"Хроники Торинода: вор, принц и воин" - читать интересную книгу автора (Рихтер)

ЧАСТЬ 2

Шел снег. Он падал крупными пушистыми хлопьями, покрывая стылую землю ровным белым одеялом. Снегом были покрыты и верхушки деревьев в вековечном лесу, и поля, отдыхающие до следующей весны, и луга, и уже замерзшие реки.

На дороге снега почти не было. Он таял под проезжающими по большаку обозами и превращался в грязную кашу. Но на путешественников так же умиротворенно падали огромные снежинки, как и на все, что их окружало.

По пустынной в этот час дороге тихо ехали верхом на огромном черном коне двое мальчишек. Один из них, тот, что постарше, был одет в богато расшитый черный танский плащ. За плечом у него угадывалась рукоять тяжелого дорогого меча, которым он, несомненно, умело владел. В больших серых и холодных как лед глазах не угадывалось никакого выражения – только спокойствие. Второй мальчик был намного младше – на вид ему было лет двенадцать, не больше. Он выглядел измученным – то ли долгой дорогой, то ли скрытой болезнью, то ли тщательно скрываемым горем.

…Холодно. Ему было очень холодно, хотя он и был довольно тепло одет. Элиа раньше любил зиму, любил первый снег, кружащий над землей, любил играть с братьями и отцом в снежки и строить снеговиков. А сейчас на душе у него стояла такая же зима, как и в природе. Никто уже не встретит его с улицы, укоряя за заледеневшую одежду, никто не заставит пить горький отвар из целебных трав, чтобы он не простудился. Элиа запоздало понял, что теперь уже это не повторится. Никогда. И от осознания этого было горше всего.

А Ольг думал только о том, что впереди их ждет еще немало таких же дней, наполненных почти зимним холодом и единственное, что движет им – это жажда мести за поруганный замок далеко в глубине страны.

– Холодно, – внезапно пожаловался Элиа,- Когда остановимся?

Одет он был не так богато, как тан, да еще и не в зимнюю, а осеннюю одежду – ту самую, в которой покинул замок. Ольг услышал хрипловатый, простуженный голос мальчика и, запоздало сообразив, стянул с себя теплый плащ и остался в добротной куртке.

– Одень,- сказал он,- И капюшон тоже,- посоветовал он, вспомнив про то, что Элиа не любил головные уборы.

– Хорошо,- неожиданно покорно согласился тот. На Элиа это было так непохоже, что Ольг недоверчиво хмыкнул. За те бесконечные недели, прошедшие после падения Нарита он успел хорошо узнать Элиа: его упрямство, так похожее на бесстрашное упрямство котенка, выступающего против громадной собаки; непонятное желание кому-то что-то доказать; наивную веру в придуманную сказку о далеком королевстве, в которое он должен непременно попасть. Поначалу они ссорились именно из-за неприятия Ольгом этой дурацкой истории, а потом Ольг привык и перестал замечать, когда Элиа упоминал о Ториноде. Вначале они вообще много ругались – теперь уже трудно было вспомнить почему. Быть может потому, что Ольг, выросший среди воинов, никогда не имел дела со своими ровесниками. А может и наоборот.

Как бы то ни было, теперь они хоть и не были друзьями, но шли вместе, плечом к плечу, против всех опасностей, которые уготовила им впереди дорога. А это и было самое важное.

– Холодно,- тоскливо повторил Элиа.

– Ничего, скоро постоялый двор,- сообщил Ольг, всматриваясь вперед,- Когда-то мы были здесь с отцом. Давно уже…Надеюсь, трактир стоит на прежнем месте.

Элиа почти не слушал то, что говорил ему тан. Его как-то нехорошо знобило, и он прилагал все силы, чтобы Ольг не заметил этого его состояния. Он не хотел еще больше осложнять их положения: ведь целью их путешествия был большой город, в котором Ольг мог бы найти старых знакомых отца и набрать отряд для возвращения в Нарит. Элиа же не знал ни дороги, ни того, зачем он идет, кроме как выполнить отцовский наказ – но и ему для этого нужно было добраться до моря, до какого-нибудь порта, из которого мог бы отплыть корабль в далекую страну на юге.

Трактир появился как-то внезапно, за поворотом. Это был большой каменный дом в два этажа, отгороженный от лихих людей высокой изгородью. Элиа мимолетно подумал, что он расположен очень странно: и недалеко от города, но и не в его пределах – не так, как обычно стояли все постоялые дворы, которые он видел во время своих бесконечных скитаний, когда отец искал работу и кров. Их впустил внутрь дюжий охранник, с подозрением оглядевший разодранный рукав куртки Элиа, но наткнувшийся на холодно-презрительный взгляд Ольга.

Элиа сам поставил Дона на конюшню – гордый конь так и не подпускал к себе никого, кроме него и Ольга, но тан и сам недолюбливал возиться с лошадьми.

В большой комнате было шумно, весело и тепло, но Элиа все равно чувствовал, как по коже пробирает холодок. Здесь, в трактире, он неуютно озирался, побаиваясь обилия незнакомых людей, по-разному выглядевших и говорящих на разных языках. Тан, уже заказавший еду у пробегающей девушки служанки, устало смотрел перед собой, о чем-то напряженно думая. Элиа хотел спросить у него, о чем же он думает, но не решился. Было сейчас в этом юном серьезном лице с серыми глазами что-то пугающее.

Красивая девушка поставила им на стол две тарелки с дымящимся жарким, хлеба, кружку эля для Ольга и молока для Элиа.

– Спасибо, – поблагодарил Ольг и протянул ей серебряную монету. Она улыбнулась (быть может, юноша пришелся ей по душе) и сказала серьезно:

– Если вам что-то понадобится, зовите меня.

– Хорошо, – сухо произнес Ольг и уставился в свое жаркое. Она пожала плечами и отошла от их стола, – Ты почему не ешь? – раздраженно спросил он у Элиа, который всю дорогу причитал, что хочет есть, а теперь рассеянно ковырялся в своей тарелке.

– Не знаю…не хочется.

– Ешь,- строго сказал Ольг. Но и сам без всякого интереса смотрел на свою тарелку. Элиа тяжело вздохнул и откусил кусочек хлеба, тан же принялся оглядывать комнату, полную народа.

Трактир показался ему странноватым – не таким, по крайней мере, каким он запомнился по той старой поездке с отцом. То ли он вырос, то ли что-то и впрямь поменялось – Ольг не знал. Но по давней привычке, накрепко внушенной отцом, начал присматриваться к обилию народа, выискивая возможную опасность.

Посередине комнаты народ слушал бродячего певца, забредшего на ночь. Он пел что-то печальное, едва перебирая струны, негромко, но те, кто его слушал не могли удержаться от слез. Ольг обратил внимание, что Элиа тоже прислушивается к песне. Он не мог знать, что мальчик слышал эту песню много раз от одного своего друга, погибшего глухой осенней ночью.

В дальнем углу хозяйка постоялого двора – еще молодая и, как мог судить Ольг, красивая женщина – устало отдавала приказы разносчицам еды. Несколько купцов пили вино за столом у окна и разговаривали о чем-то своем. Они не представляли никакой опасности, и тан не задержал на них своего взгляда. Зато он не мог не отметить нескольких мужчин, уже сильно пьяных, отмечающих что-то в ближнем углу. Эти явно были не подгулявшими крестьянами. Скорее наемниками – при мечах и другом оружии. Насколько Ольг разбирался в людях, как раз такие вот молодцы и разбойничали в глубинке, а в больших городах потом нанимались в стражники или телохранители. Они не были ахти какими воинами, но могли походя убить прохожего человека, имевшего неосторожность попасться им на пути. Тан Ольг ненавидел таких людей, его сын тоже.

Когда померкнет свет моей души

И звезды догорят на небосклоне,

На зов мой ты скорее поспеши

И дай мне утонуть в твоей ладони.

Певец поклонился слушателям и направился к дальнему столу, который отвела ему хозяйка. Элиа отвел от него глаза и, сдержанно кашлянув, уставился в свою тарелку. Эту песню Рин не очень любил – ему больше по душе были баллады о странствиях и героях, но не о любви. А Элиа нравилось то, что нравилось Рину. Только он, в отличии от друга, не грезил путешествиями и приключениями.

– Эй ты!- проревел один из веселящейся компании за соседним столом, да так, что Элиа вздрогнул от неожиданности. Дюжий парень, даже в трактире не снявший оружия, обращался к певцу, – Ты еще не спел о славном бою при захвате Нарита!

– Я не знаю такой песни,- сказал певец, – И славного боя я тоже не видел.

Элиа почувствовал, как холодеет и, обрываясь, летит куда-то сердце. Он воочию увидел стены замка, освещенные догорающим солнцем, и черный дождь, размывающий землю, и себя, бегущего по скользкому склону. У него не хватало духу смотреть на Ольга – Элиа ясно понял, ЧТО сейчас произойдет.

Ольг сидел, не замечая трактирного шума – прямой и бледный, точно смерть. Из прикушенной губы выступила крупная капля крови. Элиа увидел, как с хрустом ломается ложка, которую тан держал в руке и сжимал, вряд ли замечая того, что делает.

Сама богиня Судьбы, мудрая Суор привела их сюда, решил Ольг. Сам неистовый бог Мести помогал им в пути. Проклятые убийцы, напавшие на Нарит, будет вам песнь! Песнь о том, как вы убивали женщин и детей, и как умерли сами от руки Ольга, сына тана.

Его отвлек лихорадочный шепот Элиа:

– Ольг, это же не они, правда не они? Так ведь не бывает, скажи Ольг!

На побелевшем лице – еще светлее, чем его собственное – испуганно метались огромные карие глаза. Ольг невидяще глянул куда-то сквозь него и ничего не сказал. Здесь, маленький сын конюшего, ты мне не помощник. Не тебе мстить за гордый замок среди северных лесов, дотла спаленный придорожными шайками. Ты потерял лишь свою семью, а я – целую жизнь.

Узорчатый клинок работы древнего мастера с шипением выскользнул из ножен. Скоро ты вдоволь напьешься крови, благородный меч, хотя тебя ковали не для мести. Ольг медленно встал и обратился к наемникам.

– Кто был предводителем? – негромко спросил он. Элиа даже удивился тому, что в трактирной суете все расслышали эти слова. Он еще не знал, что если хочешь, чтобы тебя услышали среди кричащих людей, легче всего прошептать.

Четверо пирующих наемников, как и все в зале, смотрели на Ольга с изумлением.

– Я спрашиваю: кто повел ваш отряд на замок,- тщательно выговаривая каждое слово, произнес тан, – И все ли из вас участвовали в его захвате?

Элиа показалось, что в неожиданно наступившей тишине можно услышать, как неотвратимо падает снег за окном, ложась на стылую землю. Тот из солдат, кто говорил с певцом, улыбался:

– Для чего тебе это, парень? Ты слишком молод, чтобы стать одним из нас.

– Я никогда не стану одним из вас, – хрипло сказал Ольг,- Вы убиваете стариков, детей и женщин. Вы сожгли дотла мою землю. Таких, как вы, развеивать надо по ветру мелкими брызгами. Я убью каждого из вас, но сначала вы назовете мне имя вашего вождя.

Отблески огня лежали на злом лице Ольга и отражались на блестящей стали его меча. Элиа вдруг решил, что они напоминают следы крови. И испугался.

Один из наемников встал напротив Ольга. Он был много старше, шире в плечах, кряжистей, но Ольг был похож на туго натянутую тетиву лука, на гибкий острый клинок, разящий без промаха и наверняка убивающий с первого удара. В свои неполные шестнадцать он уже был настоящим воином.

– Остановись,- раздался около Ольга громкий женский голос. Он оглянулся и увидел хозяйку постоялого двора, кареглазую женщину лет тридцати пяти, которая, решительно стуча каблуками, шла к ним, – Что это ты тут затеваешь, юноша?

Ольг с высоты своего роста глянул на женщину:

– Пока ничего, госпожа.

– Это заметно,- усмехнулась женщина,- Послушай меня, парень, не смей устраивать здесь драк.

– Эти люди – убийцы, госпожа.

– Мне все равно. Если нужно, выйдите и разбирайтесь на улице, подальше от моего трактира.

– Хорошо, госпожа.

На улице было холодно. Элиа до костей продрог, а Ольгу все было нипочем. Он шел, разгоряченный боем, а на душе поднималось мрачное торжество мстителя.

Бой во дворе трактира получился коротким. Наемники думали, что преимущество за каждым из них, и поняли, что ошибались, только когда первого убил короткий и точный удар мечом в живот. Тот, которого они ошибочно посчитали мальчишкой, оказался много сильнее них. Наверное, потому что был уверен в своей правоте. А может быть, он слишком хорошо помнил замок среди болот.

– Ольг, – робко обратился Элиа, – Ты… убивал раньше?

– А что?- не оборачиваясь, спросил тан.

Элиа многое было непонятно. Он не понимал, как можно было убить четверых человек, так хладнокровно, только затем, чтобы узнать имя предводителя отряда разбойников. Он бы, наверное, так не смог. Он тоже их ненавидел, и порой даже представлял, как вызывает на поединок и убивает, но когда увидел воочию, как только что живой, полный сил человек становится обрубком, из которого хлещет ярко-красная кровь, а Ольг спокойно, особым движением, отряхивает с меча алые капли, и они падают на землю…

– Нет, ничего.

– Убивал, – сказал Ольг,- Я воин. Гончар лепит посуду, пахарь обрабатывает землю, а воин сражается. Таково мое предназначение. А ты?

– Что?

– Ты убивал?

Элиа содрогнулся:

– Нет! Никогда. Я не хочу убивать!

Ольг остановился и посмотрел на него.

– Придется, – сказал он, – Если хочешь выжить.

У Элиа запершило в горле, но он твердо сказал, смотря тану в глаза:

– Я не буду убивать.

Ольг тяжело усмехнулся. Жизнь тяжелая штука, хотел сказать он, и человек привыкает ко всему, даже к крови, что постоянно льется на его глазах. Но не сказал, заметив упрямый огонь в глазах мальчика. Бедный малыш, подумалось ему, ты даже не представляешь, что убить можно и не применяя оружия, даже оставив в живых тело, но уничтожая душу. Как уничтожена моя душа. Я жив, пока мне есть, кому мстить, а что будет потом?

В трактире никто не оглянулся на вошедших Ольга и Элиа. Тан подошел к хозяйке, устало протирающей вымытые тарелки.

– Нам нужна комната.

Она пристально взглянула на красивое, но неулыбчивое лицо странного юноши.

– Ты, должно быть, великий воин, если остался жив. Где те люди?

– Мертвы. Я распорядился, чтобы их тела убрали с твоей земли, госпожа. Нам нужна комната,- настойчиво повторил он.

Хозяйка вышла из-за стойки, держа в руках связку ключей.

– Пойдем, я покажу, куда идти,- сказала она.

Ольг проснулся уже глубокой ночью от чьего-то надрывного незатихающего кашля. Он встал, затеплил свечку и приблизился к кровати, на которой лежал Элиа. Глаза мальчишки были широко открыты. Увидев Ольга, он попытался сдержать кашель, но это ему не удалось.

– Что случилось?- спросил Ольг, наклоняясь к его лицу. Элиа испуганно замотал головой и прохрипел с натугой:

– Ничего.

На самом деле, Элиа бил озноб, но он боялся сказать об этом Ольгу. Тот и так торопился в город, чтобы набрать воинов, а теперь, когда он узнал имя вождя разбойников, его решимость стала напоминать безумие.

– Ничего?- переспросил Ольг, и повнимательнее вгляделся в осунувшееся бледное лицо. На лбу Элиа выступила противная холодная испарина, и огромные глаза невидяще смотрели в потолок. Ольг поразился выражению испуга, застывшему на лице мальчика.

– Уйди,- лихорадочно зашептал Элиа,- Сгинь, исчезни!

На месте Ольга, склонившегося над ним, внезапно возник Дэни с окровавленной головой, и принялся его душить. Но ведь этого не могло быть, близнецы ведь погибли там, в замке, той ночью! И они, и все… Ольг, где же Ольг? Только он мог спасти его от призраков:

– ОЛЬГ!

Тан дотронулся ладонью его лба, и все внезапно понял, и побежал вниз, за помощью.

Элиа свалила жестокая горячка. Сказалось все: и гибель родных, и бегство из замка, и страшный переход по болотам, и собственная глупая гордость, не позволившая сказать вовремя Ольгу о том, что он заболевает. Он не хотел быть обузой, но чувствовал все это время то, что задерживает Ольга, мешает его планам. От этого было хуже всего, хотя метаться в лихорадке тоже было невесело. Он иногда ловил на себе осуждающие взгляды Ольга, когда тот приносил еду в их комнату. Они так и остались на том постоялом дворе, и Ольг не смог быстро добраться до столицы, чтобы набрать себе отряд. Он теперь мало разговаривал с Элиа и постоянно где-то пропадал, а за больным больше ухаживала хозяйка трактира.

Элиа проснулся ночью, услышав, как кто-то заходит в комнату и зажигает свечу. Это был Ольг, вернувшийся после очередного своего исчезновения на пару дней. Он быстро разделся и лег в кровать. Элиа сел.

– Привет.

– Почему не спишь?- хмуро отозвался тан.

– А что, нельзя? Ольг, а где ты был? Я у Кирен спрашивал, она не знает.

– Какая тебе разница,- бросил Ольг.

– Я думал, ты в город поехал, – растерянно произнес Элиа.- Хотел спросить как там.

– Поговорим потом, – раздраженно предложил тан,- Я устал.

Элиа помолчал, наблюдая за колеблющимся пламенем свечи, и лег на бок, уткнувшись лицом к стене. Ольг устало смотрел в потолок, но не мог уснуть, и заметил, что Элиа не спит. Он легко отличал мерное дыхание спящего человека от нарочитой тишины, идущей от мальчика.

– Не спится? – негромко спросил тан. Элиа вздохнул, но ничего не сказал. Ольга это почему-то разозлило. Он рывком поднялся и пересел на кровать Элиа. – Я же знаю, что ты не спишь. Может быть, Ваше Величество соизволит ответить? Или до меня так трудно снизойти?

Ответом ему послужила тишина. Элиа явно не собирался объяснять, что с ним происходит.

– Слушай, а может мне уйти,- холодно предложил Ольг, – Раз уж ты даже не хочешь мне слова сказать.

Элиа ответил каким-то странным прерывающимся голосом:

– Ты сам сказал, что устал. Это ты не хочешь со мной разговаривать.

Ольг почувствовал в его голосе обиду. Да что он понимает, этот мальчишка,- пронеслось у него в голове.

– Да что ты понимаешь,- сказал он в сердцах. Элиа повернулся к нему.

– Все я понимаю! Я тебе мешаю, потому что заболел, потому что задерживаю тебя, потому что не могу смотреть, как ты легко убиваешь, потому что ты мне не веришь! Я младше и мало чего умею, но я все понимаю! Ты хочешь оставить меня здесь, а сам отправиться мстить, но даже ты не можешь справиться со всеми. И ты злишься, потому что это знаешь!

Он выпалил все на едином дыхании и снова уставился в свой угол. До Ольга донеслись приглушенные подушкой всхлипывания, и он запоздало понял, что Элиа плачет.

– Да, я злюсь,- признался он. Потом дотронулся рукой плеча Элиа,- Не реви. Ты не виноват, что мой отец останется неотмщенным, просто главарь тех разбойников, он исчез. Он убит, или скрывается где-то, не знаю… Не реви, слышишь. Ты выздоровеешь, и мы поедем к морю, сядем на корабль до Торинода, и ты найдешь своего оружейника. Только перестань плакать, я тебя прошу!

Элиа с удивлением услышал в голосе Ольга мольбу.

– Ты же мне не веришь,- выпалил он, поворачиваясь, и вдруг с удивлением обнаружил, что Ольг, суровый и воинственный Ольг, вытирает кулаками крупные, блестящие как алмазы слезинки,- Ой, Ольг, ты чего?

– Ничего,- буркнул Ольг, отворачиваясь. Объяснять он не любил и не умел, да и сам, если честно, не знал, почему вдруг из глаз полились горькие соленые слезы,- Просто я очень устал, Элиа, понимаешь?

– Не очень,- сказал честный Элиа.

Тан невесело усмехнулся, усмотрев в наивном ответе свою ошибку. Но как объяснить, что он делал все те дни, что Элиа провел в счастливом забытьи. Что он устал и вымотался, что никто из старых отцовских друзей не рвется помогать ему искать вождя тех, кто разорил его замок, и что нет больше замка Нарит, есть лишь сожженные руины посреди болот. И нет больше цели в жизни, нет больше ничего, душа умерла. Ольг впервые в жизни задумался о самоубийстве, но отбросил эту трусливую, недостойную воина и бойца мысль.

– О чем ты думаешь?

Тихий голос Элиа, чуть хрипловатый после болезни вернул его из того страшного дня в ночную комнату, освещенную тонкой свечой. Пламя играло на темно-рыжих волосах мальчика и отражалось в блестящих карих глазах, и Ольг ощутил непонятную нежность к этому потерянному, как и он, существу. Вот ведь, с усмешкой подумал он, как непостижимо может повернуться судьба, чтобы полусумасшедший, витающий в своих грезах сын конюха стал той единственной нитью, что отныне связывает его с жизнью.

– Ни о чем, Элиа. Скоро ты выздоровеешь, и мы поедем к морю. Ты когда-нибудь видел море?

– Не помню.

– Оно похоже на тебя. В том, разумеется, случае, когда ты не ревешь. Тогда ты становишься похожим на водопад.

– Я не буду больше плакать,- обещал Элиа. Потом вздохнул грустно, и решительно спросил,- Ты правда веришь мне? Если нет, я не вправе заставлять тебя идти со мной.

– Разве у меня есть выбор? – спросил Ольг,- Отличная мы компания: тан без замка, и король без королевства. Но я хоть умею выживать, а ты что без меня бы делал?

– Не знаю. Шел бы один. Ты знаешь ту солдатскую песню:

Неважно куда, неважно когда,

Есть цель у нас впереди.

Нам ясно, что мы не придем в никуда,

И каждый свой день мы в пути.

Ольг прищурился и подхватил:

– На запад или на восток,

На север или на юг,

Лишь бы глаза глядели вперед,

Лишь бы рядом был друг.

Снова кружились снежинки в бешеной круговерти, и завывал, как стая голодных волков, ветер за окном, но в большой комнате постоялого двора было жарко натоплено и шумно. В камине бушевало пламя, и Элиа завороженно наблюдал за язычками огнями. В игре искр ему виделись то сцены сражений, то чьи-то сердитые лица, напоминающие лицо Ольга, каким он иногда бывал. Да если честно сказать, каким он бывал почти всегда. Элиа иногда сравнивал Ольга с близнецами, они ведь были ровесники, но всегда приходил к мысли, что сын тана выглядит на фоне вечно смеющихся, беззаботных озорников-братьев почти стариком. Он чем-то походил на отца Элиа, внешне строгого, но внутренне – о чем знали все его дети – доброго человека. Но было в юном тане и что-то, что настораживало даже доверчивого и привыкшего всем верить Элиа.

– Он из тех людей, что меняют мир,- сказала Кирен, хозяйка постоялого двора без названия, того самого, где они тогда остановились и так и не уехали, сначала из-за болезни Элиа, потом… Элиа даже и не знал почему. Просто Ольг, которого он негласно признал за лидера, сказал, нахмурившись, когда Элиа завел разговор о том, что пора уходить:

– Сейчас зима. У нас почти не осталось денег,- потом добавил, заметив гримасу на лице мальчика,- Мы уйдем весной, сразу же, как потеплеет. Даю слово.

Эти слова успокоили Элиа. Ольг, сын тана и тан по наследству, никогда не нарушал своего слова. Может быть потому, что у него больше ничего не осталось кроме чести. Элиа иногда думал об этом, но теперь у него совсем не оставалось времени на размышления: он помогал хозяйке постоялого двора в работе. Кирен не брала с них денег за комнату и еду, но вечерами Ольг утихомиривал чересчур буйных посетителей, а он разносил посуду и помогал убираться. Работать было нетрудно: почему-то при виде Ольга даже у самых пьяных пропадало желание шуметь, а юркий Элиа быстро справлялся с уборкой. Это было странно, но порой Элиа замечал между таном и трактирщицей нечто вроде тайного сговора: будто они знали друг о друге больше, чем желали показать окружающим. Внешне это не было заметно, но он и раньше видел те вещи, которые оставались незаметными для других. И не видел того, что для остальных было очевидно, поправил он себя горько. Он каждую ночь видел страшные сны, но – как ни старался – не мог вспомнить лица родных. В памяти остались какие-то мелочи: маленькая тряпичная кукла Лин, любимый стол близнецов, материнское парадное платье яркого красного цвета и отцовские книги. Но лица оставались будто в тумане. Элиа боялся этого, он не хотел забывать, но ничего не мог поделать. Говорить об этом Ольгу не хотелось – тан вряд ли понял бы. Иногда Элиа вообще не верил, что Ольг знает о таких вещах как любовь, дружба, семья. Ольг хорошо знал о ненависти и мести.

– Почему так? – спросил он как-то у Кирен. Она ответила не сразу, тщательно взвешивая то, что хотела сказать.

– Он знает,- произнесла она после раздумий,- Но ему трудно признать в себе такую слабость. Всегда было трудно признать.

Элиа отошел, а когда вспомнил эти слова позднее, понял, что его удивило. Кирен говорила так, будто знала тана много лет. И очень не любила все эти годы. Когда он сунулся с вопросами к Ольгу, получил лишь вежливо-аристократичную просьбу не лезть не в свое дело.

И именно поэтому Элиа решил докопаться до всего сам. И именно за эту привычку его всегда ругали родители и – иногда – братья, потому что он, как правило, находил истину.

– … И тогда Таниэль Храбрый победил страшного дракона, одним ударом отрубив его огнедышащую голову. Голова покатилась вниз и пропала в недрах пещеры, а прекрасная принцесса очнулась и вместе с героем вернулась домой. А о драконах в той стране больше никто никогда не слышал,- закончила Кирен, одновременно довязывая шерстяной носок,- Вот, Элиа, держи.

– Спасибо,- Элиа, увлеченно слушавший историю про победу Таниэля Храброго над повелителем драконов, задал вопрос,- А драконы существуют?

Очевидно, решил Ольг, в книгах его отца про драконов ничего не было сказано. Иначе Элиа уже сыпал бы фактами, почерпнутыми оттуда.

В этот метельный вечер на постоялом дворе почти никого не было. Кирен и Элиа сидели у очага: она рассказывала сказки, а Элиа – наивный дурачок – слушал и верил каждому сказанному слову.

– Должно быть, существуют,- поразмыслив, сказала Кирен,- Недаром ведь про них рассказывают столько историй. Однажды здесь останавливался путешественник из далекой южной страны: он рассказал, что в его родных краях не просто верят в драконов, но и поклоняются им как мудрым и величавым существам. А моряки с северных островов рассказывали мне про целый остров драконов, где они откладывают и высиживают яйца. Говорят, драконья кладка должна находиться в теплом месте, а на том острове есть действующий вулкан и источники с горячей как кипяток водой.

Ольг, сидя на стуле, подальше от камина, правил лезвие ножа. Услышав про остров драконов, он язвительно фыркнул. Элиа его услышал и обернулся:

– А ты как думаешь? – спросил он, и Ольг в очередной раз поразился тому, как недолговечно детское горе. Элиа, совсем недавно потерявший всю свою семью, уже привык к Кирен и к нему.

– Я,- сказал Ольг неторопливо, – думаю, что не стоит тебе забивать голову всякими бреднями. Драконов нет, и никогда не было на свете. Они – лишь красивая сказка, символ несбыточного.

Кирен внимательно на него посмотрела, но ничего не сказала, и Ольг не стал продолжать, занятый своим ножом. Но когда они оба отвернулись, он вновь стал прислушиваться к неторопливому разговору. Впрочем, вскоре он задумался, и перестал наблюдать за Элиа и Кирен.

Зима не может продолжаться вечно. Скоро потеплеет, растает снег, и они вновь пустятся в дорогу: не потому, что обязаны, просто они оба не могут иначе. У Ольга теперь было достаточно денег, которые он заработал, охраняя трактир. Элиа выздоровел окончательно, хотя иногда еще покашливал по ночам, но Кирен и местный лекарь сказали, что это пройдет с наступлением тепла. Дон застоялся в конюшне. Все трое были готовы к пути.

И все же, что-то жгло тану душу: что-то, чего он не сделал, или что сделал не так.

– А может они и вправду существовали, а потом вымерли…- донесся до него голос Элиа,- Эй, Ольг, ты не спишь?

Ольг закончил точить лезвие и поднял голову.

– Нет, – сказал он,- Не сплю.

Словно в пику холодной и длительной осени, весна началась неожиданно теплыми, солнечными днями. Рано появились птицы, улетавшие на зиму в южные страны, зазвенела капель, и начали подтаивать, наметенные за три месяца сугробы.

Ольг собирался в дорогу. Элиа не просто видел это, он чувствовал, что тан готов на все, лишь бы покинуть теплый дом Кирен, которую почему-то так и не смог принять как друга. Самому Элиа Кирен нравилась. Она относилась к нему как мать. Нет, немедленно поправил он себя, как мать ему уже никто никогда не будет. Но она ухаживала за ним, когда он болел, в то время как Ольг пропадал, пытаясь найти себе союзников. Она платила им обоим за помощь по трактиру, хотя они и так бесплатно ели и жили здесь. Может быть, иногда думал Элиа, она делала это потому, что у нее никого не было: Кирен никогда не говорила о своей семье, и Элиа почему-то казалось, что она вдова.

