"Злым ветром" - читать интересную книгу автора (Адамов Аркадий Григорьевич)

Глава 1 ТЕМНОТА, В КОТОРОЙ, ОДНАКО, КОЕ-ЧТО ПРОСТУПАЕТ

Итак, после ареста Мушанского, этого неудавшегося артиста и вполне сформировавшегося убийцы, всплыла новая фигура — исчезнувший жилец последнего «люкса», куда забрался Мушанский, по фамилии Николов. Он живет в Пензе, но там до сих пор не появился. Судя по всему, это темная личность. Если быть точным, то на такой вывод нас наталкивают следующие обстоятельства: его поспешный отъезд из гостиницы, как только он обнаружил кражу у себя в номере; явная ложь с билетом на самолет, ибо, во-первых, ни один самолет в этот день не увез на своем борту Ивана Харитоновича Николова, во-вторых, если Николов улетел по подложному паспорту или вообще не улетел, а уехал, допустим, поездом, то это тоже не менее подозрительно, наконец, обнаруженная в его номере странная записка с цифрами.

Однако найти нам его надо прежде всего для того, чтобы доказать шестую кражу Мушанского. И Кузьмич поручает это мне. Я доволен. Мне и самому очень интересно знать, кто же такой на самом деле этот Иван Харитонович Николов, или, как выражается один мой приятель, «в какой области лежат его жизненные интересы».

В этом смысле Пенза ничего интересного нам не сообщила и ограничилась формальной справкой. Значит, иных материалов у них нет. А это, в свою очередь, означает, что гражданин Николов или очень хитро маскирует свою темную деятельность, подлинную «область своих интересов», или она лежит вне Пензы, или, наконец, ее вообще нет и все это чепуха и случайные совпадения.

Итак, Пенза нам пока что ничего не дала.

Но есть и второе место, где можно почерпнуть кое-какие сведения о таинственном гражданине Николове. Это гостиница, где он жил. Хотя прошло уже две недели, как он оттуда исчез, но есть люди там, которые его помнят. В частности, некий Виктор Сбокий, жилец соседнего номера. Это обаятельный парень, тренер одной известной футбольной команды класса «Б». У команды неприятности, и он тут утрясает дела в комитете. Вот он-то мне кое-что интересное и подкидывает о бывшем жильце соседнего номера.

— Знаешь, — говорит, — с ума сойти, какая к нему однажды девушка пришла. Имени, к сожалению, не знаю. Но хороша… — мечтательно добавляет он. — Вот все, что я тебе могу сказать.

Мы сидим уже полчаса. За окном непроглядная темень. Виктор протягивает мне рюмку коньяка, но я, поблагодарив, отвожу его руку. Служба!

— Понимаешь, какое дело, — говорю. — Мне этот Николов нужен, собственно говоря, по одной только причине. Он уехал, не успев заявить о краже. И мы даже не знаем, какие вещи у него пропали. А без этого, сам понимаешь, найти вора трудно.

— Что ж, вы не знаете, где он живет, в каком городе? — с интересом спрашивает Виктор. — Ведь он паспорт сдал, регистрационный листок заполнил.

— Это все известно. В Пензе он живет. Но до сих пор туда не приехал. А нам надо как можно быстрее все выяснить. Ты не знаешь, куда он собирался из Москвы ехать?

Виктор задумывается, и на минуту взгляд его становится отсутствующим. Потом он пожимает плечами.

— Кто его знает. Он при мне в разные города звонил.

— А куда, не помнишь?

— Ну в Ростов звонил, в Одессу. Еще куда-то. Один город назвал, я даже и не слыхал никогда о таком. Хотя мы на выездах во многих городах играли.

— Никуда не обещал заглянуть?

— Не помню. Хотя… — Виктор усмехается. — В Одессу его, кажется, звали.

— А здесь у него кто бывал, не помнишь? Ну кроме той девочки, конечно.

— Да разные бывали. Но при мне никто не сидел. И ни с кем он меня не знакомил. Один раз я, правда, застал у него одного, тот уже уходил. Толстый такой, пиджак еле сходится и брючки короткие, болтаются. Потеха. Расстроен он чем-то был.

— Как зовут, не помнишь?

— Как-то Иван Харитонович его называл. Постой-ка… Григорий… а дальше… Семенович, кажется. Не помню точно. Они уже прощались. Этот толстяк все канючил: «Только не погуби…» Противно слушать было. А еще одного я в коридоре встретил. Днем…

Виктор уже настроился на воспоминания. Ему, кажется, даже доставляет удовольствие, когда его так внимательно слушают.

