"Свидание с прошлым" - читать интересную книгу автора (Райс Молли)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Стейси сунула в рюкзак альбом для зарисовок и бумажник, проверила, все ли необходимое взяла. Дерек заедет за ней через три минуты, и она хотела к этому времени уже стоять на улице, чтобы не заставлять его ждать. Убедившись, что ничего не забыла, она вышла из комнаты и остановилась, чтобы запереть дверь. Стейси уже вынимала ключ из замка, когда до нее из конца коридора донесся голос Пэм.

— Да уж, — говорила Пэм, — этот чердак — настоящая историческая сокровищница. Когда я покупала дом у Хантеров, они попросили оставить сложенные там вещи, если они мне не мешают.

— Первоначально это ведь был дом мэра, не так ли? — спросил другой женский голос.

— Вообще-то нет. Это была усадьба Хантеров, пока мистер Хантер не построил тот большой дом на участке на краю города. Я уверена, что вы его видели. Когда семья переехала туда, Уильям остался здесь. Но когда его мать овдовела, он тоже перебрался к ней. Поскольку он никогда не был женат и детей у него не было, Хантеры решили продать дом.

— Вам крупно повезло, — сказала собеседница Пэм. — Это просто шикарное помещение для гостиницы.

Голос затих, и Стейси поняла, что они прошли дальше по коридору. Она положила ключ в карман куртки и торопливо пошла к выходу, размышляя над услышанным.

Какие неожиданности можно откопать, если порыться на чердаке? Она подумала о том, как относится к ней Пэм. Вряд ли эта женщина позволит ей беспрепятственно подниматься на чердак и копаться там в вещах. И она даже не осмелится спрашивать у Пэм разрешения, если собирается выполнять требования Дерека. Впрочем, она подозревает Пэм только в том, что та влюблена в Дерека и ревнует из-за его дружбы с ней, Стейси.

Она припомнила вчерашнее возвращение Пэм в гостиницу — растрепанный вид, грязные следы на ковре. Кто-то вытер их либо сегодня рано утром, либо вчера поздно вечером. Теперь Стейси спрашивала себя, могла ли Пэм из ревности отправиться за ней и надрезать веревки моста?

Она попробовала представить себе этот сценарий, но он не совсем получился. Даже если учесть ее вчерашний вид, Пэм казалась слишком чистоплотной для такого дела. Следы тоже нельзя было считать уликой. Весь город был в грязи от таявшего снега и льда, и Пэм могла испачкать туфли где угодно.

Ее мысли вернулись к чердаку. Как бы им с Дереком попасть туда и осмотреть его? Да и вообще, согласится ли он на это? Ведь он все-таки шериф и связан определенными юридическими ограничениями. Если он захочет обследовать чердак на законном основании, то ему придется получить на это ордер. И что он сможет сказать в обоснование своего требования? Она насмотрелась достаточно детективных фильмов и телевизионных шоу-расследований, чтобы понимать, что ордер не выдается без серьезной причины.

Она уселась в кресло-качалку на веранде, ломая голову над своей дилеммой. Если она заикнется, что может сходить туда одна, Дерек определенно закатит ей скандал. С другой стороны, если она что-то найдет, какое-нибудь доказательство того, что ее родители одно время жили в Хантерз-Бэй, то у них с Дереком появится реальная отправная точка.

Хотя именно с этой целью они и собирались сегодня весь день копаться в архивах. Так что, может быть, необходимость в походе на чердак отпадет сама собой.

Ход ее мыслей прервало появление патрульной машины, остановившейся у бровки перед гостиницей. Стейси сошла по ступеням, предвкушая этот день, который ей предстояло провести в обществе Дерека, — они будут вместе искать разгадки своих тайн.

Он вышел из машины, открыл перед ней дверцу, и Стейси получила возможность рассмотреть его в ярком утреннем свете, увидеть золотые солнечные блики в его светлых волосах, синеву его глаз, сравнимую с небесной синью. Он был чисто выбрит, и, подходя к нему, она уловила сухой, приятный запах. Застенчиво улыбнувшись ему, Стейси сказала:

— Доброе утро.

Дерек улыбнулся Стейси, глядя на нее сверху вниз, а его сердце выделывало какие-то странные кульбиты при виде того, как от солнечных лучей вспыхивают огнем ее волосы, как густые ресницы опускаются на изумрудные глаза. На ней была короткая голубая джинсовая юбка с белой блузкой, белые носки и мокасины. Она была похожа на школьницу, но он сознавал, что ничего девчоночьего не было ни в ней самой, ни в том, какое действие она на него оказывала.