Теплый весенний ветер играл пышными волосами Кирен. Она стояла на пригорке и смотрела на простирающиеся вокруг поля, еще покрытые белым панцирем.

– Птицы летят,- сказала она. Элиа, стоявший рядом, даже подпрыгнул:

– Где? Где?

Голубое, покрытое перистыми облаками, небо пересекала большая стая.

Даже Ольг, по своему обыкновению всюду ищущий опасность, запрокинув голову, и, прищурившись, долго смотрел вверх. Элиа обернулся и увидел выражение лица тана: такое необычно мечтательное и мягкое. Но спустя мгновенье оно приняло обычный беспристрастный вид.

– Завтра уезжаем,- ответил он на невысказанный вопрос Элиа. Кирен огорченно посмотрела на мальчишек, но ничего не сказала. Элиа увидел, как их взгляды сердито скрестились, и поспешно предложил:

– Пойдем обратно.

– Да,- согласилась Кирен, не глядя на тана,- Что-то похолодало.

Вечером, когда Ольг аккуратно укладывал немногочисленный скарб в заплечный мешок, а Элиа спешно дочитывал взятую у хозяйки книгу, Кирен постучалась в дверь их комнаты.

– Можно с тобой поговорить? – спросила она у Ольга.

– Со мной?- удивился он, и заметил, что Элиа прислушивается к разговору,- Хорошо, пойдем вниз.

Как только они вышли из комнаты, Элиа заложил книгу на недочитанной странице и тихо последовал за ними.

В плохо освещенной кухне разговаривали двое – и их разговор отнюдь не был мирным. Элиа прижался к стене и решил послушать – чуть-чуть.

– Если тебе наплевать на себя, – кричала Кирен,- подумай хоть о мальчике! Он и так пережил столько плохого, сколько ты даже не представляешь. Думаешь, ему легко будет странствовать наравне с тобой?

– До сих пор он справлялся.

– Да? И к чему это привело? Он чуть не умер здесь, у нас на руках!

– Это ЕГО путь,- заорал обычно невозмутимый Ольг,- Какое ты право имеешь указывать мне или ему что нам делать!

Элиа впервые видел, чтобы Кирен по-настоящему разозлилась – обычно она выглядела очень спокойной.

– Такое, что ты калечишь судьбы людей, даже не задумываясь об этом, даже не осознавая того, что ты делаешь!

Элиа впервые видел, что Ольг краснеет: белая кожа человека северных кровей приобрела густой пунцовый оттенок.

– Ты делаешь это только потому, что тебе так удобней,- непримиримо продолжила Кирен,- Как когда-то тебе было удобней, чтобы твой отец принадлежал лишь тебе!

– Не смей говорить о моем отце,- прорычал Ольг, нависая над миниатюрной женщиной как скала, – Никогда больше…

– Это еще почему?- сейчас Кирен всем своим видом напоминала Элиа разъяренную кошку,- Он любил меня, а я любила его. Ты разлучил нас в своем детском гневе – избалованный, капризный мальчишка! И даже сейчас, когда он умер, ты не можешь признать это!

Но это же неправда, хотел сказать Элиа и встать на защиту друга. Ольг не такой. Он справедливый и добрый, пусть не внешне, но в душе он куда добрей многих, кого Элиа видел в пути. Кирен ошибалась, и надо было доказать ей это.

– Ты отнял его у меня и позволил ему погибнуть! Теперь ты хочешь, чтобы и Элиа погиб так же как твой отец!

– Это неправда!- и Ольг и Кирен обернулись и увидели рыжеволосого двенадцатилетнего мальчишку, в этот миг казавшегося намного старше и мудрее их обоих, – Не Ольг ведет меня, а я его. Он спас меня от смерти, спас Дона! Ну скажи ей!

– Перестань, Элиа,- глухо сказал Ольг и продолжил в наступившей тишине,- Она права.

Он быстро прошел мимо них, оставив гнетущую тишину висеть в воздухе.

Когда-то давно в замке Нарит, что стоит посреди болот, жил девятилетний мальчик – сын здешнего тана. Он был одинок – его мать давно умерла, а отец проводил время в делах по управлению замком и окрестными землями, принадлежащими ему, и не обращал на сына никакого внимания. Мальчик пытался привлечь его внимание как мог – учился сражаться, как настоящий воин и преуспел в этом настолько, что превосходил своих учителей, знал все, что полагается знать тану – но все усилия были тщетны. Однажды тан Ольг вернулся из долгой поездки и позвал к себе сына и мальчик обрадовался – наконец-то отец оценил его старания, но радость была недолгой. Усадив сына в кресла, тан рассказал, что собирается вторично женится.

Ольг вытер с лица непрошенные слезы. Это была первая осознанная подлость, которую он совершил в своей жизни, и которая мучила его до сих пор, несмотря на прошедшие семь лет. Маленький сын тана сказал, что уйдет из дому, если в замке появится новая хозяйка. Отец не принял его слова всерьез и поехал за своей избранницей, и Ольг сдержал свое слово. Он исчез, и никто в замке не смог его найти. И уж подавно никто не догадывался, что девятилетний мальчик скрывается на болотах за замком, на знаменитых топях Нарита.

В замке так и не появилась новая хозяйка. Мальчик вырос в сурового юношу с каменным сердцем, бравирующего собственным безразличием к боли и страданиям. Тан Ольг ни разу не попрекнул сына тем поступком, но только сам Ольг знал, как тяжело ему вспоминать о том, самом первом в его жизни предательстве. Первом – и единственном.

Он и предположить не мог, что однажды вновь встретит ту женщину, которую любил его отец. И стыд за давно совершенный проступок против собственной совести, тогда такой нужный и оправданный, превратится в вину перед мальчишкой-сиротой, невольным спутником по дороге судеб.

Каждый поступок, учил его отец, имеет причину и следствие. Порой, сделав какое-то действие, мы сталкиваемся с его последствиями годы спустя, и они могут быть неожиданными и пугающими.

– Она неправа,- раздался тихий голос от двери. Элиа стоял, скрестив руки на груди и вожделенно посматривал на оставленную на кровати книжку. Но не бросился к ней дочитывать, чего ожидал тан, а сел рядом с ним, на кровать.- Я не знаю в чем дело, но ты не виноват в смерти своего отца.

Ольг тяжело вздохнул: иногда его удивляло немое обожание Элиа, стремление оправдать все его поступки. Это было неправильно: особенно, когда он сам знал цену своим поступкам. И Ольгу показалось важным рассказать другу о том, что мучило его эти годы.

– Я… помнишь, ты спрашивал, бывал ли я раньше на болотах за Наритом?

Элиа кивнул – он хорошо помнил те дни.

– Мне было девять лет…совсем еще мальчишка. Ты ведь знаешь, что моя мать умерла сразу после моего рождения, а отец…Ну, он захотел жениться снова.

– На Кирен,- понимающе заключил Элиа,- А она тебе не понравилась.

В глазах Ольга не появилось улыбки.

– Я ее возненавидел,- сказал он,- Даже ни разу не увидев. Я решил, что если мой отец не принадлежит мне, то он должен не принадлежать никому.

– Это нормально,- сказал Элиа, и в его голосе не было осуждения,- Ты был ребенком.

– Кем бы я ни был! Я – тан. Я несу ответственность за все, что я делаю, должен нести, а я… я даже не могу смотреть ей в глаза, зная, какую боль ей причинил.

Впервые в жизни сильный и суровый тан Ольг, сын Ольга, был честен перед собой.

– Так пойди и скажи ей это,- неожиданно предложил Элиа, и Ольг удивленно посмотрел на него. Куда только подевался рассеянный мечтатель и книгочей? Вместо него тан видел мудрого не по годам, уставшего от людской глупости человека.

Я не могу, хотел сказать Ольг, но вместо этого руки сами прижали его к другу.

– Спасибо, Элиа,- внезапно осипнув, сказал он и порывисто вышел из комнаты. Искать Кирен.

Солнце медленно поднималось на востоке, окрашивая снега в розоватый цвет. Элиа похлопывал по боку Дона, нетерпеливо перебирающего ногами, и старательно вдыхал еще по-зимнему холодный утренний воздух. За спиной у него висел заплечный мешок, в котором лежала подаренная Кирен книга.

Ольг в последний раз проверял ничего ли не забыто. Сумки были приторочены к седлу Дона – громадный конь с легкостью поднимал Ольга, Элиа и все их вещи впридачу. Кошель с золотом висел у него на поясе: деньги они поделили пополам, но Элиа свои доверил другу, справедливо рассудив, что у серьезного на вид тана их не украдут, да и сам он их не потеряет.

Кирен вышла на крыльцо, кутаясь в теплую пуховую шаль. В руках у нее был сверток.

– Это,- сказала она, протягивая его Ольгу,- Вам на первое время.

В мешочке что-то весело зазвенело, и он сразу понял что там.

– Не надо,- сказал он,- Правда, не надо.

Красивое лицо Кирен озарила лукавая улыбка. Она подошла к Элиа, и тот, понимающе усмехнувшись, взял деньги. В конце-концов, не взять то, что дают от чистого сердца, значит обидеть дарящего. Ольг недовольно скривился, но промолчал, решив про себя, что как только постоялый двор скроется из виду, Элиа крупно попадет.

– Прощай, малыш,- сказала Кирен, обнимая мальчика,- Мне почему-то кажется, что ты найдешь то, что ищешь. Если вдруг встретишь дракона, не забывай про рассказы тетки Кирен.

Элиа улыбнулся – он прощался с легким сердцем. Насчет Ольга он не знал: ночью, когда вернулся Ольг, он уже спал, а утром ничего не спрашивал. Не то, чтобы было неинтересно, но с таном всегда так: от вопросов он отмахивался, а уж потом мог рассказать все сам.

Ольг стоял перед Кирен, высокий – на голову выше нее – и настолько похожий на своего отца, что у нее захватывало дыхание. Те же упрямые серые глаза, тронутое легким загаром, белое от природы тонкое лицо. Перед ней словно был ЕЕ Ольг, не оставивший ее из-за каприза сына, не погибший глухой осенней ночью в древнем замке посреди северных лесов.

Ольг, повинуясь какому-то порыву, опустился на одно колено, но Кирен торопливо подняла его.

– Прости,- прошептал он.

Элиа, о чем-то рассказывая Дону, деликатно отошел в сторону и смотрел сейчас на поднимающееся солнце.

Кирен взяла его руки в свои:

– Береги себя,- сказала она,- Себя и Элиа. Ты нужен ему.

Нет, поправил ее Ольг в мыслях. Это он нужен мне. Без него я бы вернулся в Нарит и был бы мертв, так и не простив себе того, что тогда натворил. Без него я бы не встретил тебя.

– Прощай,- тихо сказал он.

Кирен поправила его:

– До свидания.

– Поехали, Элиа!- крикнул Ольг и резко вскочил на коня.

Заря давно уже превратилась в яркое утреннее солнце, и они исчезли за линией горизонта, а Кирен все стояла на крыльце и зябко куталась в шаль.

Ольг всегда любил путешествовать один. А если со спутником – то с таким же бывалым воином и странником. Тогда можно было гнать, не щадя себя и очутиться там, где нужно, гораздо раньше намеченного срока. Сейчас же, с Элиа, который даже в седле умудрялся держать раскрытой книжку, а когда не читал, то любовался окрестностями, они, по мнению тана, плелись как улитки.

Так что, на полях уже дотаивал снег, а до моря, по подсчетам Ольга, было еще недели две такого пути.

Сейчас же они дошли до города, на карте обозначенного как Келон. Крупный торговый город располагался на месте слияния великой Раниен с двумя небольшими притоками: бурлящей холодной Краен, и тихой Межи.

Они увидели это слияние сверху, с высокого обрывистого берега и застыли, пораженные красотой. Слева, на берегу неторопливой узкой Межи, виляющей среди заливных лугов, блистали крыши келонских домов. Прямо перед ними раскинулась сама полноводная Раниен, по которой, ломаясь, плыли грязно-белые льдины.

А на обрыве, рядом с ними стояла одинокая небольшая башня из серого камня. Элиа дернул Ольга за рукав:

– Что это?

Тан кинул взгляд на небольшую по сравнению с наритскими, башню и ему, в отличие от Элиа сразу все стало ясно. На земле, на равном расстоянии друг от друга располагались каменные круги – остатки фундамента.

– Здесь была сторожевая крепость, – сказал он,- Видишь бойницы для лучников? Остальные башни разрушены, и крепостную стену тоже кто-то сломал. Наверное, завоеватели,- произнес Ольг и сам пожалел, что заговорил об этом. Элиа судорожно схватился за его руку, и тан понял, что он тоже сейчас воочию видит сцену нападения.- А может,- добавил он,- Крепость стала не нужна, и местные житель растащили стену и башни на камни для своих заборов.

И в этом тоже был свой смысл: Келон был большим городом с хорошо обученными воинами – вряд ли кто-то рискнул бы напасть на него, не боясь резкого и немедленного отпора. К тому же, Нарит был расположен поодаль от городов и других замков, а от Келона недалеко и до моря, и до столицы.

– Да,- поспешил согласиться Элиа,- Скорее всего так и было.

– Пироги!- громко кричал зазывала,- Пироги с мясом, с рыбой, с грибами! Горячие, только из печки! Пироги!

Кларенс открыл глаза и вдохнул полной грудью запах только что испекшихся пирожков с грибами. Хотелось пить, а еще больше есть. Но никто ему, бездомному бродяжке, пирогов бы не дал. По крайней мере, не здесь, не в этом городе, где каждый торговец знал, что такие вот маленькие бродяги норовят не только вчерашний пирог с прилавка стянуть, но и кошель с пояса.

Денег у Кларенса было две медные монеты – их самое большое хватило бы на кружку горячего чая в одном из задрипанных кабаков Келона. Он подкинул их в воздухе. Монетки, тоскливо зазвенев, улеглись обратно в грязную ладонь.

В животе что-то заурчало, и Кларенс решительно поднялся на ноги, запахнул на себе нетеплую оборванную куртку, и выбрался из своего жилья. Его жилищем был закуток в тупике одной из торговых келонских улиц, наполненный тряпьем и мусором. А сам Кларенс был одним из многочисленной орды бродяг, которые есть в любом крупном городе, особенно, если город этот славен своими торговыми делами. Только вот Кларенс, в отличии от большинства этих людей, был одиночкой. За что и платился тем, что не каждый день ел и пил. В больших ватагах всем доставалось хоть по кусочку.

По улице, полной лавок и трактиров, двигалось большое количество народа: здесь были и горожане, вышедшие запастись продуктами, и крестьяне с окрестных деревенек, приехавшие на людей посмотреть и себя показать, и купцы со всех концов страны. Но у крестьян брать, как известно, было нечего, а горожане слишком хорошо знали, что может натворить такой вот оборванный бродяжка.

Кларенс уже подумывал уходить на другую улицу, когда увидел их. Двое мальчишек шли по мостовой. Один из них, помладше него года на два, держал в руках поводья огромного черного коня. Он озирался по сторонам круглыми карими глазами и о чем-то спрашивал у второго.

Второго парня Кларенс заприметил еще раньше, ибо на поясе у него, весело подпрыгивая при движении, висел большой кошель из черного бархата. Парень лет семнадцати был высок как взрослый мужчина, у него были темные волосы, пронизанные сединой и хмурые серые глаза. А еще, с сожалением заметил Кларенс, за левым плечом у него чернела крестовина тяжелого танского меча, который и взрослые-то мужчины поднимают с трудом.

Мне нужно выживать, с отчаянием напомнил себе Кларенс. И пошел вперед.

– Ольг, смотри,- Элиа показал на красивую вывеску,- А что здесь продают?

На вывеске изображена была прекрасная женщина, смотрящаяся в зеркало. Ольг усмехнулся:

– Это не лавка, Элиа. Здесь женщинам делают разные красивые прически,- он заглянул внутрь и рассмеялся,- И бреют бороды мужчинам.

Элиа с любопытством глянул в открытую дверь – на лице появилась гримаска:

– Фу! Не хочу, чтобы у меня была борода.

– Ничего уже не поделаешь,- сохраняя серьезный вид, сказал Ольг. В глазах блеснула лукавинка,- Запомни, где находиться, может, пригодится в будущем.

– Да иди ты,- сердито, как ежик фыркнул Элиа.

Ольг тоже рассматривал вывески всех местных лавочек, но не взахлеб, как Элиа (тот все на свете делал взахлеб), а искоса, не забывая примечать все подозрительные лица, что мелькали в толпе.

Из-за угла стремительно выбежал какой-то оборванец и с налету врезался в Ольга. Элиа даже не успел понять, как и что произошло, а тан уже скручивал руки бежавшего ему за спину, пока тот не попросил:

– Пустите!

Голос был мальчишеский, ломающийся. Элиа недоуменно взглянул на Ольга:

– Ты чего? Ему же больно!

– Пусти, сволочь танская, больно же! – заорал оборванец во все горло. Ольг лениво, как большая кошка, зевнул.

– Мой отец,- спокойно сказал он,- Был мудрым человеком. Однажды его обокрал такой же босяк. Через день вора обнаружили на том же месте с отрубленной правой рукой. А какие наказания применяются в этом городе за воровство?

Кошелек Ольга, так и не снятый с пояса, тихо звенел, и Элиа понял.

Воришка был старше него года на два: высокий, нескладный, худой как скелет. Всклоченные волосы неопределенного цвета лохмами падали на высокий лоб, а зеленые глаза на грязном лице… в глазах было отчаяние и боль, каких Элиа еще не видел.

Ольг, не напрягаясь, прижимал его к мостовой, выслушивая потоки дикой брани, которыми поливал его мальчишка. Наконец, тот замолк, тяжело дыша, и тан сказал, презрительно глядя на вора:

– Элиа, зови стражу. С этим возиться – только руки себе марать. А нам еще надо в кузницу зайти.

Зеленые глаза вора подростка ненавидяще смотрели на тана: он все еще упрямо вырывался, хотя давно уже понял, что из этих железных рук никуда не сбежишь. Стражники изобьют его, понял Элиа. А может и убьют, чего жалеть этих никчемных, что грабят и своих, и чужестранцев.

Это Ольг может обречь человека на смерть, а я – нет, напомнил он себе.

– Отпусти его, – сказал Элиа, стараясь, чтобы голос не дрожал,- Отпусти.

В пронзительных глазах паренька мелькнула надежда. Мелькнула – и пропала: он понимал, что жалость младшего из путников ничем ему не поможет, а умирать… надо с музыкой. Он сплюнул на мостовую, и поток ругани понесся по новой:

– Не надо меня жалеть, – прохрипел он под конец.

Ольг уважал чужое мужество – даже такое. Кулаки разжались, и вор упал на мостовую.

– Идем, Элиа,- сказал он, не глядя в сторону оборванца,- Дона надо подковать получше.

Уже отойдя, Элиа тихо спросил:

– Почему ты меня послушал? Почему пустил его?

Ольг, шел нахмурившись, то и дело сжимая и разжимая кулаки. Он не признался в этом даже самому себе, а уж Элиа и подавно, но он невольно видел на месте этого воришки друга. Что бы делал Элиа, как бы он добывал себе насущный хлеб, не умея ничего, кроме как книжки читать, если бы не он. И, не отвечая на вопрос, тан сказал:

– Купим тебе оружие. Ты должен уметь защищать себя. Я начну учить тебя сражаться, как только мы выйдем из города.

Элиа хотел было возразить, но почувствовал, что его сейчас никто не услышит.

Кларенс из всех сил бежал по мостовой, стараясь уговорить сердце не биться так часто. В висках гулко стучали огромные молоты, а рука сжимала мешочек с деньгами, который он вырвал из рук какого-то заезжего торговца. Он сделал это от отчаяния, понимая, что если он не поест сегодня, то совсем лишится сил.

Торговец оказался не промах. Он не стал сам догонять вора, а отправил двух дюжих охранников, проморгавших само ограбление. Пока Кларенс спасался за счет быстроты и знания города, но преследователи неутомимо его догоняли.

Уже темнело. Кларенс резко завернул на соседнюю улочку и остановился, пытаясь отдышаться. В воздухе пахло каленым железом – эта улица принадлежала цеху кузнецов и оружейников.

Резко болела грудь, ноги подкашивались, и Кларенс крепко надеялся, что преследователи не заметили, как он свернул сюда. Бежать снова сил уже не было, а на помощь горожан он не рассчитывал – оружейники воров любили не больше чем купцы или другие мастеровые.

Нет, не нашли. Кларенс облегченно вздохнул и рискнул высунуть голову из своего темного угла. Никого. Слава богам, теперь у него были деньги, и немало. Прошло немало времени, прежде чем сердце, наконец, начало стучать спокойней, и он смог выйти из переулка.

Едва он вышел, чья-то тяжелая рука опустилась на плечо, а когда он обернулся, его со всей силы ударили в лицо. Кларенс схватился за украденный кошель и мешком осел на землю.

Ольг придирчиво отбирал оружие, заставляя Элиа примерять к руке то легкий тонкий меч, то набор метательных ножей. Затем выбрал арбалет – натянуть тетиву лука не каждый взрослый-то сможет, а с самострелом справится и ребенок. Элиа стоял с недовольным лицом, но потом мальчишество все-таки в нем взыграло, ведь и он в детстве сражался на деревянных "мечах" и играл в солдатики.

Для себя Ольг взял второй меч – ему понравилась искусная работа мастера. Простая деревянная рукоять, перемотанная выделанной кожей, удобно ложилась в руку, а лезвие было просто чудесное – тонкое, гибкое, серебристое.

– Ну как?- спросил он у Элиа, нагруженного всяким оружием. Тот ответил, то вынимая свой первый меч из ножен, то вставляющего его обратно:

– Интересно.- ответил Элиа. Все-таки, он не пылал такой любовью к оружию. Да и владеть им не умел. Но зато добавил честно,- Красиво.

Ольг довольно улыбнулся: его, хоть он и сам себе в этом не признавался, зачастую к оружию влекла его красота. Не та холодная, смертоносная красота, подобная очарованию ядовитой змеи, а работа настоящего мастера, с любовью ковавшего тонкий блестящий клинок.

Выходя из переулка, где жили и творили мастера металла, они услышали шум драки.

И Ольг сразу посерьезнел, забыл о красоте оружия и вспомнил о его предназначении, потому что бой был нечестным. Двое взрослых сильных парней с удовольствием и со знанием дела избивали худого мальчишку примерно его возраста. Элиа схватился за его ладонь.

– Это он!

– Кто?

– Ну, тот, которого мы… ты отпустил. Вор.

Очевидно, решил Ольг, парень не учится даже на своих ошибках. Кто-то его не пожалел, и правильно сделал, что не пожалел, ведь все боги учат, что воровство – грех, а за грехи надо платить. И все же: двое на одного… ну, забрали бы кошель обратно… ну сдали бы страже городской или сами научили, что почем, но вдвоем, да еще и лежачего. Ногами.

Элиа не стал ничего говорить. Если бы он начал скулить, что нельзя позволить человека убить, что он – тан, и все такое, Ольг бы стерпел и прошел бы мимо, напомнив поговорку " За что боролся, на то и напоролся", но Элиа просто стоял и смотрел, а огромные карие глаза наполнялись слезами, и Ольг выдернул свою руку.

Двое рослых и сильных, наверное, парней полетели в разные стороны, как котята, причем тан особо ничего и не делал, будто играл.

– Защитника нашел, паскуда!- заревел один из парней и снова двинулся в сторону бродяжки. Пожалуй, движение тана заметил только Элиа и через мгновенье нападавший красиво летел на мостовую. Второй нападать не рискнул. Ольг брезгливо, носком сапога поддел богато вышитый кошель и пнул в их сторону.

– Пошли прочь!- властно сказал он, и они послушались. Видно, привыкли выполнять чужие приказы.

Элиа спешно отвязал от седла мешочек с лечащими травами, и подбежал к скорчившемуся на заплеванной мостовой парню.

– Жив?- поинтересовался Ольг,- Мало тебе от меня досталось, бестолочь?

Юноша усилием воли поднял голову, и в сумерках зло сверкнули зеленые глаза:

– Да пошел ты…

– Ольг, помоги,- попросил Элиа, пытаясь откупорить бутылочку с очень крепким вином – для обработки ран. По лицу юного вора тянулась глубокая кровоточащая царапина,- Как тебя зовут?

Мальчишка помедлил мгновение:

– Кларенс,- сказал он. Имя было какое-то заржавевшее, как будто им давно уже никого не называли, и он с натугой повторил,- Меня зовут Кларенс.

Как же давно он не вспоминал своего имени… Он был никто на этих грязных улицах, здесь имен не спрашивали. Имя было частью того светлого и доброго прошлого, когда маленькому мальчику с зелеными глазами в голову бы не пришло, что однажды он будет жить прямо на улице и драться за кусок черствого хлеба.

Тот из двух мальчишек, что спросил его об имени, мягко сказал:

– А я – Элиа. Слушай, Кларенс, где больно? Руки, ноги? Переломов нет?

Кларенс вслушался в тело: да, били его жестоко, но он к побоям привык. Переломов не было, хотя все тело превратилось в один сплошной синяк.

– Нет. Все в порядке. Спасибо.

– Элиа, пошли!- окликнул мальчика старший, что так легко раскидал двух сильных, обученных бить, мужчин. Кларенсу почему-то казалось, что он и восьмерых победит не запыхавшись.

– Погоди.

У Элиа были добрые руки. Кларенс в полузабытьи чувствовал, как он обрабатывает его царапины. Как странно, командует им Ольг, но Элиа все равно делает, как считает правильным. Как странно… Темнота обволакивала его со всех сторон, и Кларенс проваливался в черную бездну, не имеющую названия.

Откуда-то издалека доносились голоса.

– Ольг, он, кажется, потерял сознание. Что делать?

– Отойди-ка, – ответил второй голос. Кларенс почувствовал, как кто-то с силой бьет его по щекам, и открыл глаза. Даже ранний весенний вечер показался ему нестерпимо ярким. Над ним склонилось тонкое лицо с сердитыми серыми глазами,- Ты когда ел в последний раз?- спросил тан Ольг.

Кларенс попытался вспомнить, но не смог и покачал головой:

– Давно.

– Как давно?- разозлился Ольг,- День, два, три?

– Не знаю,- каждое слово давалось ему с неимоверным трудом, будто он не говорил, а мешки на пристани таскал,- Не помню.

Элиа тихонько охнул. Ольг поднял Кларенса, легко, как тряпичную куклу взвалил на плечо и понес к Дону.

– Держись крепче, – приказал он,- Элиа, не отставай. Черт, полдня в этом дурацком городе, а уже опять нашли приключения на свою голову.

Кларенс покачиваясь, сидел на спине огромного коня. Он хотел спросить, куда его ведут, но сил не хватило даже на это. Голод, отчаянный бег, драка – все навалилось разом. Он мог лишь надеяться, что его ведут не к городской тюрьме, и не до ближайшего патруля стражников, которые воров совсем не любили.

В Келоне за доказанный случай воровства в первый раз били плетью, во второй – кнутом, а в третий – вешали на городской площади.

На спине Кларенса уже были и тонкие шрамы от плетки и толстые, незаживающие рубцы от ударов кнутом.

Ольг долго смотрел на шальные язычки пламени, танцующие в камине. Что я наделал, спрашивал он сам у себя, но ответа не находил. Спас вора и обормота, а ради чего? Все равно завтра, как только они с Элиа уйдут из города, этот Кларенс снова вляпается в какую-нибудь историю…и виселицы ему тогда не избежать. А мальчишка младше него на год, а то и на два.

В Нарите, вспомнил он, никто не голодал. Да, было сложно, все-таки, болота вокруг, но крестьяне выращивали хлеб, охотники охотились, мастеровые делали посуду, оружие, одежду. Любой нищий странник, придя в замок, мог рассчитывать на работу и на свой верный кусок хлеба.

Отец, отец…Что же ты не научил сына как правильно поступать в таких случаях, когда долг и совесть по разные стороны от твоей души. Когда умом понимаешь, что нет тебе дела до подростка-безнадеги, которого видишь второй раз в жизни, и который тебя же и пытался ограбить, а сердцем…

Нет, твердо решил Ольг, второго бесприютного котенка на моей шее не будет. Хватало хлопот с Элиа, который и ложку самостоятельно не поднимет.

На кровати за его спиной заворочался Кларенс. Он и не спал: Ольг чувствовал, как тот сверлит его взглядом. После того как мальчишку накормили, он все порывался что-то сказать, но тан не давал ему такой возможности. Он ничего не хотел знать. Элиа, следуя его примеру, в кои-то веки тоже помалкивал, хотя его и жгло любопытство.

Кларенс все так же пристально смотрел на него.

– Ну?- невыразительно спросил Ольг.

– У тебя что, глаза на затылке?

Ольг ничего на это не ответил. Не объяснять же сейчас, что настоящий воин видит не только глазами, а всем телом.

– Почему ты меня спас, я ведь тебе не нравлюсь?- спросил Кларенс. Что ж, хотя бы честно. Ольг усмехнулся:

– Оттого, что дураков жалею. Будь я на твоем месте, эти двое меня бы ни за что не нашли.

Честно говоря, он не представлял себя на месте Кларенса. Не потому, что презирал воровское занятие, а потому что в любом деле привык добиваться совершенства. А Кларенс ничего толком сделать не мог – даже украсть.