— …И чего его так все боятся, интересно знать, — продолжает Виктор, машинально закуривая новую сигарету. — Этот, второй, худенький такой, с портфелем, увидел, что я из соседнего номера выхожу, подходит и так, знаешь, вежливенько, робко спрашивает: «Не скажете, сосед ваш, Иван Харитонович, дома?» Я говорю: «А вы постучите. Может, и дома». — «Пробовал, — говорит. — Не отзывается. Думаю, вдруг да отдыхает? Тогда и беспокоить неудобно… Придется попозже зайти». Я ему говорю: «Он обычно вечерами дома». — «А как бы его днем застать, не подскажете? Вечером я никак не могу». — «А днем, — говорю, — его не бывает». В общем, культурненько так поговорили.

Меня этот разговор настораживает. Человек в коридоре почему-то запоминается мне, и мысли невольно начинают вращаться вокруг него. И в самом деле, странно он вел себя. Почему он только днем может прийти? Почему даже позвонить не может вечером? И почему он у соседа спрашивает, почему не у дежурной по этажу? Она же точно знает, дома Николов или нет.

И я решаю, что пора проститься с Виктором и кое-что еще предпринять. Я выхожу в коридор и смотрю на часы. Уже шесть часов вечера. Значит, просидел я у Виктора часа два, не меньше. Однако не зря просидел, нет, не зря.

Теперь следует побеседовать с дежурной по этажу. Но предварительно я захожу в кабинет заместителя директора гостиницы и прошу разрешения воспользоваться его телефоном. Он знает, откуда я, и, сделав широкий приглашающий жест, деликатно выходит. Я звоню Вале Денисову, он мой помощник в этом новом деле. Я даю Вале задание и договариваюсь о встрече через два часа.

Затем я снова поднимаюсь на третий этаж и отыскиваю дежурную по этажу в небольшом уютном холле с мягкой мебелью и неизменным телевизором. За столиком возле лифта немолодая полная женщина в очках и белоснежном хрустящем халате что-то записывает в тетрадь. Мы здороваемся как старые знакомые. Она меня, конечно, помнит, я же ее тем более. В ответ на мои расспросы Екатерина Осиповна задумывается, снимает очки, и тогда только я вижу, какое у нее немолодое, усталое лицо.

— Всякие к нему ходили, — говорит она. — Разве упомнишь? Вот однажды пришел человек — этого я запомнила, — солидный такой, румяный, пальто, знаете, расстегнуто, пиджак тоже, жарко ему было, что ли. А уж веселый, любезный, разговорчивый, ну прямо куда там. Очень он мне понравился поначалу. Даже проводила его до «люкса».

Екатерина Осиповна неожиданно вздыхает.

— Потом, — говорит, — что там у них случилось, не знаю, только вышел он оттуда ну, прямо скажу, на себя не похожий. Белый как мел и ноги еле передвигает, а рукой все, знаете, сердце под пальто трет. До моего стола добрел, в кресло плюхнулся и говорит: «У вас капелек сердечных не найдется? А то у моего друга нет». Уж как до дома дошел, не знаю даже. Дня два он у меня из головы не выходил.

Она скорбно качает головой и снова вздыхает.

— К нему однажды приходила девушка, — говорю я. — Совсем молоденькая, красивая, с длинными волосами. Вы не видели?

— Девушка? — переспрашивает Екатерина Осиповна. — Нет, не помню.

— И вот еще что. Как-то днем его разыскивал один человек, — продолжаю я вспоминать свой разговор с Виктором. — Спрашивал…

Но тут у меня внезапно мелькает новая мысль, такая неожиданная и странная, что я невольно умолкаю, боясь ее упустить и в то же время не находя ей места в ряду уже известных, установленных фактов.

Воспользовавшись паузой, Екатерина Осиповна интересуется:

— А суд-то когда будет над этим злыднем, который в «люкс» залез?

— Не скоро, — рассеянно отвечаю я. — Он много куда залезал, разобраться еще надо.

И, торопливо простившись, я чуть не бегом возвращаюсь в номер, где живет Виктор. К счастью, он никуда не успел уйти. Виктор, конечно, удивлен моим внезапным возвращением и даже слегка встревожен.

— Ты можешь узнать того человека, — с места в карьер спрашиваю я, — которого днем в коридоре встретил? Ну который еще Николова тревожить не хотел.

— Пожалуй, смогу, — неуверенно отвечает Виктор.

Неужели это был Мушанский?! Но тогда… тогда напрашивается тысяча вопросов. Нет, лучше пока об этом не думать. Уславливаюсь с Виктором, когда он завтра придет к нам в отдел.

