"Спутники смерти" - читать интересную книгу автора (Столесен Гуннар)7Ночь выдалась беспокойная. Поэтому утром, когда я встал, я помнил только обрывок сна: на моей кухне сидел мальчик и уплетал бутерброд. Во сне это был вроде Томас, но только шестилетний и с глазами Яна-малыша — кричащими безучастностью. Я позвонил в Хаукендален и попал на Ханса Ховика. — У вас все в порядке? — Малыш проснулся. Они с Сесилией завтракают. — А мать… О ней ничего не слышно? — Нет. Хочешь, дам Сесилию? — Да. На пару слов. Я подождал у трубки, пока Ханс звал ее к телефону, а потом услышал ее «Привет». — Как спали? — Я почти совсем не спала. Мне все время казалось, что стоит мне задремать, как он тут же попытается сбежать. — Но он не пытался? — Да нет, конечно. Спал как убитый. Правда, в какой-то момент ему приснилось что-то… страшное. Он стонал и дергал ручками. Но не проснулся. Хотя я присела на край кровати и гладила его по голове. — А сейчас он как? Сказал что-нибудь? — Нет. Все такой же отстраненный. Лучше ему не делается, так что следующая наша остановка — детский психиатр. — Давай еще раз попробуем обратиться к Марианне. Я попытаюсь уговорить ее, чтобы она к вам приехала. А сам тем временем выясню, что с его матерью. Если удастся — с обеими. — А ты узнал? Это тот самый мальчик, про которого ты говорил? — Пока нет. Но в списке дел это у меня первый пункт. И самое главное: знает ли ребенок, что он усыновлен? Я, правда, в этом сомневаюсь. Если выяснится, что он действительно не знает… — То значит, он имел в виду свою приемную мать, да? — По логике вещей — да. — А ты полиции рассказал? — Нет. Пока нет. — А почему? — Пока я не уверен, не хочу сбивать с толку следствие. — Понятно, ведь возможно, это убийство. — Согласись, больше похоже на несчастный случай. — Да, но все равно. Дело серьезное. — До того как я сообщу о словах Яна-малыша, я хочу провести собственное расследование. — Боже, какая непостижимая тяга к истине, Варг! Это уже переходит всякие границы… Иди в полицию, слышишь? Расскажи им все — они для этого и существуют. — Я подумаю над твоим предложением. — Или я сама пойду. — Дай мне хотя бы несколько часов, хорошо? — Уговорил, невозможный ты человек. Я поблагодарил, и мы закончили разговор на том, что я пообещал перезвонить ей попозже — она оставалась присматривать за Яном-малышом. Я отправился короткой дорогой: срезал угол до Ветрлидсалльменнинген и двинулся мимо Флёйбанен. Погода изменилась: на улице было холодно, морозец так и пощипывал лицо. Облака туго обтянули небо над Бергенской долиной, плотные, как кожа на барабане. В конторе я зашел к Эльзе Драгесунд. С тех пор как мы виделись в последний раз, ее повысили в должности, но дверь ее кабинета была всегда открыта. Увидев меня, она жестом пригласила войти. Я сразу перешел к делу: — Ты помнишь, как летом семидесятого мы с тобой были на выезде в Ротхаугском жилом комплексе? Мальчик там был заброшенный совсем? Мать совершенно пьяная? А потом еще мужчина туда вломился. Помнишь? — Да, — кивнула она не совсем уверенно, — припоминаю… Много подобных случаев было. — Парнишку отдали приемным родителям, а те его усыновили. — Ну да… что-то такое… — Его звали Ян-малыш. В свидетельстве о рождении — Ян Элвис. — Точно-точно! — улыбнулась она. — Вспомнила. — У тебя случайно нет документов о его усыновлении? Мне кажется, мы с ним снова встретились и, похоже, в гораздо более серьезной ситуации. И я рассказал ей о том, что произошло, рассчитывая на ее опыт и помощь: двадцать лет в службе охраны детства научили ее сохранять хладнокровие в любых обстоятельствах. — Так вот оно что. «Это мама сделала». Он именно так и выразился? — Да. — Переговори с Катриной. Она найдет для тебя документы, но… Скажи, а что ты, собственно, хочешь выяснить? — Прежде всего, тот ли это мальчик. А во-вторых… — Я пожал плечами. — Вообще-то, конечно, это дело полиции. — Вот именно. Думаю, что в любом случае нам не стоит вмешиваться в расследование. — Ну да, — неуверенно согласился я, поблагодарил за помощь и отправился к Катрине Лейвестад, которая сидела тремя кабинетами дальше. Катрина была светловолосой красоткой, которая к работе относилась пока еще с таким же энтузиазмом новичка, как и я в 1970 году. Она не знала слова «нет», по крайней мере в том, что касалось