Наверное, он почувствовал такое к себе отношение и заткнулся. Ольг зевнул и лег спать.

Келон уже пропал за поворотом, когда Элиа спросил, глядя на грязную дорогу:

– Что теперь?

Дон шел медленным шагом и Ольг, залюбовавшись синим небом над собой, ответил не сразу.

– Едем к морю,- сказал он,- Ничто не изменилось.

– Я спрашивал не о нас,- признался Элиа.

Кларенса они оставили в Келоне, дав ему немного золота из неприкосновенного запаса (того, что подарила Кирен). Ольг был против, но так решил Элиа, объяснив, что данное в дар должно приносить добро. Впрочем, тан ничего не говорил: он и так сделал больше, чем сам от себя ожидал. Если Кларенс поймет все правильно, то, возможно, изменит свою жизнь к лучшему. Если нет – о каждом беспокоиться, так еще и голова заболит.

Элиа, привычно осознав, что Ольг ничего сейчас ему не ответит, уставился на дорогу. Но видел не ухабы и ямины, а как всегда мечтал. Только мечты теперь были не о приключениях и путешествиях, а об уютном доме, где в очаге всегда горит гостеприимный огонь и слышится веселый смех.

Вспомнилась песня, спетая когда-то Рином…

Все время расставляет по местам,

И вновь мы, от спокойствия устав,

Выходим за Надеждой и Мечтой

В дорогу. А они кричат "Постой".

– Ты обещал научить меня сражаться,- напомнил Элиа. Ольг саркастически хмыкнул:

– Прямо здесь начнем?

– Нет, конечно,- Элиа не уловил иронии,- Но может быть на ближайшем привале?

Ольг даже присвистнул от неожиданности.

– Ты же не любишь драки и сражения. По крайней мере, мне так показалось из твоих слов.

Элиа вздохнул.

– Не люблю,- признался он,- Ненавижу. Но я кое-что понял.

Ольг с трудом удержался от ядовитого замечания, но все-таки спросил:

– Это что же?

– Люди почему-то не уважают добро или мудрость. Только силу. Ну, не все люди, конечно…но большинство. Каждый, кто сильнее других, кто лучше сражается, тот считает себя выше других. Я не о тебе сейчас говорю. Но ты же видел этих, которые избивали Кларенса… И тех, кто разрушил наш Нарит. Они сильны, но против кого? Против детей и женщин,- Элиа на секунду замолчал, а потом сказал со страстностью, удивившей его самого,- Я хочу быть сильнее их, но не для того, чтобы нападать, а для защиты. Я не хочу, чтобы кто-то убивал моих близких только потому, что он выше ростом и обучен воинскому ремеслу. Я не хочу, чтобы в мире царило право Силы!

Ольг выслушал его с грустной улыбкой.

– У тебя нет близких, Элиа,- сказал он, зная, что эти слова покажутся мальчику жестокими. Но ведь это было правдой, возразил он сам себе.

А еще, сказал Ольг, что бы мы ни делали, нам этого не изменить. А хуже всего, что и я привык уже пользоваться тем малым, что мне доступно. Я умею убивать – и убиваю, только потому, что делаю это лучше других.

Элиа резко дернул за поводья и спрыгнул с коня. Ольг восхитился про себя – даже он со своим ростом и умением не мог сделать это так быстро и красиво.

– Ну и что? – закричал Элиа.- Когда-нибудь они у меня будут! Я – не ты! У меня была хорошая семья, меня любили и оберегали. И я тоже буду любить и оберегать, понял?

Ольг без лишних слов затащил его обратно на Дона.

– Поговорим позже,- рявкнул он. Неприятно было осознавать, что и Элиа бывает прав. Причем – гораздо чаще, чем ему хотелось бы.

До ночного привала они успели рассориться. Учитывая упрямство Элиа и непреклонность Ольга, сделать это было легко. Ольг ждал, что Элиа как обычно сначала будет обиженно фыркать, а потом разговорится, но мальчик молчал весь день, и даже на привале, разводя костер и вынимая припасы, не сказал ни слова. Элиа явно считал себя абсолютно во всем правым.

– Спокойной ночи, – сказал Ольг, накрываясь плащом. Молчание.

Тан закрыл глаза, но сон не шел. Он рывком скинул плащ и сел. Элиа стоял около Дона, расчесывал ему гриву и что-то напевал. Ольг не знал этой песни, но мотив был тоскливый.

– Ложись спать, завтра рано вставать,- сказал он, стараясь, чтобы это не прозвучало как приказ. Все равно прозвучало. Элиа ничего не ответил, продолжая тихонечко петь. Дон фыркнул: у Ольга создалось впечатление, что конь все понимает и сейчас смеется над ними.

Тихо трещали ветки в костре, стрекотал дятел и в глубине леса зловеще ухнул филин. Элиа вздрогнул от неожиданного звука. Он все еще боялся леса, конечно боялся. Вот оставлю тебя ночевать одного в лесу, мстительно подумал тан, посмотрим, как запоешь.

– Ну, как хочешь,- в сердцах сказал Ольг и снова лег. Не его это беда. Но завтра он намеревался разбудить Элиа очень рано и вести без привалов весь день. Его раздражало то, что Элиа не умел или не хотел (второе более возможно) слушаться советов старших и более опытных людей.

К его удивлению, когда он проснулся, Элиа уже был на ногах. В котелке над костром уже кипела похлебка, а Дон с хрустом поедал овес. Сам мальчик тщательно умывался еще оставшимся в лесах холодным снегом. Ольг с удивлением заметил, что солнце еще даже не совсем поднялось на небосводе.

Наверное, требовалось что-то сказать: слова извинения за свой вчерашний тон или что-нибудь в этом роде, но Ольг не мог. Он был молчуном и не очень-то умел извиняться, когда был не прав. Вот доказывать свою правоту любым возможным способом – другое дело. Но Элиа – и в этом тан давно уже успел убедиться – тоже не всегда был беззаботным мечтателем, видящим драконов в белых облаках. Иногда на мальчика находила такая твердая, несгибаемая уверенность в себе, какую очень трудно было представить даже в нем самом, природном вожде, тане и потомке танов.

Поэтому Ольг тоже не сказал ни слова. Про них сейчас, наверное, можно было сказать просто: "нашла коса на камень". Кто уступит первым – неведомо.

После короткого завтрака они снова шли по полям. Можно было по дороге, но так, не по тракту, они могли скостить пару дней пути, и Ольг ухватился за эту возможность. Заблудиться он не боялся – не было еще такого места, где бы заплутал юноша, воспитанный воинами и охотниками.

Они шли красивыми нелюдными местами. Здесь, ненамного южнее Нарита, все же и весна наступала раньше, и травы росли не такие, и птицы пели по-другому. Чуть-чуть, но все было иначе. Темные хвойные леса Севера сменялись стройными сосновыми борами, в которых так легко было дышать, а затем и веселыми березовыми рощицами, похожими на молодых девушек. Иногда путникам встречались небольшие деревеньки на сорок-пятьдесят дворов, видно принадлежавших одному роду. Ольг заметил, что их встречали приветливо, не боясь. Видно здесь никто не слыхал о разбойничьих нападениях, волной прокатившихся на севере осенью. Счастливый край…

Снега почти сошли, и Ольг как-то мельком подумал, что скоро деревья покроет нежная зеленая листва. Раньше он очень любил эту пору, когда деревья примеряют прозрачный изумрудный наряд, а теперь подумал об этом как-то равнодушно.

Море, вот что его волновало. Ближайший порт, где они – на счастье свое или на беду – должны были сесть на корабль до города Неара – столицы Торинода, куда так рвался чокнутый Элиа. Ольг знал об этой стране только то, что ему рассказал Элиа, да еще – что-то основательно позабытое из слов наемного учителя, когда-то жившего у них в замке. Жаркая южная страна на берегу океана, вспомнилось ему. Вот только светлокожий медноволосый мальчик мало походил на южанина. Хотя… Ольг смутно припоминал, что отец Элиа вроде был смуглым. И седым, хотя выглядел далеко не старым. Как странно, подумал Ольг, я вспоминаю сейчас те дни и смотрю на себя как на мальчишку, ничего не понимавшего в жизни, а ведь я тогда уже был опытным воином. Вождем над отрядом воинов. А вот вспомню, как пытался Дона объездить и думаю – ну как есть мальчишка, решивший покуражиться силой и ловкостью.

Ольг совсем забыл, что он и есть шестнадцатилетний мальчишка, пусть проливавший кровь – и свою и чужую.

Элиа, оказывается, это помнил.

– Ладно, – сказал он ближе к вечеру, когда солнце заторопилось на запад, за горизонт,- Давай мириться.

Они так и перемолвились ни одним словечком все то время, пока ехали. Ольг хотел было гордо вздернуть нос и вообще устроить представление на тему "не смей перечить старшим", но передумал, увидев улыбку Элиа. Она не была смущенной и виноватой. Элиа все-то хорошо понимал и заранее предвидел оскорбленную реакцию тана.

Ольг уставился на роскошный, расцвеченный необыкновенными цветами закат. Элиа посмотрел туда же.

– Красиво,- сказал он и только.

А ведь у тебя больше никого нет на свете, нашептал тану внутренний голос, чем-то очень похожий на голос рассерженной Кирен. Ольг повернулся лицом к Элиа: тот, не мигая, смотрел прямо на солнце. Вот ведь дурак, ослепнет же, колыхнула душу тревога, и Ольг, непроизвольно дернулся:

– Да ладно, мир, мир. Только на солнце так больше не смотри – без глаз останешься! Я тебе поводырем не буду, ты учти,- Элиа доверчиво поглядел на него и Ольг досадливо добавил,- Ну прости меня, дурака. Я такой: сначала говорю, только потом думаю.

В закатной живой тишине раздался тихий голос Элиа:

– И ты…извини…я не хотел так о твоей семье…

– Мир?- Ольг протянул ему свою тяжелую твердую как дерево руку.

– Мир.

– Не так, Элиа!- раздался наставительный голос где-то над головой. Элиа поднялся с земли и принялся встряхивать с одежды грязь. Его так и подмывало на язвительное замечание, которое он непременно бы сказал, если бы не боялся, что Ольг прекратит его учить. Как выяснилось, воинское искусство состояло вовсе не из мастерского умения махать мечом направо и налево, хотя и это было очень важно – после. Сейчас самое важное состояло в том, чтобы научиться падать из любого положения, не переломав себе рук и ног и не свернув шею.

– Как только научишься падать,- сказал Ольг в начале занятия,- научу держать равновесие в любой ситуации.

Сейчас у Элиа болело все тело, он бы все, что угодно отдал за пуховую перину, в которую можно зарыться с головой и ничего не чувствовать, но он не просил пощады. Ольг с усмешкой наблюдал за страдальческим видом мальчика, но закончить занятие тоже не предлагал. Когда ему было шесть лет, его учил этому один старик, друг его отца. Маленький Ольг потом неделями страдал от громадных синяков по всему телу, но молчал, как и положено было сыну тана.

Эта был третий вечер после того как они вышли из Келона. Они остановились на опушке красивого леса прямо около тракта, покормили Дона, развели костер, и Элиа напросился. Сам. Ольг его за язык не тянул, но поговорку "за что боролись, на то и напоролись" ехидно напомнил. Наконец, Элиа в сотый, наверное, раз грянул оземь и сказал серьезно:

– Нет, я больше не могу. Давай передохнем, иначе я прямо здесь умру.

– Не вставая?- лукаво спросил Ольг. Элиа лежал на земле, уставясь на небо и, судя по всему, ни на какие движения больше способен не был.

– Ага,- хрипло сказал он. Плевать на грязь, на сырую землю, еще даже травой не покрытую. Элиа расхотелось быть воином. Еще одного такого вечера он не переживет, это ясно. Если Ольгу надо, то он пусть воюет, сражается, а он посмотрит… И почему ни в одной книге не рассказывалось, что каждая кость, каждый мускул могут так ныть от боли?

Дон предостерегающе фыркнул. Элиа моментально забыл о растянутых мышцах и сел.

– Знаешь,- сказал он,- Мне уже три дня кажется, что за нами кто-то следит. И Дон что-то чувствует.

Он не говорил об этом прежде, во-первых, потому что они не разговаривали, а во-вторых, потому что Ольг, у которого чутье на опасность было развито гораздо лучше, не беспокоился совсем.

Тан рассмеялся:

– Наконец-то и ты заметил. За нами с самого Келона кое-кто наблюдает.

– Кто?

Ольг встал с земли:

– Подожди-ка здесь чуть-чуть,- произнес он и неслышно исчез среди деревьев, так быстро, что Элиа даже не успел его окликнуть. Что ж, можно хоть отдохнуть слегка, не чувствуя на себе насмешливого взгляда так называемого "учителя". Но Элиа не был бы собой, если бы просто сидел и ждал: ему было очень любопытно, за кем же направился в подлесок тан.

Ждать, впрочем, пришлось недолго. Хруст веток подсказал Элиа, что Ольг идет не один, а тащит кого-то за шиворот, причем не слишком-то деликатно. Правда, голос человека, которого вел не в меру решительный тан, был ему знаком. И не только голос, но и весь тон и даже отдельные эпитеты, которыми награждался Ольг.

Изодранная одежда, не стиранная, вероятно ни разу в жизни, длинные лохмы неопределенного цвета, давно уже немытое лицо.

Ольг кинул Кларенса на землю около костра и двумя движениями привязал к дереву.

– Посторожи его,- попросил он друга,- Я приведу его коня.

Когда тан снова пропал из виду, Кларенс выплюнул ему вслед непристойное ругательство. Потом обратил внимание на Элиа и тот подумал, что теперь достанется словесных чудес и ему. Но парень просто сказал:

– Отвяжи меня,- голос был хриплый, будто его обладатель уже трое суток ни с кем не разговаривал. Что вполне могло быть правдой,- Я не сбегу,- сказал Кларенс, заметив неуверенное выражение на лице мальчика,- Не зря же я три дня за вами ехал.

– Может и не зря,- осторожно сказал Элиа, но веревки распутывать не кинулся. Пусть уж лучше тан разбирается с этим малым. Юный вор понял:

– Ладно, не развязывай. Хоть воды тогда дай.

Воды в котелке было немало, да и в нескольких десятках шагов весело журчал ручей, поэтому Элиа протянул к губам Кларенса кружку, наполненную до краев.

Из-за деревьев показался Ольг, ведущий за собой небольшую косматую лошадку. Он привязал ее рядом с Доном и кинул овса. Черный конь с интересом обнюхал новую знакомицу и приветственно заржал.

– Ну?- невыразительно спросил тан, сев напротив Кларенса. В его руках появился тяжелый метательный нож, который он с отсутствующим видом начал затачивать. Элиа не сдержался и насмешливо хмыкнул, а Ольг повторил свою мысль,- Чего надо было?

Зеленые глаза паренька злобно сверкнули:

– Это тебе что было нужно? Я тебя к себе не тащил.

– Интересно, как бы это у тебя получилось?- с невинным видом вставил тан. И сразу же, пока Кларенс не начал ругать его на все корки (пожалуй, Элиа рановато было все это слышать!) сказал:- Лошадь ты, конечно же, у кого-то увел.

– И что?

Ольг пожал плечами:

– Да ничего. Я не ошибусь, если скажу, что в Келоне тебя должны казнить. По-моему повесить, если я правильно понял законы этого милого города.

– Повесить?- недоверчиво простонал Элиа. Кларенс кивнул:

– Да. Если только я вернусь в Келон. И если ты отдашь меня стражникам.

На Элиа в разговоре почти не обращали внимания. В общем-то, он даже был рад этому: навряд ли он отдал бы Кларенса келонским властям.

– Не отдам,- поразмыслив, сказал Ольг,- Хотя следовало бы. И не сейчас, а уже раза три за все время нашего знакомства. Но это не мешает мне прибить тебя самому. Здесь. Сейчас. Зачем ты за нами следил?- спокойный голос тана превратился в рык,- Отвечай!

Кларенс испуганно отшатнулся, но мгновение спустя взял себя в руки.

– Я не следил,- тихо сказал он,- Я… У меня к вам Долг Жизни.

– Что?- непонимающе переспросил Элиа.

– Долг Жизни,- повторил вор обреченно.

– Что это?

Вместо Кларенса ответил Ольг: снова спокойно, невозмутимо. Но внимательное ухо Элиа уловило нотку удивления.

– Долг Жизни выплачивает тот, кому спасли жизнь. Он должен теперь спасти жизнь того, кто ему помог, иначе этот человек считается… низким. Он должен спасти своего спасителя даже ценой своей собственной жизни. Я думал, простолюдины не знают этого обычая.

– Мы тоже люди,- огрызнулся Кларенс,- Что бы ты о нас не думал. Почему ты считаешь себя выше всех, тан?

– Он не считает, угомонись,- вступился за друга Элиа. Ольг неслышно усмехнулся: хорош, защитничек.

– Почему бы и нет?- спросил он,- Ты сначала пытался меня обокрасть, потом – следил за нами. Может быть, ты хочешь увести Дона, или убить нас. Если бы тебя и вправду вел Долг Жизни, ты бы сказал об этом сразу, а не прятался в лесу.

Кларенс устало закрыл глаза. Элиа заметил, что он хотел что-то сказать, но после того, как Ольг высказался, не решился. Может быть, решил, что в этом нет смысла. Вообще-то, Элиа его понимал: тан умел подавлять людей. Словом или делом, мощной фигурой прирожденного солдата, а иногда и просто взглядом. Конечно, Ольг не всегда осознавал, что делает, но сейчас Элиа готов был руку на отсечение отдать, что эффект нависающей скалы был намеренный. И это было нечестно. В конце-концов, он тоже спасал неудачливого воришку. Возможно, даже в большей степени, чем тан.

– Ольг, погоди. Надо его выслушать.

– Валяй,- развел руки в широком жесте тан. В серых глазах ясно читалось: "действуй, если ты такой легковерный идиот." Элиа очень постарался, чтобы его взгляд выразил "по крайней мере, я не считаю каждого человека заведомо плохим."

– Почему ты решил догнать нас?- спросил Элиа, развязывая веревки. Кларенс потер руки: видимо, Ольг связал его на совесть,- Есть хочешь?- не дожидаясь ответа он протянул Кларенсу пару кусков хлеба с мясом и кружку с горячей похлебкой. Ольг покачал головой и пошел якобы почистить Дону гриву. На самом деле, оба ощущали его колючий насмешливый взгляд.

Кларенс не ответил ему, но Элиа, раньше не умеющий подолгу говорить с людьми, в последние несколько месяцев научился выуживать из собеседников то, что они не хотели говорить. Пожалуй, это не удавалось ему лишь с Ольгом, но тан – в конечном итоге – все равно рассказывал все сам.

– Значит,- сказал Элиа задумчиво,- ты пришел, чтобы заплатить Долг Жизни. Но насколько я понял, это опасное занятие. К тому же, мой друг кажется не в восторге от этого. Почему бы тебе не забыть об этом, тем более что мы не из тех, кто цепляется за жизнь

– Все хотят жить,- буркнул Кларенс,- А я должен заплатить.

– Но почему? Мне не нужен твой долг, я освобождаю тебя от него. Думаю, Ольг согласен с моим решением. Ты можешь вернуться в свой город, забыть про нас.

– Ты…вы не понимаете!- Кларенс сидел, обхватив колени руками. Элиа внезапно вспомнил, что мать всегда ругала его за эту позу. Интересно, что сказала бы мать Кларенса?

– Ты о чем?

– Я не могу вернуться в Келон! Не могу!

– Потому что тебя могут поймать стражники?

– Нет! Потому что я не хочу больше жить так, как раньше. Я не хочу больше от кого-то бежать, не хочу голодать, не хочу жить на улице!- он чуть помолчал и признался,- Не хочу воровать.

Стало тихо. Элиа услышал, как фыркают кони, как качаются со скрипом деревья, как трещат ветки в костре. Как Ольг подходит плачущему Кларенсу и садится около него.

– С чего ты взял, что здесь будет легче, дурачок?

Кларенс поднял голову и Элиа заметил на чумазом лице две светлые полосы. Он не знал, что сказать. Элиа за свою короткую жизнь успел многое повидать: и горя, и обид, и холода дорог, но с таким он не сталкивался. Ему, беспечному мечтателю, никогда не приходилось задумываться над тем, что у кого-то совсем нет дома, пищи, друзей.

Ольг тоже ничего такого не испытывал, но он мог хотя бы привычно сказать: "Я – тан", как будто это что-то объясняло.

– Мы не можем взять тебя с собой,- терпеливо сказал он,- Мы путешествуем…не из прихоти. Нам нужно достичь цели, и только боги знают какие опасности ждут нас впереди. Ты можешь остаться в одном из этих селений, помогать им в работе, ведь что-то ты умеешь делать, верно.

– Куда вы идете?- хрипло спросил Кларенс. Это было слишком – Ольг начал раздражаться. Ну, зачем каждому встречному знать все про их маршрут. Может быть, ядовито подумал он, показать и здоровенную золотую цепь, которая висит у Элиа под рубахой. Хотя, вообще-то, Ольг сам не очень-то верил в красивую историю о королевской крови, пока не увидел цепь и подвеску отличной старинной работы.

– К морю,- неожиданно сказал Элиа,- Мы идем к морю. Но если ты хочешь пойти с нами, тебе следует,- он окинул парня внимательным взглядом,- хорошенько вымыться, переменить одежду…моя будет тебе мала, а Ольга – великовата, но как-нибудь выкрутимся…и перестать ныть. Лучше будет, если ты так же перестанешь присваивать не принадлежащее тебе – у меня-то ничего нет, но Ольг с тебя шкуру снимет, если ты без разрешения дотронешься до его мечей.

– Я сниму шкуру с тебя,- прорычал Ольг,- Да как ты смеешь решать, не спрашивая моего мнения! В конце-концов, это я спасаю тебя из каждой передряги, в которую ты влезаешь!

– А почему ты решаешь, не спросив меня?- голос Элиа взвился до верхушки сосенки, около которой они сидели.

– Я старше, – по слогам произнес Ольг,- Я сильнее. Я – тан.

– А я король,- проорал Элиа,- Ты об этом не забыл?

Кларенс сидел, переводя взгляд с одного на другого, и ему все больше казалось, что он сходит с ума. Так же, как эти двое.

Ольг отвесил шутовской поклон:

– Простите, ваше величество,- ехидно сказал он, но голос уже был спокойным,- Надеюсь, ваш вшивый подданный не умыкнет вашего же коня, вместе с вашим же барахлом. В любом случае, я снимаю с себя всю ответственность.

Надо тебе самому все решать, мысленно сказал он Элиа – валяй, решай. Хочешь почувствовать себя взрослым – забирай и всю ту ответственность, которую нес я. Посмотрим, через сколько дней ты запросишь пощады. Ольг даже мысленно прикинул, что пару дней Элиа будет упиваться неизведанным доселе чувством власти, на третий день (когда его подопечный выкинет какой-нибудь фортель) поймет, что все не так уж и легко. Возможно, он продержится неделю из гордости и упрямства, но не больше… " А я тем временем отдохну".

Кларенс лежал и смотрел на все еще яркий костер. Была уже глубокая ночь, на чистом небе светились яркие звезды. Тан Ольг спал, судя по мерному, спокойному дыханию. Элиа – тоже. Почему-то Кларенсу так показалось.

Ты им не нужен, произнес трусливый тихий голосок внутри него. Эти двое выглядят как две частицы одного целого. Пусть они спорят – а они, похоже, постоянно спорят – в них есть что-то объединяющее. Кларенс сначала подумал, что они братья, но их отношения были…глубже. Как если бы в них горел огонь, зажженный от одной свечи. Удивительно, что они сами этого не замечают.

Кларенс говорил правду о Долге Жизни. Быть может, это был тот редкий случай, когда он говорил истинную правду. Вообще-то, он так часто врал, что перестал различать выдумку и правду. Но, странное дело, ему не хотелось лгать Элиа. А вот Ольг вызывал дикое желание делать все ему наперекор. В этом Ольг мало отличался от подавляющей части знакомых и незнакомых Кларенсу людей, но в случае с таном его природное упрямство увеличивалось в десятки, а то и в сотни раз.

– Но я докажу тебе, что и я кое-чего стою,- яростно прошептал Кларенс. Ему почему-то было не все равно, что они подумают эти двое. Особенно Ольг.

Он нашел на небе созвездие Коня, ярко переливающееся во тьме. Копытом небесного скакуна служила крупная светлая звезда, путеводная звезда Эльконтар. Древняя легенда гласила что там, на Эльконтаре живут души умерших и им оттуда видны все поступки близких им людей. Наверное, там сейчас была и его семья.

– Не спишь?- спросил шепотом Элиа. Он, оказывается, давно уже искоса за ним наблюдал.

– Нет. Никак не могу уснуть. В городе звезды не такие яркие.

Элиа немного обдумал эти слова и ответил:

– Ты прав. Особенно Эльконтар,- и заметил, что Кларенс вздрогнул.

– Да, особенно Эльконтар,- бездумно повторил он и в горле появился тяжелый комок. Кларенс сдержал слезы: он свое отплакал много лет назад, окончательно и бесповоротно, когда отгорел погребальный костер его семьи. Лекарь Марк, его отец не смог уберечь своих собственных родных от оспы, свирепствующей в этих краях, как ни старался. Кларенс не понимал, как он тогда выжил: беспощадная к людям болезнь даже не обезобразила его лицо. Зато изуродовала всю его жизнь, выкинув на улицу.

– Я иногда ночью смотрю на небо, – прошептал Элиа,- и мне кажется, что те, кто там, нас видят и любят.

Больше он ничего не сказал, а когда Кларенс снова взглянул наверх, ему показалось, что белая звездочка – копытце небесного Коня мигнула ему с вышины.

Громадный орел кружил над равниной, высматривая добычу. Старый опытный самец мог резко спикировать вниз, едва заметив жертву, и унести ее, придерживая когтями и клювом. Он охотился на степных лисиц, зайцев, иногда даже на молодых овец. Но появившаяся внизу пара крупных животных не привлекла его.

Лошади. Огромный черный конь, в чьей черноте порой мелькали золотистые искорки. Маленькая косматая лошадка, белая в серых пятнах.

Черный конь легко нес на спине двоих мальчишек. Белую в яблоках оседлал третий.

Мало кто узнал бы сейчас в этом парне воришку из города Келон. Чистые и причесанные волосы оказались русого цвета, тело уже не поражало уродливой худобой даже под одеждой. Внимательный наблюдатель даже увидел бы, что на впалых щеках появились ямочки. Он больше не напоминал оборванца, но четыре года мытарств все-таки взяли свое. Ольг, замечающий каждую мелочь, видел, как Кларенс сутулится и пытается стать меньше ростом, если кто-то обращает на него слишком пристальное внимание. Пожалуй, он не зажимался только с Элиа. С ним он мог долго разговаривать, улыбаться, смеяться и даже колко шутить. Вместе они создавали даже слишком много шума. К сожалению, никто не спрашивал мнение Ольга на этот счет, а оно было таково, что обоим мальчишкам следовало бы помалкивать в тряпочку. Его раздражал их смех. Удивительно, но еще больше его раздражало, что Элиа стал большую часть времени проводить именно с Кларенсом.

Самое обидное состояло в том, что тан, несмотря на все свои старания, за всю неделю не нашел ни единого повода выкинуть Кларенса на ближайшем постоялом дворе, предварительно с удовольствием набив ему морду. То ли его тщательно прикрывал Элиа, то ли парень действительно решил встать на путь истинный. Учитывая то, что Элиа почти никогда не лгал, а если и делал это, то весьма неумело, Ольг с неохотой решил, что второй вариант возможней. А это значило, что Элиа все-таки выиграл в негласном поединке "кто кого".

Ходу до порта Форой оставалось два дня. Погода стояла теплая, и Элиа с Кларенсом уже подумывали насчет того, чтобы искупаться, как только увидят море. Ольг, куда более опытный в путешествиях, услышав это только покачал головой и пробормотал "мальчишки". Конечно, чем ближе к морю, тем теплее, но купаться в морской воде в это время года ему совсем не хотелось.

– Кажется, ветер изменился,- негромко сказал Кларенс. Его низкорослая лошадка бодро семенила за Доном и не отставала. Ольг принюхался к воздуху, поглядел на небо. До вечера было еще далеко, но с запада, со стороны моря, небо быстро темнело.

– Похоже, будет ураган,- ответил он. Элиа перевел встревоженный взгляд с одного на другого.

– Разве мы не далеко?- спросил он. Ольг усмехнулся, но взгляд у него стал сосредоточенным:

– А ты знаешь, какая скорость у этого ветра? Дома сносит как игрушки.

– Что же делать?- панически спросил Элиа. Ну вот, вся храбрость куда-то подевалась, и он опять надеется на кого-то из старших. Ольгу не доставила удовольствия эта мысль, хотя он и лелеял ее всю неделю,- А если он доберется до нас?

– Не доберется, – успокаивающе сказал Кларенс. Ольг присмотрелся к горизонту: где-то там чернел лес, и можно было попытаться укрыться среди деревьев.

– Даже если так, лучше нам побыстрее найти укрытие, – сухо сказал он и тронул поводья. Умный Дон мигом сорвался в рысь. Лошадка Кларенса припустила за ним.

– Ты боишься?- на ходу прокричал Кларенс.

