Браун Фредерик Персона грата[1]

Так вот: жил да поживал некий Хенли, Ал Хенли, и если бы вы его увидели, то никогда бы не подумали, что от него может быть хоть какой-нибудь прок. А если бы еще узнали о его образе жизни, то тем более не подумали, что будете — если у вас хватит терпения дочитать эту историю до конца — благодарить его всю жизнь.

В этот день Ал был как всегда пьян. Он был пьян постоянно; его девизом было — ни дня без выпивки, хотя воплощать это стремление в жизнь с каждым днем становилось все труднее и труднее. Друзей он давно растерял, а приятели, у которых можно было бы одолжить наличных, избегали его. Он составил длинный список знакомых, полузнакомых и едва знакомых и день за днем методично обходил их в надежде разжиться хотя бы парой долларов. Если это удавалось, Хенли был счастлив. Но самым неприятным было то, что во время этих вынужденных марш-бросков он неизбежно трезвел, пусть не совсем, не до того опасного предела, когда промедление смерти подобно. В своем стремлении быть постоянно навеселе Хенли напоминал Алису в Зазеркалье: мчался изо всех сил для того, чтобы оставаться на месте.

Можно было, конечно, стать профессиональным нищим, но в положении Ала эта работа была сопряжена с непомерным риском: вместо кабака легко можно было загреметь в участок, где выпить, уж точно, не поднесут, хоть вешайся…

Хенли уже давно был на той стадии, когда день без спиртного был чреват лиловыми кошмарами, рядом с которыми белая горячка выглядела, как легкий насморк по сравнению с бубонной чумой. Он давно уже не боялся глюков, сопровождавших горячку. Если разобраться — что тут страшного? Ясно же, что все не настоящее, будто смотришь фильм ужасов. Другое дело лиловые кошмары. Но чтобы познакомиться с ними, необходимо поглощать виски в непомерных количествах, поглощать годами, а затем резко прекратить, как это бывает с теми, кто попадает за решетку.

Стоило Алу Хенли вспомнить про лиловый кошмар, как у него тут же затряслись руки. Правда, со стороны это не слишком бросалось в глаза, потому что в эту самую минуту он как раз тряс руку своего закадычного дружка, с которым встречался до этого аж два раза. Обе встречи сопровождались поглощением огромного количества «молочка от бешеной коровки», поэтому Хенли с полным основанием считал, что приходится встречному кем-то вроде молочного брата.

Давнего кореша звали Кид Иглстоун — рослый, с помятым лицом мужчина, бывший боксер, а ныне вышибала в забегаловке, где и состоялось их с Хенли знакомство. Впрочем, не стоит обращать на него внимание читателя, поскольку Кид не имеет никакого отношения к тому, что случилось с Алом Хенли. Кроме того, всего через полторы минуты он и вовсе сойдет со сцены: завизжит, будто его режут, грохнется в обморок и навсегда исчезнет из нашей повести.

Однако, объективности ради, нужно признать, что если бы Кид Иглстоун не завопил, как укушенный скорпионом, и не потерял сознание, то вы бы сейчас не сидели в своем кресле и не читали этот опус, а вкалывали бы под слепящими лучами зеленого солнца на гланитовом руднике планеты на краю Галактики. Большого удовольствия это занятие вам бы не доставило, и поверьте, что уберег вас от этого именно Ал Хенли. Кстати сказать, он и по сей день продолжает спасать всех нас. Ведь если бы Три и Девять вместо него унесли с Земли Иглстоуна, вся наша жизнь, возможно, пошла бы по-другому. А потому, не будьте к нему слишком суровы.

Три и Девять прилетели к нам с планеты Дар, второй (причем единственно пригодной для жизни) планеты уже упомянутого зеленого солнца на краю Галактики. Три и Девять — это, конечно, не полные их имена. На самом деле их звали 389057792 и 9869223, если перевести цифры, из которых состоят имена дариан, в десятеричную систему.

Я рассчитываю на вашу снисходительность, когда именую одного из пришельцев Три, а другого — Девять и принуждаю их в рассказе называть друг друга так же. На их снисходительность я рассчитывать не могу, поскольку дариане, именуя друг друга, называют номер полностью, и пропустить или перепутать цифру — это не просто грубость, а чудовищное оскорбление. Скажу в свое оправдание, что дариане живут значительно дольше, чем мы, и у них, в отличие от нас, достаточно времени, чтобы соблюдать этот громоздкий этикет.