— Привет, — ответил он и, обойдя вокруг капота, перешел на сторону водителя. — По пути остановимся у булочной, — сказал он, садясь за руль. Моя очередь покупать булочки для офиса.

— Мне с сахарной пудрой, — проговорила она, пытаясь вытянуть привязной ремень.

— Дайте-ка я помогу вам. — Дерек повернулся на своем сиденье и занялся ремнем. — Им редко пользуются, вот его и заедает время от времени.

Дерек оказался на расстоянии нескольких дюймов от ее лица, когда вытягивал ремень. Он повернул голову и губами задел ее щеку, замер, глазами как бы спрашивая ее согласия. Стейси чуть заметно кивнула, и тогда его губы прильнули к ее губам. Это был нежный поцелуй, медленный, долгий и невероятно волнующий. Когда он кончился, Стейси ощутила у себя на губах вздох Дерека.

— Надо двигаться, — прошептал он, включая скорость и направляя машину в сторону булочной.

Стейси снова кивнула, не доверяя своему голосу.

Но, сидя в машине, пока Дерек ходил в булочную, она еще раз прокрутила в памяти пережитое мгновение и пожалела, что оно прошло. В таком поцелуе можно раствориться. Раствориться от восторга.

Она видела его через стекло витрины: вот он сдвинул шляпу на затылок и положил локоть на высокую стойку, разговаривая с пожилой женщиной, которая его обслуживала. Стейси было видно, как та засмеялась в ответ на что-то сказанное Дереком, и она почувствовала, что ей стало жарко от удовольствия. В Дереке был какой-то непринужденный шарм, который интригующе соединялся с его властной манерой поведения. Она подумала, что женщине в булочной был заметен только его шарм, и между ней и Дереком поддерживалось что-то вроде постоянного шутливого флирта.

Она подумала о фразах, которыми они обменялись накануне вечером. И пришла к выводу, что слово «нравится» не вполне соответствует тем чувствам, которые она начинала к нему испытывать. Но, с другой стороны, насколько безопасно было позволить себе увлечься этим человеком?

Она вела одинокую жизнь, причем не только из-за выбранного ею рода занятий. Отец умер от сердечного приступа всего через год после их переезда в Нью-Йорк, и мать замкнулась в себе, никогда не выказывая ни любви, ни привязанности к маленькой Стейси. Стейси обрела свой обособленный мирок в занятиях искусством. В нем она черпала то утешение и поддержку, которых не могла получить от матери.

Не здесь ли кроется причина того, что она так до сих пор и не смогла завязать по-настоящему прочных отношений ни с одним из встреченных ею мужчин? Не стала ли ущербная атмосфера той квартиры в Нижнем Ист-Сайде причиной, из-за которой она не научилась жить с кем-то еще, иметь что-то общее с другим человеком?

В этот момент из булочной вышел смеющийся Дерек с большой белой коробкой в руках, и снова у Стейси внутри все перевернулось от волнения.

— Ты еще не знакома с миссис Коулфакс? — спросил он, передавая ей коробку. — Она заправляет этой булочной, сколько себя помню, — весьма своеобразная личность.

Стейси оглянулась на витрину булочной и покачала головой.

— Нет, но было бы приятно познакомиться с кем-то, кто не будет относиться ко мне так, будто я — переносчик чумы.

Дерек собирался включить зажигание. Вместо этого он повернулся к ней и положил ладонь на ее руку.

— Я думал об этом вчера вечером, — сказал он. — Было бы намного лучше, если бы ты оказалась здесь как случайно заехавшая путешественница и увидела бы настоящее очарование Хантерз-Бэй и его жителей.

Стейси тронула его забота.

— Я и сама об этом думала, — улыбнулась она, решив не признаваться, что имела в виду только его собственное обаяние. А теперь самое время сменить тему разговора, добавила она про себя. — С чего мы начнем сегодня, Дерек?

Дерек осторожно отводил машину от бровки, смотря через плечо назад, хотя на улице еще не было никакого движения.

— Сначала пьем кофе с булочками в офисе, пока я вхожу в курс последних событий, а затем отправляемся в окружной архив. — Он взглянул на рюкзак, стоявший на полу машины возле ее ног. — Ты взяла с собой что-нибудь, чем можно будет заняться, книгу или что другое?