– Нет!- крикнул в ответ тан,- но у нас в Нарите часто случались ураганы, и я знаю что они могут натворить.

Элиа, который однажды тоже был свидетелем такого шквала, до сих пор помнил, как полегли вековые сосны в лесу, а в замке у некоторых домов запросто снесло крышу. Будь его воля, он бы спрятался за толстыми каменными стенами и не казал бы оттуда носу.

Обещанный таном лес все не появлялся, а громадная черная туча заняла уже полнеба. Элиа заметил, что большой орел, летавший над ними, с клекотом описал круг и исчез вдалеке.

Ветер усиливался, поднимая невесть откуда взявшиеся клубы пыли, которая попадала в легкие и заставляла отчаянно кашлять. Все трое прикрыли лица тряпками.

Ольг со слезящимися глазами высматривал убежище. Следовало бы наверное поберечь зрение, но он предпочитал видеть куда скачет Дон. Он велел закрыть глаза Элиа, но тот вряд ли позволил бы это своему неуемному любопытству. От Кларенса, верхом на его лошадке, донеслось сложное витиеватое ругательство, не адресованное никому конкретно, но очень выразительное.

Где-то недалеко раздался оглушающий гром. Элиа увидел белую молнию в полнеба, а потом еще и еще, хотя дождя все еще не было. Почему-то у него возникли сомнения в том, что он будет вообще. Но от холодного пронизывающего ветра, такого внезапного посреди весеннего дня, заледенело тело.

– Там замок!- крикнул Кларенс, показывая куда-то вперед рукой. Второй рукой он с трудом удерживал поводья.

Замок не был крупным, в отличии от Нарита, который даже мог считаться небольшим городом. Построенный из красного камня, распространенного в здешних местах, он был окружен крепостным рвом, заполненным мутной водой. Ольг даже в стремительно надвигающейся темноте заметил, что из бойниц в башнях выглядывают чьи-то внимательные глаза.

Кто-то, видимо посчитав их неопасными, открыл ворота и спустил им мост. Ольг облегченно вздохнул, потому что ветер в эти минуты достиг максимальной скорости, и им приходилось прилагать громадные усилия, чтобы заставить лошадей двигаться в нужном направлении. В любом направлении.

Пожилой человек в коричневой одежде подошел к остановившимся сразу после поднятого моста путникам. Он с сочувствием поглядел на обливавшихся пеной лошадей и измученных мальчишек. Эти не были врагами, их привела сюда плохая погода.

– Мы рады приветствовать вас, странники,- спокойно сказал он,- как доложить о вас моей госпоже?

Кларенс выдохнул, сползая с лошади:

– Как насчет Ольга великого и непобедимого,- даже сейчас он не мог не подпустить шпильку в адрес тана.

Ольг спрыгнул с коня и помог слезть Элиа.

– Я – тан Нарита Ольг. Эти двое – мои спутники,- даже за пределами вековых каменных стен ветер мог свалить с ног,- Нашим животным нужны отдых и еда… Нам, пожалуй, тоже. У нас есть чем заплатить.

– Это лишнее,- старик остановил руку с кошельком,- Мы не берем денег за помощь, попавшим в беду. Пойдемте, я найду вам комнату в замке.

– Ух, ты,- сказал неутомимый Кларенс,- Никогда не бывал в настоящем замке.

– Горожанин…- ехидно сказал Элиа,- Я таких перевидал за сотню.

Ольг шикнул на них и продолжил разговаривать со слугой.

– Нам бы только переждать шквал,- сказал он неуверенно. Старик посмотрел на небо:

– Закончится лишь к завтрашнему утру,- сказал он тоном знатока. Наверное, он и был знатоком,- В наших местах такое случается часто. А вы издалека?

– С севера,- нейтрально ответил Ольг, – У нас тоже бывают ураганы.

Он сказал это непроизвольно, и в тот же самый момент с черного неба упала первая капля. Снова сверкнула молния, озарив на мгновение весь двор, и Ольг увидел, как люди спешно скрываются под крышу.

Сзади чертыхнулся Кларенс:

– Вот это да! Смотри, Элиа,- Ольг тоже обернулся и увидел, что Кларенс держит в ладони градину величиной с голубиное яйцо,- А если бы такое упало на голову?

– Твоей голове хуже от этого не будет,- отомстил Ольг. Элиа хихикнул.

Комната была небольшая, но довольно уютная. Ольг почему-то подумал, что не упомяни он о танском титуле, ночевать им на конюшне или возле кухни. Но в небольшом помещеньице стояли три кровати и стол с поставленным на него бронзовым подсвечником.

– Можете привести себя в порядок с дороги, а потом я проведу вас на ужин. Госпожа Фалина желает вас видеть.

Ольг провел ладонью по волосам, растрепавшимся во время скачки, и вымыл лицо. Кларенс и Элиа повели себя как мальчишки – просто проигнорировали лохань с теплой водой и расчески. Старик улыбнулся, увидев это, но ничего не сказал.

– Вы готовы к ужину? Тогда пойдем в Большой Зал.

Узкие коридоры, освещенные тусклым светом факелов, напомнили Ольгу Нарит. В детстве он не раз плутал по дому, забывая в каком месте надо правильно свернуть. Тогда-то он и взял за привычку запоминать все места, где доводиться бывать, чтобы просто-напросто не заблудиться. Сейчас он вполне смог бы провести кого угодно по замку и вряд ли кто-нибудь заподозрил бы, что он здесь в первый раз. Все старые крепости будто строились одним зодчим, мелькнула нелепая мысль. Он знал отчего такое сходство: они предназначены для обороны. Строй он сам, он сделал бы так же.

Кларенс, о чем-то приглушенно разговаривающий с Элиа, вдруг воскликнул:

– Серебряные подсвечники! А можно посмотреть поближе?

– Интересуешься искусством?- елейно спросил Ольг и прошипел,- Только попробуй что-нибудь тронуть, я тебе руки оторву…

– Да я пошутил!

Спустя мгновение старый слуга, шедший впереди, торжественно возвестил о том, что госпожа Фалина ждет их.

Ольг шагнул в зал первым.

Ярко освещенная большая, но не огромная комната. Камин, факелы, ковры на стенах и полу – здесь было довольно уютно. Но больше всего его внимание привлекла небольшого роста тонкая фигурка, стоящая у камина.

– Добрый вечер, тан Ольг,- произнес мягкий женский голос,- К сожалению, мне не назвали имен ваших спутников.

Кларенс тихо, но невежливо присвистнул, разглядев говорившую. Даже Элиа, для которого женская красота еще была пустым звуком, выдохнул. А Ольг впервые в своей жизни вообще не нашел что сказать.

Она была не высокая, не низкая, не худая, не полная, а скорее стройная. Длинные каштановые волосы спускались до колен, а большие синие глаза на правильном лице сияли как две звезды. Она была одета в простое синее платье, но даже в королевском наряде не могла выглядеть лучше.

Тан, который почему-то представлял себе хозяйку замка женщиной средних лет, годящейся им в матери, был ошеломлен появлением своей ровесницы. Навряд ли девушке, которая предстала перед ними, было больше шестнадцати.

Неловкую тишину нарушил Кларенс:

– Мое имя Кларенс, а это Элиа, высокородная госпожа Фалина.

Ольг никогда в жизни не думал, что будет благодарен келонскому вору, но этой фразой он оправдал свое существование на этом свете.

Девушка двинулась вперед:

– О, можете называть меня по имени. Садитесь за стол, сейчас нам принесут ужин.

Ветер продолжал яростно биться об толстые стекла, но в комнате было тепло. Фалина, Кларенс и Элиа вели веселый живой разговор, сидя за столом, а Ольг зачарованно наблюдал за лицом девушки. Время от времени она поворачивалась к нему, видимо, не теряя надежды включить его в общую беседу, но тан только качал головой. Ему нравилось слушать ее суждения – а она, похоже, имела свое мнение обо всем на свете. Фалина ничуть не походила на типичную танскую девушку, каких Ольг немало перевидал в поездках с отцом: те были увлечены нарядами, прическами и юношами. Впрочем, не мог не признать он, Фалина была не менее изящна и хорошо воспитана, чем они.

Наверное, она посчитала его скучной серостью. На фоне много повидавшего Элиа, со вкусом рассказывающего о тех местах, где бывала его семья, и Кларенса, пригладившего свой ядовитый язык до почти приличного уровня, он со своим оцепенением и впрямь проигрывал. Зато, подумал он мстительно, если что-нибудь случится, а у меня такое чувство, что случится, я и Фалину спасу и вас, обормотов, обязательно выручу. Чего делать, в принципе, не следовало бы.

– А ты, Ольг, разве не бывал в различных приключениях?- спросила хозяйка и по встревоженному взгляду Элиа, он понял, что вопрос уже звучал раньше, а он его пропустил.

– Нет, я не очень люблю приключения. Прости, госпожа, но я устал с дороги и засыпаю на ходу.

Кларенс и Элиа за спиной Фалины обменялись выразительными взглядами: Элиа-то видел Ольга утомленным, а вот Кларенс вероятно не знал, что для того, чтобы устать тану требовалось куда больше чем их дневной переезд.

Фалина виновато улыбнулась:

– Простите, я не подумала о том, что дорога утомила вас. Просто мне так интересно было с вами разговаривать. Вас проводят до ваших покоев.

Улыбка у нее была просто замечательная, но Кларенс и Элиа явно рассчитывали посидеть подольше, расписывая в красках выдуманные или почти выдуманные истории. Ольг встал и поклонился:

– Спокойной ночи, госпожа. Если хотите, то с ними можете побеседовать, а я, с вашего позволения, пойду спать.

– Тебя проводят,- она церемонно поклонилась ему, как любому знакомому тану.

– Не стоит, я запомнил дорогу.

Ольг тоже кивнул и вышел из Большого Зала. За ним развевались полы так и не снятого черного плаща.

Было тихо. Наконец смолкли и уснули перешептывающиеся мальчишки, стих немного ветер, и Ольг отстраненно подумал, что завтра в лесу будет много поваленных деревьев. Крупные капли бились в стекла, но музыка дождя не мешала – она завораживала. Ольг лежал и думал о прекрасных девушках, мечтающих о дальних странах, о путешественниках, все готовых отдать за родной очаг, том, о том, что бури порой бывают и в человеческих сердцах.

Он думал о синих как осеннее небо глазах, и длинных тяжелых волосах, в которых дневной свет рождает золотое мерцание, о тонких руках, которым не нужно держать меч.

Почему его так внезапно зацепила за душу ее спокойная неторопливая красота, так похожая на красоту осенней листвы? Что он, никогда никого не любивший мог дать этой девушке, похожей на сказочное существо?

Завтра, трезво сказал Ольг самому себе, они уйдут из замка и он никогда больше не увидит Фалину. Нет, возможно, когда-нибудь, когда ему придет время искать себе жену для продолжения рода, он вспомнит про крепость неподалеку от морского побережья, но вряд ли застанет здесь девушку. И если даже она будет свободна, кто знает, может быть, она даже и не припомнит заночевавшего в замке бродягу.

Его отец так много рассказывал ему о воинском искусстве, о дальних городах и странах, о чести и достоинстве, но почему-то ни разу не заговорил с ним о любви. Впрочем, кто он такой, чтобы осуждать отца, если сам, сознательно, разлучил его с Кирен.

Тонко вскрикнул во сне Элиа, которому часто снились кошмары. Ольг готов был руку на отсечение отдать, что он видит во сне ту страшную осеннюю ночь в Нарите. Ему и самому она снилась иногда.

Где-то далеко, в каменных коридорах послышались голоса. Ольг не придал им большого значения: мало ли, что могло произойти в замке, где живет полно народа. Его насторожило другое: спустя минуту он услышал лязг оружия. Уж этот-то звук тан ни с чем, никогда не спутал бы.

Ольг негромко позвал:

– Кларенс, Элиа.

Мальчишки спали: вот и отлично. Ни к чему никого тревожить, надо просто тихо пройтись и разобраться в чем дело. Ольг накинул рубашку, перекинул за спину меч и беззвучно вышел из комнаты. Даже плохо смазанная дверь не заскрипела.

Неширокие древние коридоры, выложенные много веков назад, вели его к источнику звуков. Тан еще раз подивился сходству построения всех известных ему замков. Нарит хоть и был намного крупнее, коридоры в нем были точно такие же. И холод в них такой же. Ольг поймал себя на том, что начинает замерзать. А может быть, его дрожь объяснялась вовсе не этим.

Громкие гневные голоса доносились из Большого Зала. То, что происходило, нравилось Ольгу все меньше и меньше с каждой минутой. Он встал у приоткрытой двери и прислушался.

Четверо. Трое мужчин и девушка. Фалина. Один из мужчин – вожак с грубым сильным голосом. Двое, скорее всего, его воины.

– Ты обязана стать моей женой. Если не сегодня, то завтра,- сказал вожак.

– Я не обещала тебе ничего, Айран!- с яростью сказала девушка,- Кроме того, ты ворвался в мой дом, избил двоих моих слуг и думаешь, что я оставлю это безнаказанным.

Ольг восхитился тем, как она держалась. Немногие знакомые ему женщины могли так ответить на откровенное хамство и грубость. Пожалуй, его вмешательство пока не требовалось.

– А что ты можешь сделать? – насмешливо спросил вожак.

– Я завтра же отправлюсь к правителю Фороя,- процедила Фалина,- Он и так недоволен твоим поведением, а мои слова лишь укрепят его в решении наказать тебя.

– Да ну?- хохотнул Айран,- Если конечно сумеешь выйти из замка. А я пока уходить не собираюсь. Вряд ли твоя челядь сможет мне что-то сделать, невеста.

Ольг выругался про себя длинной фразой из репертуара Кларенса, но вышел из тени совершенно спокойным.

– Она тебе не невеста,- громко сказал он и услышал как, несмотря на ковры и мебель отозвалось эхо,- Убирался бы ты мирно.

– А ты еще кто такой?- спросил Айран, еще не догадываясь, что Ольг уже оценивает за какой срок убьет его. Да, высок, силен, лет на пять старше, даже по-своему красив. По виду, сын богатого вельможи, решивший, что ему все в жизни дается на блюдечке с золотой каемочкой. Ошибочно решивший. За все на свете надо платить, это умные люди поняли давным-давно. Двое других с ним – того же возраста. Дружки или наемники, а может и то, и другое. Может быть – тоже возмечтали о красавице девушке, которая достанется им после вожака. Может быть – пошедшие на это ради золота.

Ольг совершил почти неуловимое обычному глазу движение, и крестовина отцовского меча, видневшаяся из-за левого плеча, оказалась у него в правой руке.

– Я сказал,- по слогам, очень четко произнес он,- чтобы вы втроем, или сколько вас еще, убирались из замка. Если вы сделаете это и больше никогда не потревожите госпожу Фалину, вы останетесь жить. Если нет – я убью вас. Сейчас или позже – неважно.

Один из юнцов из свиты Айрана видно решил, что он справится с юношей младше себя. Или что ему помогут друзья. Он выхватил свой меч (неплохой работы, мимоходом оценил Ольг) и попытался ткнуть тана в живот. С кем-нибудь другим может, и вышло бы. Ольг даже не стал обороняться, особым, змеиным движением уходя вправо. Он даже успел подумать, что не станет убивать бестолкового парня, не научившегося даже драться более или менее прилично. Так, подранит слегка, и хватит. Вот если они все втроем нападут, тогда получат по полной, нечего было посреди ночи являться к девушке с несуразными требованиями.

Тело обо всем этом не думало. Ольг просто ранил развернувшегося парня в правую руку и, подхватил падающий меч на лету. На лице паренька было ясно написано недоумение. На белой шелковой ткани появилось и быстро увеличивалось бурое пятно.

Ольг внимательно поглядел на оставшихся двоих, держа в каждой руке по мечу. Если требовалось, он умел сражаться обеими руками, и левой не хуже, чем правой.

– Ну?- спросил он. Фалина, пристально наблюдавшая за происходящим, заметила, что у него даже дыхание не сбилось. Заметил это и Айран. Он, все еще пытаясь сохранить достоинство, отозвал слуг и быстро прошел по залу, не глядя на Фалину. В дверях они наткнулись на презрительный взгляд тана.

– Я еще вернусь,- злобно пробормотал Айран. Ольг с преувеличенной вежливостью уступил им дорогу. Больше всего на свете ему хотелось дать каждому такого пинка, чтобы до Келона летели без остановки, но он сдержался. Это, в конце-концов, было не по-тански.

Дождавшись когда стихнут шаги и ругань Ольг повернулся к Фалине и с удивлением заметил, что в ее глазах мелькают веселые искорки.

– Не напугали?- спросил Ольг только для того, чтобы не молчать.

– Я смелая,- сказала Фалина. Потом посерьезнела,- На самом деле он никогда еще не врывался так, ночью.

– Он кто?

– Вельможа. У его отца замок неподалеку.

Ольг мог бы смолчать и уйти, но что-то заставило его спросить:

– Прости, госпожа, но где те, кому положено защищать тебя от таких, как он?

Он спрашивал об охране – страже или телохранителях – но Фалина поняла вопрос по-своему.

– Мой отец служит при королевском дворе. Мама с ним.

А юную дочку оставили на попеченье слуг, которые от нескольких зарвавшихся юнцов защитить не могут. Ольг подумал так и вспомнил себя – тан всегда брал маленького сына с собой. Ладно, мелькнула здравая мысль, я им не обвинитель и не судья.

– Понятно, – сказал он вслух.- Мне надо идти.

Он уже выходил из комнаты, вкладывая меч в красивые ножны цвета красного дерева, когда Фалина окликнула его – не очень громко, даже вроде бы не надеясь, что он услышит.

– Подожди.

Ольг обернулся.

– Подожди. Кто ты на самом деле?

Хороший вопрос. Если бы Ольг сам знал кто он.

– Ты выглядишь как вельможа, но называешь меня госпожой, сражаешься как воин, но сам и десятка слов за сегодня не сказал. Твои друзья говорят, что обязаны тебе жизнями, но скажешь ты сам?

На глазах у нее поблескивали слезы, и Ольг внезапно понял, в чем дело. Он, неопытный идиот, не разглядел за показной решимостью того, что она до смерти напугана ночным визитом этого Айрана. И откуда ей знать лучше ли он сам.

– Я – тан,- сказал он. И впервые увидел, как кто-то понял значение этих слов. Ни Элиа, ни тем более Кларенс не понимали, что тан – это не просто титул. Тан – это… он сам бы не смог объяснить что именно, но Фалина знала.

Девушка подошла к нему, встала на цыпочки и поцеловала в щеку.

– Спасибо,- сказала она и вышла. Ольг растерянно дотронулся щеки ладонью и вдруг понял, что чувствует котенок, удостоившийся нечаянной ласки строгого хозяина.

До отведенной им комнаты его, казалось, несли крылья. Он бесшумно отворил дверь и, не раздеваясь, улегся в кровать. Чуткий Элиа поднял голову:

– Ольг. Ты где был?

Тан молчал и Элиа присмотрелся к его лицу: Ольг спал, открыто и счастливо улыбаясь во сне.

После вчерашнего урагана небо вновь было ярко-голубым. Пахло свежестью, молодой травой и сырой после ливня землей. Дорога теперь петляла по лесу, и стало понятно, сколько разрушений принес вчерашний день – тропинку то и дело преграждали поваленные деревья.

Кларенс, в отличии от Элиа, о чем-то, по своему обыкновению, грезившего, и от Ольга, который сегодня был совершенно непохож на себя, улыбчив и нестрог, очень внимательно прислушивался к звукам леса. Не то что бы ему что-то не нравилось, просто на душе было какое-то нехорошее предчувствие. В последний раз, когда оно появлялось, ему пришлось драться. Причем – с перевесом в сторону противника.

А Ольг и впрямь вел себя странно – смеялся, шутил и даже не обещал оборвать ему уши в ответ на намек о вчерашнем поведении в разговоре с Фалиной, когда он стоял как столб. Кларенс едва удержался от того, чтобы рассмеяться: в девушке-то и было дело. Догадка оставалась лишь догадкой – Фалину они сегодня не видели, она уехала куда-то еще на рассвете, куда раньше них, но Кларенс был уверен в своей правоте. Он хотел уже сказать о своем предположении Элиа, но передумал. Почему-то Элиа недолюбливал, когда задевали тана.

Где-то скрипнуло, как несмазанная дверь, дерево, стрекотнул дятел. Кларенс вдохнул вкусного лесного воздуха и прислушался. Ему, классическому горожанину, выросшему под шум рыночной толпы, нравилось в лесу. Лесная тишина, понял он, особенная. Это не спокойствие ночной улицы, а шорохи, скрипы, шум ветра. Пение птиц. Кларенс как-то подзабыл про вой волков и вчерашний ураган, но таким светлым днем и думать не хотелось о плохом.

Снова постучал дятел, Кларенс улыбнулся, потрепал свою гривастую лошадку за шею, и вдруг услышал крик. Кричала в глубине леса женщина: долго, отчаянно и как-то знакомо. Он встретился глазами с Ольгом.

– Это она,- сказал Кларенс невпопад. И Ольг отчаянно кивнул, поняв. Две лошади мгновенно перешли на галоп.

Крики, стоны, визг мечей, сталкивающихся друг с другом.

Ольг соскочил с коня, сгреб в одну кучу все оружие. Он сразу все понял безошибочным чутьем воина. И влюбленного.

Фалина сдержала свое обещание и направилась в Форой рано утром, чтобы как можно скорее избавиться от Айрана. А он, обозленный вчерашней неудачей, встретил ее здесь, на лесной дороге.

– Там человек двадцать,- сказал напряженно прислушивающийся Кларенс,- Интересно, сколько слуг она брала с собой?

Какая разница, захотелось завопить Ольгу, пока есть отличие между слугами и выученными драться молодыми парнями.

– Так, – решительно заявил Ольг,- Элиа, сможешь напугать их коней?

– Постараюсь.

– Иди, только…будь осторожнее,- Элиа кивнул, погладил Дону шею и исчез.

– Кларенс, держи,- он протягивал заряженный арбалет и колчан с короткими стрелами – болтами. У юного вора открылся настоящий талант к стрельбе за последние дни, когда Ольг учил их сражаться.

– Ранить или…- Кларенс замолчал. Убивать ему еще не приходилось, и он надеялся как-нибудь обойтись без этого опыта. Ольг правильно все понял и кивнул:

– Да. Попробуй стрелять в руки.

– Хорошо. А ты?

Ольг вытащил из ножен меч – не старый, отцовский, а тот, что купил в Келонском переулке оружейников.

– А я,- сказал он с расстановкой,- Буду в самой гуще событий.

Кларенс успел только раздвинуть в усмешке губы:

– Потрясающее самомнение у тебя, тан.

Ольг кивнул и устремился на поляну. У него не было желания спорить, не сейчас.

Фалина отчаянно завизжала и попыталась убежать. Ей как никогда было страшно от одного только вида того, что происходило. Из пятерых верных слуг, которых она взяла с собой, лишь трое все еще сражались с десятью хорошо вооруженными молодыми мужчинами, а двое… Двое лежали на сырой земле, покрытой юной изумрудной травой, и Фалина боялась даже думать, что с ними. Она знала их с детства, разговаривала с ними, несла за них ответственность, и ей даже помыслить было страшно о том, что их больше нет.

Дико ржали раненые кони ее повозки, кричали что-то нападающие и Фалина начала молить всех богов разом, чтобы они остановили этот кошмар. Пусть бы Айран забрал только ее, но не ее людей, у каждого из которых есть семьи, жены, дети.

– Помогите! Помогите!- кричала она до хрипоты, уже сама не надеясь, что кто-нибудь придет и спасет. Даже в людном месте мало кто решится выступить против воинов, а здесь ее и вовсе не услышат.

Высокий черноусый парень схватил ее за косу:

– Заткнись, ты, слышишь,- его меч был так близко к шее, что Фалина зажмурилась. Вдруг мимо что-то просвистело и жестоко схватившие ее руки, отпустили.

Девушка открыла глаза и увидела, как черноусый падает, схватившись за горло. Между пальцев торчала толстая короткая стрела. Другая стрела попала близкому ей воину в руку, и тот выронил меч.

– Уходим,- раздалось среди стонов, но тут произошло чудо. Кони нападавших вставали на дыбы, не подпуская к себе хозяев, а то и затаптывали рискнувших подобраться поближе.

– Что за…- раздалось рядом. Фалина увидела Айрана и вжалась в ствол березки, стоящей рядом с опрокинутой каретой. Не помогло – он обхватил ее руками и выставил вперед, как щит, догадавшись, видимо, откуда метит невидимый стрелок.

Тот, кто стрелял из арбалета, не решился убить женщину. Один болт пронзительно просвистел мимо уха и вонзился в дерево, да так, что и не выдернешь с первого раза, второй и вовсе пролетел мимо. Фалина поняла, что теперь ей нет и такого спасения, а ненавистный Айран убьет ее лишь за то, что столько воинов ранило при ее захвате.

Один из слуг дернулся к ней и упал, сраженный мечом наемника. Она попыталась вырваться, но лишь поранилась об острие меча, прижатое к шее, и застыла, глядя на текущую алую кровь. Больно не было, страшно – да.

Вдруг на другом конце поляны появился человек, одетый в черное. В его руках сверкал меч, которым он без видимого сожаления ранил оставшихся нескольких бойцов Айрана – легко, как будто походя, не останавливаясь для сражения. Он шел вперед и Фалина узнала это тонкое белое лицо, больше подходящее мраморной статуе, изображающей молодого бога, а не искусному безжалостному воину.

– Если подойдешь, я убью ее,- крикнул Айран, тоже узнав юношу, ранившего вчера его друга. Ольг ничего не ответил: в его сознании, залитом светом, точка по имени Айран занимала ничтожно мало места. Он шел, ощущая полное единение с Элиа, уводившим в лес коней, и Кларенсом, который держал на прицеле всех, кто находился на поляне. Ольг ясно чувствовал, что,как и когда будет делать каждый из них и дожидался лишь подходящего момента.

Нервы Айрана не выдержали раньше. Его напугал молча идущий вперед, несмотря на явную угрозу, человек. Парень оттолкнул от себя Фалину так, что она упала на землю, и выхватил меч. Лезвие сверкнуло в солнечном свете, освещающем поляну, Ольг мягко скользнул влево, отвлекая внимание, от Фалины. Боковым зрением он заметил, что из леса выбежала маленькая фигурка и помогла Фалине подняться. Ольг понадеялся, что Элиа догадается увести ее на время в лес, но всерьез он об этом не думал. Сейчас у тана была цель и он шел к ней.

Айран резко взмахнул мечом, клинок Ольга просвистел в воздухе, встречая его. Сталь встретилась со сталью. От удара – как потом клялся Кларенс – в воздухе полетели искры…и меч Айрана оказался слабее меча келонских мастеров. Блестящий голубой клинок с хрустом переломился на весу, превращаясь в два обломка.

Ольг неуловимым движением приставил меч к его горлу. В Келоне мечи делали остроконечными, так, чтобы можно было и рубить и колоть врага.

– Не убивай,- прохрипел Айран. Тан смолчал, но мысли его ясно читались на лице. Он презирал человека, напавшего на женщину, и даже ответить за свой поступок достойно не сумевшего. Можете сколько угодно говорить мне про молодых, ничего не знающих о жизни юнцов, но даже безрассудный вор Кларенс повел себя мужественней.

– Руки марать не хочу,- прорычал Ольг и, убрав меч, отвернулся и пошагал туда, где должны были находиться Элиа и Фалина. Сзади послышался шорох, раздался крик Кларенса: "БЕРЕГИСЬ!", и, разрезая воздух, пролетела толстая арбалетная стрела. Когда Ольг обернулся, он увидел, что Айран медленно оседает на землю с воткнутым в грудь болтом. Из ослабевшей руки на землю со стуком упал тонкий, богато украшенный кинжал.

Прятавшийся за кустами Кларенс облегченно вздохнул:

– Ну, держись, тан,- прошептал он, усмехаясь,- Я теперь тебе ничего не должен.

К Ольгу, плача, бежала Фалина.

Солнце клонилось к горизонту, когда они наконец вышли из леса и начали разводить костры для ночлега. Из-за раненых они двигались медленно, и Ольг для виду досадовал задержке, а внутри радовался каждой минуте промедления. Фалина держалась достойно – помогала перевязывать раненых, готовить еду и разводить костер – но все-таки не отходила далеко от него.

Из пяти людей, взятых Фалиной для свиты, двое так и остались на лесной поляне. Тяжело раненый в голову Салим, был раньше солдатом, а ныне служил в замковой страже. Отслужился, горько сказал он Фалине. Элиа возразил:

– В Форое должен быть хороший лекарь. Тебя излечат.

У Салима хватало жизненного опыта, чтобы понять, что наступающая слепота вряд ли исцелима.

– Не думаю, но…спасибо, малыш.

Кларенс, напряженно вслушивался в разговор и молчал.

Двое других – уже старики – служили раньше отцу Фалины. Они держались хорошо, несмотря на раны.

Отряд Айрана, точнее те, кто от него остался, забрали тело своего незадачливого вождя и своих друзей и быстро убрались. Их никто не задерживал – Ольг только брезгливо сплюнул, когда Айрана назвали его врагом. Враги, учил его отец, это как друзья, только по другую сторону – такие же доблестные и сильные. Те, которые не бьют ножом в спину. Он дал Кларенсу покрасоваться, не упомянув, что ждал от Айрана такого удара. Но всякое могло случиться, и Кларенс действительно спас ему жизнь.

