"Звездные берега" - читать интересную книгу автора (Слепынин Семен)

Земля

Земля! Наверно, ни один мореплаватель древности не произносил это слово с таким восторгом, как я. Это безусловно Земля!

Окончательно убедился в этом сегодня утром. Перед завтраком я отправился к небольшому озеру, плескавшемуся у подножия горы. Нога болела меньше, и я решился наконец подняться наверх. Когда взобрался на голую вершину, у меня перехватило дыхание. И не от усталости, хотя гора довольно высока, а от красоты и знакомости распахнувшихся далей. Земля!.. Мне кажется даже, что передо мной ландшафты, характерные для Среднего Урала. Кругом зеленеют лесистые увалы, подернутые тонким утренним туманом. Куда ни кинь взгляд — холмится застывшее каменное море с гребнями шиханов на волнах-вершинах…

Но какой сейчас век? Во всяком случае, не мое двадцать первое столетие. Тогда леса на Урале рассекались высоковольтными линиями и автострадами, а в воздухе стоял почти беспрерывный гул от пролетающих в поднебесье лайнеров. Нет, это и не двадцатый и даже не девятнадцатый век: я не заметил ни одного заводского дымка, ни одного телеграфного столба. Может, попал на совсем старый Урал? Судя по незатоптанной, девственной природе и заброшенной охотничьей избушке, сейчас вероятнее всего конец семнадцатого или самое начало восемнадцатого столетия.

Я сидел на согретом солнцем камне, любовался далями и размышлял о странных капризах реки времени, носившей меня на своих волнах из эпохи в эпоху и забросившей сейчас на этот свой живописный и пустынный берег.

В «моем» двадцать первом веке я побывал туристом во многих странах. И прекраснее Урала ничего не видел. Вот и сейчас засмотрелся на гранитные палатки, возвышающиеся шагах в тридцати от меня. Глядя на изогнутые столбы, причудливые выемки и карнизы, невольно подивился искусству природы, отчеканившей этот шедевр из гранита. Миллионы лет назад, в пору юности Уральского хребта, здесь, вероятно, была одна из высочайших гор. Снежная вершина ее купалась в облаках. Шли тысячелетия. Природные силы вершили свою неторопливую, но сокрушительную работу. Резкая смена температур, движение мощных ледников постепенно сглаживали рельеф. Высокая гора превратилась в лесистый перевал, а от пронзающей тучи вершины сохранилась лишь вот эта гранитная гряда. Над ней и сейчас продолжают затейливую, но уже более тонкую работу шумные вьюги и весенние потоки, свистящие летние ливни и ветер-ювелир.

Неутомимый ваятель — вечность…

Замечтавшись, не заметил, как стал свежеть ветер. Надвигался грозовой дождь. Я вздохнул и встал с камня. Надо идти в хижину.

Спускаясь с горы, глядел, как под ветром все сильней колышутся верхушки сосен, слушал волнами накатывавшийся шум тайги — ее великий океанский гул. А бескрайние дали с зелеными горами и белопенными барашками скалистых гряд на вершинах еще сильней напомнили штормовое море.

…Так и не удалось сегодня написать об Электронной эпохе ни строчки. Утром я сделал открытие, которое меня ошеломило. До самого вечера ходил сам не свой, не зная, что и подумать.

Поев на завтрак ухи — сытной, пахнущей дымком, но изрядно надоевшей, — я решил прогуляться к полюбившемуся мне горному перевалу. Опираясь на палку, поднялся на каменистую вершину. Снова передо мной раскинулись неоглядные всхолмленные дали, повитые утренним туманом. И снова зашевелились печальные воспоминания о навсегда потерянном двадцать первом столетии.

Однако сейчас к этим воспоминаниям примешивалось какое-то тревожное чувство, ощущение чего-то пугающе знакомого. Но чего? Я сидел на камне лицом к югу. Справа, разрезая темные хвойные леса, пролегла светлая полоса березняка. Нескончаемой лентой тянулась она с севера на юг. Вот этот геометрически правильный коридор березняка и не давал мне покоя. Откуда он здесь, в нехоженых дремучих лесах? Мог ли он образоваться естественным путем? И внезапно у меня вспыхнула одна смутная догадка.