— Да, я взяла альбом для зарисовок. Не беспокойся, слоняться без дела я не собираюсь.

Сейчас ей представлялась еще одна возможность увидеть, как проявляется личность Дерека, понаблюдать за тем, как он взаимодействует с подчиненными. Он поддразнил одного из них, по фамилии Кларенс, относительно его талии, однако положил тому на стол три лоснящихся жиром пончика на салфетке. С неподдельным интересом он рассматривал фотографии недавно родившегося малыша, которые принес один из помощников. Когда секретарша принесла его почту, она обратилась к Дереку по имени, а он отнес и поставил ей на стол чашку кофе…

Стейси сидела за свободным столом, наслаждаясь пончиком, кофе и дружеской атмосферой, царившей в офисе. Через открытую дверь кабинета Дерека ей было видно, как он разговаривает по телефону, работает с бумагами, что-то обсуждает с одним из помощников.

Ей казалось, что она может вот так сидеть и смотреть на него часами, но время от времени он поднимал голову и ловил ее за этим занятием, и через некоторое время она поняла, что ее присутствие на рабочем месте все-таки создает определенные неудобства, хотя он один раз подмигнул ей, а в другой раз улыбнулся.

Она вынула свой альбом для набросков, стала листать его, радуясь тому, что уже успела сделать у озер до инцидента с мостом. Дойдя до портрета Дерека, она чуть не вскрикнула от удивления. Стейси о нем совершенно забыла, и теперь, рассматривая свою работу, она поняла, что у нее получился очень тонкий, очень глубокий портрет молодого шерифа.

Потрясающе.

Он как будто читал ее мысли: она почувствовала на себе его взгляд, подняла голову и увидела, что он пристально и многозначительно смотрит на нее.

Она вспыхнула, отвела глаза и быстро перевернула листы, дойдя до чистого. Она посмотрела на улицу в окно, у которого стоял ее стол, и стала рисовать павильон, возвышавшийся на городской площади.

Когда были готовы три рисунка, она взглянула на часы и увидела, что прошел целый час и Дерек выходит из кабинета со шляпой в руке.

— Готова? — спросил он, подходя к столу.

— Да. Только уберу вот это. — Она сунула альбом в рюкзак. — Можно здесь оставить?

— Пока оставим в кабинете.

Она вынула свой бумажник и отдала ему рюкзак. Их руки соприкоснулись, потом встретились взгляды.

— У тебя сахарная пудра… вот здесь. — Пальцем он коснулся уголка ее губ, потом медленно провел им по ее нижней губе.

Стейси едва хватило присутствия духа, чтобы не вскрикнуть. Дерек услышал, как она тихо охнула, и сделал глотательное движение.

— Я чувствую то же самое, — прошептал он. Эти слова прозвучали как самое сокровенное признание. Стейси оперлась на стол, ощущая слабость во всем теле, и дрожащей рукой провела по волосам. Они очутились на пороге чего-то такого, что могло помешать работе, которая им предстояла, — если вовремя не остановиться.

Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох, встала и поклялась про себя, что не поддастся действию той химической реакции, которая явно идет между ними.

Чтобы подстраховаться, она держалась на расстоянии доброго фута от него, пока они шли к зданию окружной администрации.

Стейси никак не предполагала, что будет так сильно волноваться, ожидая, пока служащая архива просматривает старые записи. Она говорила себе, что имеет право запросить такую справку, но от этого чувство тревоги не уменьшалось. Неужели ответы почти на все ее вопросы будут получены вот так запросто, в виде компьютерной распечатки?

Служащая вернулась к стойке, качая головой.

— Мне не удалось обнаружить никаких записей о рождении или вступлении в брак ни на имя Кэтрин Энн Сендал, ни на имя Джералда Дитера Миллмана. Но зато я нашла ваше свидетельство о рождении. С вас восемнадцать долларов, и надо вот здесь расписаться в получении.

Женщина пододвинула к Стейси бланк, на котором крестиком было отмечено место подписи. Стейси протянула двадцатидолларовую купюру, и женщина достала сдачу из ящика под стойкой. Положив две долларовые бумажки на распечатку свидетельства о рождении, она подтолкнула все это к Стейси.

У Стейси так сильно тряслись руки, что она испугалась, как бы не выронить этот драгоценный листок бумаги. Подошел Дерек и мягко отобрал у нее свидетельство.