– Ты выплатил свой Долг,- сказал Ольг, когда все, кроме стонавшего от боли Салима, уснули. Даже Элиа, обычно засыпающий очень тяжело, утомился и тихо уснул возле Фалины.

Кларенс кинул в костер шишку и теперь смотрел, как она шипит и плюется язычками пламени.

– Верно,- сказал он, наконец,- Но я останусь. Хочешь ты этого или нет, но Элиа – мой друг.

– Ты ведь даже не знаешь куда мы идем…

– А мне плевать,- лаконично сказал Кларенс. Ему было все равно, ибо впервые за долгие годы он вдосталь ел, пил чистую воду из ручьев, чувствовал, что есть кто-то за плечом. И еще – Ольг почему-то напоминал ему отца.

Ольг тяжело, по-стариковски, вздохнул. Он ждал этих слов, но все же тайно надеялся, что Кларенс не останется с ними. Не потому, что так уж не любил паренька, а потому, что у каждого человека своя дорога, свой путь.

Ольг уже почти засыпал, когда Кларенс спросил его:

– Скажи, ты, правда, меня так ненавидишь, как стремишься показать?

Тан перевернулся на другой бок, лицом к мальчишке и серьезно ответил:

– Конечно, нет. Спи, Кларенс, завтра трудный день.

Зеленые, как два изумруда, глаза сверкнули в свете костра. Невероятно было слышать, как Ольг говорит с ним без насмешки и легкой аристократичной брезгливости, не заставляя собеседника чувствовать себя кем-то низшим. Впервые Кларенс увидел не грозного тана, а усталого юношу, почти ровесника себе, который вынужден возиться с книжником Элиа, да и с ним тоже. Юношу, у которого тоже за спиной немалое горе.

– Я…я больше не буду спорить с тобой,- вырвалось у него,- И мешать не буду. И воровать.

Ольг усмехнулся одними только губами:

– Зарекался дятел дерево долбить…Спи.

– Правда, Ольг,- Кларенсу вдруг показалось очень важным, чтобы Ольг понял его, чтобы не прогонял больше и не отговаривался расхожими словами про свой путь.

Тан вдруг рассмеялся:

– И кем же мы будем? Король без королевства, тан без замка и вор, который поклялся не воровать?

– Я такую клятву не приносил,- с достоинством сказал Кларенс. Свежий ночной ветер шевелил его легкие русые волосы, то и дело сбрасывая их на лоб. Он рассеянно убирал их обратно, не сводя глаз с лица Ольга,- К тому же, я не всегда был вором.

– Ага,- хмыкнул Ольг,- Да еще и не самым удачливым, впридачу.

– Ты встретил меня не в самый лучший день,- возразил Кларенс. Хотя, вообще-то, тан был прав,- Мой отец был лекарем, а мать происходила из небогатого, но знатного рода.

– Ты это Элиа расскажи,- посоветовал тан,- он сказки любит.

Кларенс нахмурился, но Ольг внезапно тронул его за плечо:

– Ладно, не обижайся, на обиженных воду возят. Я тебе верю, правда, верю. Если останешься, будешь у нас за лекаря – вон как хорошо раны перевязывал. Отцовская наука или жизнь научила?

– Отец,- прошептал Кларенс.

– А меня отец учил тому, как наносить эти раны. Не знаю чему Элиа у своего учился, да и учился ли вообще…но он – твой друг. И мой. Поэтому, ты будешь с нами, пока сам того желаешь. Я не могу приказывать тебе, да и свой Долг Жизни ты уже выплатил, но я не против, если ты будешь прикрывать мне спину,- выговорил Ольг и добавил сердито,- А теперь спи.

Кларенс повернулся на другой бок и закрыл глаза. Где-то в душе поднималось победное чувство, оттого, что даже Ольг, сам Ольг, признал его за равного, за сильного.

А Ольг спал и даже во сне видел девичье синеглазое лицо. Фалина проснулась, бережно укрыла дремавшего рядом с ней Элиа теплым плащом, а сама перебралась к тану.

– Ты чего?- спросил он, мгновенно, как воин, выныривая из сна. Девушка тихо рассмеялась:

– Рядом с тобою теплее.

Небо было синее-синее, как глаза Фалины. Элиа залюбовался белыми кучерявыми облаками, которые висели так низко над землей, что казалось – подпрыгни повыше и дотронешься до мягкого, теплого, белого. Облака принимали разные формы, и Элиа называл их по имени: вот суровый бородатый воин в старинном шлеме и с мечом, правее пасется тонконогая белая лошадка подстать его любимцу Дону, а вон там, чуть повыше плывет по небу огромное морское чудовище, о котором рассказывал отец. Плывет, помахивает хвостом и пускает белоснежный фонтан из отверстия на спине.

Кто-то провел ладонью перед глазами:

– Эй, ты где?- раздался насмешливый голос. Элиа нехотя заставил себя выйти из своего сказочного мира, где облака были китами, маленькие озера превращались в громадное море, а причудливый корень в лесного хранителя.

– Да здесь я, – раздраженно сказал он. Кларенс усмехнулся:

– Посмотри-ка на нашего тана.

Ольг шел пешком, что-то рассказывая по дороге Фалине, а она склонила голову на его плечо. Каштановые волосы весело блестели на солнце, только у Ольга они были с полосками седины, а у девушки с золотым мерцанием.

– По-моему,- сказал Элиа,- Они влюбились друг в друга.

– Ну как же,- ехидно заметил Кларенс,- Она красивая. Даже…очень красивая,- признал он.

Элиа вскинул на него глаза, спросил проницательно:

– Тебе она тоже нравится?

Чистое лицо Кларенса залила краска. Казалось, что даже длинные русые волосы и те покраснели от такого предположения. Парень чуть слышно выругался сквозь зубы. Элиа давно уже заметил, что ругань для Кларенса – что-то вроде защиты от такого вот смущения и от страха.

– Не нравится,- бросил Кларенс, отматерившись. Краска сползала с лица пятнами, лоб, нос и подбородок уже побелели, а щеки все еще пунцовели. Элиа подумал, что зря мужчины не носят с собой зеркал, можно было бы показать Кларенсу это зрелище. Потом ему стало стыдно за такое отношение к другу: все-таки неправильно желать плохого. Хотя, надо признать, Кларенс с ним особо не церемонился, даже Ольгу иногда говорил такое, от чего доблестный тан сначала так же краснел, а потом начинал обещать всевозможные кары, от выкручивания ушей до простого мордобития. Иногда даже брался за выполнение обещания, но потом махал рукой, мол, горбатого могила исправит.

– Знаешь,- все-таки беззлобно подначил Элиа,- А они красиво смотрятся вместе. Как принцесса Элман и Таниэль Храбрый. Может, поженятся,- предположил он мечтательно, полагая, что Фалина уж точно изменит характера Ольга в лучшую сторону.

– Элиа,- с чувством сказал Кларенс,- Заткнись, а. Честное слово, глупости говоришь.

Только вот Элиа про себя подумал, что это никакие не глупости, а если они любят друг друга, то…было бы здорово, наверное. Сам Элиа к любви относился как к чему-то отстраненному, чему в его жизни места быть не может. Он с высоты своих двенадцати ясно видел, что старшие просто сумасшедшие, если влюбляются и даже делают какие-то глупости из-за этого. Любить можно родителей, семью, край, в котором живешь, книги, но уж точно не девчонок. Так и Рин думал. Когда-то.

– Ладно,- легко согласился он,- Молчу. Да не смотри ты на них, ты же для нее ребенок. Ну…как я, например.

– Ты ребенок?- взорвался Кларенс,- Ты монстр! Таких как ты, я бы в щенячьем возрасте топил семь раз на дню! И вообще, не прекратишь говорить о Фалине, я на следующей тренировке из тебя душу выну и обратно вколочу, ясно?

Элиа придал лицу невинное выражение:

– А не стыдно маленьких бить?

Кларенс пришпорил свою неказистую лошадку и, обогнав обоз, скрылся за поворотом, подняв клубы пыли. Элиа звонко рассмеялся и вновь уставился на небо. За время разговора с келонским вором низкое облако, так похожее на кита, куда-то пропало и на его месте очутилась фигура мальчика верхом на небольшом коньке. Так тебе и надо, весело подумал он, глядя на тучку, похожую на сердитого Кларенса, это тебе за то, что над Ольгом смеялся.

Нет, он решительно не понимал взрослых. Кларенс вон вчера кучу народа ранил, а Айрана так и вовсе…а теперь убивается, что Фалина держит тана за руку. Впрочем, Кларенс не взрослый, старше него всего-то на два года. Все равно, решил Элиа, ему этого не понять.

Воздух тем временем изменился, в нем прибавило соленой свежести, запахов и звуков шумной гавани и скоро они увидели внизу, по дороге, синюю полоску воды, сияющую на солнце и белые башни порта Форой.

Элиа шел по Форою как в одном из своих ослепительно-сказочных видений, не замечая ничего вокруг и в тоже время видел очень много и сразу. Моряки из разных стран: высокие, загорелые, с раскачивающейся особой походкой, всех цветов кожи – от северно-белого до сливово-черного, с круглыми золотыми серьгами в ушах. Они будто принадлежали одному, им лишь известному братству; по особому приветствовали друг друга, спрашивали о знакомых на других кораблях. Драгоценности, выставленные на прилавок купцами переливались всеми цветами радуги – Элиа успел поймать сожалеющий взгляд Кларенса и кулак тана, демонстративно показанный юному вору. Торговали всем – легкими восточными шелками немыслимо ярких цветов, неизвестными ему сушеными плодами, оружием – как и изделиями настоящих мастеров, так и подделкой, рабами – от чего Ольг гневно взялся было за меч, и, конечно же, рыбой. На рыбных прилавках можно было увидеть и красноглазого морского окуня, который в десятки раз превосходил по величине речных собратьев, и сельдь – свежую и соленую, и добытые с риском для жизни акульи плавники. Про акулу же Элиа читал, что эта рыба величиной с кита есть все, что движется, не пренебрегая и людьми. Но больше всего его поразил прилавок, на котором продавали молоко. Китовое молоко. Краем уха он услышал в толпе, что моряки нашли недалеко от берега умирающую самку, около которой плавал маленький, едва родившийся детеныш. То ли она не выдержала родов, то ли напал какой-то хищник, которого отогнал появившийся корабль – никто доподлинно не знал. Однако храбрые моряки спустили на воду лодку, подошли поближе к киту и надоили китового молока. А оно было во много раз жирнее и вкуснее коровьего.

– Вкусно,- сказал великанского роста рыжебородый мореход, который сторговал кувшин и осушил его на радость зевакам прямо у лотка,- Только рыбой несет.

Элиа тоже очень хотелось попробовать, но Ольг неумолимо вел компанию через бесконечный рынок во дворец правителя Фороя, чтобы сдать Фалину на руки родственнику. Ему этого делать не хотелось, но дело превыше всего. Тем более, что напал на нее не какой-нибудь разбойник, каких в лесах полным-полно, а знатный молодой вельможа, танский сын. За убийство такого еще и ответ заставят держать. Этого Ольг не боялся, знал, что насильников нигде не любят.

– Вот это торг,- восхищенно сказал Кларенс,- Крупней келонского. Ольг, давай чего-нибудь купим, а?

– Давай лучше продадим,- ответно предложил Ольг,- Тебя, например, чтобы не шумел.

Фалина прыснула, Элиа приготовился закрывать уши, чтобы не слышать лавину ругани, а Кларенс сходу придумал сотню остроумных ответов, но так ничего и не сказал. Он смотрел на Салима, сидевшего раньше в повозке Фалины. Раненый стражник медленно заваливался набок, из под повязки на голове текла тонкая струйка темной крови.

– Салим,- крикнул он и рывком перелетел на сидение повозки,- Лекаря, кто-нибудь!- раздался над торговой площадью отчаянный крик.

Элиа нащупал на седле сумку с лекарственными травами, подбежал к Кларенсу.

– Вот,- протянул он мешочек,- Надо остановить кровь.

Кларенс не стал говорить, что все было напрасно. Кровь надо было останавливать не снаружи, а внутри. Салим умирал.

– Не надо,- прошептал Кларенс побелевшими губами,- Ольг уведи его.

Тан быстро прижал к себе мальчика и оттащил от коляски. Вокруг них уже образовалось пустое молчаливое пространство.

Было у Кларенса одно последнее, заветное средство, показанное отцом много лет назад. Маленький сын лекаря однажды видел, как отец излечил смертельно раненого в уличной потасовке юношу не с помощью лекарств и трав, а особым искусством, отдав собственную жизненную энергию. После этого отец спал два дня, восстанавливая силы, но парень выжил. Когда умирала мать, отец вновь попытался сделать это, но надорвался сам. Кларенс потом долго винил себя, что не смог помочь ему, спасти хоть кого-то из родных.

Он вспомнил объяснения отца, положил обе ладони на лоб Салима и закрыл глаза. Очевидцы клялись потом, что из-под пальцев сосредоточенного мальчика выскакивали крохотные искорки, похожие на те, что бывают, когда зажигаешь огонь от трения двух кусков дерева.

Сначала похолодели пальцы ног и рук, потом все тело, но в мозгу гулко стучала одна единственная мысль – спасти. Кларенс почему-то не боялся, что у него ничего не получится, все страхи остались за тем мгновением, когда решился. Словно его вела чья-то уверенная рука, подбадривал теплый голос, так похожий на отцовский.

Кларенс открыл глаза, когда почувствовал, что у Салима выровнялось дыхание. С лица раненого спадала мертвенная бледность, и тонкая струйка крови на виске запеклась. Кларенс осторожно убрал с его головы руки и увидел, что на лбу отпечатались два темных следа-шрама.

В толпе раздался изумленный вздох, Кларенс краем глаза увидел как через площадь, расталкивая зевак бежит полный человек в традиционной одежде целителя – белое с красным. К нему подошел Ольг, во взгляде серых глаз читался нешуточный суеверный испуг. Тан лишь слышал, что раньше, в незапамятные времена жили люди умевшие лечить вот так, одним прикосновением. Такое умение, рассказывали ему, передавалось из поколения в поколение, от отца к сыну. Этому нельзя было научить стороннего человека, целительство должно было быть в крови.

– Ты как?- спросил он у побелевшего Кларенса.

– Жить буду,- коротко, одними губами пообещал новоявленный лекарь и свалился, потеряв сознание.

– Чего еще я о тебе не знаю, друг бродяга?- раздался чей-то любопытный голос над ухом. Кларенс открыл глаза и увидел сероглазое ольгово лицо. Комната, в которой они находились, была ему незнакома, но в то же время как-то безлика. Постоялый двор, понял Кларенс. Как так вышло, что из шумной торговой улицы он попал в гостиницу, знать не хотелось. Он только догадывался, что времени прошла не одна минута, как казалось после забытья.

В комнате кроме них двоих никого не была, но Ольг сам сказал, не дожидаясь вопросов:

– Фалина показывает Элиа город. Они, наверное, у градоправителя.

– Одни?- прохрипел Кларенс. Во рту было сухо.

– Нет. С ними Салим и другие.

– Салим?!

– Да, он вчера встал.

Салим вчера встал. Это значило, что Кларенс лежит так не первый день, ведь Салим был ранен очень тяжело. Кларенс не знал наверняка будет ли он видеть: кровоизлияние в мозг могло вызвать полную слепоту.

– Давно я…

– Три дня. Мы уж думали ты все…отдал все силы. Кто тебя такому научил?

– Отец. Я же говорил, что он был лекарем.

– Ага,- зло сказал Ольг,- А мать королевской дочкой. Да я тебя убить готов за такие фокусы! Ты бы видел себя после этого – краше в гроб кладут! Фалину напугал, Элиа, и… меня тоже.

– Ох, какой ты чувствительный,- съязвил Кларенс, аккуратно сел, убрал с лица длинные волосы. Голова слегка закружилась, и очень хотелось есть, но он чувствовал себя целым и невредимым,- Обедать в этом городе принято?

Ольг улыбнулся:

– Пошли вниз, бродяга. Сегодня угощаю – ешь, что хочешь в любом количестве.

– Почаще надо терять сознание, глядишь, и питаться начну нормально,- ухмыльнулся Кларенс.

Внизу, как и во всех мало-мальски приличных постоялых дворах, прочно обосновался трактир. Возможно, все было наоборот: сначала хозяин кормил приезжих, а уж потом додумался, что выгодней будет сдавать им комнаты. В торговом богатом Форое моряки вряд ли держались за каждую монету, поэтому дело оказалось прибыльным. Во всяком случае, заметил Кларенс, здешние трактирщики кормили куда лучше келонских, воспоминания о которых еще были свежи в его памяти. Даже воздух, несмотря на сравнительно ранний час уже настолько пропитался запахами, что в него, как в бульон можно было обмакивать хлебную корочку и начинать есть. Впрочем, хлебом не обошлось. Воспользовавшись неосторожным обещанием Ольга, Кларенс попросил принести редкость – супа из акульих плавников. Суп оказался вкусным, но не настолько, чтобы можно было так восхищенно о нем говорить, как порой говорили гурманы, и не очень-то отличался от обыкновенной ухи. Дальше Кларенс экспериментировать не стал – ел обычное жаркое, а Ольг задумчиво поглощал жареную рыбу. Рыба в портовом городе продавалась едва ли не даром, а уж жареная и вовсе считалась блюдом для бедняков, но Ольг не жаловался. В его краях почему-то мало ели рыбу – по крайней мере, считалось, что воин должен питаться исключительно мясом и дичью. Запивали еду кто чем: Ольг выглядел старше и внушительней, поэтому ему подали эль, а Кларенсу досталась горячая настойка каких-то трав. Запах от его кружки был настолько ароматным, что Ольг отложил свое пиво и заказал такой же напиток. Пробегающая девушка-служанка рассказала, что напиток называется чаем, а листья, которые заваривают кипятком, привозят из далекой страны по ту сторону моря. Здешний хозяин в чай добавлял оставшиеся с прошлого лета сушеные листочки и плоды земляники, смородины, вишни и других ягод.

– Рассказывай, – потребовал Кларенс, наевшись. Он, конечно не вечно сующий нос во все Элиа, но тоже достаточно любопытен,- Что тут происходит?

Ольг пожал плечами: за эти три дня многое случилось. Выбранный правитель Фороя (Ольгу было в диковинку, что правителя выбирают, но моряки всегда отличались свободными нравами) принимал их у себя во дворце. Оказалось, молодого Айрана успели хорошо узнать и невзлюбить и здесь, поэтому проблемы не возникло. Элиа же успел прочно обосноваться во дворце, который отличала огромная библиотека.

Кораблей, направляющихся в Торинод, и согласных в качестве пассажиров взять троих мальчишек, не было, а нанимать целый корабль у них не хватало денег. Ольг и так тратил поверх сметы с появлением Кларенса. Моряки на пристани сказали, что в Торинод регулярно ходит торговый корабль "Морской дракон", но прибудет он только через недели две, не раньше: капитан судна заключил выгодный фрахт на Белых Островах, к северо-западу от Фороя. Из положенных двух недель прошло только два дня, но Ольг каждый день ходил на причал высматривать корабль. Ему очень хотелось побыстрей добраться до столицы Торинода – Неара и вернуться назад. Фалина обещала ждать его, и тан очень это ценил. Элиа искренне предложил ему никуда не плыть, но Ольг остался верен данному другу и себе слову.

Фалина… Ольг не смел признаться в этом даже себе, но первый же поцелуй был подобен удару молнии. Она была ему так же нужна как глоток воды посреди пустыни, как огонь в метельный зимний вечер, как сам воздух, без которого не выжить. Ольг не знал откуда в нем это – он всегда считал себя холодным, как лед человеком – и вдруг такое! Он не понимал нормально, то, что происходит в его мыслях, или он в одну минуту сошел с ума, превратился в самого безумного из всех безумцев. Ольг старался не думать о том, что будет, когда они уплывут на корабле в далекую страну, а Фалина останется здесь. Ему оставалось только надеяться, что он не тихо помрет в первый же день плавания от тоски и – какое же странное слово – любви.

Впрочем, Кларенсу он всего этого не рассказал. Вообще-то Ольгу смертельно хотелось с кем-нибудь поделиться, но насчет Кларенса он не был уверен. Элиа, смеясь, поведал, что тот тоже влюбился в прекрасную Фалину. Первым порывом Ольга было пойти и прибить лекаря за такую дерзость, но подумав он понял, что подростковую влюбленность вряд ли можно сравнивать с глубоким настоящим чувством. Она так и останется полным светлой грусти воспоминанием юности.

В общем, он рассказал Кларенсу примерно обо всем, что тот пропустил, допил чай и предложил прогуляться по форойскому торгу. У Ольга была привычка – в любом крупном городе, который славен своими торговыми делами, заходить в оружейные лавки, где можно и просто полюбоваться местным оружием и прикупить то, что понравится. Конечно, у любого настоящего воина есть все необходимое для того, чтобы сражаться, но тан помнил наставления отца. Старый Ольг показывал сыну разное оружие: древнее и настоящее, выкованное наритскими кузнецами и привезенное из дальних стран, и говорил, что справный воин должен одинаково хорошо использовать любое.

– Что ж, пошли,- согласился Кларенс. Отоспавшись и наевшись, он набрал новых сил и уже был готов к очередным приключениям. На самом деле, он бы, пожалуй, еще повалялся в кровати, но осознание, что и так уже пропущено три дня, подстегивало. Ольг заботливо заглянул в глаза:

– Может быть, еще отдохнешь?

Кларенс прямо содрогнулся от этого тона и твердо сказал:

– Нет, я в порядке.

День выдался солнечный, теплый. Кларенс с удовольствием шел по мостовой, разминая одеревеневшие – за трое суток без движения – ноги. Непривычно широкие улицы были полны что-то покупающего и продающего народа, будто бы все горожане только и жили, что торговлей. С моря доносились свежий ветер и пронзительные крики морских птиц. Кларенс напряг зрение и даже увидел их: чайки у моря были гораздо солиднее летающих над его родной Раниен.

Ольг шел неторопливо, давая ему рассмотреть любую понравившуюся мелочь, но он уже усвоил, что коренные жители таких мест передвигаются по рынку едва ли не бегом, подсознательно зная в каком месте что можно купить с максимальной для себя выгодой. Не будь рядом Кларенса, он бы так и поступил.

– Ольг,- позвал вор, остановившись около первых прилавков с одеждой. Сам ряд тянулся бесконечно далеко, туда они побоялись даже заглянуть,- Тебя не возмущает, что я ношу твою одежду.

Ольг, понявший куда он клонит, заулыбался.

– Нет. Нисколько.

Они все же прошлись вглубь ряда и выбрали Кларенсу новые штаны, рубаху и длинноватый, на вырост теплый плащ. Пригодится, сказал Ольг и Кларенс, хотя и не сказал ни слова, внутренне с ним согласился. Он отлично помнил холодные зимы, когда никак не можешь согреться, оттого что одет в лохмотья и не кормлен два дня.

– Что ты улыбаешься?- спросил тан, когда они вышли из рядов с одеждой. Кларенс, вспомнил с улыбкой:

– Все жду, когда ты меня к оружию потащишь.

Ольг еле слышно хмыкнул. Кларенс все-таки не последний дурак, сразу догадался к чему у кого лежит душа – у девушки к драгоценностям, у мечтательного мальчика к книжкам, а у воина к оружию. И он повел Кларенса в кузнечные ряды.

Само собой, Ольг здесь уже побывал. И не раз, если говорить честно. Кое-кто из торговцев уже даже успел запомнить задумчивого высокого юношу с видом знатока рассматривающего оружие. О том, что он и был знатоком, можно было догадаться по очень древнему, удивительной работы, тяжелому танскому клинку, надежно закрепленному за спиной. Таким мечом мог орудовать лишь мастер, ибо для неподготовленного человека, даже более старшего, чем юноша, поднять такой меч было сложно.

Кларенс озирался с любопытством. Когда подошли к прилавку с выставленными на нем кинжалами, взял один в руки. Ольг с интересом наблюдал, как тот хмурится, проводя пальцем по зазубренному лезвию. Попробовал бы моим, подумалось ему, порезался бы вмиг.

– Заточка…- сумрачно объяснил Кларенс,- от такой рана бывает с рваными краями…трудно зашивать…да и больнее намного.

Воин думает об оружии, а лекарь о том, как лечить от ран. Ольгу стало совестно: он все никак не мог привыкнуть к тому, что Кларенс немного больше, чем оборванец с келонских улочек.

– Пойдем, – сказал он, – Нам все равно ничего не нужно.

Кларенс с удивлением посмотрел на тана, приготовился уже к насмешливой тираде, но то, куда поволок его сумасшедший тан, заставило проглотить издевательства в самом зародыше.

Лекарская лавка. В ней стоял полумрак, наполненный запахом целебных трав. Чуткий нос мог узнать мяту, полынь, чабрец, растущие в здешних местах, но основная масса запахов была незнакома ни Ольгу, ни даже Кларенсу, несмотря на то, что отец когда-то учил его определять лечебные травы.

Порошки в тонких стеклянных колбах, и мази с приторным запахом в глиняных горшочках… Кларенс приблизился к прилавку и с восторгом начал узнавать то, чем когда-то пользовался отец. Ольг, которого от обилия запахов потянуло чихать, старался не слишком озираться по сторонам и наблюдать больше за своим подопечным, сдерживая ухмылку. У Кларенса был вид охотничьей собаки, взявшей след.

– Корень Жизни,- с придыханием прошептал он, разглядывая маленький белый корень, напоминающий человеческую фигурку,- Он же жутко редкий, его находят раз в год, а то и в два. Представляешь, тан насколько дорого его ценят в наших местах. Я слышал, что он растет лишь далеко на востоке…отец говорил…

– Что же в нем такого необычного?- без особого интереса спросил тан больше для того, чтобы Кларенс успокоился и замолк.

– Корень Жизни способен излечить почти все болезни, что встречаются у людей…если, конечно надлежаще его использовать,- ответил ему неторопливый мужской голос. Ольг и Кларенс одновременно развернулись к говорившему и увидели высокого старика в шелковых одеждах красно-белых цветов. Целитель подошел к ним,- Однако нечасто встретишь молодого человека, столь сведущего в лекарском деле. Я наслышан об исцелении раненого одним прикосновением, юный Кларенс. Ты, должно быть, великий врач.

Ольг с возрастающим удовольствием наблюдал как жарко, до самых корней всклоченных волос краснеет приятель. Он, разумеется, приволок его в лавку не ради этого, но эффект превзошел все ожидания.

– Я…- Кларенс смутился. Он не считал себя ни врачом, ни – тем более – великим.- М-меня научил этому отец. Я почти ничего не умею,- сознался он, вспомнив, что в детстве предпочитал разговорам с отцом гулять, играть и беззаботно веселиться. Возможно, если бы он больше слушал его, то все было бы иначе.

Ольг с любопытством взял из его рук корешок и стал разглядывать:

– Хм, и впрямь похоже на человека.

Старик улыбнулся:

– О да. Он растет лишь в вечнозеленых лесах далеко на востоке, под охраной непроходимых чащоб, наполненных опасными животными. У жителей того края есть даже поговорка: нельзя найти Корень Жизни, не подвергнув ее опасности. Самое же смешное, что этот удивительный корень скрывается за невзрачным маленьким цветком, который трудно заметить среди буйства тамошних красок.

– Смешно,- согласился Ольг,- Кларенс, берем?

– Что?

– Я спрашиваю, покупаем?- Когда тан заглядывал в эту лавочку в первый раз, он решил, что надо будет купить что-то для Кларенса, чтобы от прежней, уличной жизни привлечь его к тому, что у него действительно хорошо получается. Например, к целительству.

Парень зарделся:

– Но он же очень дорогой…наверное… Да и использовать его я не умею,- отрезал он.

Ольг не слишком весело усмехнулся:

– У тебя будет время научиться. Все равно до прихода корабля еще уйма времени должна пройти,- и обратился к держателю лавки,- Мы берем этот ваш Корень Жизни.

Целитель учтиво поклонился:

– Это мудрое решение, великодушный тан. А тебе, юный лекарь Кларенс, я покажу как правильно готовить лекарства из этого корня, ведь из него можно сделать и настойку для натирания, и бальзам и даже порошок для снятия любых болей.

Он ушел в подсобную комнату, уводя с собой немного ошалевшего Кларенса, а Ольг негромко рассмеялся, задумчиво разглядывая сверток с чудодейственным корнем. Все вышло именно так, как он задумал.

Элиа с хлопком закрыл книгу и сожалеюще вздохнул. История, то смешная, то печально-щемящая, от которой хотелось плакать, захватила его целиком. Книга была о дружбе, о море, и – немножко – о мечте. Нет, решил Элиа чуть подумав, именно о мечте. Она звала с собой в далекие неведомые страны, на поля великих сражений: верить, дружить, биться плечом к плечу…Эта мысль его отрезвила.

