"Саша и Шура" - читать интересную книгу автора (Алексин Анатолий Георгиевич)У РЕКИ БЕЛОГОРКИКогда мы сбежали с холма на золотистый песчаный берег, Саша строго предупредил меня: – Ты ей не верь. С виду она вон какая весёлая, сверкает на солнышке, а на самом деле – хитрая и коварная… Я с удивлением посмотрел на Липучку: она и вправду очень весело глядела на всё вокруг, и рыжие волосы её в самом деле сверкали на солнышке. «Неужели она хитрая и коварная? – подумал я. – Скажи пожалуйста! А на вид такая приветливая. Хотя мама всегда говорит, что я плохо. разбираюсь в людях». Я глазел на Липучку с таким удивлением, что она спросила: – Веснушки разглядываешь, да? Много, да? Очень?.. И стала тереть свои щёки, словно хотела уничтожить маленькие и очень симпатичные коричневые точечки. – Да нет, он просто не понял, – усмехнулся Саша. – Думает, что я про тебя сказал – коварная и хитрая. Ты, ясное дело, тоже хитрая. Но только я про Белогорку говорил. В ней ямы на каждом шагу и воронки студёные… Ты, Шурка, плаваешь хорошо? Я неопределённо пожал плечами. Это меня один мой товарищ в школе так научил: если, говорит, не хочешь сказать ни да, ни нет, то пожми плечами – все подумают, что хотел сказать «да», но только поскромничал. Липучка, и точно, приняла мой жест за утверждение. – Ой! – обрадовалась она. – Значит, наперегонки плавать будем! До того берега и обратно. Идёт? Я опять неопределённо пожал плечами, потому что умел плавать только по-собачьи, а всякие там брассы и кроли ещё не изучил: давно собирался, да всё откладывал из года в год. Река называлась Белогоркой потому, что в ней отражались и зелёный холм и белые домики. Липучка даже говорила, что она свой домик в воде различает. Но Саша не верил и подшучивал над ней: – А раскладушку свою, случайно, не разглядела? Или ты её днём за шкаф прячешь? Белогорка была довольно широкой и на вид очень безобидной рекой; она петляла между зелёными холмами, точно, убегая от кого-то, хотела замести свои следы. Над берегом нависла песчаная глыба ржавого цвета, словно огромная собака тянула к реке свою лохматую морду. А под глыбой (чтобы дождь не замочил) были аккуратно сложены причудливые ветвистые коряги, балки, доски и брёвна разных цветов: белые – берёзовые, рыжие – сосновые, зеленовато-серые – осиновые. Тут же валялась старая калитка неопределенного цвета со сломанными перекладинами. – Наш строительный материал! – гордо сообщил Саша. – Будем флот строить. – Значит, у нас будет не флот, а плот? – уточнил я. Липучка снова захохотала: – Опять в рифму сказал! Опять в рифму! – И стала приговаривать: – Не флот, а плот! Не плот, а флот!.. Чуть поодаль стоял зелёный шалаш, сложенный из хвойных и берёзовых ветвей. – А это склад инструмента и сторожевая будка, – объяснил Саша. Он осторожно, на цыпочках, подошёл к шалашу, вытащил оттуда топор, молоток, баночку с гвоздями. Потом выволок из шалаша за передние лапы белого пушистого пса и стал всерьёз упрекать его: – Целый день дрыхнешь, да? Эх, Берген, Берген! Да в военное время тебя расстреляли бы на месте. Сразу бы к стенке приставили: заснул на посту! Хорош сторож! Я все инструменты вытащил, а тебе – хоть бы хны. Выслушав всё это, пёс сладко, с завываньицем зевнул, фыркнул, стряхнул с морды песок, а потом вскочил на лапы и принялся отважно лаять. – Лучше поздно, чем никогда, – усмехнулся Саша. – Эх, Берген, только за старость тебя прощаю! Всё-таки старость уважать надо. Да артист ты уж больно талантливый! Повернувшись ко мне, Саша объяснил: – Он у нас в «Каштанке» главную роль исполнял. Да ещё как! Три раза раскланиваться выходил. – Как зовут собаку? – с удивлением спросил я. – Берген? – Ой, правда хорошее имя? Это Саша придумал. Оригинальное имя, правда? – затараторила Липучка. – А что это значит – Берген? – спросил я. – Уж лучше бы назвали просто Бобиком или Тузиком. А то Берген какой-то… Чуть ли не «гут морген»! – Сам ты «гут морген»! – рассердился Саша. – Мы со смыслом назвали. – С каким же смыслом? – Не понимаешь, да? Эх, и медленно у тебя котелок варит! Какой породы собака? – Шпиц, – уверенно ответил я, потому что эту породу нельзя