Георгий Александрович Скребицкий Хитрая птица

Пришла весна. Растаял снег. Из южных стран вернулись перелётные птицы.

– Скорей, скорей домой! – кричали они на все лады, торопясь в родные края.

С их прилётом поля и леса сразу ожили. Сколько повсюду песен, свиста, крика!

Над полем высоко в небе, словно серебряные колокольчики, звенели жаворонки. В лесу заливались пеночки, зяблики, соловьи… Всех птенцов и не перечесть.

У некоторых птиц и голоса-то для пения нет, но и они тоже от других не отстают, стараются кто как умеет.

Длинноносый кулик-бекас взлетел над болотистой низиной, а оттуда – стрелою вниз. Несётся к земле, сам хвост веером растопырил. Перья в хвосте у него жёсткие, колеблет их ветер, будто на струнах играет. Здорово получается, словно барашек в небе заблеял: бе-э-э!.. Так бекас на собственном хвосте и разыгрывает в воздухе свою весеннюю песенку.

А пёстрый дятел уселся на самый верх сухой, сломанной ёлки да как начнёт колотить клювом по дереву: трррр, трррр! Далеко разносится по лесу частая барабанная дробь.

Так разные птицы, каждая по-своему, но все одинаково радостно приветствовали весну.

Но, радуясь приходу весны, птицы не забывали и о другом, о самом главном: что настала пора вить гнёзда, нести в них яйца и выводить птенцов.

Разлетелись птицы по рощам, садам и лесам, каждая присмотрела себе для гнезда подходящее место.

Одни кукушки совсем и не думали об устройстве гнёзд. Прилетели они в наши края довольно поздно, уж почки на берёзах полопались. Но, возвратившись в родные леса, кукушки не торопились заняться делом. С утра до вечера они только и знали, что играть друг с другом в прятки. Одна спрячется в самую чащу и кричит оттуда: «Ку-ку, ку-ку!» А другая летает по лесу, ищет её.

В таких играх и не заметили, как весна почти уж прошла; скоро пора детей выводить, а у них и гнёзд ещё нет. Как быть?

Посоветовались кукушки между собой и решили: «К чему нам зря трудиться, гнёзда вить? Попросим лучше других птиц, чтобы те разрешили подложить яйца в их гнёзда. Не всё ли птицам равно, сколько яиц насиживать? Одним больше, одним меньше, никакой разницы нет».

Вот одна из кукушек и полетела чужие гнёзда разыскивать. Подлетела к старой берёзе, глядит – на толстом суку возле ствола что-то темнеет, будто древесный нарост. Начала кукушка его разглядывать – да это вовсе и не нарост, а птичье гнездо. Ловко оно устроено: свито из тонких прутиков, из сухих прошлогодних стеблей. А чтобы кто-нибудь из врагов гнездо не заметил, в стенки его вплетены лишайники разные, те самые, что на деревьях растут; и ленточки берёзовой шкурки тоже в стенки гнезда вплетены. Хорошо замаскировано гнёздышко, не скоро его заметишь.

«Чьё же это жилище?» – заинтересовалась кукушка и подлетела совсем близко к берёзе.

– Тебе что здесь нужно? – недовольно спросила птичка зяблик, выглядывая из гнезда.

– Мне надо яйцо снести, а гнезда нет, – ответила кукушка. – Разреши снести яйцо в твоё гнездо. Ты всё равно свои яйца высиживаешь, птенцов выводишь, заодно и моего вместе с другими выведешь.

– Что ты, что ты! – запротестовала птичка зяблик. – У меня и так в гнезде много яиц. Я еле-еле с ними справляюсь, а ты ещё хочешь добавить. Нет, лети лучше подальше в лес, может, кого-нибудь из птиц и уговоришь вывести за тебя детей.

Нечего делать, полетела кукушка дальше.

Смотрит – на полянке густая липа стоит, а на концах ветвей у неё покачивается плетёная корзиночка.

«Вот так находка! – обрадовалась кукушка. – Значит, и трудиться строить гнездо не нужно». И она уже хотела забраться внутрь.

Вдруг из корзиночки показалась головка иволги.

– Ты зачем к моему гнезду подбираешься? – рассердилась она.

– А я и не знала, что это твоё гнездо, – отозвалась кукушка. – Не бойся, я не собираюсь у тебя его отнимать. Позволь мне только снести туда одно яичко.

– Не позволю! – возмущённо ответила иволга. – Потрудись-ка лучше, сама устрой гнездо, тогда и неси в него свои яйца.