– На Ольга становлюсь похож,- сказал он вслух. В громадной дворцовой библиотеке больше никого не было, и слова отскочили от стен гулким эхом. Нет, Элиа не хотел воевать. Время иллюзий прошло, и Элиа давно уже понял, что в великих битвах нет ничего величественного. Только боль, кровь и смерть. Если бы однажды случилось чудо и ему дали загадать любое желание на выбор, он попросил бы остановить все войны на земле. Наверное, другим, тану, например, это желание показалось бы глупым, но Элиа все равно мечтал…

Правда сейчас он меньше был погружен в свои грезы, чем раньше, когда за них ему вечно доставалось от отца, матери и насмешливых старших братьев. Что-то в нем надломилось той осенней ночью, и беспечный мечтатель Элиа уже не мог как прежде полностью погружаться в свой собственный, придуманный сказочный мир. И Элиа, к тому же, стал замечать в себе такие черты, каких никогда в нем не было. Откуда-то взялась непривычная злость и жесткость, хотелось порой возненавидеть весь белый свет. Даже Ольг и Кларенс, люди, ближе которых у него никого не было, иногда раздражали. Это пугало. Элиа не понимал отчего так происходит, а спросить было не у кого. Он почему-то был уверен, что ни у всегда уверенного в себе Ольга, ни, тем более, у Кларенса, ответа не найдется. Оба, к тому же, были слишком заняты собой. Ольг – новообретенными отношениями с Фалиной, а что до келонского вора, так тот уже третьи сутки не заявлялся в гостиницу, где они остановились, ночуя у старого лекаря, который учил его делать и применять разные лекарства. Иногда он прибегал поесть, наскоро что-то перехватывал и снова исчезал. От Кларенса пахло какими-то травами, очень крепким вином, а новая рубашка уже успела испачкаться чем-то темным и была в двух местах прожжена. А Элиа снова был один. Его это и радовало и бесило одновременно. Радовало – потому что никто не мешал, а бесило…наверное по этой же причине. Он перестал быть нужен.

С шумом распахнулась дверь и Элиа, оторвавшись от толстого фолианта, увидел весело смеющихся Ольга и Фалину. Они вбежали в библиотеку, держась за руки и вряд ли заметив нахмурившегося Элиа.

Он громко откашлялся, когда они начали целоваться. Ольг повернулся на шум с таким видом, будто увидел страшную опасность, и лишь узнав друга, облегченно вздохнул. Фалина отчаянно покраснела. Элиа сердито фыркнул и вышел из библиотеки, толкнув по пути тана с такой неожиданной силой, что тот пошатнулся.

– Что это с ним?- поинтересовался Ольг в пустоту. Уж Фалина-то точно не знала об ответе на этот вопрос. Тан запомнил для себя, что неплохо бы поговорить с другом по душам (чего он никогда не умел, и давно потерял надежду научиться), но через мгновение забыл об этом, когда Фалина дотронулась его губ своими.

Элиа просто сидел на камнях и смотрел на волны. Вода была не очень-то чистой, но ничего другого в окрестностях большого города он особо и не ожидал. Сюда, в залив стекали сточные воды со всего Фороя, да и мусор, которой заезжие моряки выкидывали с кораблей, не утруждая себя тем, чтобы добраться до специальных деревянных лоханей для мусора, выставленных по всему городу, и в порту тоже. Тем не менее, не так уж все было и плохо. Летали невысоко над водой крикливые чайки, похожие на рыночных торговок, готовых кричать из-за всякой ерунды. Они напоминали Кларенса – много шума из ничего было как раз тем, что умел и любил устраивать келонский бродяга. Впрочем, ему ли судить…Элиа вздохнул. Он уже с неделю не разговаривал ни с кем из друзей. Ольг, правда, попытался выяснить в чем причина такого поведения, но вскоре оставил все попытки. Он никогда не отличался умением вести беседу, подумал Элиа невесело. А если уж совсем честно, то по отношению к ним двоим справедлива была поговорка: " нашла коса на камень". Элиа не хотел говорить с таном. И не говорил. Просто внимательно выслушал спокойную, разложенную по полочкам речь, встал и ушел. А потом всю неделю выходил рано утром с постоялого двора, захватив с собой чего-нибудь поесть, и шел сюда. К морю. Толкался среди таких же как он, влюбленных в море и живущих мечтами о приключениях, мальчишек, смотрел на все новые и новые корабли, входящие в порт Форой. Они были красивые и величественные, эти парусники, и скоро он научился отличать военные корабли от торговых, небольшие быстрые клипера от тяжелых, груженых товаром со всего мира галеонов. Ему нравилось смотреть как нехотя трепыхается ткань разноцветных парусов и виртуозно ругаются моряки, сошедшие на берег – в этом они были сильнее Кларенса, но тот ругался от отчаяния, а они из любви к искусству. Что-то было во всем этом из тех давних времен, когда его семья скиталась по городам и замкам. Ощущение нереальности происходящего. Ощущение того, что Элиа попал в сказку, придуманную им самим когда-то в детстве. Только это не было сказкой.

Мелкая галька, которой был усыпан берег, зашуршала под чьими-то ногами. Элиа не обернулся. Ему было все равно, кто идет сейчас к нему – возможно, это был Ольг. Возможно, не он. Все равно.

Тяжело шагавший человек остановился возле Элиа. Нет, это не Ольг. Тан всегда ходил бесшумно, его научили этому сражения и бесконечные часы на охоте. Кларенс никогда не ходил так спокойно, он словно был создан для размашистого быстрого шага, почти бега. А шаги этого человека напоминали размеренные удары молота: они будто вколачивались в землю.

– Почему ты сидишь здесь, один? – спросил хриплый мужской голос. Элиа обернулся и увидел старика с длинными седыми волосами и яркими голубыми глазами на морщинистом лице. Он был одет как мореход, да пожалуй, и был им – других людей в порту встретить было сложно.

Неожиданно для себя Элиа ответил:

– Я привык быть один.

– Странное свойство для юноши твоего возраста,- заметил старик,- Обычно людям бесконечно нужно окружение.

– А вам-то какое дело?- вызывающе спросил Элиа. И почему только каждый норовит его поучать!

Старый моряк пожал широкими плечами:

– Мне нет до этого дела,- честно признался он,- Однако ты меня заинтересовал. Я ведь не первый день вижу тебя здесь, на берегу. И ты всегда один. У тебя нет друзей?

– Есть!- досадливо воскликнул Элиа, вспоминая Кларенса и Ольга. И добавил тихо,- А может и нет. Я не знаю. Им сейчас не до меня. Им всегда не до меня.

Старик сел рядом, с удовольствием подставив лицо теплым солнечным лучам.

– Вот как,- задумчиво произнес он.- Но ведь дело не в этом, верно? Что-то происходит не с твоими друзьями, а с тобой.

Элиа всегда был честен перед собой. Старался, по крайней мере. Так его учили родители и прочитанные книги, в которых герои были честны и верны. Он чувствовал, что из робкого, избалованного мальчика он превращается в кого-то другого. Одно плохо – он еще не знал в кого именно.

– Просто ты взрослеешь,- сказал моряк.

Элиа встал, отряхнул с одежды песок и, кивнув, быстро зашагал в сторону города. Старик тихо рассмеялся.

– Элиа, да оставь ты свои книжки, неужели в Ториноде нечего читать!- завопил наконец Кларенс, битый час наблюдающий как Элиа пытается уместить в одном заплечном мешке три толстенных тома, две книги поменьше, всю свою одежду и подаренный Ольгом арбалет. Разумеется, ничего не получилась и Элиа тихонечко шипел под нос ругательства, частично позаимствованные у Кларенса, частично – у Ольга, когда тот думал, что его никто не слышит.

– Между прочим,- огрызнулся он,- у тебя самого еще ничего не собрано.

Кларенс сидел на кровати, обложенный вещами и больше смеялся над другом, чем собирался сам. Но один, самый заветный, мешочек с лекарствами, он уже отложил в сторону, а остальное его как-то мало волновало. Главное он не забудет, это точно. Впрочем, он кинул в дорожную сумку пару вещей – это было явной уступкой Элиа.

Элиа оставил, наконец, безуспешные попытки запихнуть в сумку половину дворцовой библиотеки, вытащил все книги и ожесточенно кинул их на кровать. Вид у него был такой жалобный, что Кларенс не выдержал:

– Ладно, давай их мне. Но только не все! – он еле успел увернуться от увесистого тома, летящего в голову,- Элиа, осторожнее!

Корабль "Морской дракон" появился в порту два дня назад и Ольг тут же договорился с капитаном о трех пассажирских местах. Ему очень не хотелось покидать гостеприимный порт Форой, но с другой стороны даже он заметил, что засиделся на месте. Ноги сами рвались в дорогу. Элиа был рад, что они покидают город – он, честно говоря, радовался, что их снова будет трое. Что до Кларенса, то ему предстоящее путешествие виделось потрясающим приключением – он никогда не бывал в море, и это казалось ему жутко интересным. Элиа к энтузиазму друга относился скептически – последнее время он ко всему так относился, но ничего не говорил. Догадаться можно было лишь по насмешливым взглядам, которые он искоса кидал на Кларенса и которые тот не замечал.

За окнами уже темнело, наступали теплые летние сумерки, и Элиа с наслаждением вдыхал соленый воздух. Когда весь немногочисленный багаж уместился в мешке, он подошел к окну и глянул на город. Кларенс встал рядом.

– Когда-нибудь я буду здесь жить,- негромко сказал он. Элиа вопросительно на него посмотрел и Кларенс объяснил,- Ну…всегда хотел жить у моря.

Элиа вдруг загрустил:

– А мы жили. Моя семья. Мы много где жили.- ему вспомнились бесконечные скитания из крепости в крепость, из города в город, близнецы, бегущие за повозкой, маленькая Лин, играющая с одной из своих тряпичных кукол, мама и отец…,- Знаешь, я думаю, что не важно где жить, лишь бы рядом с тобой были твои близкие.

Непонятно почему эта мысль заставила его глаза увлажниться, и Элиа отвернулся, якобы увлеченный закатом.

Кларенс серьезно сказал:

– Вы – мои близкие. У меня все равно никого больше нет.

Элиа судорожно вздохнул и вдруг улыбнулся.

– У нас тоже. Хотя у Ольга есть Фалина.

– Он – тан, ему можно,- съехидничал Кларенс.

– Меня обсуждаете? – поинтересовался от двери знакомый холодноватый голос. Ольг стоял с невозмутимым видом, скрестив руки на груди, но глаза у него были веселые. Кларенс запустил в него подушкой:

– Конечно, твоя светлость, больше ведь во всем белом свете тем для разговора нет!

Ольг легко увернулся от летящего снаряда, подушка врезалась в стену и из нее полетели перья. Тан аккуратно поднял ее, задумчиво повертел в руках и неожиданно кинул в мальчишек. Элиа мягко перекувыркнулся и откатился в сторону, а вот Кларенс опоздал. Сейчас из его всклоченных волос торчали пестрые перья.

Ольг рассмеялся, взял их обоих за плечи и подвел к окну.

На небе зажигались крупные белые звезды.

– Вперед к приключениям?- спросил Кларенс.

– Нет,- покачал головой тан,- Элиа, спой.

И Элиа запел ломающимся мальчишеским голосом:

– На запад или на восток,

На север или на юг,

Лишь бы глаза глядели вперед,

Лишь бы рядом был друг.

"Морской дракон" оказался крепким судном, с тремя мачтами и парусами, выкрашенными в синий цвет. Кларенс и Элиа взошли на палубу, попрощавшись со всеми, кто хотел их проводить: старым лекарем, Салимом, Фалиной, а Ольг все стоял на причале и никак не мог разжать внезапно ставшие холодными руки девушки. Они просто стояли рядом, смотрели в глаза друг другу и молчали.

Ольг не знал, что сказать. Он не умел прощаться. Не умел и не любил.

Наконец, Фалина не выдержала:

– Иди же, не то корабль отплывет без тебя!- взмолилась она. Ольг едва ли не впервые в жизни почувствовал страшное волнение оттого, что разрывается между безумным желанием остаться и долгом перед друзьями.

– Да,- согласился он,- иду. Уже иду. Прощай. То есть до встречи.

Она обреченно улыбнулась, и Ольг зашагал к трапу, решительно, не оборачиваясь. Он не обернулся потому, что боялся, что никуда не уедет, задержавшись еще хотя бы на секунду. Элиа, пристально наблюдавший за прощанием с палубы, очень хотел подойти к другу, но не посмел. Он ясно понимал, что сейчас ничем не поможет.

Обрубили канат и корабль, набирая скорость, плавно летел по волнам, все больше удаляясь от причала, на котором застыла одинокая тоненькая фигура в коричневом платье. Длинные каштановые волосы трепал свежий ветер. Ольг, не отрываясь, глядел на Фалину, и хотя он уже не видел ее лица, но точно знал, что она так же смотрит сейчас на него. Кларенс с интересом изучал корабль, а Элиа мысленно прощался с белыми башнями Фороя и Доном. Коня он оставил только после длительных уговоров, взяв с Фалины торжественную клятву беречь его, холить и лелеять, не забывать расчесывать гриву, и вообще во всем заменять временно отсутствующего владельца. Элиа конечно доверял Фалине, но совесть его все равно замучила. Сегодня утром он забегал в дворцовую конюшню, чтобы попрощаться с Доном, и едва не расплакался, глядя на все понимающие бархатно-карие глаза. У него было ощущение, что он предал Дона, предал свое прошлое, в котором Дон занимал немалое место. Но потом оно сменилось пониманием. Элиа чувствовал, что не может взять Дона с собой в тяжелый и, возможно, опасный путь. Иначе и быть не могло – ведь Дон, в отличии от тана или Кларенса не мог добровольно совершить свой выбор.

– Ну что, друзья, добро пожаловать на борт "Морского дракона",- раздался полузнакомый голос над ухом,- Я капитан Северин.

Элиа резко обернулся и увидел старика, с которым разговаривал в порту.

Море было прекрасным. Элиа впервые решил так еще даже не видя его, в своих фантазиях о дальних странах и увлекательных приключениях, но сейчас, ловя сверкающие брызги лицом, он твердо был уверен, что нет ничего прекраснее моря. Оно было таким огромным, таким бесконечно живым, что даже дух захватывало!

И как только люди могут жить без моря!

Впрочем, похоже, Ольг вполне мог обходиться без него. Он с самого утра лежал в каюте, уткнувшись носом в стену и никак не реагируя на попытки вытащить его на палубу. Гордого тана, привыкшего всегда быть сильнее всех, сломила морская болезнь. Кларенса тоже укачивало, но не столь сильно и он весело посмеиваясь, издевался над Ольгом.

– Может, поешь чего-нибудь,- предлагал он ехидно,- Солонины, например. Или эля выпьешь, ты ведь, кажется, любишь.

Ольг мужественно стиснул зубы и ничего не ответил. Правда, он не был уверен, сделано ли это из чувства собственного достоинства или из опасения, что его может стошнить. Кларенс немного посмеялся и вышел подышать свежим воздухом на палубу.

Элиа стоял на носу, очень стараясь не мешаться морякам, но, тем не менее, умирал от желания задавать вопросы. Его интересовало все: их удивительный язык, непохожий на тот, которым говорят люди на суше, витые татуировки на загорелых руках, то как они ловко поворачивают паруса… И еще один очень даже важный вопрос.

– Почему мы – единственные пассажиры на судне?

Кажется, это прозвучало слишком резко. Даже сам Элиа заметил, что в голосе появились неведомые раньше стальные нотки, сделавшие его похожим на Ольга.

Старик по имени Северин услышал его слова и отвлекся от горизонта, куда внимательно всматривался, прищурив глаза.

– Никто не ездит в Торинод,- коротко сказал он,- Там война.

– ЧТО? Но…почему вы туда плывете?

Капитан дернул плечами:

– Мы торговцы. Мы не участвуем в войнах.

– Правильно,- заявил присоединившийся к разговору Кларенс,- А кто с кем воюет?

Северин странно на них посмотрел:

– Что-то я не пойму, молодые люди, вы что, совсем ничего не знаете о Ториноде? А кажется, тот юноша, что договаривался со мной говорил, что один из вас родом из этих краев.

– Ольг преувеличивал,- буркнул Элиа,- Но я буду рад узнать подробности.

– Это случилось семнадцать или восемнадцать лет назад, точно уже не помню. А может и все двадцать…То лето было печальным для страны, но в моей памяти оно почти не отпечаталось. Страной правил король Элиа – старший сын старшего сына, как и полагалось. Он был мудрым правителем – и умер. У него осталось два сына: Эван и Лэрион. Эван…должен был стать правителем после отца и это было правильно…Он был умный юноша, храбрый до безумия и очень честный…Он часто общался с простыми людьми: ремесленниками, крестьянами, немало сделал для того, чтобы облегчить их жизнь. За те полгода, что он правил, люди вздохнули спокойно, не облагаемые огромными налогами… Надо ли говорить, что вельможам такое положение дел вряд ли могло понравиться.

– Не надо!- сказал Кларенс. У него все еще живы были воспоминания о том как люди попадали на улицу и умирали с голоду из-за непомерных налогов. Элиа промолчал. Его отца звали Эван.

– Спустя полгода они поняли, что юный король не станет плясать под дудку совета танов, и обратились за помощью к Лэриону. Тот был моложе, с горячей кровью и очень гордым нравом. Он был не в ладах с отцом и братом, и жаждал власти. И когда появилась возможность получить ее, он не стал колебаться. В один прекрасный день король, его супруга и маленький сын исчезли, а в лесу у столицы нашли три обгорелых трупа: мужчины, женщины и младенца.

Кларенс длинно выругался насчет коварных родственников и прав на престол. Элиа даже не знал, что с королевской короной можно совершить такое.

– И что же было дальше?- спросил он, скрывая волнение.

– Дальше…-Северин усмехнулся,- Дальше ничего хорошего не было. Спустя год в стране то тут, то там начались восстания, которые переросли в междоусобную войну. Она длится и поныне. Странно, что вы этого не знаете,- сухо закончил он.

Элиа опустил голову: выходит все, что сказал отец – правда. Только, он не погиб, а исчез, скрылся из Торинода, сохраняя жизнь жене и ребенку…тому самому мальчику, который умер, упав с лошади…которого звали Элиа. И теперь, он один – настоящий наследник королевского трона. Не старший сын, но единственный оставшийся в живых. Рука нащупала спрятанный под рубахой тяжелый золотой герб на толстой цепочке.

– И что, так двадцать лет война и идет?- спросил неугомонный Кларенс,- И никто не остановит ее. Что, неужели у короля не было других родственников?

– Помолчи, глупый мальчишка о том, о чем не имеешь ни малейшего представления,- неожиданно яростно прикрикнул Северин, – У Торинода уже есть законный король и никто – НИКТО – не сможет лишить его наследного права!

– Ну да, – язвительно сказал Кларенс,- Если не считать того, что он убил родного брата, его жену и их ребенка. Законы вашей страны удивительны разумны.

– Не тебе их осуждать,- тихо произнес старик,- И потом, я же не сказал, кто это.

Элиа поднял голову, прислушиваясь. Кларенс мельком взглянул на него и вдруг увидел, что лицо друга очень бледное – его мать говорила в таких случаях "белое, как мука".

– Как это понимать?- поинтересовался Элиа ледяным тоном, более подходящим Ольгу.

Северин внимательно осмотрел бледное лицо странного мальчика, медно-рыжие волосы, которые трепал легкий ветер, огромные карие глаза и губы, сжатые сейчас в тонкую нить. Это лицо было ему знакомо. Такое же тонкое изящное лицо он уже видел. Давно. Много лет назад.

– Я сказал, что королевская семья исчезла, но не говорил, что они погибли.

– Но те люди, которых нашли в лесу… – начал было Кларенс, но его капитан его перебил.

– Не знаю кем они были, да и милосердней было бы не знать, но только той ночью один из кораблей, стоящих в порту Торинода, снялся с якоря. Он отправлялся в Форой, нагруженный шелком и другими товарами, и пассажиров на борту быть просто не могло. Однако, они были. Молодой мужчина, девушка и маленький мальчик.

Келонский бродяга тихонько охнул – похоже, и до него начал доходить смысл сказанного. Элиа не выдержал и быстрыми шагами покинул палубу.

Ему было плохо. Он прислонился к стене в темном трюме и вспоминал, мгновение за мгновением, всю свою жизнь до той страшной осенней ночи. Переезды с одного места на другое – внезапные и резкие – быть может, они были вызваны вовсе не поиском работы, а всего лишь боязнью за жизнь. Тонкие руки матери – не крестьянские, не рабочие – руки человека, в роду которого были аристократы. Точно такие же руки были у близнецов, и у Лин, и у него самого.

Теперь ему не хотелось в Неар. Ему не хотелось искать никакого Колина, и вообще ничего не хотелось. Элиа просто хотел очутиться в своем маленьком придуманном мире, но даже этого он не мог. Не получалось. Мир стремительно расширялся перед его взором, а он оставался все тем же маленьким нерешительным Элиа.

Он попытался вспомнить их лица, но ничего не получалось. Элиа в подробностях помнил ночь нападения, помнил, как падал, поскользнувшись на мокрой глине, помнил – потому что видел все это в своих кошмарах каждый раз, когда ложился спать. Лица – нет. В памяти не осталось почти ничего, лишь какие рваные воспоминания. Он даже не помнил какого цвета были глаза мамы. Элиа точно знал, что они были синими, но как ни старался, не мог представить ее лицо в воображении.

Он сел на пол, прислонившись к стене и заплакал.

– Кларенс все рассказал,- раздался прохладный голос над головой. Элиа вздрогнул – Ольг подошел как всегда бесшумно,- Мне, кстати, пришлось ответить на все его вопросы. Ты как, в порядке?

– Нет,- честно сказал Элиа,- Мне плохо.

Ольг скептически хмыкнул: плохо было ему. Гордый тан никогда раньше не думал, что морская болезнь может принести столько мук. Его продолжало слегка мутить, хотя в желудке давно уже ничего не было. Ольг про себя успел решить, что путешествия морем больше его не привлекают. Дорога и добрый конь – это было лучше и надежней.

– Понимаю,- вместо этого сказал он.

– Кажется, что вся моя жизнь была придумана. Она ненастоящая. Я мог бы быть принцем, бегать по огромному белому дворцу, купаться в золоте. Моя сестра должна была стать красавицей в богатом платье, и у нее были бы самые лучшие куклы…- эти слова прозвучали так по детски, так похоже на прежнего Элиа, что у Ольга защемило сердце,- Моему отцу не пришлось бы скитаться в поисках работы…Так должно было быть!

– Может быть, – осторожно начал тан,- Если бы все было, как ты говоришь, не было бы тебя – такого, каким мы тебя знаем.

– Ага,- разозлился Элиа,- Мир многое потерял бы.

С удивлением Ольг заметил в его голосе непривычный сарказм. Элиа никогда не говорил еще с такой горечью – видно его и вправду задел рассказ старого морехода. Настолько задел, что на детском еще лице, полном недоумения и досады, начала проявляться жесткая маска. Ольг с внезапным и непонятным испугом понял, что она напоминает его самого. Лицо несбывшихся надежд.

– Не смей так говорить!- крикнул он,- Ты есть! Ты нужен.

Он не знал, что еще можно сказать. Ольг не умел говорить те слова, которые бы дали понять человеку, что он необходим другим – как воздух, как белый день. Элиа был ему нужен: друг, брат, человек, который вытащил его из беспросветной пелены отчаяния. Человек, благодаря которому он встретился с Фалиной.

Элиа печально скривил губы.

– Да. Так однажды сказал один человек, Ольг, и знаешь что – его убили.

Ольг помолчал. Потом осторожно спросил:

– Это кто-то из твоей семьи?

Мальчик помотал головой:

– Нет. Он тоже был моим другом. Его Рином звали. Он мечтал стать менестрелем, песни сочинял, а остался там, в Нарите.

Ольг смутно припомнил мальчишку со светлыми взлохмаченными волосами, которого вечно гоняли стражники. Рин, кажется, был сиротой. Ольг точно не знал – его тогда мало это интересовало. Да и сейчас, по правде, тоже.

– Получается, – продолжил Элиа,- Что все, кому я был нужен, умерли.

Тан помолчал немного, а потом с непривычной мягкостью в голосе сказал:

– Но я-то жив.

Во всем этом было нечто неправильное: это Элиа утешал и принимал всех своей невесть откуда взявшейся в столь юном существе кроткой мудростью, а не Ольг.

– Я тоже,- раздался тихий голос. Кларенс, неизвестно каким образом подобрался бесшумно и сказал,- Я все знаю, принц Элиа. И, знаешь что, ты нужен нам обоим, несмотря на то, что иногда я хочу тебя убить. И если ты сейчас же не перестанешь реветь, я точно этим займусь,- пообещал он (Кларенс не выносил кого-то утешать: те, кто живет на улице, редко плачут).

Элиа медленно поднял голову и попытался улыбнуться. Улыбка вышла жалкая, но Ольг и Кларенс ничего не заметили.

Наверху, на палубе раздался крик смотрящего:

– Дельфины!

Все трое переглянулись и побежали наверх.

Гладкие серые тела, грациозно изогнувшись, поднимались в воздух, роняя в прыжке сверкающие водные брызги. Их было много, море словно кипело там, где проходила дельфинья стая.

– Содружество. Они живут не стаей, – Поправил стоявший рядом Северин,- Дельфины, вечные дети океана, живут содружеством.

Элиа коротко кивнул и вновь устремился взглядом к прекрасным животным.

– Кто они?- спросил Кларенс и произнес неожиданно мечтательно, обычно говорил так лишь о своем лекарском деле,- Красивые…

Элиа лихорадочно вспоминал прочитанные книги. О дельфинах писали мало – лишь легенды да сказания, но и эти разрозненные факты говорили много о душе морей, воплощенной в телах дельфинов. Смелые, удивительные, благородные существа. Душа морей.

Тем временем Северин рассказывал внимательно слушавшему и одновременно не сводящему глаз с морской глади, Кларенсу:

– Поверие гласит, что в дельфинов превратили благодаря богам моряков, утонувших некогда в морской пучине. Они плавают сейчас, предвещая удачу и помогая тем, кто попал в бурю. Они поднимают попавших в кораблекрушение и выносят на сушу. Поэтому моряки никогда не обижают дельфинов, – закончил он несколько нравоучительно. Кларенс который никогда не собирался стать моряком, благополучно пропустил его слова мимо ушей. Зато их запомнил Элиа – так говорилось в одной старой книге, которую он когда-то читал, тайком взяв ее из отцовского сундука. Там, в той книге, было мало написано про дельфинов – больше про любовь одного моряка и девушки с побережья, которая ждала его каждый раз, стоя на скале – и бросилась с этой скалы, когда он однажды не вернулся.

Дельфины еще чуть-чуть попрыгали, но быстро обогнали корабль, и исчезли в голубеющей мгле. Благоговейную тишину нарушил сдерживаемый кашель Ольга. Кларенс и Элиа обернулись и увидели зеленеющее лицо тана. Ольга мутило.

– Обожаю море,- с восторгом сказал Кларенс, когда гордый отпрыск древнего рода свесился через бортик. Элиа секунду позволил себе поулыбаться, но то тотчас бросился к другу. Кларенс откровенно насмехался и над таном и над по-щенячьи преданным Элиа. Он даже не задумывался о том, что бы сделал каждый из них, попади он в такую ситуацию. Впрочем, он знал, что Ольг для него сделает не больше, чем он сам сейчас.

А дельфины и впрямь стоили того, что о них рассказывают моряки, мечтательные мальчишки и затрепанные книги в кожаных переплетах. Кларенс даже дал себе зарок познакомиться с этими существами поближе, настолько они привлекли его обычно рассеянное внимание. Он заметил, что даже Ольг, с трудом сдерживающий тошноту, уставился на них…ну почти как на Фалину.

Моряки уже давно разошлись по своим местам, тан поплелся в свою каюту, Элиа не нашел ничего лучшего, чем уйти с ним, а Кларенс долго еще смотрел на море, на солнце, на белые барашки волн и думал о том, что он никогда не мечтал о море. У него не очень-то получалось мечтать о чем-то большем, чем кусок мяса, новые сапоги и крыша над головой в дождливые ночи. И теперь ему казалось, что море и было тем, о чем стоило грезить. Море, бьющее в глаза солнце, белоснежная пена на гребнях волн и ветер, овевающий фигуру.

И только та часть его, которая много лет умирала от голода, холода и побоев в славном городе Келоне, отчетливо предупреждала о том, что все слишком уж хорошо. Свою удачу Кларенс знал отлично: с такой только по грибы ходить, как говаривала мать, залечивая ему, семилетке, боевые раны от драк с соседскими мальчишками. А это все могло значить только одно – впереди их ждали очень, очень крупные неприятности.

Но только теперь он был не один. И если он от своих неприятностей мог убежать (а он долго так и делал), то ни Элиа, ни тем, более, героический тан, от них не побегут. Один – по причине крайне романтического представления о мире, а второй – потому что это нарушает его треклятый Кодекс Чести.

Кларенс долго и нудно выругался про себя и направился в каюту. Ему стало скучно без друзей.

Последующие дни не были отмечены чем-то неожиданным. Они часто разговаривали, шутили, смеялись, смотрели на меняющееся, но тем не менее неизменное море за бортом, любовались пылающими закатами и огромными в море звездами. Но чаще в общей беседе принимали участие лишь Ольг и Кларенс. Элиа больше сидел один, а если у него что-то спрашивали или не отвечал, или говорил односложно, двумя-тремя словами. Сначала Кларенс и Ольг, которого перестала жутко мучить морская болезнь, но который все равно ел всего лишь раз в день, пытались разговорить его, но Элиа, когда хотел, мог быть похожим на гранитную скалу.

