"Спутники смерти" - читать интересную книгу автора (Столесен Гуннар)13Окна Хаукендаленского детского центра уютно светились. Я вышел из машины и двинулся к подъезду. Снова начал падать снег, теперь хлопья были покрупнее. Эдакое лживое обещание, которое зима рассыпала перед местными любителями лыжных прогулок. Но настоящего холода так и не было, так что снег мог в любой момент превратиться в дождь. Ханс Ховик встретил меня в вестибюле. Он выглядел встревоженным. — Никаких изменений, Варг. Думаю, нам не обойтись без врачей. Я кивнул. — А Сесилия все еще здесь? — Она там, — он показал на дверь в столовую. Мимо нас прошли несколько подростков со своим воспитателем. Они с любопытством взглянули на меня и скрылись в гостиной. А я в сопровождении Ханса отправился в столовую. Там сиял яркий свет. Сесилия и Ян-малыш сидели за тем же столом, что и вчера вечером. Перед ними стояли тарелки с едой: вареная картошка, овощное рагу, цветная капуста, запеченная свинина с соусом. Рядом — кувшин с водой. Сесилия ела. Ян-малыш сидел без движения на стуле, скрестив руки. Я подошел к ним. — Привет, Ян-малыш. Как дела? Что-то мелькнуло в его глазах. Он слегка повел головой и, не оборачиваясь, посмотрел в моем направлении. Веки его задрожали, как будто он передавал зашифрованное послание: Я взглянул на его тарелку с нетронутой едой. — Знаешь, ты лучше поешь. На улице идет снег, так что, когда подкрепишься, мы сможем пойти поиграть в снежки или во что-нибудь в этом роде. Он беззвучно открывал и закрывал рот, как пойманная рыба. А у меня внезапно пересохло в горле — от жалости к этому крошечному существу, жизнь которого начиналась так непросто. Я сел на стул, предназначенный для меня. — Не знаю, как ты, а я голоден как волк! С этими словами я принялся наполнять свою тарелку. Сесилия и Ханс следили за мной с видом оскорбленных диетологов. Но я продолжал: — А знаешь, что такое быть голодным как волк? Серый волк — зубами щелк! Да и имя у меня подходящее. Варг. Поэтому я и голодный как волк. Тут он мной слегка заинтересовался, даже смотрел на меня не так отчужденно, как прежде. — А ты… Ты, я уверен, голодный как маленький волк. Волчонок. Да? Он кивнул. Сесилия разулыбалась, а Ханс одобрительно закивал головой. — Ну тогда я просто-напросто положу тебе по-новой. Так… Вот горячая свинина. Горячий соус. Вот… где наши мохнатые волчьи лапы? Ничего нет лучше для голодных волков и волчат, чем немного картошечки к мясу. А теперь бери нож и вилку. Ты же уже достаточно взрослый, чтобы уметь обращаться с ножом и вилкой. Вот еще немного подрастешь — и машину будешь водить. А это посложнее будет, чем ножом и вилкой-то орудовать. Все, кто умеет водить машину, — все до единого умеют есть с ножом и вилкой. Для них это пара пустяков. Осторожным движением он взял сначала нож, потом вилку, медленно отрезал кусочек картошки, обмакнул его в соус и поднес ко рту как заправский дегустатор. Так, по-прежнему не говоря ни слова, он начал потихоньку есть. Постепенно, кусок за куском, исчезла с его тарелки свинина, и я положил ему еще порцию. — Ребята, которые голодны как волки, всегда съедают две порции, — сказал я при этом. — А иногда и побольше! Теперь я мог и сам приниматься за еду, пока он уплетал второй, а потом и третий кусок свинины. Ханс присел за соседний столик с чашкой кофе. Сесилия поймала украдкой мой взгляд и тепло улыбнулась: — Ни дать ни взять веселая семейка, а, Варг? — А то! Она была права. Если бы кто-нибудь заглянул в окно, то наверняка подумал бы, что перед ним семья: мать, отец и дядюшка Ханс, заглянувший в гости и присоединившийся к ужину. Больше никто из нас не произнес ни слова, но, боюсь, так обычно и бывает за семейным столом. Когда мы с Беатой