Решив проверить ее, спустился по правому склону горы — более крутому и обрывистому. Вошел в широкий березовый коридор. Здесь было больше солнца, чем в глухом ельнике. Высокие и гладкие стволы берез светились, как свечи. Я опустился на колени. Поднимая траву, продвигался вперед и ощупывал землю, пока не наткнулся на… железобетонную плиту! Такие квадратные плиты служили обычно фундаментом для металлических опор высоковольтной линии.

Забыв о боли в ноге, вскочил и испуганно огляделся. Я был потрясен не меньше, чем Робинзон Крузо, обнаруживший на своем необитаемом острове следы чужих ног.

Все еще сомневаясь, снова встал на колени и, ползая вокруг плиты, рвал траву и копал землю — то палкой, то просто руками. Я нашел то, что искал: обломок ажурной мачты-опоры. Краска давно облупилась, оголенный металл покрылся слоем шершавой ржавчины.

Да, теперь уже ясно: здесь когда-то, быть может, сотни лет назад проходила высоковольтная линия. На Урале в мое время таких линий было особенно много. Мне даже на миг показалось…

Я сел на траву и, протянув глухо ноющую ногу, стал не торопясь поглаживать ее. Это занятие меня немного успокоило.

Еще раз внимательно огляделся, и местность снова показалась мне удивительно знакомой. По-моему, я был здесь с ребятами после окончания школы.

И вдруг на экране моей памяти ярко вспыхнул тот солнечный июньский день. С рюкзаком за спиной я шагал вместе с ребятами по тропинке, протоптанной туристами и грибниками. Да, отлично помню: мы шли по этой широкой просеке. Только вместо берез упругим ковром расстилалась трава, а по бокам шумели медноствольные сосны. По густо-синему небу медленно плыли тугие белобокие облака. Над головой, запутавшись в толстых витых проводах, свистел ветер. Через каждые двести метров нас встречали, поблескивая серебристой краской, празднично, почти феерично красивые решетчатые опоры высоковольтной.

Немного южнее, как мне помнится, просеку пересекала шоссейная дорога. Прихрамывая, я пошел туда и вскоре увидел то, что осталось от дороги, — прямую полосу колючего кустарника. В основном малинника и шиповника. Я долго копал палкой под корнями одного куста и наткнулся на слой гравия. Выковырнул даже чудом сохранившийся кусок асфальта.

Когда-то, в мое время, здесь кипела жизнь. Тонко завывая, стремительно проносились электромобили, шелестели автобусы на воздушной подушке. А в облаках рокотали воздушные корабли. Во все эти шумы вплеталась струнная музыка высоковольтной… Где все это?.. Сейчас только птичьи свисты да невнятный говор леса нарушали первозданную тишину.

В глубокой задумчивости побрел я к хижине, поросшей мхом и давно покинутой людьми. Людьми какого века? Двадцать второго? А может быть, более поздней эпохи…

Но где же люди? В голове теснились беспорядочные мысли. Что могло случиться? Человечество на гигантских кораблях покинуло Землю? Замерли заводы, дороги затянулись кустарником, на месте рухнувших городов выросла крапива и полынь… Что и говорить, страшная картина! Но почему, в чем причина?..

По пути я еще раз взобрался на вершину горы. На минуту снова ощутил прилив уверенности: нет, не могли люди покинуть планету, прекрасней которой нет на тысячи световых лет вокруг!

Над низиной слева парил чибис и человеческим голосом печально вопрошал безлюдье: «Чьи вы? Чьи вы?» Уверенность моя растаяла, как дым. Я глядел на бесконечные зеленые просторы, и тоска теснила мне грудь. Где вы, люди? Где?

Что же случилось с родной планетой? С началом космических перелетов одной из самых грозных и коварных опасностей стала биологическая — опасность случайного занесения инопланетной инфекции. Может быть, это? По Земле ураганом пронеслась неведомая эпидемия, поразившая людей?