Ему не приедалось это добровольное одиночество. Он ведь раньше часто чувствовал себя одиноким. Одиночество прекратилось лишь с появлением в его жизни Рина. Потом возобновилось с большей силой. Ольг был ему не другом – нет, он был нечто большее: брат, почти отец. Иногда он боялся сурового тана, всегда любил его за так тщательно скрываемое им тепло, безоговорочно верил всему тому, что Ольг говорил, но Элиа так и не смог заставить себя принять его как друга. Как Рина.

Теперь, когда он знал все о своем происхождении, ему было трудно понять кто он. Маленький сын конюшего или юный принц, или скиталец по бесконечным дорогам жизни, мечтатель и книгочей. Элиа много думал об этом, и запутывался все больше и больше. Он был всем этим, но все это не было им.

Хорошо Кларенсу. Он твердо знал кто он и каков он, и порой даже бравировал этим своим знанием. Пусть вор – но точно вор, пусть лекарь – но совершенно определенно лекарь.

Хорошо Ольгу. Он мог быть разным – добрым и одновременно суровым, вспыльчивым и сдержанным, но все это легко объединялось в том, как он сам себе определял. "Я тан", говорил Ольг. Раньше Элиа смешили эти слова (в чем он никогда бы не признался другу), но теперь он начал их понимать. Кажется…

Каждому из нас необходимо знать кто мы…

И Элиа честно пытался понять кто он. Он всегда все делал серьезно, честно – врать Элиа так и не научился, за что его всегда поднимали на смех близнецы, а теперь вот Кларенс – и обдуманно. Он не умел иначе. Даже в своем сказочно-иллюзорном мире, где он находился постоянно и откуда лишь изредка выныривал, когда заставляли обстоятельства, Элиа никогда не лгал себе. Так учили его родители и прочитанные книги.

– Я не сын конюшего,- сказал он в пустоту, сидя один в каюте.

И не сын короля, со всей определенностью. И еще много кто не. Да только кто же?

А может быть, мелькнула в голове шальная мысль, закончить со всей этой ужасной неопределенностью одним единственным способом. С этой болью в груди, с постоянными кошмарами и слезами в подушку, с постепенно стирающимися воспоминаниями о тех, кого любил, но кого уже не вернуть. Элиа был уверен, уж на один-то шаг с палубы у него смелости хватит.

Ник. Дэни. Маленькая смешная синеглазка Лин. Мама. Отец.

Неужели все их жертвы напрасны. Это сказал совестливый внутренний голос, так похожий на голос Ольга. Неужто ты так низко ставишь их жизни, раз решил так трусливо покончить с первыми же трудностями?

Элиа не знал. Он часами сидел в каюте, уткнувшись лицом в колени, то мечтая, то просто раздумывая. Мысли, как правило, были печальные. Иногда он плакал: горько, взахлеб, сам не понимая что заставляет его это делать.

КТО Я?

Ольг пристально смотрел на спящих мальчишек. Кажется, Кларенс наконец-то начал немного поправляться – келонский бродяга еще долго после ухода из города походил на скелет. Сейчас лохматые русые волосы улеглись на подушку неровными прядями, а на заметно округлившихся щеках даже можно было заметить ямочки. Кларенс был нескладный и неуклюжий, но Ольг уже видел его повзрослевшим: статным, высоким, но все же чуть сутуловатым. У мальчика, заметил недавно тан, изменился даже взгляд: он не смотрел как прежде исподлобья, а глядел на людей прямо. Это было хорошо. Отец всегда учил Ольга, что человек, который смотрит искоса, не ровня ему. Мужчина должен смотреть прямо. " Он будет хорошим воином", подумал Ольг, вспомнив как решительно Кларенс вступил тогда в бой за Фалину. Для тана это было высшим показателем.

С Элиа дело обстояло сложнее. Он был странный, этот мальчик с волосами цвета красного дерева, с пронзительными карими глазами и нерешительной улыбкой. Раньше Ольг думал, что Элиа живет в мире собственных фантазий и прочитанных книг, и, чего уж таить, тану было приятно немое обожание мальчика, поставившего, видимо, его вместо отца или погибших старших братьев. Потом он получше узнал его – упрямство, отчаянную твердость, храбрость и одновременно робость. А теперь вот Элиа вновь менялся…

ДА ОН ЖЕ ВЗРОСЛЕЕТ, осенило Ольга. Вот и причина всех его метаний, злости и срывов, одиночества и криков.

НУ, Я В ЕГО ВОЗРАСТЕ ТАК СЕБЯ НЕ ВЕЛ. В его возрасте тринадцатилетний сын тана Ольга ходил наравне со взрослыми на охоту, сражался как искусный воин, и совсем не витал в облаках. И, если задуматься, не помышлял ни о каких глупостях. Ольг еще пару дней назад заметил как Элиа поглядывал вниз, на темную глубину. Что бы там эти двое не думали о его способностях, наблюдательность и умение делать из увиденного правильные выводы были тем, что у Ольга было развито очень хорошо. Как и у любого воина. Как и у любого с воспитанием тана в семнадцатом поколении.

Ольг рассмеялся про себя. Теперь, когда он знал причину изменений в поведении друга, он вполне мог поговорить с ним по душам.

Вскрикнул во сне Элиа, заворочался Кларенс. Ольг повернулся на другой бок и моментально уснул, как и следует опытному воину, привыкшему использовать время на отдых рационально.

Когда он так же мгновенно проснулся на следующее утро, Кларенс и Элиа дрались, катаясь по полу и, время от времени, ругали друг друга словами из кларенсового запаса. Ольг прислушался и с удивлением обнаружил, что Элиа знает почти весь его словарь, да еще и несколько тех выражений, которыми пользовались моряки (и которые совершенно точно не подходили юным принцам). На него оба не обращали ни малейшего внимания, но Ольг, не вставая с приятно покачивающейся кровати, с восторгом обнаружил огромный наливающийся синяк под глазом у Кларенса и длинную царапину на губе Элиа.

Наверное, стоило встать и разнять этих двоих идиотов. Тем более, что Кларенс, чей опыт был гораздо большим, чем у Элиа, уже побеждал, но тану не хотелось вставать с кровати. В конце-концов он понаблюдал еще немного, но любопытство взяло вверх. Интересно все-таки, что заставило всегда хорошо относившихся друг к другу ребят так себя вести? Ольг бы скорее поверил в себя на месте Элиа, который только что заехал Кларенсу кулаком в нос.

– Чертов идиот, не смей лезть в мою жизнь!

– Да кому ты нужен, принц недоделанный! Один Ольг с тобой возится, как ты ему еще не надоел, придурок!

– Сволочь!

– Плакса!

– Как мило начинается утро,- громко сказал Ольг, давно уже стоящий над ними со скрещенными на груди руками. Мальчишки смолкли. Тан кровожадно ухмыльнулся.- Да вы продолжайте, не стесняйтесь!

Наступившая было блаженная тишина прервалась водопадом одновременных криков и оправданий:

– Он первый меня ударил!

– Он назвал меня предателем!

– Ты и есть предатель. Плакса!

– Гад! Вор – неудачник!

– Ах ты…

Второй раз Ольг решил обойтись без слов. Он просто разнял их и держал за шкирку как провинившихся котят. Потом швырнул Кларенса в один угол, и – чуть помягче – опустил Элиа на пол в другом углу.

– Закончили? – насмешливо спросил он,- или мне еще подождать?

Пожалуй, это сработало. Ольг не знал людей, которые могли бы продолжать драку, когда над ними смеются. Если удерживают, то это битва, если пытают, надо проявить достоинство, но если над тобой уже смеются…

Элиа всхлипнул в своем уголке. Кларенс хмыкнул. Он был человек отходчивый, несмотря на лиловеющий синяк в пол-лица, выдернутый в пылу сражения клок волос и расцарапанные руки. Впрочем, когда в течении нескольких лет тебя только и делают что бьют, с болью свыкаешься. Излишней ранимостью Кларенс не страдал никогда, а вот посмеяться за компанию умел и любил. Даже над собой.

– Ну, кто-нибудь объяснит мне, что за ерунда здесь творится?- несколько раздраженно спросил Ольг после пары минут молчания. Оба участника конфликта стояли в своих углах, уставившись куда угодно, только не на него. Элиа все еще сжимал кулаки и беззвучно бормотал ругательства, Кларенс с интересом поглядывал на краешек своей подушки, свалившейся с кровати.

Ольг сел, но так, чтобы контролировать каждое их движение. Не то что бы он боялся, что они снова начнут бить друг друга, просто ему было интересно наблюдать.

Хм. А еще Элиа считается самым любопытным из нас троих.

Сам Элиа стоял, едва сдерживая слезы. Попало ему изрядно – Ольг был уверен, что до встречи с ним он не дрался ни разу и отсутствие опыта сказывалось. Что-то подсказывало тану, что несмотря на это, Элиа был зачинщиком. Кларенс попросту не стал бы сам начинать драку с ним, особенно в опасной близости с Ольгом – у него хватило бы благоразумия восемь раз подумать, прежде чем это сделать. Что ж, Ольг ожидал скорого взрыва, но вот что это случится так быстро, предусмотреть не мог…

Лучше бы он сорвался на меня…Так было бы честней по отношению к келонцу.

– Я могу и подождать,- с натугой заметил он, когда понял, что объяснять никто ничего не собирается,- По правде говоря, я могу ждать очень долго. Но я узнаю, по какому поводу двое моих друзей скатились к вульгарной драке.

Кларенс тяжело выдохнул, старательно избегая взгляда тана. У него было не слишком огорченное лицо: просто как у человека, чей день с утра не заладился. Элиа прошептал нечто, очень похожее на ругательство, которое Ольг как-то слышал в порту: не то чтобы очень редкое, просто одно из самых крепких.

Растешь не по дням, а по часам, брат… Мне что теперь, следить за тем, с кем ты общаешься?

– Так. Если вы не хотите мне этого говорить – не надо. Будем считать, это я не желаю с вами разговаривать. Совсем,- жестко добавил он.

Ольг спокойно встал. Оба проводили его взглядом, когда он вышел, аккуратно затворив за собой дверь.

Кларенс хмуро осмотрелся и последовал за ним.

Элиа сполз на пол и просто заплакал, уткнувшись лицом в колени.

Ольг наблюдал как за бортом пенятся волны. Их изменчивый, то лазоревый, то бирюзовый, то стальной как вот сейчас, цвет безмерно удивлял его и восхищал. Это, пожалуй, было лучшее в море – его цвет. Все остальное Ольгу нравилось редко: он, по причине морской болезни, недолюбливал и корабли, и плавания.

Сшибая по пути какое-то ведро, к нему стремительно подошел Кларенс, уставился сначала на особо причудливо изогнувшуюся волну, потом на непроницаемое лицо старшего товарища.

– Это я начал драку. Из-за…э-э-э…мы с Элиа не сошлись во мнениях… Я…хотел украсть кошель у Северина, а он пытался меня отговорить…ну, не совсем отговорить…

– Не лги мне.

У Кларенса было озадаченное лицо: он видимо рассчитывал на то, что его объяснения помогут всем – и так, чтобы не попало Элиа, и чтобы Ольг был доволен тем, как Кларенс опять все всем испортил. Не вышло. Ольг, несмотря на все свои многочисленные недостатки, никогда не был идиотом.

– Я…ладно, я соврал, – признался Кларенс.

– Почему? – спросил Ольг безо всякого видимого интереса. Тем не менее, ему было любопытно. Тан вообще был очень любопытен, но в отличие от того же Элиа мог это свое чувство держать в узде.

Кларенс тяжело вздохнул. Ветер трепал его длинные русые волосы, солнце отражалось в необычно серьезных глазах.

– Я думаю, что с ним что-то не так. Что-то изменилось, тан, и я никак не могу понять что именно. Но это связано с тем, что он узнал о своей семье, как мне кажется.

Да, подумал Ольг, это становится очевидным, коли даже келонский бродяга что-то заметил.

– Почему вы подрались?

Кларенс скривился как от зубной боли:

– Зачем тебе?

– Может быть мне просто интересно,- ухмыльнулся Ольг. Келонец пожал плечами. Он не верил в простой интерес – особенно, когда дело казалось тана. Опыт подсказывал ему, что тот ничего никогда не делал просто так.

– Может быть, тогда тебе просто надо спросить у Элиа, – предложил он язвительно.

– Я знаю, что это он начал драку. Знаю, что тебе это нравится не больше, чем мне. Я только не знаю, почему ты не расскажешь мне по какой причине вы устроили это идиотское представление!

– Не ори не меня! Я тебе не щенячьи преданный Элиа! Который настолько рехнулся, что хочет вернуться обратно, в ваш всеми богами проклятый замок! Один! Высадиться в ближайшем порту, сбежать, предать все, ради чего мы тащимся через полмира!

Ах, вот как! Достойный повод для драки…Да я сам сейчас скачусь до банального мордобоя, глупые мальчишки! Дети!

Внезапно, Кларенс замолк.

– Ладно.- сказал он,- Какое, в конце-концов, дело всем до мнения нищего бродяжки с келонских улиц.

У Ольга не было ни малейшего желания удерживать его на палубе.

Наверное, я просто забыл что такое быть подростком. А был ли я им вообще? Кажется, я уже родился взрослым.

Ольг еще раз посмотрел на стальные волны, так похожие на его глаза и пошел разбираться с чужими проблемами. Нет, не чужими. Проблемами тех, кого он любит, даже если порой они и дико его раздражают.

Капитан Северин был изрядно обеспокоен. Он был опытным моряком, с детства связанным с кораблями, и чувствовал настроение океана. Сейчас оно было таково, что по коже бегали мурашки, несмотря на ясную погоду. Стояло полное, мертвое, как говорят моряки, безветрие. Северин уже посадил матросов на весла, но ощущение близкой опасности не покидало его, и он с тревогой глядел на горизонт.

У Ольга, стоящего рядом, были нехорошие предчувствия. Старые слова про затишье перед бурей перестали быть красивой фразой из книжек Элиа, превращаясь во все более реальную угрозу. Все чувства обострились, и тан словно уже видел огромный черный глаз надвигающегося с запада шторма.

– Опасность велика?- спросил он тихо, будто бы продолжая незаконченный разговор. Северин пожал плечами:

– Мы пробуем уйти на веслах.

– Нам грести?

Капитан печально усмехнулся:

– Вряд ли ваше присутствие многое изменит. Но если хочешь, юноша…ты можешь сесть за весла.

Они оба посмотрели вниз, где матросы дружно гребли в такт ударам барабана: раз-два, раз-два… Ольг поправил застежку на своем плаще и признался:

– Терпение принято считать добродетелью, не так ли? А я вот ненавижу ожидание.

На миг в темных глазах Северина мелькнула усмешка:

– Это свойство молодости,- сказал он,- Оно быстро проходит. Как правило. Ты не хочешь сообщить своим друзьям о возможной опасности?

– Мы…м-м-м…у нас возникли некоторые разногласия, и мы не разговариваем уже три дня. Но я скажу им, когда спущусь вниз.

Северин искоса посмотрел на собеседника:

– Возможно, сделать это следует прямо сейчас…на всякий случай. Да и меня ждут на палубе.

Он спустился по невысокой лестнице упругим, нисколько не старческим шагом, слегка раскачивающимся, как и у всех моряков. Ольг проводил капитана взглядом и решил, что ему необходимо поговорить с Кларенсом и Элиа. Прямо сейчас.

Мальчишки сидели в каюте по разным углам: Элиа уткнулся в какую-то книжку, а Кларенс старательно делал вид, что дремлет.

– Собирайте вещи – самое необходимое – и упакуйте так, чтобы они не промокли!

– Что случилось?- Кларенс мгновенно перестал притворяться и сел на кровати.

– С запада идет шторм. Кажется, это серьезно…Черт, делайте, как я велел без лишних расспросов!

Элиа отложил книгу в сторону и Ольг успел заметить как мальчик похудел за эти три дня: под глазами залегли тяжелые синеватые тени. Он не испугался, просто встал и моментально собрал вещи, оставив книги на кровати. Что-то было не так – Элиа никогда не оставил бы книги, лучше бы выкинул в море все остальное, но книги бы не оставил.

– Надо выйти на палубу.- сказал он тихо. Не спросил, не предположил – просто констатировал факт. И вышел, вдев руки в лямки своего заплечного мешка. Ольг закончил со своими вещами, закрепил на спине ножны с мечом и последовал за ним.

Кларенс с минуту смотрел на дверь. Потом медленно перевел взгляд на оставленные Элиа тома и положил ту, недочитанную книгу к себе в мешок, предварительно обернув ее кожей для водонепроницаемости.

Полный штиль сменился сильнейшим ветром, ярко-голубое небо стремительно покрывала огромная черная пелена. Шторм. Огромный чертов шторм.

Элиа, схватившись обеими руками за поручни, смотрел на пенившиеся за бортом огромные волны. Он выглядел не испугавшимся, но возможно и Элиа научился скрывать свои чувства.

– Элиа! – встревоженный голос Ольга пробился сквозь шум ветра,- Отойди от борта!

Кларенс, несмотря на всю серьезность ситуации, не удержался от ухмылки. Жди больше…Навряд ли мальчишка, в течении трех дней игнорирующий тана и его самого в любых проявлениях, выполнит просьбу, больше похожую на приказ. К его удивлению, Элиа отодвинулся от края. Карие глаза серьезно смотрели на тана и Кларенса. Взгляд младшего на старших, опять этот проклятый взгляд! Кларенс ненавидел, когда Элиа показывал свою мнимую взрослость, играя на нервах каждого, кто имел неосторожность попасться у него на пути, но этот взгляд он не любил еще больше. Он означал беспомощность. И то, что Элиа отлично понимал, что надвигающийся с запада шквал из тех, которые не оставляют никаких шансов встреченным судам.

Бешеный ветер трепал медно-рыжие волосы мальчишки, кидал легкие пряди на загорелое лицо, мешал дышать. Но Элиа чувствовал какое-то странное удовлетворение от такой погоды, которая будто отзывалась на его собственное настроение. Штиль явно был не для него. Он хотел сражаться с разбушевавшейся стихией, кричать в лицо туче оскорбления, смеяться над бессильными нападками ветра. Ольг подошел к нему, и на его лице было беспокойство.

– Иди вниз!

– Нет!

– Ветер слишком силен! Тебя может отнести за борт или смыть волной!

Кларенс, с трудом подошедший к друзьям, оглянулся вокруг – казалось, на них никто не обращает ни малейшего внимания.

– Вам не надоело стоять тут и ждать, когда вас смоет за борт? – проорал он сквозь завывания ветра. Длинные волосы намокли от начавшегося дождя и брызг от волн, бьющихся о корабль. Полы длинного плаща развевались по ветру точно крылья огромной летучей мыши.

– Кое у кого приступ героизма,- объяснил Ольг без особой охоты,- Поможешь его оттащить?

– Последний раз, когда я пытался это сделать, мне вырвали клок волос и посадили синяк на пол лица,- хмыкнул он,- так что я вряд ли горю энтузиазмом.

– Не сомневаюсь,- угрюмо подтвердил Элиа, непонятно как услышавший последнюю фразу в шуме ветра.

Чертовы упрямые мальчишки, подумалось Ольгу, неужели мне придется нести вас отсюда на руках? Но я не позволю вам свалиться в воду и утонуть, что в такой шторм неминуемо.

Он просто схватил их обоих за плечи и мягко, но твердо увел от бортов, с тревогой наблюдая за тем, как черные волны уже захлестывают палубу. Элиа пытался вырваться, бормоча что-то вроде "я уже не маленький", но хватку Ольг не ослабил. У него хватило сил вытащить из болота напуганного огромного коня – уж худого как скелет мальчишку он удержать мог легко.

Корабль вовсю кренило, и Ольг в очередной раз решил, что морские путешествия не для него. Его не мутило – в минуты опасности у тана отключались все посторонние чувства, кроме сосредоточенности на решении проблемы – но ощущение было не из лучших. Он не мог контролировать ситуацию. Это было плохо. Очень плохо. Даже хуже, чем он мог быть представить в самом отвратительном сне.

– Что будем делать?- спросил Кларенс. Из-за свистящего ветра ему приходилось кричать, несмотря на то, что они стояли совсем рядом. А что, хотел поинтересоваться тан, есть какие-нибудь предложения?

– Понятия не имею,- признался Ольг,- Но я уверен, что все обойдется.

Кларенс оптимистично усмехнулся, не поверив его словам ни на сотую долю. У него, как всегда в предчувствии больших неприятностей, ныли костяшки пальцев. Словно с ураганом можно сразиться на кулаках.

– Капитан Северин – опытный моряк. Вся команда не в первый раз в море. Все обойдется, правда!- добавил Ольг, надеясь, что в его голосе куда больше уверенности, чем он испытывал на самом деле. Их беседу с Кларенсом прервал отчаянный крик Элиа:

– Пригнитесь!

Едва они упали на пол, палубу залила огромная холодная волна. Все трое выглядели так, будто только что искупались прямо в одежде. Кларенс исправно стучал зубами. Он ненавидел холод с тех самых времен, когда приходилось зимой спать на улице или в каком-нибудь сарае, кутаясь в зябкую курточку.

– Спасибо, Элиа,- сказал он и увидел, как в море размахивает руками, уже ставший крошечным, человечек – один из матросов Северина,- О, боги…мы можем помочь?

Моряк еще раз вынырнул и снова исчез, погребенный исполинской волной. Кларенса передернуло. Ему внезапно стало страшно до дрожи в коленях, и единственный человек, который мог избавить его от страха стоял рядом, убирая рано начавшие седеть каштановые волосы со лба и сжавший губы в тонкую полоску. Ольг тоже боялся.

Элиа, как зачарованный наблюдавший за бушующий океаном, вдруг повернулся к ним лицом. Оно было мокрым от бьющего ливня и от волн…и от слез.

– Простите меня.

Ольг сгреб обоих мальчишек, и ответил странно прерывающимся голосом:

– И ты прости меня, малыш.

С резким треском ветер повалил мачту и в тот же миг небольшой клипер опрокинулся на бок. Всех троих захлестнули волны обжигающе холодной воды, и последнее, что Ольг слышал, был тонкий крик Элиа: "МАМА!"

Кларенс падал и падал на глубину, с каким-то обреченным ужасом понимая, что не может ни дышать, ни кричать, только подчиняться увлекающим его на темное дно холодным потокам. Вниз, в пустоту, к тем, кто однажды ушел и не вернулся…

Пронзительный свист разрезал шорох моря и Кларенс не увидел, скорее, почувствовал, что к нему приближается нечто знакомое…что он однажды видел…удивительное существо…Душа морей…вспомнил он, уже теряя сознание, задыхаясь в воде, в тот самый миг, когда дельфин, подоткнув тело юноши клювом, стал выносить его на поверхность…

Солнце осветило каменистый берег, растущие чуть поодаль от него высокие сосны и большой птичий базар на скалах, откуда то и дело взлетали чайки. И фигурку с растрепанными русыми волосами, безжизненно раскинувшуюся на мелкой гальке. Рядом с худым бледным подростком валялся заплечный кожаный мешок. Чайки приближались к мальчику, но улетели, когда он простонал что-то сквозь плотно сжатые губы и перевернулся на бок.

– Кларенс! КЛАРЕНС!

Другой мальчик, помладше, появился из-за камней и, увидев лежащего, опрометью бросился к нему.

– Кларенс! – он огляделся, но не увидев на пустынном берегу больше никого, мгновенно повернулся к другу,- Очнись, слышишь меня? Ну, очнись же!

Глубокий вдох, потом несколько решительных хлопков по щекам. Длинные светлые ресницы дернулись и замерли – Кларенс не открыл глаза. Младший осмотрелся в поисках хоть какой-нибудь помощи, но ничего подходящего не увидел.

– Что же делать? – спросил он себя и тут в карих глазах мелькнули злые молнии,- Я идиот. Тупица. Я же сижу рядом с лекарем.

Он развязал тугие от морской воды завязки кожаного заплечного мешка, принадлежавшего Кларенсу и начал вываливать на камни его содержимое. Теплая запасная рубаха с капюшоном, простой нож в грубых деревянных ножнах, квадратный сверток, обернутый промасленной бумагой (Элиа отметил в свертке нечто знакомое), и холщовый мешочек.

– Есть!

В мешочке были лекарства. Элиа вытащил склянку с настойкой каких-то резко пахнущих трав на очень крепком вине, и поднес ее к носу Кларенса. Через мгновенье ярко-зеленые глаза широко распахнулись в немом вопросе.

– Элиа! Где я? Что произош…- Кларенс вдруг замолчал и спросил совсем другим голосом,- Где Ольг?

Чайки, летающие над отмелью, могли увидеть, как Элиа молча показывает рукой на лежащий на камнях длинный меч.

– Я нашел его на скалах.

– Проклятье! ПРОКЛЯТЬЕ!

Они долго сидели, не разговаривая. Наконец, Кларенс произнес неуверенно:

– Может быть, его просто вынесло где-то дальше. И он сейчас ищет нас.

Элиа поднял голову. Кларенс почему-то никогда раньше не замечал у друга такого лица – горестно сжатые губы и глаза, в которых застыла обреченность.

– Я…он бы никогда не потерял свой меч. Что же теперь делать?

Кларенс не выдержал тоскливого взгляда огромных карих глаз и отвернулся. Что ж, теперь он старший, и решать, что делать именно ему, воришке из захудалого Келона, а не наследному принцу Торинода.

– Для начала, развести огонь и чем-нибудь перекусить. На скалах наверняка есть гнезда, а в гнездах – яйца. Ты, Элиа, пойди набери их, а я поищу что-нибудь на берегу. Хорошо?

Эта разбивка предстоящей работы на этапы оказалась хорошей мыслью. Элиа отсутствующе кивнул и поднялся с камней.

До тех пор, пока он не вернулся, Кларенс успел развести огонь и начать жарить пойманную им только что чайку. Ее мясо было жестким и пахло рыбой, но Кларенса, много лет питавшегося отбросами, это не смутило. Чайку он убил, метнув нож. Кларенс неплохо владел арбалетом, но арбалет остался в их каюте на корабле, а сам корабль…он не хотел думать о том, где сейчас сам корабль… Еще не хотелось думать о том, что бы сказал Ольг, если бы узнал, что Кларенс оставил свое оружие, взяв книгу, принадлежавшую Элиа и целый ворох всяких глупостей.

Элиа тихо пришел, положив на землю с дюжину мелких птичьих яиц. У него покраснели глаза, и Кларенс догадался, что мальчик плакал, прячась там, на скалах. У самого Кларенса не возникало такого желания. Он должен был быть сильным. Он старше.

Они молча ели жесткое невкусное мясо и запеченные в золе от костра яйца и пили воду из родника, что Кларенс нашел в пятидесяти шагах от берега. После обеда (или то был ужин, потому что солнце уже начало клониться к западу), Элиа спросил:

– Как же вышло так, что остались только мы двое? И где…что случилось с остальными? Я видел…или мне показалось…

– Дельфины,- коротко объяснил Кларенс,- Нас спасли дельфины. А корабль затонул. Я видел, как он погружается в воду.

Он не сказал, что видел это не обычным человеческим зрением, а будто бы сверху, вне своего тела. Он видел и исчезающих в водовороте моряков и останки мачты, летящие по волнам и себя самого: безжизненную фигуру, которую подталкивали клювами двое дельфинов. Позже он объяснял себе это тем, что был на краю жизни и смерти и душа его парила вне тела, но что-то в этих объяснениях смущало его самого. Не беда, у меня хватит времени разобраться во всем. В отличии от остальных. От Ольга, например.

– Дельфины… – задумчиво протянул Элиа,- А я вот ничего не помню. Очнулся на берегу, а рядом никого, только мешок. Я стал звать вас и искать по побережью…а нашел только меч.

Он казался обманчиво спокойным, но Кларенс заметил и судорожный вздох перед упоминанием о мече и губы, стянутые в тонкую нить.

– Хорошо, что ты догадался, как привести меня в чувство.

– Это было несложно. Я видел как это делает Ольг, да и ты вроде как лекарь.

– Вроде как?

– Я пошутил. Извини.

– Ничего,- сказал Кларенс, отчаянно крепясь. Элиа держится, и я должен держаться. Я старше. Я сильнее. Я в ответе. Странное это все-таки чувство – быть за кого-то в ответе. Не уверен, что мне нравится, но Ольг ведь как-то справлялся…Ему внезапно очень захотелось быть просто Кларенсом из Келона, который мог идти по свету ничего не боясь, потому что его было кому защищать.

– Надо пройти всю отмель,- предложил он,- Может, мы найдем Ольга или его следы.

Элиа с надеждой заглянул ему в лицо:

– Пойдем.

Они искали до темноты. А потом с самого рассвета и снова до темноты. Тана не было, а следы, даже если они и были, смыл прибой. К следующей ночи их обоих пронзило отчаяние.

Они долго сидели, смотря на костер, в котором плясали веселые огоньки красно-желтого пламени, а потом Кларенс негромко сказал:

– Все, Элиа. Дальше искать бессмысленно. Если бы Ольг был жив, он уже нашелся бы, или нашел нас первым.

Это было жестоко, но это было правдой. С некоторых пор Кларенс начал предпочитать горькую правду даже самой сладкой, лживой надежде.

– Это я виноват.

Голос Элиа прозвучал в тишине как шелест ивовых листьев на ветру.

– Это я виноват,- повторил он,- Если бы не мое дурацкое стремление в этот проклятый всеми богами Торинод, если бы не идиотская гордость и слепая вера, то Ольг остался бы жив, мы были бы вместе! И…-его голос надломился,- что я скажу Фалине…А Кирен?