работы. Было бы неплохо, если бы и в личном общении она была так же безотказна, но в этом у меня пока не было случая убедиться. Она быстро отыскала нужную папку в шкафу с архивными документами и положила ее передо мной на стол. Что ж, никаких сюрпризов там не было. На мгновение сердце у меня в груди ухнуло вниз, как свинцовое грузило в мутной воде, — я был прав: это он. Бумаги были составлены бюрократически сухим языком. Первое, что сразу бросилось в глаза, — это новое второе имя мальчика. По документам выходило, что мальчик попал к приемным родителям в октябре 1970 года. В папке находились и два медицинских заключения. В первом, сделанном в августе 1970-го, говорилось, что ребенок был истощен и имел серьезные нарушения в эмоциональном развитии. Во второй бумаге, составленной в декабре 1973-го, отмечалось значительное улучшение физического состояния — нормализация веса, однако указывалось на многочисленные симптомы так называемых «адаптационных нарушений». Мальчик был беспокойным, гиперактивным, импульсивным и постоянно требовал к себе внимания. Не надо было обладать мудростью царя Соломона, чтобы убедиться, что главными фигурами во всей этой истории были две его матери — настоящая и приемная. Вопрос был в том, удастся ли их разыскать. И с этим вопросом я отправился в наш с Сесилией кабинет, в котором, несмотря на то что он за нами числился, мы бывали довольно редко. Первый звонок был в полицию. По моей просьбе к трубке позвали инспектора Мууса. — Да, я слушаю. — Это Веум. Есть новости? — Что вам нужно? — спросил инспектор после короткой паузы. — Я хотел бы узнать… Вы нашли ее? — И поскольку реакции никакой не было, мне пришлось добавить: — Вибекке Скарнес. — А-а, Вибекке Скарнес! — протянул он с сарказмом. — Никак нет, Веум. Мы пока ее не нашли. Вы, насколько я понимаю, тоже. — Нет, пока мне не удалось на нее выйти, и я… — И слава богу, — перебил он меня. — Тем лучше для вас. Что вас еще интересует? — Ничего. Пока. — Ну а раз ничего, то я надеюсь, Веум, что вы теперь займетесь своими делами, — рявкнул он и бросил трубку. А я стал набирать следующий номер в моем списке. Это был телефон Карин Бьёрге, моей подруги, работавшей в Департаменте регистрации населения. Как-то мне удалось найти ее сестру, которая сбежала в Копенгаген, и даже наставить девочку на путь истинный. С тех пор я могу к ней обращаться за любой помощью, как сказала Карин. А глаза ее при этом светились такой преданностью, что можно было подумать — на мне сошелся клином белый свет. И я не раз пользовался ее любезностью, и она делала все, что было в ее силах, — быстро, четко и старательно. Так что иметь верного друга в таком департаменте — совсем неплохо. Она быстро выяснила, что Метте Ольсен живет теперь в доме на улице Дага Хаммаршёльда в районе Фюллингсдален, который от центра Бергена отделяет автомобильный туннель. — Думаю, это многоэтажка, — добавила Карин. — Слушай, а не поищешь мне еще адрес Терье Хаммерстена? — спросил я. Через пару минут она ответила: — Так. Последний адрес — окружная тюрьма Бергена. Но тут нет даты. А вот последнее место регистрации — Мёхленприс, улица Профессора Ханстена. И тут стоит отметка — «аннулировано». — Ладно, я разберусь, спасибо большое. После этого я позвонил в собес и нарвался на Беату. — Ну что там у тебя еще? Послушай, Варг, у меня тут дел выше головы, давай после работы созвонимся. — Я как раз по делу. — Ах вот как? — язвительно отозвалась она. — Да. Мы ищем человека, который, судя по всему, должен быть у вас в базе данных. — Фамилия?… — Хаммерстен, Терье. Можешь пробить его у себя? Она глубоко вздохнула, но я услышал в трубке, как она встала из-за стола, а сразу после этого — звук открывающегося канцелярского шкафа и старательного перелистывания бумаг в толстых папках, как будто стая птиц тяжело захлопала крыльями. — У него подписка о невыезде без особого разрешения властей. — А адрес? — Только доверенного лица. — И кто же это? — Метте Ольсен, улица Дага Хаммаршёльда. — Спасибо. Увидимся. — Ага. Давай. — Будь здорова, — сказал я, но она уже не услышала — положила трубку. Я подошел к окну и выглянул наружу. Снега по-прежнему не было, так что любоваться пришлось на черный, как рукав смокинга, асфальт. Не задерживаясь больше в конторе, я отправился в путь. |
||
|