В тот миг, когда Хенли восторженно тряс руку своего дружка Кида, Три и Девять парили приблизительно в миле над Землей. Ни о каком самолете, космическом корабле и даже о летающей тарелке не идет и речи. (Разумеется, я знаю, что такое летающие тарелки, и могу подробно вам о них рассказать, но только как-нибудь в другой раз, поскольку сейчас речь идет о дарианах.) Короче говоря, они довольно комфортабельно парили в некоем пространственно-временном объеме.

Вы, конечно же, спросите, что же это такое. Попытаюсь объяснить подоступнее. Дариане открыли (нам это еще предстоит сделать, если повезет), что Альберт Эйнштейн оказался прав на все сто процентов. Материя не может перемещаться со скоростью, превышающей световую, не превращаясь при этом в энергию. Сомнительное удовольствие — превратиться в энергию, не правда ли? Дариане были того же мнения и все-таки стали путешествовать по Галактике с суперсветовой скоростью.

Ученые Дара доказали, что можно перемещаться в пространстве с любой скоростью, если одновременно перемещаться во времени. Словом, движение должно происходить не в пространстве, как таковом, а в пространственно-временном континууме.[2] На пути от Дара к Земле дариане преодолели расстояние в 163 тысячи световых лет. И при этом они для компенсации на 1 630 веков сместились в прошлое. На обратном пути они, перемещаясь в пространстве со скоростью света, тоже сделают скачок на 163 000 лет в прошлое, то есть в конце концов окажутся в исходной точке этого пространственно-временного континуума. Таким образом, фактическое время их путешествия окажется равным нулю. Уф! Ну, теперь, надеюсь, вам все понятно?

Короче говоря, невидимый куб завис над Землей, конкретно в миле над Филадельфией. (Только не спрашивайте меня, почему именно над Филадельфией, я и сам не понимаю, почему они ее выбрали, и вообще не знаю, на кой черт им понадобилась именно Филадельфия…) Куб болтался над Филадельфией уже четвертый день. Все это время Три и Девять слушали местные радиопередачи и изучали наш язык. На четвертый день они уже могли свободно на нем изъясняться.

Естественно, что они не смогли ничего понять ни в нашей культуре, ни в наших взаимоотношениях. Ведь не думаете же вы, что мешанина из радиоконцертов, обрывков мыльных опер, примитивных сценок из ковбойских сериалов может дать подлинную панораму жизни планеты?

Да и по правде сказать, плевать они хотели на нашу цивилизацию; им просто нужно было выяснить, стоит ли опасаться землян как потенциального противника. Не приходится упрекать их за то, что потратив всего четыре дня, дариане пришли к выводу о нашей полной безобидности. Особенно, если признать, что они были абсолютно правы.

— Спускаемся? — спросил Три.

— Самое время, — ответил Девять.

И Три обвился вокруг пульта управления.

— Слушай, я же видел тебя на ринге! — горячо разглагольствовал Хенли. — У тебя настоящий талант, Кид! Будь рядом с тобой приличный тренер, ты бы высоко взлетел. Ладно, пошли промочим горло, а?

— А кто оплатит выпивку? Ты или я?

— М-м-м… Слушай, Кид, я сегодня не при деньгах, но мне позарез надо вмазать, а то загнусь… Ну, Кид, мы ведь друзья!

— Тебе сейчас виски, как акуле — шезлонг. Ты уже настолько бухой, что если не пойдешь проспаться, скоро увидишь чертей.

— Да я их и сейчас вижу, — ответил Хенли, — но они меня не колышат. Вон они, за твоей спиной маячат.

Пренебрегая здравым смыслом, Кид обернулся. И сразу с диким воплем рухнул, лишившись чувств. К ним приближались Три и Девять. А за их спиной расплывались нечеткие контуры гигантского куба, каждая грань которого была не меньше двадцати футов. Причем этот куб вроде и был реальностью, а с другой стороны, как будто бы и не существовал. Очертания его то проявлялись совершенно ясно, то исчезали, словно растворяясь, в воздухе. Наверное, именно куб и нокаутировал Кида, потому что Три и Девять, по правде говоря, выглядели довольно безобидно.