и Томасом ели вместе, мы тоже не часто разговаривали. Еда была вкусная, а больше нам ничего в тот момент и не надо было. Наконец мальчик наелся. Он тяжело отвалился от стола, и на его лице промелькнуло удовлетворение. У нас появилась надежда, что к нему скоро вернется душевное равновесие. — Десерт? — предложил Ханс. — А что у нас на десерт? — Кисель из чернослива с молоком и сахаром. — Звучит приятно. Что скажешь, Ян-малыш? Он кивнул, и его плотно сжатые губы растянулись в улыбке. — Слышали, что Ян-малыш сказал? — спросил я. — От киселя мы не откажемся! Принесли кисель, мы с Сесилией быстро с ним справились. Даже Ханс попросил себе тарелку. Потом, уже не спрашивая, он налил мне и Сесилии кофе из термоса. Семейная идиллия была такой совершенной, что все катастрофы, о которых твердит статистика, были от нас невероятно далеки. Мы трое сидели и беседовали, пока Ян-малыш доедал свой кисель. А когда он закончил, я спросил: — Ну а теперь чем займемся, Ян-малыш? На этот раз он повернул голову и даже посмотрел мне прямо в глаза, обиженный на то, что я мог забыть свое обещание. — Ты же сам сказал… — тихо произнес он. — Поиграем в снежки… — Ну конечно! Ты правда хочешь? Он кивнул. — А можно Ханс с Сесилией с нами пойдут? Он перевел взгляд сначала на него, потом на нее и снова кивнул. Они широко улыбнулись, обрадовавшись, что их приняли в игру. Мы вышли на улицу. Снегопад уже закончился, но снега было достаточно. Снежки, правда, получались некрепкие и разваливались, когда их кидали. Но это нам не помешало играть, пока Ян-малыш не устал. А уж когда ему удалось угодить снежком мне прямо в нос, он громко расхохотался и, по всему видать, остался очень доволен. Когда игра сама собой закончилась и мы вернулись в здание, я положил ему руку на плечо и спросил: — Здорово было? — Угу, — ответил он и кивнул — Ну а теперь чего ты хочешь? Внезапно он серьезно посмотрел на меня: — Я хочу домой. Ханс и Сесилия затаили дыхание, а я сказал: — Я вот думаю, а не найдется ли у Ханса для нас чашечки хорошего горячего какао, а? Ханс утвердительно закивал головой. — Ну так пошли, выпьем какао и заодно обо всем поговорим, идет? Он взглянул на меня не без колебания, а потом неохотно кивнул. Мы вернулись в столовую, и Ханс немедленно исчез в кухне, а мы уселись за тот же столик, где сидели за ужином. Я осторожно похлопал его по ручонке и спросил: — Ян-малыш, ты знаешь, почему мы сюда приехали? Он отрицательно покачал головой. — Мы приехали сюда вчера, помнишь? — Он никак не отреагировал, поэтому я прибавил: — На моей машине. Это-то ты точно должен помнить. Он кивнул. — А ты помнишь, что случилось до этого? Он глядел на меня большими, совершенно пустыми глазами. — Нет? Он опять покачал головой, на этот раз еще медленнее. — Не помнишь, значит… А как ты остался дома с папой? И снова его веки затрепетали, как будто он подавал сигнал бедствия. Он моргал, моргал, но не произнес ни слова. — Ты не помнишь, что случилось несчастье? — Не… — начал он, но осекся и вновь настойчиво покачал головой. — Нет. Из кухни вернулся Ханс с горячим шоколадом. Сесилия придвинула чашку к мальчику, который схватил ее и немедленно поднес к губам. — Осторожней! — вскрикнула она. — Очень горячее! Он сделал большой глоток и ни звуком не показал, что обжегся, — только по его тельцу пробежал быстрый озноб. Ян-малыш отставил чашку, а я продолжал его спрашивать: — А ты помнишь, как домой вернулась мама? Ты сам мне вчера рассказывал. Его лицо снова стало непроницаемым. — Нет, — произнес он и опустил глаза. Сесилия бросила на меня встревоженный взгляд. — Ну, раз нет, то и не будем об этом больше говорить, — сказал я самым беззаботным тоном. — Шоколад-то вкусный? Как раз для голодного