— Подожди, давай сначала выйдем отсюда, — предложил он, а она лишь кивнула в ответ. — Пошли в парк, — сказал Дерек, когда они спускались по ступеням здания. Они уселись на скамью, и он отдал ей свидетельство.

Солнечный свет слепил, и ей не сразу удалось сфокусировать зрение. Или виной тому был страх? Она взглянула на Дерека, потом перевела глаза вниз, на бумагу.

Вот оно! Мать: Кэтрин Сендал-Миллман. Отец: Джералд Дитер Миллман. Место рождения ребенка: Хантерз-Бэй, Миннесота.

— Пусть теперь Хантеры попробуют опровергнуть это! — воскликнула она, передавая документ Дереку. Он посмотрел и кивнул с задумчивым выражением лица.

— Ты вроде бы говорила мне, что твои родители были фермеры?

— Так мне говорила мама, — подтвердила Стейси.

— Мне только что пришла в голову одна мысль, — заявил Дерек, хватая ее за руку. — Пошли.

Он почти тащил ее за собой по улице.

— Куда мы идем? — спросила она, задыхаясь.

— Возвращаемся в административное здание. Она совершенно запыхалась, когда они оказались перед дверью с надписью: «Акты, записи, документы о праве на собственность».

Они вошли в служебное помещение, которое было почти точной копией того, где они уже побывали. Здесь, как и там, публику от рабочих столов и картотек отделяла стойка.

— Нам надо бы посмотреть записи актов о праве собственности по округу, — обратился Дерек к служащему — лысеющему мужчине в очках, одетому в рубашку с галстуком и свитер с V-образным вырезом. Служащий записал имена и фамилии, которые назвала ему Стейси.

— У нас все это теперь в компьютере. Присядьте, пока я буду искать для вас информацию.

Стейси пыталась принять безразличный вид, листая журнал о водоочистных установках. Дерек подошел к охладителю и стал наливать воду в бумажный стаканчик.

Через несколько минут служащий со своего места за столом переспросил у Стейси:

— А вы уверены, что они из округа Уобаш?

— Нет, — ответила Стейси, вставая и возвращаясь к стойке. — Я точно не знаю, откуда они родом. Но мать как-то сказала, что они из фермеров, а я родилась здесь, поэтому я и предполагаю, что кто-то из них или они оба жили на семейной ферме где-то тут поблизости.

Служащий набрал что-то на клавиатуре. Через несколько секунд он поднял голову и сказал:

— Нет, в округе Дакота тоже ничего.

— Это соседний округ?

— Да.

— Ну что ж, спасибо и на том.

Дерек подошел к ней и протянул стаканчик с водой. Она стала пить, поблагодарив его взглядом. Он пожал плечами.

— Попытаться все же стоило. Стейси кивнула, смяла пустой стаканчик и бросила в корзину для бумаг, стоявшую возле стойки.

— Мне очень жаль, — сказал служащий им вслед, когда они направились к двери. — Если вдруг вспомните еще что-то относящееся к делу, заходите ко мне снова, и я это для вас проверю.

Что-то относящееся к делу… Они остановились в холле. Стейси снизу вверх взглянула на Дерека.

— Мама почти ничего не рассказывала о прошлом. Неужели то немногое, что она мне сказала, было ложью?

Дереку захотелось обнять ее, утешить. Но не здесь. Он откашлялся и ограничился тем, что похлопал ее по плечу.

— Может быть, то, что ты уже знаешь, и есть ответ. Просто пока еще нам не известно, в чем состоит вопрос.

Это было слабое утешение, но каким-то странным образом предположение Дерека показалось ей не лишенным смысла.

Дерек подтянул табуретку ближе к шкафу и стал перебирать папки медленнее. Ящик был помечен 1970 годом и содержал папки с января по конец июня и с августа по конец декабря. Дерек уже три раза просмотрел содержимое ящика, но данных за июль так и не обнаружил.

Стейси подняла на него глаза от соседнего ящика, где просматривала данные за 1969 год.

— Нашел что-нибудь? — спросила она. Дерек отклонился назад и взглянул на наклейки ящиков слева и справа — 1969 и 1971.

— А, ну конечно, — пробормотал он. — Поставили не туда. Проверь свой ящик еще раз и посмотри, не попали ли в него случайно какие-то папки из 1970 года. Мне нужен июль семидесятого.

Стейси приступила к поискам, а Дерек занялся ящиком за 1971 год.

Через час они вышли из архива, стряхивая с одежды пыль. Лицо Дерека было суровым.