Возбужденное воображение мигом нарисовало страшную картину: горстки уцелевших в панике бегут из городов. Одичав, бродят, кочуют по лесам. На обломках старой материальной культуры, на руинах возникает примитивное общество. Все начинается сначала, как в древнейшие времена. Сизифов труд человечества… Войны, деспотические режимы и восстания, снова войны…

Не хочется верить, что такое могло случиться. Но как объяснить это безлюдье, заросшее шоссе, изъеденный ржавчиной обломок мачты?.. Как объяснить возникновение Электронной Гармонии, если окажется, что Харда — это действительно Земля в далеком грядущем? Эпидемия или какое-то иное всеобщее бедствие могли бы все объяснить. Сто двадцать веков — срок более чем достаточный, чтобы из небольших кучек уцелевших вновь появилось человечество, миллиарды и миллиарды людей… Нет, не хочу, не могу в это поверить!

…И снова закат. Огромное красноватое солнце опускается за дальние леса. Темнеет. И опять, в который раз, я вспоминаю невероятные, ошеломляющие события того дня — последнего моего дня в городе Электронного Дьявола.

… В тот день я, как всегда, с утра слонялся по супергороду. Вернулся усталый и лег отдохнуть. К моей досаде, над дверью загудел зуммер.

— Входите! Открыто! — с раздражением крикнул я.

Кто-то вошел и тщательно прикрыл дверь. Взглянув, я с удивлением обнаружил человека в нашей корабельной форме — в пилотском комбинезоне! Человек повернулся, и я мигом вскочил на ноги.

— Капитан! Федор!.. Жив!..

Я бросился к нему, но он остановил меня предостерегающим жестом.

— Стоп, Сережа! Обнимать меня не рекомендуется. А то… могу преждевременно растаять.

— Не понимаю… — Я растерянно смотрел на него, еще не совсем веря, что это не галлюцинация. — Откуда ты?

— Оттуда, Сережа. — Капитан скривил губы. — Из Вечной Гармонии.

Вечной Гармонии… Я вдруг вспомнил Хабора. От него впервые услышал тогда эти странные слова. Но что они означают?..

— Да, ты ничего не помнишь о ней, — видя мое недоумение, проговорил капитан. — Стерли память… Но она восстановится. Вероятно, самые яркие впечатления всплывут первыми…

— А Иван, Малыш, Зиновский — что с ними? — все еще ничего не понимая, перебил я.

— Исчезли… — Капитан опустил голову. — Стали песчинками в пустыне… И больше я ничего о них не знаю. Последний раз видел их тогда же, когда и ты. В тот приход Незнакомки…

— Какой Незнакомки?

— Я же говорю, придет время — все вспомнишь.

И опять это были слова Хабора. «Придет время — вспомнишь…» Мне стало не по себе. Хабор — и наш капитан. Что могло у них быть общего? Откуда оба знали обо мне нечто такое, о чем я и не подозревал?..

— Давай лучше поздороваемся, Сергей, — сказал капитан, по-своему истолковав мое замешательство. — Ну-ну, давай руку. Не бойся.

Собравшись с духом, я подошел ближе. Капитан сдавил руку с такой силой, что я поморщился. Это грубо материальное пожатие меня несколько успокоило.

— А теперь, Сережа, сядем и поговорим.

— Слушай, Федор, — попытался я улыбнуться. — Ты так сжал руку… Значит… ты жив?!

— Только наполовину… Получил временный выход в мир живых. Вспышка жизни по велению его величества Абсолюта… — Он горько усмехнулся. — Помнишь, на корабле перед тем, как нас захватили? До того, как была стерта память?

— Помню. Какие-то… как привидения.

— Вот и я сейчас такой же.

— Слушай, капитан, говори прямо. Я ничего не понимаю. Вечная Гармония… Абсолют… Что все это значит? И как ты очутился здесь?