– Нет, мне что-то не хочется своё гнездо устраивать, – покачала головкой кукушка и умчалась прочь.

Летает она по лесу, каждое дерево, каждый кустик осматривает. Глядит – на склоне оврага растёт дикая яблоня, во все стороны сучья раскинула. А в самой развилке сучков темнеет птичье гнездо. Да так хорошо, прочно оно устроено, все стенки даже глиной промазаны.

Хотела кукушка поближе к нему подобраться, но тут ей навстречу дрозд. Летит, а сам шумит, трещит на весь лес:

– Уходи отсюда! Зачем прилетела? Разве не видишь, здесь наше гнездо!

Стала просить кукушка дрозда разрешить ей снести в его гнездо своё яичко. Но дрозд и слушать не хочет. Знай кричит:

– Почему ты сама гнездо не вьёшь, зачем по чужим шатаешься?!

Так и прогнал.

Не знает кукушка, куда же ей дальше лететь, кого ещё попросить. Уж очень не хочется ей самой за устройство гнезда приниматься. Полетела она ещё дальше по лесу да и присела слегка отдохнуть на сухую осину.

Смотрит – в стволе круглая дырочка. Заглянула туда, а внутри ствола дупло выдолблено, а в нём тоже гнездо. Сидит в гнезде пёстрая птица дятел, сидит, яйца насиживает.

– Здравствуй, дятел! – сказала кукушка. – Разреши мне в твоё гнездо яйцо подложить.

– А почему ты сама дупло не выдолбишь? – спросил дятел. – Здесь много сухих деревьев. Хочешь, я тебе покажу?

– Нет, я дупла долбить не умею, – недовольно ответила кукушка. – К чему мне трудиться? Я и так в чужие гнёзда свои яйца пристрою.

– Ну, тогда убирайся отсюда, если ты такая лентяйка! – рассердился дятел. – А то я как вылечу из дупла, живо тебя прогоню!

Но кукушка не стала этого дожидаться и быстро шмыгнула в кусты орешника.

А под кустом, на земле, среди сухой травы и прошлогодних опавших листьев, тоже гнездо устроено, да такое уютное, аккуратненькое, свито оно их сухих стебельков.

В гнезде сидит буроватая птичка. Прижалась, и не видать её, будто тёмный прошлогодний листок; рядом пройдёшь – не заметишь. Но зоркая кукушка вмиг разглядела затаившуюся в гнезде птичку и подлетела к ней.

– Как тебя звать? – спросила она.

– Меня зовут соловей, – ответила птичка. – А что тебе от меня нужно?

– Совсем пустяки, – небрежно ответила ей кукушка. – Будь добра, слети на минутку с гнезда, а я туда своё яйцо положу. Яйцо у меня маленькое, никакого места в твоём гнезде не займёт, зато ты окажешь мне большую услугу – вместе со своими птенцами и моего кукушонка выведешь.

– Но позволь, – удивилась птичка, – а почему же ты сама не вьёшь гнезда и не выводишь детей?

– Я, знаешь, не очень люблю с этим делом возиться, – призналась кукушка.

– Не любишь о детях заботиться? – возмутилась птичка. – Делай тогда как знаешь, а я и слушать тебя не хочу! – И она отвернулась прочь.

«Куда же теперь лететь, кого же ещё просить? – даже растерялась кукушка. – Видно, никто из птиц добровольно не согласится насиживать мои яйца, выкармливать моих кукушат, придётся пуститься на хитрость».

И вот кукушка начала осторожно перелетать с дерева на дерево, прячась за ветки. Перелетает, а сама выглядывает, нет ли такого гнезда, с которого птичка-хозяйка слетела, чтобы поесть или крылышки поразмять. Летала, летала и натолкнулась наконец на пустое гнездо. Оно было устроено в широком дупле старой ольхи. Кукушка воровато оглянулась по сторонам: птички – хозяйки гнезда – поблизости не было видно.

«Ну, нечего время даром терять», – решила плутовка.

Снесла яйцо и быстро подложила его в гнездо. В нём уже лежало несколько яичек.

«Пускай выводит и моего птенца, – подумала кукушка, – а я тем временем поищу другие гнёзда и в них тоже положу по яичку».

Так она и сделала. Выбрала удобное время, когда птицы отлучались от гнёзд, и разложила по ним свои яйца. Теперь всё было в порядке: яйца по чужим гнёздам разложены, значит, другие птицы выведут из них кукушат, будут кормить их, охранять от врагов, а кукушке не о чем и заботиться, может снова летать по всему лесу и ловить на завтрак и на обед мохнатых гусениц. Этих гусениц прочие птицы почти не ловят. Одни кукушки до них охотницы.