— Что-нибудь не так, босс? — спросил помощник Джексон.

Дерек помедлил с ответом. Он не был готов кого-то в чем-то обвинять или подвергать сомнению честность своего предшественника на посту шерифа.

— Кто-нибудь спускался в архив за последнее время, Джексон?

— За какой срок?

Дерек внимательно смотрел на подчиненного.

— Вообще.

Джексон размышлял, наклонив голову набок.

— После ухода шерифа Таунзенда — никто.

— А до этого?

— Ну, он сам. Провел внизу какое-то время. Сказал, хочет убедиться, что к вашему приходу везде будет порядок.

— Он приносил наверх какие-нибудь папки?

— А зачем это ему надо? — Джексон смотрел непонимающе. — Ведь он уходил насовсем.

— Значит, не приносил.

— Я ничего такого не видел. А в чем дело? Что-нибудь пропало?

— Не знаю. Может, материалы просто поставлены куда-то в другое место.

— Если хотите, я могу для вас поискать.

Дерек покачал головой.

— Нет, спасибо. Это не так важно, — Он жестом пригласил Стейси следовать за ним, вошел к себе в кабинет и закрыл за ней дверь.

Стейси уселась на один из стоявших у стены стульев, а Дерек подошел к столу и выдвинул свой «Ролодекс». Найдя нужную карточку, он набрал указанный в ней номер.

— Шериф Таунзенд сейчас в Техасе, на турнире по гольфу, — сказала Дереку миссис Таунзенд, употребив звание, которое ее муж носил двадцать пять лет. — Что-нибудь важное?

— Да нет, пожалуй. Позвоню ему еще раз, позже.

Дерек положил трубку и уставился на телефон. Играет в гольф. Все знали, что предшественник Дерека на посту шерифа играл раза два в неделю с братьями Хантерами и доктором Харолдсоном. Значит ли это, что они — закадычные друзья? Друзья настолько, что Танузенд решился что-то скрыть ради них? Мог ли человек, которым Дерек так восхищался, использовать свое служебное положение для того, чтобы совершить преступление путем сокрытия другого преступления?

Дереку стало тошно. Что случилось с его миром? К несчастью, он знал, что случилось. Анастейжиа Миллман… Словно рыжеволосая сирена, она завлекла его, опутала паутиной тайны, грозящей спокойствию города, который он любит, спокойствию людей, которых он уважал всю жизнь.

Дерек посмотрел на нее. Вот она сидит — сама невинность, сама доверчивость, — ждет, когда он расскажет ей то, что узнал. Он не смог заставить себя произнести слова, которые выразили бы его подозрения по отношению к шерифу Таунзенду.

Вместо этого он сказал:

— Его нет в городе. И не будет несколько дней.

— Значит, еще один тупик, верно?

— Нет. Еще один ответ без вопроса. Пропажа папки означает, что кому-то было что скрывать. Но кому? И что скрывать? Зачем? — Жестом отчаяния он запустил в волосы пальцы обеих рук.

— Давай съедим ланч, а потом посмотрим, что нас ждет дальше.

Они опять пошли пешком: аптека была в квартале от них. Воздух был чист и свеж, чуть прохладен. Типичная миннесотская весна, подумал Дерек.

Он искоса взглянул на Стейси. Она держала руки в карманах куртки и смотрела прямо перед собой. Наверняка разочарована, но не показывает виду. Ему стало жаль ее. Она ведь только хотела что-нибудь узнать о своих родителях, о своем детстве, которое, возможно, и пытается всплыть из глубин памяти через эти странные ее видения. Он слышал о людях, которые много лет подавляли воспоминания о кровосмесительном насилии, а потом эти воспоминания вдруг неожиданно вырывались на поверхность, когда люди уже становились взрослыми. Что, если и в данном случае они имеют дело с таким явлением? Но тогда каким боком это касается Хантеров?

Его желудок болезненно сжался при мысли о том, что, может быть, кто-то из братьев Хантеров, Уильям или Роберт, или даже старый мистер Хантер изнасиловал Стейси, когда она была маленькой девочкой. Не поэтому ли Миллманы забрали ее и увезли так далеко от Хантерз-Бэй? Она говорила, что у них была ферма. Почему же тогда они поселились в крупнейшем городе мира, навсегда отказавшись от привычного образа жизни?

Слишком много вопросов. Слишком мало ответов. Или наоборот.

