увидеть кого-то постарше, умудренного опытом и убеленного сединами. Этот красавчик чересчур молод и самоуверен, чтобы доверить ему группу неугомонных подростков. Даниель глубоко вздохнула и сделала попытку взять реванш.

– Согласитесь, мистер… как вас там, Уокер, – с металлическими нотками в голосе протянула она, – слова «извозчик» и «кучер», как бы это помягче выразиться, немного устарели, лет эдак на пятьдесят, а может, и на все сто.

– Вполне возможно, но учти, рыжая, – с расстановкой произнес тот, – следующие две недели нам предстоит прожить в девятнадцатом веке, и, устраивает это тебя или нет, я здесь главный. А теперь хватит глупостей. У меня полно дел. Разойдемся по-хорошему или я все-таки буду вынужден применить силу?

Он говорил вежливо и тихо, но Даниель была убеждена, что он не шутит. Было в нем что-то такое, что заставляло людей беспрекословно выполнять все его требования. Судя по квадратной челюсти, этот человек не привык к неповиновению.

Она обиженно закусила нижнюю губу. Очень мягкая по натуре, Даниель старалась избегать любых конфликтов. Правда, после развода она твердо решила стать более жесткой, научиться отказывать людям и защищать свою точку зрения. Одно воспоминание о том, как все эти годы Скотт вытирал об нее ноги, заставляло ее краснеть. Подчиниться этому самовлюбленному идиоту в шляпе означало потерять все, чего она уже добилась.

К тому уже она невероятно устала, и мысль о том, что ей предстоит пешком идти по степи, умирая от зноя, сводила ее с ума. Она еще крепче вцепилась в сиденье и запротестовала:

– Один наездник или два – не имеет никакого значения.

«Наездник», – про себя усмехнулся Коди. Он хотел было стегнуть лошадей и помчаться по прерии, пока эта дамочка не посинеет и сама не запросит пощады, но внезапно его посетила отличная идея. Он ласково улыбнулся, подвинулся к ней поближе и, убрав непослушную прядку с ее лба, предложил:

– Тогда, может, сама будешь управлять повозкой?

С трудом сдерживая возмущение, Даниель схватила его за руку и на секунду утратила бдительность. Воспользовавшись ситуацией, Коди сгреб ее в охапку и легко перекинул через плечо. Даниель так испугалась, что изо всех сил заколотила кулачками по его могучей спине. Не обращая внимания на яростное сопротивление, он спокойно слез с повозки и довольно грубо опустил ее на землю. Оказавшись на ногах, Даниель немедленно залепила ему оглушительную пощечину. Ее щеки пылали, в глазах сверкало неподдельное возмущение.

Коди отступил назад и с некоторым раздражением в голосе объявил:

– А теперь, когда мы наконец разобрались с управлением, пора пойти посмотреть, что происходит в самом фургоне.

– Мы еще не разобрались! Разберемся, когда приедем и я напишу вашим начальникам жалобу! – срывающимся от злости голосом закричала Даниель.

Она еще не знает, что он сам себе начальник и вся эта земля принадлежит ему. Коди улыбнулся. Он вспомнил, как был ошеломлен и взбешен, узнав, что Молли и ее бабушка втянули его в историю с путешествием по Дикому Западу.

– Не сомневаюсь, что писать ты умеешь, – ответил он и направился к фургону.

Минутой позже Коди уже рылся в дорожных сумках.

– Куда вы, черт возьми, собрались, леди?! В отель «Хилтон»? – с нескрываемым раздражением осведомился он.

Даниель ловко поймала летящий в нее фен и попыталась игнорировать его презрение.

– И скажите на милость, кто же все это упаковывал? Никогда не видел ничего более бестолкового. Хотя, поскольку человек наделен разумом, естественно, что бывают и обделенные.

Даниель молча проглотила оскорбление и продолжала наблюдать, как летит на траву содержимое с таким трудом упакованных ею сумок.