Это были симпатичные червеобразные существа, свернутые в спираль. Если бы кому-то стрельнуло в голову их полностью развернуть, они оказались бы длиной футов в пятнадцать. Их тела приятного нежно-голубого цвета были толщиною в фут и симметрично закруглялись с обоих концов. Они были абсолютно гладкими, никаких видимых ртов, носов или ушей, так что невозможно было понять где зад, а где перед, но это и не имело никакого принципиального значения, ибо и то, и другое было совершенно идентичным.

По мере того, как они приближались к нашей парочке, рассмотреть, где же у них голова, а где хвост, так и не удавалось. Тем более, что они плыли по воздуху в обычном для себя свернутом виде.

— Салют, парни, — произнес Хенли. — Вы зачем моего корешка напугали, чтоб вам провалиться?! Он уже созрел, чтобы поставить мне выпивку. Пополоскал бы мне мозги, а стаканчик бы поднес. Так что с вас причитается…

— Реакция неадекватная, — констатировал Три. — У другой особи тоже. Возьмем обоих?

— Нет, только одного. Второй покрупнее, но психика явно неустойчива. Ограничимся этим. Ну ты, пойдем с нами.

Хенли сделал шаг назад.

— Если вы, ребята, угощаете, то я завсегда готов. Хотелось бы только узнать, куда вы меня зовете.

— Мы направлены Даром…

— Даром? — возмутился Хенли. — Даром пусть вам кошки мурлыкают. Лично я не тронусь с места, пока вы, сколько бы вас там ни собралось, не нальете чего-нибудь забористого…

— Ты понимаешь, что он говорит? — спросил Девять. Три отрицательно помотал одним из своих концов. — Будем применять силу?

— Может, он еще пойдет добровольно? Отвечайте, существо, вы согласны последовать за нами в этот куб?

— А выпивка там есть? — быстро спросил Хенли.

— У нас все есть. Добро пожаловать.

Хенли забрался в куб. Само собой, он не верил в его существование, поэтому и не боялся, И вообще, на кой черт пререкаться с собственными галлюцинациями? Три улегся кольцом на приборную панель и стал обоими концами нажимать кнопки.

— Мы вышли в подпространство, — сказал он. — Предлагаю задержаться на орбите и обследовать контрольную особь. Необходимо выяснить, годятся ли они для наших целей.

— Эй, парни, а где же выпивка? — забеспокоился Хенли. С каждой минутой он чувствовал себя все ужаснее: руки ходили ходуном, а по всему телу словно ползали мохнатые пауки.

— По-моему, ему плохо, — сказал Девять. — Может быть он голоден или хочет пить. Что пьют эти особи? Так же, как и мы, перекись водорода?

— Две трети планеты покрыты, насколько я понял, водой с большим содержанием хлористого натрия. Можно синтезировать для него этот раствор.

— К черту! — завопил Хенли. — Не хватало мне воды, да еще соленой! Мне позарез нужна выпивка! Виски, поняли? Виски!

— Исследуем его обмен веществ, — решил Три. — Интраскоп позволяет сделать это за секунды. — Он отделился от пульта и медленно подплыл к необычного вида аппарату. Засветились разноцветные огни. — Поразительно! — воскликнул он. — Его метаболизм основан на C₂H₅OH.

— C₂H₅OH?

— Да. В основе всех реакций лежит этиловый спирт. Есть еще некоторое количество H₂O, но, как ни странно, без хлористого натрия, присутствующего в водной поверхности планеты. Есть и еще кое-какие составные, но в мизерных количествах. Впечатление такое, что это было его единственным питанием за последние месяцы. В крови и клетках мозга содержание спирта составляет 0,234 процента. Нет сомнения, что весь обменный процесс в его организме осуществляется через C₂H₅OH…

— Парни, — канючил Хенли. — Я же умираю от жажды. Прекратите свой треп и плесните виски.

— Не волнуйтесь, — успокоил его Девять. — Сейчас вы получите все, что нужно. Надо только подключить интраскоп к психоанализатору.