— Слишком долго объяснять. У меня нет на это времени…

— Да пойми ты, я совсем сбит с толку! — в отчаянии крикнул я. — Этот проклятый город… И провал в памяти… А теперь вдруг ты… И еще какой-то Абсолют… Как, откуда, почему? У меня голова раскалывается! Сойду с ума, если не растолкуешь хотя бы в двух словах.

— Сережа, у меня считанные минуты. Успеть бы главное… Ну хорошо, попытаюсь в двух словах… — Капитан помолчал. — Вечная Гармония — грядущее вот этого всепланетного города, логическое завершение его эволюции… Абсолют — чудовищная, нечеловеческая сила. Поистине сатанинская… Сила, захватившая наш корабль, зашвырнувшая тебя сюда, в эту эпоху… Придет время — ты вспомнишь, как все было.

— Но почему Абсолют? Что скрывается под этим словом?

— Так назвала его тогда Незнакомка. И в конце концов, дело не в терминах… А что скрывается — я и сам до конца не разобрался. Знаю одно: исполинский город, в котором ты живешь, стал единоличным властелином планеты.

— Ты хочешь сказать… Земли?

— Нет, — капитан покачал головой, — в этом я пока не уверен. Вернее, очень хочу верить, что это не Земля. Как говорится, не дай бог ей такого будущего… Если бы ты знал, Сережа, как это страшно: пустыня, планета без людей…

— Без людей?!

— А зачем они Абсолюту?.. В Вечной Гармонии люди превратились в мертвые символы. Правда, иногда всеведущий повелитель дает им на короткое время материализоваться. Вот как я сейчас… Абсолют протянул свои щупальца сквозь время и пространство — туда, где еще есть живые. А вступать в контакт с живыми он может только через своих посланцев.

— Значит, это он тебя…

— Не прерывай! — В голосе капитана зазвучали знакомые властные нотки. — Мое время на исходе… Да, меня послал Абсолют. Велено передать, что тебя ждет райская жизнь здесь, в Электронной эпохе, а затем бессмертие в Вечной Гармонии, если ты…

«Бессмертие в Вечной Гармонии…» Снова то, что изрекал Хабор! И, не выдержав, я перебил капитана:

— Хабор… Ты знаешь его?!

— Знаю, что такой есть… Что-то вроде резидента Абсолюта в этой эпохе. Возможно, ему и поручена твоя переброска…

— Переброска… куда?

— Если б я знал!.. Ясно одно: Абсолют хочет использовать тебя в каких-то своих целях… Ты не дослушал: райская жизнь и бессмертие обещаны, если ты «доверишься течению событий». Обрати внимание на формулировку! От тебя не требуют никаких усилий, только «доверься», а все остальное, видимо, будет должным образом подстроено… Помнишь капсулу, доставившую тебя сюда?

— Смутно… Фиолетовое пламя, потом свернулась в пояс, исчезла…

— Она вернется к тебе. Может быть, очень скоро. И унесет… туда, куда нацелился Абсолют… Я с самого начала понял, что ты им зачем-то нужен. По каким-то там параметрам сочли тебя наиболее подходящим для некой миссии. Потому и оставили в живых, забросили сюда. Видать, отсюда удобней выстрелить тобой в намеченную точку. И у меня есть основания предполагать, что это какая-то очень недобрая миссия, Сергей. Не исключено, что тебя хотят использовать в качестве лазутчика. Могут обставить это так хитро, что ты и сам не догадаешься.

— Лазутчика?! — Я изумленно уставился на капитана, хотя, кажется, уже не способен был ничему удивляться после всего услышанного.

— Абсолют стремится подчинить все, что ему еще не подвластно. Непрерывная, безостановочная экспансия во времени и пространстве! А захвату всегда предшествует разведка…

— Но зачем экспансия этому… как его… Абсолюту? Каким бы он ни был могучим, к чему ему это?