Я тороплюсь к себе в отдел, где меня ждет Валя Денисов. По дороге обдумываю добытые за день сведения. Их немало. Они довольно определенно, хотя и не совсем четко, характеризуют Николова. Фигура эта становится все более интересной. Но вот относительно того, куда он делся, никаких данных пока нет. Может быть, Валя что-нибудь откопал?

Когда я спешу, мне всегда кажется, что троллейбус тащится немыслимо медленно. Меня в проходе стиснули так — часы «пик» все-таки! — что и держаться за перекладину под потолком необходимости нет, при самом резком торможении падать просто некуда. Тоже своеобразное удобство. Ростом бог меня не обидел, и потому поверх всех голов я наблюдаю за кабиной водителя и за пассажирами, выходящими на очередной остановке.

Совсем неожиданно я вдруг вижу далеко впереди Игоря. Неожиданно потому, что, по моим сведениям, он должен быть сейчас совсем в другом конце города. Еще более странно то, что рядом с ним я замечаю довольно симпатичное и смутно мне знакомое личико одной девушки, которую никакие служебные обязанности не могут свести с Игорем, хотя она в некотором смысле и наша коллега. Они молчат и даже смотрят в разные стороны, словно чужие. Гм… Мне хорошо виден профиль моего друга. Он невозмутимо спокоен. Впрочем, я достаточно изучил его лицо и в профиль, и анфас. Нет, Игорь не спокоен, он хмур, насторожен и в то же время чем-то доволен. Странное состояние.

Мне очень хочется пробраться вперед, я даже делаю незаметное движение, чтобы осуществить это намерение. Но бесполезно, я зажат намертво. А слишком суетиться, толкать людей и привлекать к себе общее внимание, в сущности, повода нет. Постепенно и неуклонно поток людей и так приблизит меня к Игорю, выходить-то нам на одной остановке.

Но вскоре я вижу, как Игорь и его спутница — безусловно спутница, хоть они по-прежнему ведут себя как незнакомые люди — неожиданно начинают пробираться к выходу задолго до остановки, которая нужна мне. Ну что ж. Увидимся с Игорем завтра, и тогда я все узнаю, конечно.

Неожиданная встреча эта на время отвлекает меня от моих мыслей. Но вот наконец и моя остановка.

Валя на месте, как всегда, аккуратен, изящен и серьезен. Он что-то внимательно читает за моим столом. При моем появлении Валя поднимает голову, и теперь видны его огромные голубые глаза. Взгляд их, однако, строг и суховат, он сразу меняет представление о Валином характере Я знаю, втайне Валя недоволен своей чуть женственной, хрупкой внешностью. Отсюда его неистовое увлечение самбо и плаванием, отсюда и его первые разряды в этих видах. Однако внешний облик его от этого нисколько не изменился, он стал лишь еще больше обманчив, и, конечно, никто не поверит, что Валя иногда одерживает победу даже над Петей Шухминым, чемпионом по самбо московского «Динамо». Но истинное увлечение Вали — это шахматы, и здесь тоже у него первый разряд. Когда он все успевает, для меня остается загадкой. Правда, семьи у него нет, и потом, как я заметил, Валя мало читает.

— Тебе звонила Светлана, — сдержанно сообщает он.

Петя Шухмин при этом уж обязательно бы подмигнул и отпустил какую-нибудь шуточку в своем духе. Валя же серьезен и деликатен, он себе ничего лишнего в таком случае никогда не позволит.

Я невольно смотрю на часы. Всего лишь восемь.

— Ну что у тебя? — спрашиваю я Валю. — Какая добыча?

Он протягивает мне бумагу, которую так внимательно изучал перед моим приходом.

Валя жуткий педант и аккуратист. И это иногда приносит немалую пользу, хотя многих раздражает и смешит, например Петю Шухмина. Последнее, впрочем, неудивительно. Петя даже галстук не может завязать аккуратно в тех редких и торжественных случаях, когда он вообще вытаскивает его из кармана.

На этот раз Валя составил целую таблицу.

— Вот смотри, — говорит он. — Здесь города, с которыми этот тип разговаривал, это продолжительность разговора в минутах, это номера телефонов, которые он там вызывал, дальше дни и часы, когда происходил разговор. А вот это пустая пока графа, сюда я тебе завтра впишу фамилии лиц, с которыми он говорил во всех городах.

Ну не молодец Валя? Иметь такого помощника одно удовольствие. И если мне нельзя в этом деле работать с Игорем, то лучше Вали никого не придумаешь. У него по сравнению с Игорем есть только один недостаток, ему не хватает инициативы, фантазии, не хватает идей и еще умения заставить фантазировать других. Валя исполнитель, идеальный исполнитель. Получив конкретное задание, он проявит дьявольскую находчивость и дотошность, чтобы его выполнить, но дать задание другому, продумать или, вернее, придумать всю операцию целиком или какой-то новый путь в розыске он, пожалуй, не сможет. Словом, Валя не стратег, он тактик, притом отличный тактик.