Когда они вошли в аптеку, Дерек сказал:

— Хочу купить газету. А ты иди и займи для нас пару табуретов.

— Опять вы, — проворчала Мейвис, когда Стейси уселась за стойку. В ответ Стейси улыбнулась женщине озорной улыбкой.

— Я тоже рада видеть вас, Мейвис. Как насчет чашечки кофе, пока я жду своего приятеля?

Мейвис метнула на нее злобный взгляд, но все-таки пошла за кофейником.

Стейси посмотрела вдоль стойки и увидела, что в час ланча в аптеке было довольно многолюдно. Кроме табурета, который она заняла для Дерека, свободными оставались еще только два. Никто из посетителей явно не находил ее присутствие достойным внимания. Большинство были очень молоды, за исключением средних лет почтальона, который в самом конце стойки жевал сэндвич, читая книгу. Возможно, только у пожилых горожан было что скрывать, была какая-то причина бояться появления Стейси у них на пороге.

Мейвис наполнила чашку Стейси. При этом губы ее были крепко сжаты, словно она решила во что бы то ни стало воздержаться от замечаний в адрес Стейси.

Дерек подошел как раз в тот момент, когда Мейвис передвинулась вдоль стойки, чтобы обслужить кого-то из посетителей.

— Что, устраивает тебе веселую жизнь? — спросил он, но не улыбнулся вопреки ожиданию Стейси.

— Нет. Она была не слишком рада меня видеть, но в основном держала свои мысли при себе.

— Это хорошо. Ты уже заказала?

— Нет еще. Я буду то же, что и ты.

Вернулась Мейвис и шлепнула перед ними два меню. Дерек отодвинул их и спросил:

— Ты готовила сегодня чили, Мейвис?

— Сегодня понедельник, верно? А ты все спишь, что ли, Дерек?

Дерек засмеялся.

— Только последние полчаса или около того, Мейвис. Не сердись, старушка. Значит, мне чили с поджаренным хлебом. А тебе, Стейси?

— Подходит. Целую вечность не ела чили домашнего приготовления.

Мейвис фыркнула, схватила меню и удалилась.

— Не скажешь, что она от меня без ума, — заметила Стейси усмехнувшись. — Может, это из-за моего одеколона, как по-твоему?

— Я уже говорил, Мейвис работала у Хантеров, — произнес Дерек с такой интонацией, которая должна была исчерпывающим образом объяснить отношение официантки к Стейси.

— Ну, тогда она, вероятно, знает кое-что из того, что хотим узнать мы.

— Нет, — возразил Дерек, — она будет на их стороне, даже если не знает ничего, кроме того, что ты им здесь не нужна. Причины доискиваться она не будет.

Когда ланч подходил к концу, Дерек предложил план действий.

— Первым делом надо будет предъявить твое свидетельство о рождении кому-нибудь из Хантеров. Перед лицом такого доказательства они больше не смогут утверждать, что твои родители никогда здесь не жили.

— Да, Дерек, верно. А что делать с той пропавшей папкой из архива? Есть какой-нибудь способ ее найти?

Дерек покачал головой.

— Я не вижу такого способа.

— Как по-твоему, почему пропали сведения именно за июль 70-го?

— Не знаю. Я надеялся, что это знаешь ты, что июль будет иметь какое-то особое значение для тебя. Тебе известно, в каком месяце твоя семья переехала на Восток?

Стейси напрягла память, попытавшись связать июль хотя бы с каким-то туманным воспоминанием. Но ничего так и не пришло на ум.

— Боюсь, что нет, Дерек. Мне ведь было только три года, когда мы переехали.

— Значит, мы опять в тупике. Мне не удалось обнаружить больше ничего, что можно было бы хоть как-то связать с твоими родителями.

— Но сам факт пропажи папки…

— …свидетельствует о том, что город что-то скрывает. Однако это не обязательно связано с твоими родителями. И не доказывает, что было совершено преступление.

— Не хочешь ли ты сказать, что мое свидетельство о рождении бесполезно? — Она отставила свою тарелку и стала нервно грызть ломтик поджаренного хлеба.

— Оно дает возможность загнать Хантеров в угол, но они, даже признав, что знали твоих родителей, все равно могут отказаться сообщить мне, что тогда произошло. — Избегая встречаться со Стейси глазами, он спросил: — Тебя случайно не посещают никакие воспоминания детства?

— Нет, ведь ты не веришь в мои видения.

— Пошли отсюда. — Дерек заплатил по счету и вышел вслед за Стейси.

