"Большое испытание Серёжи Мерсенёва" - читать интересную книгу автора (Гравишкис Владислав Ромуальдович)

В ЛОВУШКЕ

Григорий Силачёв и его племянник Серёжа Мерсенёв выехали из Собольского под вечер. Пока добирались до леса — стало быстро темнеть. На небе одна за другой проступали крупные звёзды. Мороз стал крепчать.

Лес обступил дорогу так плотно, что в сгустившихся сумерках казался чёрной непроницаемой стеной. Серп луны мелькал за зубчатыми вершинами деревьев, то появляясь, то исчезая. Казалось, луна следит за дорогой, то и дело заглядывает в просеку, словно ей любопытно увидеть путников, узнать, куда они направляются.

Уставший дядя Гриша задремал, и Серёжа подобрал из его ослабевшей руки вожжи и кнут. Сделав это, он почувствовал себя хозяином кошевы, её капитаном. Теперь и дядя Гриша, и лошадь, и сани, и рыжая собака Винтик, подаренная Серёже в Собольском двоюродным братом Женей, — все они были в его власти, за всех он отвечает, от него зависит, чтобы лошадь шла по правильному пути и чтобы ничего не случилось... И Серёжа изогнулся, стараясь разглядеть дорогу и узнать, не едет ли кто-нибудь навстречу. Ему очень хотелось, чтобы появился встречный.

Тогда он бы натянул вожжи и заставил бы Серко повернуть направо: ещё у своего приятеля, конюха Ивана Захаровича, Серёжа узнал, что при встречах надо поворачивать направо и только направо.

Однако дорога была пуста, сворачивать не было надобности. Серёжа стал размышлять: почему лошади, когда тянешь вожжи направо — поворачивают направо, тянешь налево — идут налево? Сами они знают это или их учат? Надо расспросить Ивана Захаровича, — ему известно, он все время с лошадьми возится. И про дрессировку надо расспросить — Винтика обязательно надо дрессировать.

Серёжа взглянул себе под ноги, где лежал Винтик. Ишь как разоспался — тепло ему там, в сене... Хороший Женька, не пожалел для брата собаки. Да и чего ему жалеть — у него их две.

Укутанный в большое красное одеяло, пригревшийся Серёжа и сам начал подрёмывать. И вдруг — словно замерли звёзды над вершинами деревьев, куда-то спрятался серп луны, утихло поскрипывание полозьев. Только и слышно стало, как тяжело дышит старый Серко и глухо шумят сосны.

Серёжа очнулся от забытья и выглянул из кошевы. Серко стоял, понуро повесив голову, точно принюхиваясь к дороге. Что он там нюхает? Дорогу потерял, что ли?

Присмотревшись, Серёжа различил, что просека, по которой пролегала дорога, раздваивалась. Куда ехать: направо или налево?

После некоторого раздумья Серёжа потянул вожжи влево, собираясь направить лошадь в новую просеку. Но Серко не пошёл. Он покрутился на месте, потоптался и опять склонился к снегу.

«Надо дядю Гришу будить, вот что!» — решил Серёжа.

— Дядя Гриша! А дядя Гриша! Серко остановился, а я дороги не знаю.

Силачёв сразу проснулся.

— Что? Опять стал? А ты его, лодыря, кнутом! Дай-ка сюда!

Силачёв выхватил кнут, хлестнул Серко, но тот только дрогнул, но с места не двинулся.

— Он дорогу потерял, дядя Гриша. Там ещё одну просеку видно, — сказал Серёжа.

— Где? — Силачёв отогнул воротник тулупа и осмотрелся. — Верно, ещё просека. Куда это нас занесло?

Он вышел из саней, пробрался к лошади, потрепал её по морде, как бы говоря:

— Куда ты нас затащил, старый? Где теперь дорога? А ну, говори!

Силачёв потыкал кнутовищем в снег, твёрдого наката нигде не нашёл и сказал Серёже:

— Племяш, я в ту просеку схожу. Посмотрю, может, примета какая окажется...

— Хорошо, дядя Гриша, Вы недолго?

— Сейчас вернусь. Ты не бойся, я рядом буду.

Подхватив полы тулупа, время от времени втыкая кнутовище в снег, он побрёл к левой просеке. Она привела его на большую забураненную поляну, на которой различались какие-то круглые холмы.

«Приисковые отвалы! — определил Силачёв. — Так и есть — Суковатка. Значит, мы на правильной дороге стоим...»

Чтобы убедиться, что это действительно Суковатский прииск, Силачёв прошёл на середину поляны и ещё раз осмотрелся. Да, сомнений быть не могло, это прииск. Работали на нём только весной, в половодье, потому что в другое время здесь не было воды, а возить золотоносные пески к реке невыгодно.