Снова загорелись огоньки, и Девять проплыл в угол куба, где размещалась лаборатория. Он поколдовал там и через минуту возвратился с объемистой колбой, в которой весело переливались почти две кварты напитка, цветом напоминавшего янтарь.

Хенли понюхал, потом пригубил и испустил вздох, одновременно восторженный и печальный.

— Я умер, — резюмировал он. — Это же суперлюкс высшей категории, смесь нектара и амброзии. В земной жизни такой выпивки не существует…

Он сделал подряд несколько крупных глотков, и горло даже не почувствовало ожога.

— Что ты ему дал, Девять? — заинтересованно спросил Три.

— Достаточно сложный состав, абсолютно отвечающий запросам его организма. Пятьдесят процентов — спирт, сорок пять вода. В оставшиеся пять процентов входит многое: соли и витамины, необходимые ему в определенных пропорциях, и еще минимальные добавки, повышающие вкусовые (в его понимании) качества напитка. Для жителей Дара вкус этого пойла хуже яда, даже если бы спирт или вода не были для нас смертельными…

Хенли блаженно вздохнул и хлебнул еще. Он качнулся, взглянул на Три и осклабился:

— Меня не обманешь, вас здесь нет… И никогда не было…

— Что он пытается выразить? — спросил Девять.

— Думаю, что его мышление не только примитивно, но и абсолютно алогично. Не думаю, что из подобных существ могут получиться хоть сколько-нибудь пригодные рабы. Во всяком случае, необходима тщательная проверка. Как вас зовут, существо?

— А, не все ли равно, приятель, — отмахнулся Хенли. — По мне — хоть как называй, только чаще наливай! Вы теперь, ребята, мои кореши. Куда вы, туда и я.

Он снова присосался к колбе и на этот раз не отрывался довольно долго, потом улегся на пол. Странные звуки, которые он теперь испускал, расшифровке не поддавались. «Хррр… вззз… хррр… вззз…» — так и осталось для дариан загадкой. Они попробовали расшевелить его, но успеха не добились. Чтобы не терять времени, они провели над ним все опыты и анализы, которые входили в их научный арсенал. Прошло несколько долгих часов. Наконец Хенли стал приходить в себя, с трудом уселся и посмотрел на инопланетян обезумевшими глазами.

— Все равно не поверю, — произнес он. — Вас нет, это просто мираж. Дайте глотнуть, ради всего святого…

Ему протянули колбу — Девять за это время дополнил ее до прежнего уровня. Хенли припал к ней, как младенец к материнской груди и, опустив веки, погрузился в нирвану.

— Не давайте мне проснуться, — невнятно произнес он.

— Но ведь вы и не спите.

— Тогда не позволяйте мне заснуть. Теперь я знаю, что такое амброзия — нектар богов.

— Богов? Кто такие боги?

— На самом-то деле их нет. Но живут они на Олимпе и там пьют… Пьют вашу амброзию…

— Умственные процессы лишены всякой логики, — констатировал Три.

Хенли вознес колбу и продекламировал:

— О, стойка есть рай, и кабак — это рай, И с места они не сойдут…[3] Выпьем за рай и райское блаженство.

— Что такое рай?

Хенли задумался на секунду, потом вдохновенно продекламировал:

— Даром? Что вы знаете о Даре?

— Дар небес — это чудо из чудес, нынче ты пьян, а завтра трезв… Парни, пока мы не расстались, я пью за вас.

Что он и сделал.

— Интеллект в зачаточном состоянии. Годен только для физической работы, — подытожил Три. — Надо выяснить, обладают ли земляне достаточной выносливостью. Если да, будем готовить вторжение и захват. Все-таки три-четыре миллиарда обитателей. В конце концов такое количество даже примитивных рабов можно будет использовать…

— Урра-а-а! — прокричал Хенли.

— По-моему, с координацией движений у него явно не все в порядке, — огорченно сказал Три. — Но, возможно, сила у него все-таки имеется. Как ваше наименование, существо?

— Друзья, вам я разрешаю звать меня Алом.

Хенли с великим трудом встал на ноги.

— Ал — это ваше личное имя или наименование всего вашего вида? Есть ли более полное наименование?

Хенли оперся на стену и чуточку подумал.