— Не понимаю, как вы можете с таким упорством отрицать истину, когда она прямо вот тут, перед вами, Боб. — Нахмурившись, Дерек смотрел сверху вниз на владельца газеты, сидевшего за своим столом абсолютно прямо, словно кол проглотил, с вызывающе выпяченным подбородком.

— А почему кто-то должен помнить какую-то служанку? — высокомерно осведомился Хантер, не глядя в лицо Стейси. — За эти годы у нас их было великое множество, и, откровенно говоря, ни одна не оставила сколько-нибудь значительного следа.

— Значит, вы признаете, что она работала у вас горничной.

— Я только говорю, что, возможно, она работала у нас горничной. Я не помню.

— По-вашему, я — круглый идиот, — прорычал Дерек. Он стукнул по столу кулаком, заставив Хантера отшатнуться назад.

Однако тот быстро пришел в себя и вскочил.

— Слушайте, вы, молодой человек! Я не потерплю такого вызывающего поведения. Я уже сказал вам — как сказал и ей тоже, — я ничего не знаю ни о какой семье Миллман. А теперь, если вы явились сюда не затем, чтобы дать объявление в газету, я занят и просил бы вас уйти.

— Вам же будет хуже, когда правда выплывет, — предупредил Хантера Дерек, беря Стейси за руку и подталкивая ее к выходу.

— Я думала, ты его ударишь, — сказала Стейси.

— Было такое искушение, — признался Дерек, засовывая руки в карманы.

— А что теперь? — Стейси посмотрела в оба конца улицы. Прохожих было мало, и городок казался слишком симпатичным, слишком мирным, чтобы заподозрить его в чем-то ужасном. Настолько ужасном, что требовалась такая секретность. Стейси вздрогнула.

— Замерзла? — спросил Дерек.

— Нет. Просто я подумала, что, когда мы наконец докопаемся до сути происходящего, как бы мне не пожалеть, что я узнала эту правду.

— Значит, нас будет двое таких, — пробормотал Дерек, — но отступать мы теперь не можем. — Он посмотрел через улицу. — Попробуем поговорить с моей матерью. Я знаю, что ей известно больше, чем она рассказывает.

Но и с матерью Дерека им повезло не больше, чем с другими. Она заявила, что, поскольку не была вхожа в круг Хантеров, ей ни разу не представился случай побывать у них в доме или познакомиться с кем-то из их обслуги.

Дерек понимал, что мать лжет, но понимал также и то, что она ни на йоту не уступит в этом вопросе.

Он оглянулся, ища Стейси, но она отошла к стеллажам, пока он препирался с матерью. Он обогнул угол и увидел, что она стоит на коленях перед полкой ежегодников.

Она подняла на него глаза; лицо ее побледнело.

— Дерек, — прошептала она, — 1960-й исчез.

Он присел на корточки рядом с ней.

— Ты уверена? — тоже шепотом спросил он. — Посмотри еще раз.

Они стали искать вместе.

Когда они вернулись к столу библиотекаря, его лицо казалось окаменевшим.

— Мама, где ты хранишь школьные ежегодники?

— А ч-что? Зачем они тебе?

— Просто хочу посмотреть один из них. За 1960-й.

— Я принесу, Дерек.

Иди ушла к стеллажам. Дерек со Стейси переглянулись и стали ждать.

— Вот странно, — сказала Иди, подходя к ним сзади. — 1960-го на месте нет. — Она повернулась к Стейси. — Вы последняя смотрели этот ежегодник, так не вы ли и вынесли его из библиотеки?

Стейси тихо охнула от такой наглости.

— Вы прекрасно знаете, что нет. Ведь вы же следили за мной буквально как ястреб, словно думали, что я пришла обокрасть библиотеку.

Во взгляде, которым Дерек смотрел на мать, сквозило отвращение.

— Лжи и уверткам просто не будет конца, да, мам? Знаешь, сначала я не поверил Стейси. Думал, что она сумасшедшая, как все ньюйоркцы, с чересчур живым воображением. И был не прав. А приятного мало — обнаружить, что люди, которых любил и уважал всю жизнь, способны на непорядочность, как это показала мне ты и кое-кто еще в городе.

На этот раз, отметила про себя Стейси, он надел шляпу, не подождав, пока выйдет на улицу.