– Скажи-ка, милая, ты действительно думаешь, что посреди прерии тебе будет куда втыкать вилки? Насколько мне известно, розетки на кактусах не растут, а койотам глубоко плевать на твою косметику, будь даже она куплена у «Диора». И если ты и в самом деле полагаешь, что без пудры и туши обойтись никак нельзя, то тебе лучше подобрать свои шмотки и отправиться назад в Беверли-Хиллз, иначе это путешествие обернется для нас обоих сущим кошмаром. По крайней мере тебе «сладкую жизнь» я гарантирую. Пойми, это не поход в кино, а трудное путешествие, полное опасностей, они подстерегают новичка на каждом шагу. И потом, у меня совсем не будет времени нянчиться с тобой и целым выводком избалованных, расфуфыренных кукол, которые понятия не имеют, во что ввязались.

Даниель вздохнула и, сохраняя, как ей казалось, олимпийское спокойствие, заявила, глядя ковбою прямо в глаза:

– Ну а кто кому гарантирует «сладкую жизнь», еще большой вопрос. И еще – вам следует подучить географию. Мы из Денвера, а это довольно далеко от Беверли-Хиллз.

Даниель не собиралась признаваться ему, что еще десять минут назад она испытала чувство, похожее на отчаяние. Все, чего она хотела, так это чтобы он перестал так нагло ухмыляться. Она вдруг поняла, что Коди Уокер просто издевается над ней, надеясь, что она отчается и уедет вместе «со всем своим выводком». Что ж, зря надеется: ему не удастся от нее отделаться.

Ее «выводку» полезно пожить здесь. Конечно, эти девчонки из богатых семей имеют все, что только можно купить за деньги, и ничего из того, что по-настоящему важно в жизни, например любовь и внимание отца и матери. С детства слишком избалованные дети слишком занятых родителей привыкают ходить по магазинам и, размахивая папиной или маминой кредитной карточкой, покупают дорогие наряды, которыми потом хвастаются друг перед другом в школе. Путешествие по прерии даст им шанс испытать новые ощущения, недоступные в пыльных городах, насладиться красотами дикой природы и, наконец, пожить другой жизнью, отказавшись от косметики, телевизора и прочих соблазнов цивилизации. Даниель представила разочарованные мордашки девчонок, когда они узнают, чего будут лишены в ближайшие две недели.

– И уберите свои руки от моих вещей! Это мое! – Она выхватила саквояж из рук Коди. От толчка из неплотно закрытой бутылочки, лежащей на верху саквояжа, полилась пепси-кола. – Черт возьми! – расстроенно воскликнула Даниель, а Коди мгновенно среагировал и вывалил содержимое саквояжа на землю. – Просто оставьте меня в покое, – тихо сказала она и в изнеможении плюхнулась на траву. Может ли что-нибудь быть еще хуже, чем то, что происходит с ней сейчас, тоскливо подумала она.

Оказывается, может. Часть ее вещей была в пятнах от пепси-колы, остальное упало прямо в грязь. Особенно ей было жаль белой фланелевой рубашки, такой уютной и теплой, – ее уже не отстирать. Коди, окинув взглядом кипу одежды, удивленно поднял брови: откуда у женщины с таким диким цветом волос такие простые и элегантные наряды?

Этот неотесанный ковбой покраснел, как школьник на первом свидании, отметила Даниель про себя. Слава Богу, хоть испытывает неловкость. Но одежда безнадежно испорчена. Такие красивые вещи… Она вспомнила, как Скотт упрекал ее в том, что она не умеет одеваться, и покупал ей какие-то убогие платья, словно пытался убедить окружающих в ее непривлекательности. Ей вдруг стало мучительно стыдно, что незнакомый мужчина бессовестно разглядывает ее белье.

Утешала только одна мысль: хорошо, что она догадалась захватить с собой в дорогу новые, недавно купленные, ультракороткие платья, увидев ее в которых Скотт, наверное, умер бы от возмущения, а у красавчика ковбоя от восторга отвисла бы челюсть. И неизвестно, что бы он тогда о ней подумал.

– Вы, грязное животное, немедленно прекратите пялиться на мое нижнее белье! Извращенец! – Даниель принялась подбирать с земли свои вещи. – К тому времени, когда мы вернемся и моя жалоба попадет на стол вашему начальнику, вы будете самым несчастным человеком на свете, если останетесь в живых!