— Это наименование вида, — подтвердил он. — Но сокращенное. А полное… Сейчас я изложу вам, как оно звучит по-латыни…

И он изложил по-латыни, насколько помнил.

— Нам бы надо проверить вас на выносливость. Вы будете бегать между двумя стенами до полного утомления. Дайте колбу с вашим питанием, я пока подержу ее…

Девять хотел отнять у Хенли драгоценный сосуд, но тот вцепился в него мертвой хваткой.

— Один глоток, такой кро-о-хотный глоточек и я пущусь в бега. Клянусь вам! Куда скажете, туда и побегу…

— Возможно, эта пища укрепит его, — высказал предположение Три. — Позвольте ему, Девять.

«А что, если такое блаженство уже не повторится?» — испугался Хенли и присосался к колбе. После чего он, радостный, как отправляющийся на смерть гладиатор, приветствовал дариан, которых почему-то стало четверо.

— Все на бега, парни! Всей компанией… Делайте ваши ставки. Я — бесспорный лидер. Сорвете большой куш. Но сперва немного допинга…

Допинга он принял и в самом деле немного, на этот раз всего пару унций.

— Достаточно, — сказал Три. — Начинайте бег.

Хенли сделал пару неверных шагов и ничком рухнул на пол, расквасив при этом физиономию. Последнее его, похоже, ничуть не обеспокоило, потому что он перевернулся на спину и окончательно затих с благостной улыбкой.

— Это невозможно! — воскликнул Три. — Он же морочит нам голову. Проверь его состояние, Девять…

Девять проверил.

— Это совершенно необъяснимо, — сказал он. — И все-таки даже такое слабое усилие лишило его сознания. Причем обморок настолько глубок, что он даже не ощущает боли. Он не притворяется. Как ни печально, этот вид абсолютно бесполезен для нас. Ну что ж, придется возвращаться на Дар ни с чем. Все это отразим в отчетах. Согласно инструкции берем его с собой. После стационарного обследования его поместят в зоопарк. Я уверен, он вызовет огромный интерес. Мы облетели уже около миллиона планет, но существа, настолько неполноценные умственно и физически, встретились нам впервые.

Три обвился вокруг пульта управления и пустил в дело оба своих конца. Мелькнули 163 тысячи световых лет, промчались 1 630 веков, и нейтрализовали друг друга так точно и синхронно, будто куб вообще не перемещался ни во времени, ни в пространстве.

В столице Дара — великой империи, подчинившей себе тысячи полезных планет и обследовавшей миллионы бесполезных (в их число вошла и наша Земля), Ала Хенли поместили в комфортабельную прозрачную клетку, занимающую лучшее место в зоопарке, как самый выдающийся экспонат представленного здесь животного мира.

Посетители зоопарка по праву считают его одним из самых поразительных творений во всей Вселенной.

В центре клетки небольшой бассейн, из которого он постоянно пьет, а по некоторым утверждениям, иногда даже плавает в нем. Бассейн проточный, всегда заполненный до верха божественным напитком, который во столько же раз превосходит первосортное земное виски, во сколько раз первосортное земное виски превосходит отвратительный земной самогон. А кроме того напиток содержит в себе все необходимые для нормальной жизнедеятельности экспоната химические вещества. Причем на вкусовых качествах напитка это, по-видимому, не отразилось. Это питье — можно назвать его «бассейновка» — не вызывает ни похмелья, ни других нежелательных эксцессов. Поэтому у Хенли его времяпровождение вызывает такое же удовольствие, какое получают и посетители зоопарка от лицезрения Хенли. Они с восторгом наблюдают за ним, а потом с почтением читают табличку на его клетке. Текст открывается латинским наименованием вида, которое по просьбе дариан Хенли в свое время назвал.

Заканчивая эту историю, добавлю, что Ал Хенли показался дарианам настолько удивительной формой жизни, что они подвергли его особой обработке. Теперь он практически бессмертен. И слава богу, потому что в зоопарке он пользуется бешеным успехом, и если бы с ним что-нибудь случилось, дариане обязательно бы отправились на Землю, чтобы отловить еще один экземпляр. А где гарантия, что они не натолкнутся на меня или, к примеру, на вас, а мы в этот момент, как на грех, окажемся трезвыми? Представляете, что будет с нами со всеми — с человечеством?!