Оставшаяся часть дня пролетела быстро. Они договорились, что пойдут предъявлять свидетельство о рождении Стейси мэру Уильяму Хантеру на следующий день. А пока Дереку нужно было съездить в два-три места по делам округа, и сопровождавшая его Стейси любовалась красотами природы и радовалась непринужденному общению с Дереком, когда им не надо было говорить ни об окружавшей ее тайне, ни о неудачах, которыми до сих пор заканчивались все его попытки проникнуть в эту тайну.

Стейси очень понравилось, как Дерек отнесся к Сэму Джонсону, который был убежден, что кто-то отравил его племенного кабана, хотя ветеринар утверждал, что кабан умер от старости. Дерек пообещал фермеру провести тщательное расследование. Фермер настоял, чтобы Стейси приняла от него банку домашнего персикового компота, и сказал ей, что она хорошенькая штучка и что лучше ее он ничего не видел после того, как родилась его призовая свиноматка.

Было просто чудесно разделить с Дереком минуты веселья, пока они ехали от фермы Джонсона до агентства по продаже тракторов, находившегося недалеко от Лейк-Сити.

— Мне нужно только подписать несколько страховых бланков для этого парня, — сказал Дерек. — Подождешь меня здесь?

— Конечно. Выйду немного размять ноги.

Она обошла парковочную площадку, остановилась поглазеть на большую зеленую сельскохозяйственную машину, поразмышляла о ее механической премудрости. Подумав о хрупких растениях, она подивилась, как это машины могут убирать их, не нанося им вреда.

Еще одна неразгаданная тайна, сказала себе Стейси. Тут из здания вышел Дерек и помахал ей.

Они вернулись в Хантерз-Бэй, к гостинице, в шесть часов с минутами.

Она остановилась перед дверцей машины, а он оперся руками о машину по обеим сторонам от нее.

— Я заскочу домой принять душ и переодеться. Посидишь у себя в комнате, пока я за тобой не заеду и не повезу тебя ужинать?

Она кивнула, и от этого движения волосы ее колыхнулись вокруг головы, словно языки пламени. Ее лицо было повернуто к нему, глаза смотрели чисто и ясно, губы были полуоткрыты.

Дерек ничего не обдумывал, он действовал импульсивно, когда приблизился к ней вплотную и губами нашел ее губы.

В первую секунду она вновь пережила то ощущение, которое пронзило ее, когда она повисла на перилах моста, — ее сердце ухнуло на дно желудка, а бешеные толчки крови стали слышны во всех точках ее тела. Несколько мгновений спустя его руки сомкнулись вокруг нее, втягивая ее в круг излучаемого им тепла, и она почувствовала себя укрытой и защищенной чувство, какого ей никогда раньше не доводилось испытывать ни с кем на свете.

Он отстранился, чтобы заглянуть в ее ошеломленные глаза, и она проговорила еле слышно:

— Моя мать никогда не прижимала меня к себе.

Дерек снова притянул ее — прижал так крепко, как только мог, но не делая ей больно. Его глаза защипало от подступивших слез. Мысль о том, что она росла без такой любви, какой его самого окружали мать с отцом, просто ужаснула Дерека. Даже если сейчас он был крепко сердит на мать, он знал, что никогда бы не упрекнул ее за то, как она его растила — не скупясь на проявления любви и заботы. То же он мог сказать и об отце.

Для самой Стейси ее слова явились неожиданностью. Она вдруг осознала, что вообще впервые в жизни пожаловалась кому-то на отстраненность матери. Поразительно, что этот краткий поцелуй и объятия Дерека вызвали в ней такой отклик, какого не пробуждали и куда более интимные отношения с каким-либо другим мужчиной. Здесь было нечто большее, чем просто их взаимное сексуальное влечение, — здесь было, наверное, родство душ.

Она поняла, что так оно и есть, когда увидела слезы у него на глазах. От этого она почему-то почувствовала робость, неуверенность. Дело становилось нешуточным, такое… заканчивается либо узами на всю жизнь, либо бурной, но краткой вспышкой, оставляющей после себя один лишь пепел. Сейчас еще слишком рано гадать, как все повернется, а то, что зарождалось, было еще слишком хрупким, чтобы вдумываться.

Она мягко высвободилась из его объятий.

— Я… я посижу у себя в номере.

— Спасибо, — сказал он, и в его голосе сквозь хрипотцу прозвучала нежность.

Стейси, не оглядываясь, поднялась по ступеням ко входу в гостиницу, все время чувствуя на себе его взгляд, пока не вошла в холл.