Разбросав яйца по чужим гнёздам, кукушка ни разу и не подумала о том, что с ними будет дальше, ну хотя бы с самым первым из них, которое она отложила в дупло старой ольхи.

А случилось с ним вот что.

Хозяйка гнезда в дупле – серая мухоловка – вскоре вернулась насиживать яйца. Она, конечно, и не заметила, что у неё в гнезде прибавилось ещё одно яичко. Ведь кукушкины яйца маленькие, пёстренькие, очень похожи на яйца других мелких птиц.

Много дней серая мухоловка упорно сидела в гнезде. Наконец из яиц вылупились голые, слепые птенцы.

Сперва они только беспомощно копошились в гнезде, но потом чуточку поокрепли и начали поднимать головки, широко раскрывали рты и пищали, прося, чтобы родители их накормили.

Немного позднее других из пёстренького яйца вылупился последний птенец. Он был крупнее других и ужасный непоседа: всё время ворочался в гнезде, расталкивая своих сестёр и братьев.

– Ах, какой он бедовый! – говорила, любуясь птенцом, птичка-мать своему дружку, серому мухолову.

– Очень шустрый! – одобрительно кивнул головкой папа-мухолов. – Вот посмотришь, он самый первый начнёт летать, ловить мошек и комаров. Но и другие детки тоже молодцы, – добавил он. – Видишь, как они поднимают головки и открывают рты!

Однако любоваться птенцами родителям было некогда. Попробуй-ка накорми этих горластых обжор!

С утра до ночи взрослые мухоловки летали по окрестным рощам, ловили мошек и кормили своих ненасытных птенцов. А в гнезде тем временем творилось что-то неладное – птенцов в нём оставалось всё меньше и меньше. Но птички-родители не умели считать и не примечали каждого птенчика, да и где тут приметить, успевай только подлетать к гнезду и совать в открытые рты комаров да мошек. А сколько открылось ртов – кто их знает.

Но куда же девались птенцы из гнезда? Уж не повадился ли туда какой-нибудь хищный зверёк? Нет, в гнездо мухоловок никто из зверьков не лазил. Происходило в нём вот что. Шустрый птенец, тот, что вылупился из яйца самым последним, оказался отчаянный буян. Он всё время возился в гнезде и подлезал под других птенцов. Подлезет, а потом поднатужится, приподнимется да и выпихнет птенчика за край гнезда. Одного выпихнул, другого, третьего… Попадали они на землю в густую траву, а там их сразу же разыскал обжора ёж. Ему только подавай еду: лягушка ли попадётся, мышонок или птенец – всё равно съест.

Вскоре непоседа птенец повытолкал из гнезда всех своих сестёр и братьев. Один остался. Но птички-родители и тут ничего не заметили. Подлетают к гнезду, а оттуда навстречу высовывается огромный рот птенца-великана.

– Есть, есть, давайте еду! – кричит птенец.

Птички из сил выбиваются, никак обжору своего не накормят. Сами диву даются: «Вот так сынок растёт! Богатырь, да и только». Уж он еле-еле один в гнезде умещается. Родителям даже сесть негде, чтобы птенца покормить. Приходится садиться ему прямо на спину. А он голову задерёт, рот разинет: «Корми, мол, меня, очень есть хочется».

Прошла неделя, другая, оперился птенец-великан – да и марш из гнезда. Сел на ветку, опять есть просит.

Кормят его птички-родители, кормят да радуются – какого сынка вырастили: втрое больше самих!

Только однажды пролетал мимо зяблик, присел на веточку отдохнуть, мухоловки ему и хвастаются:

– Взгляни-ка на нашего малыша, каков молодец!

Взглянул на птенца зяблик и ахнул:

– Да ведь это же кукушонок! Кормили-то вы не своего птенца, а подкидыша.

– А ты почём знаешь? – заволновались мухоловки.

– Как мне не знать – и со мною кукушка такую же штуку выкинула, и я вместо своих птенцов кукушонка кормил!

Рассердились птички, бросились к дереву, где их птенец-великан сидел, а его и след простыл. Окреп он за эти дни, возмужал да и улетел себе в лес ловить страшных мохнатых гусениц.

Собрались все птицы вместе и решили они: как увидят кукушку, гнать её прочь из леса. Только попробуй-ка прогони – кукушка ведь хитрая, заберётся в самую чащу да оттуда всё и дразнится: «Ку-ку, ку-ку!»

Никак её птицы найти не могут.