Поскольку Коди искренне считал, что оказывает Даниель услугу, он был очень удивлен ее реакцией и даже немного обижен. С чего она так расшумелась? Смешная какая-то и трогательная. Надо же, назвала его «извращенцем»! Он кисло улыбнулся.

После смерти жены Коди по-настоящему не влекло ни к одной женщине. А окружало его достаточно красивых женщин, которые только и мечтали о его благосклонности. Когда он выступал, на сцену тучей летели предметы женского туалета, записки с предложениями руки и сердца, ключи от номеров в отеле… Коди имел сокрушительный успех у женщин, однако ни один из его кратковременных романов не приносил ему облегчения, он не чувствовал себя способным ни влюбиться, ни увлечься, ни восхититься, ни умилиться, ни даже приревновать. Ненависть к самому себе, ко всему миру пожирала его.

Поддавшись внезапному порыву, Коди притянул Даниель к себе и, заглянув ей в глаза, слегка коснулся губами ее губ.

– Я вовсе не извращенец, – прошептал он, все сильнее и сильнее прижимая ее, – и я не пытался тебя обидеть. Ты просто боишься, что, если я тебя поцелую, у тебя больше не будет ни сил, ни желания спорить со мной.

В ее очаровательных глазах застыл неподдельный ужас. Коди впервые за долгие годы, к собственному удивлению, понял, что эта женщина влечет его… Всего полчаса назад он решил, что эта рыженькая определенно не в его вкусе, но сейчас все переменилось: Даниель ему нравилась. И это пугало его.

Правда заключалась в том, что после смерти Рэйчел он еще ни к кому не испытывал такого сильного влечения, какое сейчас испытал к Даниель. И такой нежности. Он сам себе удивлялся. Ему очень хотелось получить всего один ее поцелуй, один трогательный поцелуй, совсем как в сказке. Разница была лишь в том, что Коди трудно было назвать Спящей Красавицей и он не питал никаких надежд, что когда-нибудь сможет очнуться от долгого, мучительного сна. Разумеется, поцелуями он обделен не был, но в этих поцелуях чего-то не хватало. Возможно, волшебства.

Даниель попыталась вырваться.

– Только попробуй, – угрожающе произнесла она.

– Рад стараться, рыжая.

И прежде чем Даниель успела вырваться, он поцеловал ее. У него были теплые губы, а поцелуй был таким сладким, что у Даниель подкосились ноги и она как-то сразу обмякла в его объятиях. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Весь мир словно перевернулся в одно мгновение. Бессознательно Даниель обвила руками шею Коди, ладонями коснувшись его стальных мускулов, кончиками пальцев ощутив невероятную мощь большого, сильного человека.

Ее уже давно никто так не целовал. Точнее, никто прежде не целовал ее так страстно и ненасытно, никто не возбуждал в ней такого сильного желания.

Коди так сам до конца и не понял, что он нашел в этой рыжеволосой женщине с прозрачными, «ледяными» глазами. От нее будто исходило какое-то сияние, она влекла его, возбуждала. Он успел забыть, что значит испытывать такие чувства – ощущать нестерпимый жар женского тела и ноющую, щемящую боль внутри, оттого что он не может прямо сейчас овладеть им. Какие у нее густые, шелковистые волосы и нежная кожа! И вся она невероятно соблазнительная. Коди целовал ее так жадно, словно изголодался по любви. Да так оно и было на самом деле.

Его страстные поцелуи заставили Даниель забыть все на свете. Никогда в жизни она не испытывала такого восторга… Внезапно она очнулась и испугалась: ее дочь может случайно стать свидетельницей этой невероятной сцены. Как она объяснит ее Линн? В отчаянии Даниель уперлась ладонями в мужскую грудь и постаралась высвободиться.

– Ты… вы слишком самоуверенны, – тяжело дыша, произнесла она, злясь то ли оттого, что Коди Уокер поцеловал ее, то ли оттого, что этот поцелуй длился так недолго.

– Возможно, – согласился он, отошел от нее и ловко взобрался в седло. – Нам пора отправляться в дорогу. Скоро стемнеет, а ты, разумеется, не захочешь, чтобы твоя рыженькая головка служила нам фонарем. Так что иди собирай свою группу.

Он развернул лошадь и поехал прочь, оставив Даниель посреди лужайки…