— Он так запрограммирован, Сережа. Те, кто создавал в Электронной эпохе зародыш нынешнего Абсолюта, вложили в него четкую и безжалостную программу: жестоко подавлять и унифицировать все, что не укладывается в рамки Гармонии или мешает ее совершенствованию, и при этом распространять «гармонические порядки» всюду, где только возможно. Вот он и распространяет… Сама Гармония «усовершенствована» так, что люди упразднены за ненадобностью, но программа продолжает выполняться с железной неукоснительностью…

Капитан вдруг замер, точно прислушиваясь к чему-то в себе.

— Все… Сейчас будет сигнал… Ничего толком не успел… — Он заторопился. — Я был слишком наивен, Сережа. Согласился служить Абсолюту… Думал: разберусь — и взорву изнутри. Оказалось, невозможно… Я бессилен против этого чудовища. Давящего и страшного. Враждебного всему живому… Единственное, что могу, — предупредить тебя. Не дай сделать себя покорным орудием!.. Борись, как можешь… Отомсти за всех нас… Это приказ, слышишь! Последний приказ… Во имя всего живого… — Лицо его исказилось. — Конец… Сейчас Абсолют погасит искорку жизни. Прощай, Сережа…

Капитан протянул руку — и исчез. Будто погас… Так и погас с протянутой рукой.

Я ошеломленно смотрел на то место, где он только что стоял. Секунду назад видел его лицо, слышал такой знакомый голос — и вот пустота… Что это? Сон? Галлюцинация?

В том, что это не была галлюцинация, я убедился на следующее утро, когда двое хранителей схватили меня, еще сонного, и доставили в камеру пыток. Там они усадили меня в опутанное проводами массивное черное кресло, крепко пристегнув руки к подлокотникам, и удалились. Вошел Хабор, деловито уселся за пульт, к которому тянулись провода от кресла. И начал без предисловий:

— Твой капитан аннулирован. Абсолют стер его запись. Так будет с каждым, кто попытается злоупотреблять доверием Великого…

«И он все знал, — мелькнуло у меня. — Знал, что все станет известно и не пощадят… Хотел любой ценой предупредить…»

— А для тех, кто еще не приобщен к Вечной Гармонии, — продолжал Хабор, — кто находится в низшем биологическом состоянии, у нас есть кары понаглядней и побольнее. Например, вот это креслице… Оно, так сказать, двойного подчинения. Ты ведь уже уяснил, что я служу не столько Электронной Гармонии, в которой официально проживаю, сколько Абсолюту, чьей волей сюда тайно заброшен. Парадоксальная ситуация: Абсолют засылает резидента в собственную предысторию. — Он усмехнулся. — Но Великий любит парадоксы… Итак, вернемся к креслицу. — Рука Хабора поползла по пульту. — Видишь, вот здесь индикатор боли. Приятная стрелочка, правда? А это — диагностер, регистрирующий внутренние кровоизлияния и переломы костей. Рядом кнопка, которой мы надеваем на пациента магнитный сапог. Может, включим для пробы?

Он нажал кнопку — и мою правую ногу пронзила нестерпимая боль.

— Ну, ну, не обижайся. — Хабор щелкнул переключателем. — Это я так, в шутку… Хочу, чтобы ты ознакомился с нашими возможностями. Магнитным полем можем изжевать ногу так, что кости станут не тверже мяса… Но думаю, что в отношении тебя к подобным воздействиям прибегать не придется. Ты человек благоразумный и, надеюсь, уже понял: с Абсолютом и с теми, кто ему служит, лучше не ссориться. А теперь давай ближе к делу…

Хабор поднялся, отстегнул мои руки от кресла, помог встать. Даже ногу слегка помассировал. Потом усадил на стул в углу комнаты.

— Так вот. Твой капитан наболтал тебе много вздора. Абсолют не нуждается ни в каких лазутчиках. Великий просто хочет использовать тебя для испытания нового типа капсулы. Это одно из замечательнейших достижений Абсолюта, чудо волновой микротехники. Куда унесет тебя капсула — не так важно. Главное — проверить ее в полете… Через сто дней капсула — она настроена на твое личное биополе — вернется за тобой. Прилетишь обратно, и больше от тебя ничего не требуется. Если все пройдет нормально — займешь высокое положение в Вечной Гармонии, станешь бессмертным. Абсолют умеет ценить верных слуг… Но не вздумай нарушать волю Великого! Абсолют найдет тебя, где бы ты ни укрылся. Найдет и покарает страшной карой!