было спутать ни с какой другой. – Ясное дело, шпиц. А теперь произнеси в один приём название породы и имя. Что получится? – Шпиц Берген… Шпиц Берген… Да, видно, Саша, как и я, бредил путешествиями и дальними землями, если даже собаку в остров перекрестил. Саша вытащил из шалаша большой фанерный ящик. – А это что? – спросил я. Он опять нахмурился: – Не видишь, что ли? Ящик из-под сахара. Мы его к плоту прибьём – и получится капитанский мостик, с которого я буду вами командовать. Понял? – Понял. – Мог бы сам догадаться. После этого мне, конечно, не очень-то хотелось задавать Саше новые вопросы. Но я всё-таки не удержался и спросил: – А куда мы поплывём? Куда-нибудь далеко-далеко? Я давно хотел… И эти слова почему-то очень не понравились Саше. – Ишь какой Христофор Колумб объявился! «Поплывём! Далеко-далеко»! Будем здесь, возле холма, курсировать – и всё. – У-у!.. – разочарованно протянул я. – Это неинтересно. Я думал, будем путешествовать… – Мало что неинтересно! Не могу я из города уехать. Понял? – Почему не можешь? – Не могу – и всё. Тайна! – Тайна? – шёпотом переспросил я. Это слово я всегда произносил шёпотом. – Здесь тайна? – Да вот, представь себе. Здесь, в Белогорске. – И ты из-за неё не можешь уехать? – Не могу. Я позавидовал Саше: у него была тайна! И, наверное, очень важная, если из-за неё он отказывался от дальнего путешествия. Чтобы я больше ничего не выведывал, Саша тут же заговорил о другом. – Ты, Олимпиада, кормила Бергена? – с напускной строгостью спросил он. Я помимо воли улыбнулся: – Олимпиада!.. – Чего зубы скалишь? – разозлился Саша. – Ничего нет смешного. Пьесы Островского никогда не читал? У него там Олимпиады на каждом шагу. – Я читал Островского. И даже в театре смотрел. – Ой, ты небось каждый день в театр ходишь? – воскликнула Липучка, которая совсем не обиделась на меня. – Не каждый день. Но часто… – Ты и в Большом был? – Был. – Ой, какой счастливый! Ты небось и книжки все на свете перечитал? У вас ведь там прямо на каждой улице библиотеки! – Да… читаю, конечно… Только-только я стал приходить в хорошее настроение, как Липучка всё испортила: – Ой, ты небось отличник, да? И почему ей пришёл в голову этот дурацкий вопрос? Я только и мог неопределённо пожать плечами. – Я так и думала, что ты отличник! А Саша всё хмурился. «Наверное, хвастунишкой меня считает, – подумал я. – Но ведь я ничего определённого не сказал. Я только пожал плечами – и всё. Это же Липучка раскричалась: „Отличник, отличник!“ А почему я, в самом деле, должен срамиться и всем про свою двойку докладывать?» – Ясное дело, у них там отличником быть ничего не стоит, – мрачно сказал Саша. – Все книжки перечитаешь, пьесы пересмотришь – и сразу всё знать будешь. Даже в учебники лазить необязательно. От Сашиных слов мне почему-то захотелось нагнуться и получше разглядеть камешки под ногами. – Ну ладно, – сказал Саша. – Давайте плот строить. Он объяснил, что мы скрепим все балки и брёвна поперечными досками, перевьём их проволокой, приколотим ящик, из которого он, Саша, будет нами командовать, и спустим плот на воду. – Ты работать умеешь? – сердито, будто заранее сомневаясь, спросил Саша. – А чего тут уметь? Подумаешь, дело какое! Тогда Саша приказал мне укоротить два берёзовых бревна, которые были гораздо длиннее других. – Чтобы не выпирали, – объяснил он и принялся доламывать старую калитку, на доски её разбирать. Я взял топор, закинул его обеими руками за правое плечо и что было силы хватил по краю бревна. Но бревно от этого не укоротилось, а треснуло где-то посередине и раскололось. – Эх, ты! – с презрением произнёс Саша. – Разве это топором делают? А пила зачем? Целое бревно испортил! Даже Липучка смотрела на меня так, что я понял: она не только восторгаться умеет и своё знаменитое «ой» по-разному произносить. – Ой! – насмешливо сказала она. – Топор держать не умеет! Дрова, что ли, никогда не колол? – А зачем ему колоть? – за меня ответил Саша. – У них там в квартирах и газ и паровое отопление… Что угодно для души! А ещё кричал: «Путешествовать, путешествовать!» На экскурсии тебе ездить, а не путешествовать! |
||
|