волчонка? Он снова поднял на меня глаза. В них читались изумление и страх — как будто он ожидал чего-то ужасного, а это не случилось. Но это выражение сразу исчезло, и он просто молча кивнул, поднес чашку ко рту и сделал еще глоток, на этот раз очень осторожно. — Ну что ж… Я жестом позвал Ханса в вестибюль, а Сесилия осталась с Яном-малышом. — Я слышал, сюда звонил адвокат Лангеланд. — Да… Мы дружили еще студентами. Оба были такими… умеренными бунтарями, — сказал он с легкой улыбкой. — Он все тебе рассказал? — Да. Всю историю. Я даже и не знал, что приемными родителями малыша были Свейн и Вибекке. Мы ее называли Каланча. — Так вы все были друзьями? — Да. Вибекке и Йенс даже более того. — У них был роман? — Да. Непродолжительный, правда. А потом мы потеряли связь друг с другом. — Но с Лангеландом она продолжала общаться. Он же их семейный адвокат, он сам мне говорил. — Да, я уже это понял. — А вот ты, значит, с ними не общался. — С Вибекке и Свейном — нет. Но с Йенсом мы иногда встречались за кружкой-другой пивка. Очень редко. Мы с ним, так сказать, развивались в совершенно разных направлениях. Он стал такой законопослушный, а я… — Злостный нарушитель? — Да нет, — усмехнулся он, — просто… знаешь, как это бывает, Варг: правила порой просто приходится нарушать. — Конечно. Ты совершенно прав, — сказал я. — А Вибекке он что-нибудь сказал? — Нет. Он интересовался Яном-малышом. Все ли у мальчишки в порядке. — А как ты сам считаешь? Паренек-то вроде немного оттаял? — Ты был просто молодец, Варг. Но я по-прежнему думаю, что нам придется отправить его к медикам. — Давай подождем еще одну ночь, ладно? — Хорошо. Мы вернулись к Сесилии и Яну-малышу. — Ну что, пора в кровать? — спросил я. Сесилия кивнула: — Мы еще дочитаем ту интересную книжку, что начали вчера. Про Винни-Пуха. — Я вас провожу. На лестнице я спросил ее: — Может, эту ночь я подежурю? — Ты правда хочешь? — Ну, одному из нас все равно нужно быть здесь. А последнюю ночь отдежуришь ты. — Да уж, — обрадовалась она, — было бы здорово попасть домой, хотя бы переодеться. Но она все равно помогла Яну-малышу умыться и почистить зубы. А когда он уже улегся в кровать, она присела рядом и спросила: — Ну, может быть, тебе Варг почитает? Он посмотрел на меня. — До чтения я жаден как волк! — заверил я. Он натянуто кивнул, и Сесилия уступила мне место. — Мы остановились здесь, — показала она, и я начал читать. — «Лучший друг Винни-Пуха, крошечный поросенок, которого звали Пятачок, жил в большом-пребольшом доме, в большом-пребольшом дереве. Дерево стояло в самой середине леса, дом был в самой середине дерева, а Пятачок жил в самой середине дома. А рядом с домом стоял столбик, на котором была прибита поломанная доска с надписью, и тот, кто умел немножко читать, мог прочесть: ПОСТОРОННИМ В…» Сесилия сидела на соседнем стуле, пока у Яна-малыша не начали слипаться глазки. Когда нам обоим показалось, что мальчик заснул, мы кивнули друг другу и вышли из комнаты. Мы стояли на лестничной площадке. Из разных частей дома до нас доносились всякие звуки: на первом этаже смотрели телевизор, кто-то ходил по коридорам, в одной из комнат яростно спорили два фальцета. — Как ни странно, это был прекрасный день, правда? — сказала она. Я кивнул и улыбнулся. Она подошла ко мне и обняла за шею. Я чувствовал ее горячее легкое тело, как вдруг дверь позади нас со скрипом отворилась. Мы отпрянули друг от друга, как будто нас застали на месте преступления, и обернулись. В дверях стоял Ян-малыш. Мгновение спустя он с невидящим взглядом быстро подошел к нам, крикнул: «Нет!» — и ударил меня головой в живот. Секунду или две я качался, пытаясь сохранить равновесие, а потом упал спиной в лестничный пролет. |
||
|