Силачёв повернул обратно. Он решил итти не по своим следам, а сократить путь и выйти к лошади прямо через лес. Шагов через пять он провалился в яму. «Что за чорт! Куда это меня занесло?» — удивился Григорий и стал выбираться. Он усиленно работал коленями, загребал локтем, но всё больше погружался в снег.

Полы тулупа встопорщились вокруг него крупными складками, а его самого тянуло и тянуло вниз, словно засасывала какая-то бездна.

Силачёв стал отчаянно барахтаться, биться,, стремясь откатиться от опасного места. «В шахту валюсь!» — подумал он, чувствуя, что мимо него куда-то в глубину сползает снег и где-то под сбившимся тулупом трещат и ломаются сучья.

Он стал шарить рукой в снегу, стараясь найти хоть какую-нибудь опору. Когда он вполз в провал по самые плечи, рука наткнулась на что-то твёрдое. Силачёв с силой прижался к этому твёрдому. «Жердь!» — догадался Григорий.

Несколько минут висел Григорий над провалом, крепко обхватив берёзовую жердь с ладонь толщиной. Постукивая носком сапога, он стал отыскивать какой-нибудь выступ, чтобы поставить ногу и облегчить положение руки, которая сейчас держала всё тело и уже начинала неметь.

К счастью, такой выступ нашёлся. Силачёв придавил его носком, проверяя прочность, поставил ногу и оглянулся, чтобы сообразить, что делать дальше.

Он решил, пока еще есть силы, быстрым рывком выкинуть ноги из шахты и постараться улечься на жердь, а уж тогда, двигаясь вперёд, убраться с отверстия шахты. Это ему удалось — он зацепился коленом, подтянул вторую ногу и кое-как укрепился в лежачем положении. «Во-от, так-то дело будет лучше! — подумал Силачёв. — Врёшь, брат, мы ещё поспорим!»

В это время жердь скрипнула, шевельнулась и стала поворачиваться вокруг своей оси. Силачёва потянуло в сторону, и он стал быстро перебирать ногами, стараясь сохранить равновесие. Однако жердь продолжала крутиться и, наконец, точно была живая, сбросила его с себя, так что он едва успел ухватиться за неё ладонью. Теперь он, вытянутый в струнку висел над тёмной бездной.

Если бы у него была вторая рука! Но она была потеряна в боях на Курской дуге. А у культи нехватало силы даже на то, чтобы поднять рукав тулупа...

Григорий отыскивал потерянный выступ, но ноги скользили по стенам шахты. Рука слабела, пальцы разжались, и Григорий, втянув голову в плечи, упал на дно шахты.

Удар был не очень сильным. Силачёв тотчас вскочил на ноги, поднял голову, чтобы посмотреть вверх и тут же был вынужден отвернуться: прямо в глаза сыпался распылённый снег. Прикрыв глаза рукой и выглядывая из-под неё, он определил, что шахта не так уж глубока — отверстие виднелось метрах в трёх-четырёх над головой.

«Вот так-так! — размышлял Григорий. — Я-то ладно, как-нибудь, а вот Серёжа? Пропадёт парень! Звать? Нет, нельзя — побежит и заскочит в эту дурацкую дыру. Надо поскорее выбираться...»

В шахте было теплее, чем наверху. Чтобы действовать свободнее, Григорий снял тулуп, пальто, аккуратно отстегнул ордена и медали, надетые по случаю поездки в Собольское, уложил их в карман и стал ощупывать стены шахты. Это была даже не шахта, а разведочный шурф, пошире в верхней части и сужавшийся внизу. Пробит он был в камне, кое-где имелись трещины и выступы, но такие незначительные, что подняться по ним нечего было и думать — ноге не за что зацепиться. А как дело обстоит повыше?

Силачёв скатал в тугой комок тулуп, пальто, взгромоздил их друг на друга и встал, как на ступеньку. Потом он отыскал трещину, в которую с трудом влезал конец пальца. Воткнув туда кнутовище, Силачёв вбил его поглубже подобранным на дне осколком камня и поднялся ещё на одну ступеньку. Теперь он нащупал лежавший на каменной толще пласт мёрзлой глины. Достав ножик, изогнувшись, он начал пробивать ямку, рассчитывая дотянуться до неё ногой, а уж там недалеко было и до жерди.

Неожиданно кнутовище хрустнуло и сломалось, и Силачёв, крепко стукнувшись лбом о стенку, покатился на дно шахты. Потирая голову, он прислушался. Сверху, доносилось чуть слышное тявканье собаки. «Серёжа меня ищет! — ахнул Силачёв. — Сейчас свалится в шахту! Вот беда!»

И что было силы он закричал:

— Серёжа! Стой! Ни с места!