Мы начинаем изучать с ним таблицу междугородных телефонных разговоров Николова. За одиннадцать дней, которые он прожил в гостинице, Николов разговаривал с пятью городами. Тут и названные мне Виктором Одесса и Ростов, а также Ленинград, Куйбышев и неведомый Виктору да и мне тоже городок со странным названием Пунеж. Указав на него, Валя говорит:

— Районный центр.

— Очень важно знать, с кем он там говорил, — замечаю я.

— Сделал запрос. Завтра будем знать.

Со всеми городами, кроме Одессы, разговор продолжался три минуты, с Одессой — семь. За счет разговорчивости одесситов, что ли? А вот с Пунежем разговор занял у Николова всего полторы минуты. Рядом с этой цифрой в таблице стоит буква «с».

— Срочный, — коротко поясняет Валя.

Гм… Это уже интересно. Хотя срочность можно объяснить и самой простой причиной: скажем, в этот день Николов торопился по другим делам, а разговор с Пунежем состоялся в два часа дня, или, допустим, вообще сложно было получить с этим городком обыкновенный разговор. И в то же время это означает, что разговор Николову был очень нужен, даже самый краткий.

Я рассказываю Вале о своих подозрениях в отношении Мушанского. Завтра мы покажем его Виктору. А пока что надо сделать еще одно дело, надо срочно запросить все пять городов, не остановился ли в какой-либо из их гостиниц гражданин Николов Иван Харитонович и нет ли его у тех лиц, с которыми он вел переговоры из Москвы. Жаль, что Валя этого сразу не сделал, но и я, давая ему задание, тоже не подумал о таких важных вещах.

Все обсудив, мы расходимся. Валя отправляется на переговорный пункт спецсвязи, а я начинаю звонить Светке. Это, между прочим, совсем не простое дело. Светка страшно любит болтать по телефону с подружками. Когда это происходит при мне, я не устаю поражаться обилию тем, которые они находят. Словом, я звоню безостановочно, когда-нибудь Светка должна же сделать перерыв.

Вскоре мне все-таки везет, и я дозваниваюсь.

— Витик! — радостно восклицает Светка. — Скорей приезжай, я тебе кое-что расскажу. И вообще я жутко соскучилась. Знаешь, сколько я тебя не видела? Но ты не устал?

Нет, я конечно, не устал. Я мгновенно натягиваю пальто, хватаю шапку и собираюсь уже погасить в комнате свет, как вдруг замечаю неубранную бумагу на столе. Это Валина таблица.

Ничего не поделаешь, придется задержаться. Я спешу достать из сейфа тонкую папку с делом Николова и так порывисто раскрываю ее, что оттуда вылетает маленький листок бумаги и, кружась, падает на пол. Я сразу узнаю непонятные расчеты Николова, хотя листок падает цифрами вниз. Я наклоняюсь за ним и внезапно вижу на обратной его стороне какие-то неясные, путаные линии.

Это меня так заинтересовывает, что я, в пальто и в шапке, подсаживаюсь к письменному столу и зажигаю лампу. Но, как только я придвигаю ее ближе, линии на листке исчезают. И тогда я догадываюсь, что это оттиск какой-то записи на предыдущем листке, ведь тот, который я держу в руке, вырван из записной книжки, у него неровно лохматится только один край.

Тогда я отодвигаю настольную лампу как можно дальше, гашу яркую лампу под потолком, и теперь в косых лучах света довольно отчетливо проступают… буквы!

И вот я с трудом, правда, но все же разбираю оттиск какой-то записки. Я даже выписываю на чистый лист бумаги отдельные, угаданные мною слова. Их немного, их всего четыре. Но смысл, странный и жутковатый смысл их, постепенно доходит до меня. Я торопливо смотрю на часы. Поздно! Поздно мчаться в научно-технический отдел управления, где специалисты прочтут всю записку, от начала до конца. Кузьмич тоже уехал уже. Значит, все откладывается до завтра.

Да в цепи розыска появился ток, теперь она под напряжением. Теперь розыск, как мне кажется, приобретает ее только смысл, но и прямую, неотложную необходимость. И Я с необычной бережностью укладываю бумаги в папку и запираю ее в сейф. При этом я замечаю, как от волнения у меня чуть-чуть дрожат руки А перед глазами все еще стоят выписанные мною слова: «…сволочью… кончат… соберутся все».