Георгий Алексеевич Скребицкий От первых проталин до первой грозы

Я был ещё совсем маленьким, когда мама вышла замуж за доктора нашей местной больницы. Звали его Алексей Михайлович. Он был толстый, весёлый и добрый. Мы с ним сразу же подружились. Это случилось очень давно, так давно, что мне кажется — я всё своё детство прожил вместе с Михалычем.

Жили мы тогда в крошечном уездном городке Чернь, Тульской губернии. Наш городок походил скорее на живописную деревеньку. Одноэтажные домики были разбросаны по косогору над речкой.

Летом они прятались в густой листве старых садов, а зимой до самых окон их засыпали пушистые сугробы снега.

В зимнюю пору городок совсем затихал. По ночам в него частенько забегали зайцы. Они заглядывали в сады, обгрызали кору яблонь и груш.

Вот в этом-то по-деревенски привольном местечке мне посчастливилось провести годы детства и юности, провести их, бродя по полям и лесам или сидя с удочкой на берегу тихой глубокой речки.

Семья наша была невелика. Мой приёмный отец Михалыч, так я звал его с самого раннего детства, мама и дети Михалыча от первой жены — Наташа и Серёжа. Наташа была старше меня на семь лет, Серёжа — на два года.

Жили мы вместе не круглый год. Наташа зимой училась в Москве и только летом приезжала погостить к нам. Серёжа, наоборот, всю осень и зиму проводил с нами, в Черни, а на лето уезжал в Москву к своей маме.

Помню, бывало, весной, когда он собирался уезжать, я очень горевал. А Серёжа радовался, что скоро увидит маму, что они вместе поедут на дачу и там он будет целые дни удить на мух уклеек. Всё это было, конечно, хорошо, да только грустно — ведь теперь мы с ним не увидимся до самой осени.

Вообще мы с Серёжей жили дружно, особенно когда подросли и у обоих проснулась страсть к настоящей рыбной ловле, а позднее — к охоте. Эту страсть пробудил в нас Михалыч. Он был нашим первым другом и наставником. Он научил нас ловить рыбу, охотиться, а главное — понимать и любить природу, любить во всякое время года: и в пору цветущей весны, и в хмурые дни поздней осени.

Михалычу, именно ему первому, я обязан тем, что из всех путей жизни выбрал самый увлекательный путь — путь следопыта-натуралиста.