Хабор замолчал, испытующе глядя на меня.

— Итак, ты согласен?

— Согласен!

Мог ли я ответить что-нибудь иное? У меня было одно желание: поскорей вырваться из этого страшного мира. Что со мной будет, куда попаду — ни о чем таком в ту минуту не думалось. Только бы вырваться!

…И вот на мне загадочный энергопояс. Вспыхнуло холодное фиолетовое пламя: пояс развертывался в капсулу. Меня окутало прозрачное, как сгустившийся воздух, неведомое поле. Несколько секунд я еще видел комнату, Хабора, стоявшего у своего пыточного агрегата. Потом началась пульсация — и все исчезло. Не знаю, сколько продолжался полет: я ничего не видел и не слышал — сознание отключилось…

Приземление вспоминается так же смутно, как и то, первое, в Электронном супергороде.

На миг вспыхнувшее и тут же погасшее пламя. Капсула, свернувшаяся в энергопояс… Когда я окончательно очнулся, пояса на мне уже не было. Но удивило меня не это, а совсем другое: вместо крикливого костюма Электронной эпохи на мне был… привычный пилотский комбинезон. Минуту я размышлял, как это могло случиться, но так и не мог найти никакого объяснения.

Я лежал на левом боку, пытаясь рассмотреть приютивший меня мир. Была ночь. Спина моя упиралась во что-то твердое. Камень? Обернулся и в темноте увидел сизый, туманно светившийся ствол березы. На лесную прогалину пробивался сверху дымный лунный свет. Я сразу почувствовал доверие к этому миру. Смело откинул на спину гермошлем и вдохнул ночной воздух, насыщенный лесными ароматами. Встал и побрел наугад.

Нога болела. «Примерка» магнитного сапога не прошла бесследно… Минут через десять я выбрался на посеребренную луной поляну. На краю ее притулилась к могучей сосне хижина. Открыл скрипнувшую дверь. В хижине было пусто. Я повалился на нары и проспал до утра.

Так я поселился в этой давно заброшенной избушке. Приладил на стене над дощатым, посеревшим от времени столом маленький цветной портрет Элоры. Портрет, большой блокнот и авторучка — все, что осталось у меня от Электронной эпохи. На вырванных из блокнота листках начал писать — решил рассказать обо всем, что со мной произошло. Быть может, кто-нибудь когда-нибудь прочтет… Но о самом главном — о зловещей Вечной Гармонии с ее загадочным Абсолютом — ничего решительно не мог вспомнить. Как ни вглядывался в тот черный колодец памяти — ничего…

Жаркая волна захлестывала меня при воспоминании о Хаборе. Этот палач «двойного подчинения» олицетворял для меня сейчас ту страшную, безжалостную силу, которая погубила моих товарищей, — проклятую мертвящую силу, угрожающую всему живому. Перед глазами возникло лицо капитана. Я слышал его голос: «Отомсти за всех нас… Это приказ, слышишь!» У меня сжимались кулаки. И я снова давал себе клятву бороться, сделать все, чтобы сорвать черные замыслы Абсолюта.

Если б только разгадать, что это за замыслы!.. Зачем меня забросили сюда? Лазутчиком — в лесное безлюдье? Нет, тут что-то не так… И неужели этот мир действительно Земля?

Я неотступно думал обо всем этом, когда бродил по лесу, ловил на самодельный крючок рыбу в небольшом озере у подножия горы, варил на костре уху. Поляну окружали сосны и березы. На огромной раскидистой сосне, подпиравшей стену хижины, мелькал рыжий хвост белки. В глухой чащобе глухо барабанил дятел, а леса звучали, как орган: их наполняли струнные песни синиц…

И вот теперь я твердо знаю: это Земля. Только что на ней случилось, почему она так безлюдна?