Кларенс не знал кто такая Кирен, это, видно, была часть их истории, без него. Но Элиа был неправ.

– Так рассудили боги,- сказал он, скорее для себя, чем для мальчика,- Разве не ты мне говорил, что вы из тех, кто не цепляется за жизнь.

– Все изменилось. Неправильно, когда кто-то умирает!

– Все умирают.

– Неправильно, что умирают те, кто тебе дорог,- упрямо сказал Элиа. Кларенс промолчал – на это ему нечего было возразить.

Ярко светила крупная звездочка в копыте небесного Коня. Эльконтар. Место, где живут души.

– Надо спать,- сказал Кларенс,- А завтра попытаться найти людей. Или хотя бы узнать попали ли мы на остров или на материк. Спи, Элиа.

Давно уже наступила глубокая ночь, но оба не спали. Каждый тайком смотрел на Эльконтар.

– Какая разница, на острове мы или на материке, ведь до Торинода все равно как…как до звезд? – прокричал Элиа, поднимаясь вслед за быстро бегущим Кларенсом по склону. Кларенс еще в первый день заметил поблизости высокий холм, и теперь хотел залезть на него, чтобы осмотреть окрестности.

– Огромная! – проорал он в ответ (Элиа приотстал на переходе, поправляя закрепленный на спине танский меч. Тот факт, что меч был почти одного с ним размера несколько мешал забираться в гору, но и оставить его Элиа не мог),- Если это материк, то можно найти людей, которые живут на побережье. Если остров, то…нам не повезло.

Странно, что Элиа, прочитавший столько книг и побывавший в стольких интересных местах с трудом понимает такие простые, самые обыденные вещи, необходимые, чтобы элементарно выжить, подумалось ему. Наверное это и есть та пресловутая неприспособленность всех принцев к реальной жизни. Хотя, если верить тому же Элиа, его родители и братья были куда как практичными людьми, а уж они-то наверняка имели больше прав на престол Торинода, чем мальчишка неполных тринадцати лет.

Потому что бывают наследники и бывают НАСЛЕДНИКИ, осенило его. Ведь и он сам не подозревал до недавнего времени, что когда-нибудь сможет лечить как отец. А в Элиа и тем более было что-то, заставлявшее задуматься о какой-то тайне, окружавшей его.

– Когда будет привал?- поинтересовался Элиа, встав рядом с Кларенсом на небольшой площадке – возвышении. До вершины холма было еще подниматься и подниматься, а у него болели ноги, отвыкшие от пешего пути, и лил соленый пот прямо на глаза. Кларенс выглядел получше, но тоже не особо-то.

– Не будет. Сначала доберемся до верха.

– Я устал!

– Поздравляю,- холодно откликнулся Кларенс и, подправив заплечный мешок, решительно полез дальше. Ему поднадоело слушать жалобы Элиа, который после потери Ольга начал вести как капризный ребенок.

– Я устал,- заорал Элиа ему в спину,- И я хочу отдохнуть! Какого черта мы мчимся так, будто за нами погоня?

Кларенс с натугой развернулся и зло прошипел:

– Можешь оставаться здесь, если так хочешь.

– И останусь!

Келонец сплюнул, пробормотал затейливое ругательство и покарабкался наверх.

Элиа, обняв колени руками, уселся на землю, искоса наблюдая за тем, как играет солнце на рукояти танского меча, лежащего рядом. Он устал, он не уставал так с осеннего перехода на болотах, почти год назад. Эта усталость была не физическая, скорее душевная, и теперь у него не было рядом ни Дона, ни Ольга, чтобы помочь ее преодолеть. Безмерное желание ничего не делать, просто сесть вот так и сидеть до тех пор, пока не придет успокоение.

И знать, что оно не придет никогда.

Мама. Отец. Рин. Ник и Дэни. Лин. И теперь вот Ольг. И все эти смерти по моей вине, чтобы там не говорил келонский оборванец. А я даже не попрощался с ним.

Элиа знал, что неправ сейчас, обвиняя себя во всем этом, но не мог остановиться: самобичевание приносило какое-то странное удовлетворение. Он чувствовал, что боль от осознания своей вины хоть чуть-чуть, но притупляет страшную горечь вновь испытанной потери, чувства, испытывать которое у него уже не хватало сил.

Это все я виноват! Слова, сказанные прошлой ночью, отзывались в его ушах громким эхом. Элиа не знал, что теперь ему делать. Раньше, когда ему нужна была помощь, рядом всегда был кто-то из старших: родители или братья, или Рин, или же хмурый, вечно настороженный Ольг, готовый вытащить его из любых неприятностей, а теперь…теперь оставался лишь Кларенс, который и сам рвал и метал от отчаяния и одиночества.

Элиа еще раз посмотрел на меч, едва удерживаясь от того, чтобы хлюпнуть носом, как маленький ребенок, торопливо отвел взгляд и вдруг заметил нечто необычное. На ярко-голубом небе описывали круги две очень больших птицы. Не просто очень больших. Огромных. Элиа видел гигантских орлов и читал в книгах, что есть птицы, величиной с приличных размеров лошадь, но эти-то, несмотря на значительное расстояние казались гораздо больше…И очертания у них были странные.

Солнце светило Элиа прямо в глаза и он не мог разглядеть загадочных птиц толком, лишь силуэты, но что-то знакомое щелкнуло у него в памяти, а когда одна из тварей развернулась в сторону их холма, Элиа вскочил с места и, схватив меч, побежал за Кларенсом.

Тот уже стоял на самой высокой точке холма и обозревал окрестности. Лицо у келонца было огорченное.

– Остров,- сказал он, делая вид, что ничего не помнит о недавней размолвке,- Все-таки остров.

Элиа только отмахнулся:

– Я знаю.- в зеленых глазах зажглись недоверчивые огоньки.

– Откуда?

– Это…не просто…остров,- Элиа все еще тяжело дышал после очень быстрого подъема,- Это…Остров Драконов!

– Что за…

– ОСТРОВ ДРАКОНОВ! – заорал Элиа, заставляя Кларенса спрятаться за каким-то кустом, потому что один из представителей здешней фауны летел в опасной близости с ними. Испытывать старые легенды о кровожадности драконов на правдивость не хотелось. Может быть, не в этот раз. По крайней мере не в тот момент, когда огромное коричневое тело стремительно пролетает над тобой, раскинув крылья, размером с паруса на клипере.

Кларенс беззвучно шептал какие-то ругательства, а Элиа напряженно смотрел вверх. Может быть, ему показалось…Да, показалось…На какой-то краткий миг он увидел на спине громадного зверя тонкую человеческую фигурку.

Когда существо, кем бы оно не было, драконом или нет, исчезло в голубой выси, Кларенс в последний раз чертыхнулся и спросил очень тихо, с толикой какого-то непонятного уважения:

– Полагаю, спрашивать откуда ты это понял бесполезно, но все-таки…

– Прощай, малыш,- сказала Кирен, обнимая мальчика,- Мне почему-то кажется, что ты найдешь то, что ищешь. Если вдруг встретишь дракона, не забывай про рассказы тетки Кирен.

– Черт,- вдруг пробормотал Элиа. До него наконец-то дошло, что он только что увидел самого настоящего, а не придуманного им самим в полете фантазии, дракона, – Значит, они все-таки существуют. Кирен…знала?

Кларенс с беспокойством поглядел на друга, выглядевшего так, будто он увидел нечто, что не видели и никогда не увидят другие люди, и решил не вмешиваться. С нынешним настроением Элиа, выйдет себе дороже. Драконы его удивили гораздо больше того, что о них каким-то образом знал тринадцатилетний мальчик из замка на болотах. Конечно, все знали эти старые басни про то как огнедышащие твари нападают на города, коллекционируют сокровища и требуют себе самых красивых девушек, а легенду о Таниэле Храбром помнили на зубок все дети на свете, но чтобы персонаж из древних сказок вдруг пролетел почти над тобой, помахивая громадными крыльями…Кларенс привык считать себя реалистом. Он верил только в то, что видел, хотя и видел чуть больше обычных людей. Драконы в список того, во что он верил, не входили. Даже Элиа, путавший реальность со своими грезами практически половина на половину, выглядел ошеломленным.

Интересно, что сказал бы Ольг? Наверняка бы начал прикидывать за какое время можно изловчиться прибить как можно большее количество этих тварей.

Элиа заметил усмешку на лице Кларенса:

– Что?

– Ничего. Просто подумал, что бы сказал Ольг. Наверняка что-нибудь вроде, "вот связался с неумехами, даже дракона испугались". И пошел бы добивать несчастного прямо как Таниэль Храбрый.

Элиа, к его удивлению, даже почти рассмеялся.

– Да уж, это в его духе. Особенно фраза про неумех. Знаешь, я так испугался, – внезапно признался он.

– Я тоже,- не стал скрывать Кларенс,- Ничего, вместе мы справимся. Раньше ведь справлялись.

Элиа отвернулся якобы от солнца и тихо прошептал:

– Раньше был Ольг.

Ночью они внезапно разговорились, будто что-то прорвало, и Элиа взахлеб начал рассказывать о своей семье. Он был хорошим рассказчиком, и Кларенс воочию видел проказы близнецов, капризную маленькую Лин, строгого отца и красивую маму, да и самого мальчика, вечно витающего в облаках, живущего книгами и песнями. Элиа рассказывал веселые истории из их жизни, про то, как Ник и Дэни однажды подсыпали в сладкие материнские пирожки перца и соли и свалили это на Элиа, и как потом им попало, после того как отец раскусил их игру. Он рассказывал, что Лин боялась грозы, и однажды ночью, когда засверкали молнии, так испугалась, что побежала спать к родителям, и что к утру в одной кровати спали уже все, кроме Элиа, которого близнецы заперли в комнате. Как они с Рином собрались сбежать из Нарита, и как глупо закончилась эта затея. Кларенс смеялся от души, до тех пор, пока Элиа не рассказал о той осенней ночи, положившей конец всему, что было в их с Ольгом жизнях. И о переходе через болота, и об удивительной женщине по имени Кирен, и о том, каким человеком был тан. Об их бесконечных ссорах, о его честности (Элиа в жизни не видел человека, так высоко ставившего свою честь), о его смелости.

Потом Элиа замолчал. Видно было, что ему стало легче от того, что он поделился, наконец, своим горем с кем-то еще.

– Я сначала его ненавидел,- сказал он,- Мы часто ругались, однажды даже подрались. Он меня тоже недолюбливал. Говорил, что я сумасшедший.

– Неудивительно,- хмыкнул Кларенс,- Иногда ты ведешь себя…хм…так, что тебя трудно понять,- выкрутился он.

Элиа смущенно улыбнулся – уголками рта, но не глазами, глаза остались печальными.

– Он тоже так говорил. Но ты прав, мы должны быть вместе. Надо выбраться с острова и найти кого-нибудь с "Морского дракона", может не все погибли. И еще – надо сообщить Фалине об…об Ольге.

– Нет, – поправил его Кларенс,- Сначала в Торинод.

– Я не хочу!

– Он бы хотел этого. И меньше всего Ольг хотел бы, чтобы Фалине было плохо.

– Ладно,- признал Элиа,- Ты прав. Будь его воля, он ни за что не дал бы нам возможности рассказать ей.

Наступившую было неловкую тишину нарушил голос Кларенса:

– Чудно это все-таки,- произнес он,- Очутиться в месте, про которое рассказывают сказки детям. Моя мама рассказывала мне легенды о драконах…чудно это все…Нет, правда, ты когда-нибудь думал, что увидишь дельфинов и драконов, будешь сражаться с бандитами или спасать раненых?

Элиа кивнул, соглашаясь. Конечно, думал. Он мечтал об этом каждую минуту, до того утопая в своих грезах, что над ним смеялись окружающие – братья, родители и даже маленькая сестра, с которой он вел непрекращающиеся бои, но уже долгие месяцы он перестал даже думать обо всем этом. Теперь его заветной мечтой, картинкой, которую он с болью в сердце представлял почти каждый вечер перед тем, как заснуть, был маленький домик с резными наличниками, рядом с которым росла малина. В этом доме жила его семья. И Рин. А теперь там жил еще один человек. Высокий юноша с серыми глазами и волосами, в которых порой проскальзывало серебро.

– …вот бы рассказать кому-нибудь, но я думаю мне просто не поверят…Но до этого надо выбраться с острова,- журчал рядом голос Кларенса,- Эй, ты меня слушаешь?

– Я, наверное, буду спать,- сказал Элиа, поворачиваясь на бок.

Уже засыпая он увидел как круглую луну на мгновенье заслонила чья-то крылатая тень. Остров Драконов, не так ли? Надо будет когда-нибудь поблагодарить Кирен.

Наутро они направились к реке, которую Кларенс нашел при своем восхождении. Если на острове жили люди, то они могли поселиться лишь у реки или другого источника пресной воды. Страх снова встретить драконов заставлял их прятаться за деревьями, но шли они довольно быстро: Кларенс вообще не умел ходить медленно, а Элиа приходилось поспевать за ним из опасения остаться в одиночестве. Но остров им понравился: густая буйная зелень и чистые ручьи, водопадами стекающие по камням. Самое сказочное место из тех, где Элиа успел побывать за много лет. Желтые, красные и синие звездочки цветов, растущих повсюду, солнечные блики на воде и воздух, напоенный морским ветром и запахом полыни. Просто удивительное место, если не считать того, что где-то здесь живут драконы.

Когда они остановились на привал, солнце уже высоко стояло над землей, хотя в глубине леса все же было прохладно, и солнечные лучи путались в ветвях. Элиа собирал сухие ветки на костер, а Кларенс умудрился поймать зайца, метнув копье. Копье он сделал из своего ножа, накрепко привязав его к гладко обструганной палке. Заяц был небольшой, но двум мальчишкам хватало: хоть он и не избавился от застарелой привычке есть впрок (кто знал, когда еще поешь на келонских улицах), Элиа ел мало, по выражению Ольга "клевал как птичка".

– Хорошо здесь,- сказал Кларенс, оглядываясь,- Тут бы дом построить.

– Я думал, бродяги вроде тебя не любят домов.

– Так и есть. Но это был бы дом с вечно распахнутыми окнами и дверями, чтобы в нем гулял ветер.

– Неплохо,- согласился Элиа, подумав.

– Конечно, неплохо,- Кларенс звонко расхохотался,- Я очень рассчитываю на это, учти, когда соберешься в очередное приключение!

Это было не смешно, сердито подумалось Элиа. Я вовсе не собираюсь подвергать напрасному риску своего единственного оставшегося в живых друга.

Они уже доели запеченного в золе зайца и умывались водой из ближайшего ручья, когда Кларенс вдруг насторожился. Элиа заметил и прислушивающиеся уши, и глаза, беспокойно шарящие по округе.

– Туши костер,- коротко сказал Кларенс, отчего-то ставший в этот момент похожим на Ольга,- Что-то приближается.

Что-то приближалось со свистом рассекая воздух, планируя на огромных крыльях над рощицей, где находились мальчишки, и падали на ломающиеся с хрустом ветки деревьев.

– БЕЖИМ!- Кларенс на бегу вытащил свое копье и с сожалением подумал об арбалете, лежащем, по всей вероятности, на дне моря.

У дракона, как успел заметить Элиа даже на бегу, было длинное узкое тело, громадные крылья, складывающиеся, когда он спускался, и желтые глаза с вертикальным зрачком. Засмотревшись на эти ничего не выражающие глаза, он споткнулся об камень и упал, больно ударившись коленом. Кларенс витиевато выругался и вышел из-за дерева, за которое уже успел спрятаться, целясь в морду приближающегося чудовища острием своего самодельного копья. Элиа, может быть. показалось, но Кларенс в своем боевом рычании упомянул всех предков этого дракона, причем не в очень хорошем свете.

– Отвали от нас, ты, ящерица-переросток! Отвратительная, злобная, мерзкая тварь! Элиа, ползи за деревья! Сражайся по-мужски, ты, гадина с крыльями! Элиа, немедленно!

Как это ни было удивительно, страха Элиа не чувствовал, и отходить не спешил. Внутреннее чувство ясно говорило ему, что бояться нечего, и когда дракон, наконец, опустился на поляну, стало понятно почему.

Со спины дракона, посмеиваясь над кличем Кларенса, спрыгнули двое: небольшого роста мужчина в расшитой бисером одежде…и Ольг.

В первое мгновенье Элиа не поверил. Уж слишком ему хотелось, чтобы это было правдой, чтобы вот так вдруг это свершилось. Но когда Кларенс бросил свое копье и крича проклятья бросился к Ольгу, Элиа понял, что все это по-настоящему.

– Живой! Слава всем богам: живой!- Кларенс присовокупил какое-то ругательство и обнял тана,- Ольг, ты идиот, кретин полнейший, ты хоть понял, как ты нас напугал!

– Кларенс, ты меня раздавишь,- хрипло сказал Ольг, пытаясь немножко отстранить чересчур эмоционально отреагировавшего на его появление друга. Он выглядел немного побледневшим, усталым, всегда аккуратно причесанные волосы падали на лоб, но на губах играла довольная улыбка.

Элиа вскочил с земли, позабыв отряхнуться от прилипших травинок и, не обращая ни малейшего внимания на дракона, кинулся к Ольгу.

Ольг не помнил, как попал на остров. Он очнулся от резкой боли в плече, там, где его задела падающая мачта, когда он пытался оттолкнуть от нее Элиа и Кларенса. Это помнил хорошо, до того момента, как попал в холодную воду, бурлящую за бортом. Потом его увлекли мощные потоки, сквозь толщу воды он видел, как барахтаются крохотные фигурки…и все. Темнота. И небольшая комната, в которой он очутился после. За тем, как он приходит в себя, наблюдали двое: мужчина в расшитой бисером одежде и совсем еще юная девушка.

Мужчину звали Герт. Четырнадцатилетняя Рил была его дочерью. Они нашли его на берегу, лежащего без сознания. Рядом валялся мешок с вещами и один из мечей – не танский, а работы келонских мастеров. Ольга это огорчило. Его меч принадлежал ранее многим поколениям его предков, и потерять его – значило потерять еще одну ниточку, связывающую его с домом.

Кларенса и Элиа на том участке побережья, где его нашли отец и дочь, не было. Не было их и дальше – по крайней мере, так утверждали Герт и Рил, которые помогали ему в поисках чем могли. И только в сознании одного из помощников отца и дочери мелькнули две маленькие мальчишеских фигурки, карабкающиеся по холмам. Когда Герт предложил самому поговорить со своим помощником, Ольг немедля согласился, еще не зная насколько его потрясет то, что он увидит.

Огромный крылатый зверь склонил к нему голову и в его золотых глазах с кошачьими зрачками Ольг увидел самого себя.

" Что тебе нужно, человеческий ребенок?" Это не было произнесено вслух, но тан ясно услышал в своей голове спокойный глубокий голос дракона. Герт, стоящий рядом, подтолкнул Ольга ближе:

– Ему необходимо найти своих друзей, Рат. Помоги ему.

Дракон по имени Рат устало моргнул.

"Пусть он скажет это сам. Или он просто боится меня?"

Ольг выдохнул и произнес – не вслух, как Герт, а про себя, глядя в глаза гигантского зверя.

" Я не боюсь. Я просто никогда не думал, что вы на самом деле существуете,- наверное, говорить это было бестактно, но Ольг ярко вспомнил зимние споры с Кирен и Элиа,- Но мой друг в это отчаянно верил. Помогите мне найти его!"

"Ты самонадеянный человеческий ребенок,- произнес Рат. Это не было оскорблением, просто констатация факта,- Разве не есть великое счастье, что ты жив и можешь дышать, ходить, говорить?"

" Я бы отдал все это за жизнь моих друзей,"- честно признался Ольг.

Дракон задумчиво оглядел его своими золотистыми глазами.

"Вы, человеческие дети, странные существа. Но я помогу тебе. Смотри!"

Громадные зрачки внезапно расширились, и Ольг почувствовал, как его засасывает в глубину этих глаз. Тело внезапно изменилось, стало намного больше, и окружали его не деревья у дома Герта и Рил, а лишь голубое небо.

Он летел над островом, наслаждаясь неиспытанным ранее чувством полета и бешеной скорости, планируя на громадных крыльях. Внизу синело море, колыхались темно-зеленые верхушки деревьев, отсюда напоминающие траву, блестела извивающаяся змейка-река.

Он приближался к высокому холму, когда увидел их. Двое маленьких человеческих детей, как назвал бы их Рат, стояли на вершине холма и о чем-то переговаривались. Потом один из них быстро схватил другого, и оба исчезли за зарослями.

Видение исчезло. Ольг стоял посреди яблоневых деревьев, по-прежнему глядя в глаза существу по имени Рат. Всегда такое ловкое и сильное тело внезапно показалось ему ничтожным, и тан еле сдерживал желание проверить на целость руки и ноги.

"Это твои друзья?- спросил Рат, глядя на него, как показалось Ольгу, с пониманием.

"Да"

"Мы найдем их"

"Но как? Остров огромен"

"Мы найдем их", повторил дракон уверенно, и Ольг вдруг безоговорочно поверил этому спокойному, лишенному обычных для человека интонаций, голосу.

– И много здесь драконов? – поинтересовался Элиа, когда Ольг закончил пересказывать историю своего появления на Острове, сидя у костра на той же поляне. Герт, разглядывающий танский меч, поднял голову и спокойно ответил:

– Этот остров принадлежит им. Люди – потомки тех, кто попал в кораблекрушениях – лишь их друзья, но не хозяева.

– А сколько же тогда людей? – спросил Кларенс.

– Несколько больших поселений. Деревни. И…мы,- отчего-то с болью произнес мужчина. Ольг и Элиа переглянулись. Такой полный горечи голос они уже слышали. Они говорили так сами не столь давно.

– Вы с дочерью? – уточнил редкостный бесчувственный болван Кларенс. Герт отдал меч владельцу и очень спокойно ответил:

– Да. Моя жена погибла во время кораблекрушения пять лет назад. Тогда мы и попали на остров.

Кларенс побледнел и надолго замолчал, задумавшись. Ольг тем временем продолжал разговор:

– Нам необходимо вернуться на материк. Сюда ходят какие-либо корабли?

Герт покачал головой:

– Остров окружают скалы. Отсюда не выбраться ни на одном судне. Правду сказать, редко кто хочет уйти отсюда. Это место дает успокоение.

Они тоже почувствовали это. Здесь сам воздух будто был наполнен мирным ароматом древней магии. Остров лечил боль и смягчал горечь утрат лучше чем самые действенные лекарства. Но…

– Тогда как нам уйти?- спросил Элиа, не надеясь на ответ. Дракон по имени Рат, улетавший было поодаль, чтобы, как подозревал Кларенс, поймать себе что-нибудь на обед, планируя, приземлился на поляне, и все одновременно посмотрели на него.

– На драконе? – изогнул бровь Герт, правильно понявший общее молчание- Не уверен, что Рат даст на это согласие.

– Ничего,- сказал Ольг, усмехаясь,- Кое у кого просто дар убеждать.

Убеждать пришлось Элиа. Кларенс наотрез отказался подходить к дракону ближе, чем на десять шагов, чему после "ящерицы с крыльями" никто не удивился, явно считая, что могучий Рат не одобрял такого к себе обращения. Ольг и Герт наблюдали за беседой, даже не вставая с земли, и о чем-то время от времени переговаривались.

Элиа рядом с огромным Ратом казался совсем крошечным – как тоненькая березка рядом с нависающей скалой. Но было что-то завораживающее в том как скрещивались взгляды темно-карих и золотистых глаз, будто встретились два равных по силе соперника. Ольг на мгновение пожалел, что не может слышать их разговора.

… " Что тебе нужно, человеческое дитя?"

"Помощь,- Элиа даже не удивился, услышав голос в своей голове,- Мне нужна помощь."

"Мне казалось, что люди, похожие на вас, троих путников, редко соглашаются принять помощь, и еще реже просят о ней"

"Ты…ты прав. Но ради моих друзей я готов просить помощи у кого угодно,- не слишком-то вежливо выпалил Элиа. Может быть ему показалось, но в золотых глазах дракона мелькнула усмешка, словно он услышал нечто чрезвычайно смешное.

"Все человеческие дети одинаковы,- непонятно сказал дракон, – Но чем я могу тебе помочь?"

"Нам нужно покинуть Остров Драконов"

Голос дракона в голове стал удивленным:

"Зачем? Еще ни один попавший сюда человек не захотел уходить."

Упрямый огонек, горящий в глазах Элиа, стал наливаться силой.

"У Ольга там осталась возлюбленная. У меня – незавершенное дело."

"А третий?- с юмором спросил Рат,- Тот, что так храбро выступал против меня с этой палкой?"

"Думаю, он стремится покинуть остров потому, что к этому стремимся мы,"- признал Элиа, скосив взгляд. Кларенс, сидя на траве, выразительно поглаживал свое самодельное копье. У Элиа возникла шальная мысль, что келонский вор отлично знает, о чем идет разговор.

Рат усмехнулся. Элиа знал, что драконы не могут улыбаться, но все равно почувствовал, как в янтарных глазах плещется веселье.

"Я перенесу вас на материк,- сказал Рат неожиданно,- Интересные вы существа, человеческие дети. Но ты, сын короля, должен обещать мне, что никто из живущих вне острова никогда не узнает о драконах"

"Откуда ты знаешь?"- Элиа на миг забыл о том, что существо, с которым он беседовал, принадлежит к великому роду, и полно неизвестной людям мудрости.

Рат склонил голову:

"Мой народ знает и видит куда больше вашего, человеческий ребенок. Но ты должен поклясться…"

– Я…Никто в мире не узнает об Острове Драконов от тана Нарита Ольга, лекаря Кларенса,- прерывающийся, по мальчишески хрипловатый голос Элиа окреп и заполнил всю поляну, заставляя прислушаться к себе,- и меня, Элиа, сына Эвана, короля Торинода!

Дракон удовлетворенно кивнул.

" Я верю тебе, человеческий сын. Мы с моими собратьями перенесем вас туда, куда нужно"

Ольг и Кларенс переглянулись и встали рядом с Элиа. В золотых глазах снова мелькнула непонятная усмешка, но Рат ласково дыхнул на мальчишек теплым воздухом и это вновь показалось им веселой игрой – и громадный красавец дракон и прошедший страх перед неизведанным.

" Человеческие детеныши?"- спросил с полуулыбкой на лице Герт. Его всегда удивляла непонятная нежность драконов к детям, своим или людским. Странное это было сочетание – драконы и нежность…Герт вспомнил как он сам, впервые увидев, испугался Рата, а маленькая Рил преспокойно подошла к дракону и почесала ему нос. Рат, немножко ошалев от такой наглости, даже не решился ничего сделать, а вот так же дунул на девочку теплым воздухом, и промурлыкал: "Какая наглость, человеческий ребенок…"

– Побежали!- воскликнул младший из троих, кареглазый мальчик с медными волосами и порывистыми движениями.

– Побежали,- согласился паренек с длинными русыми волосами, высокий и худой.

– Эх, вы, дурачье! Полетели,- сказал тан Ольг, встряхнув каштановыми, с проседью, прядями.

" Просто дети",- ответил Рат на его невысказанный вопрос и прилег на траву, чтобы мальчишки могли забраться на его спину. Герт хохотнул и с размаху влетел прямо на спину дракона, к смеющимся, уже забывшим про боязнь, мальчишкам.

Мир изменился. Раньше, еще какие-то недели назад, Элиа думал, что нет ничего величественнее, огромнее, синее моря. Но теперь, глядя вниз с огромной высоты (высоты летящего дракона, как пошутил вполголоса Кларенс), он понимал, что ошибался. Небо, покрытое низкими кучевыми облаками, похожими на перины (только взбей немножко и валяйся, сколько хочешь!) было еще громадней. А внизу была изумрудная трава, на проверку оказывающаяся бесконечными лесами, широкие реки, похожие на маленькие ручьи, и море – сегодня ласковое и безмятежное, но Ольг, принюхавшись к воздуху, объявил, что ветер довольно силен.

Рат нес их в Торинод. Он летел легко, ловя крыльями потоки воздуха, даже не чувствуя на своей спине трех притихших мальчишек. Они сначала шумели, смеялись, показывали руками то на притаившийся в море зеленый островок, то на мелькнувший вдалеке белый треугольник паруса, но потом вдруг сразу притомились, стали молча наблюдать за тем как огромные расстояния исчезают за очередным взмахом крыла.

Кларенс тихо посапывал, уткнувшись носом в ольгов плащ. Сам тан смотрел вперед, на небо, решительно и спокойно, и никто не мог бы подумать, что он думает о Кирен, о ее рассказах и его сердце наполняет медленная горячая волна. Вина? Нет. Ольг просто поймал себя на мысли, что соскучился по хозяйке постоялого двора, что была им с Элиа вместо матери, соскучился по Фалине, которую вот уже неделю видел во сне…И по Элиа и Кларенсу, когда они пропали после крушения…

Я – тан, напомнил он себе. Я несу ответственность за все, что происходит со мной и близкими мне людьми.

Почему-то на такой высоте, когда ветер бил в лицо и овевал холодный воздух (странно, Ольг всегда думал, что чем выше, тем ближе к солнцу и оттого жарче), собственное одиночество, приугасшее было от постоянной заботы об Элиа и Кларенсе, стало более резким, незамутненным. Он прекрасно понимал насколько далеки их все еще детские, несмотря на быстрое взросление, поиски и проблемы, от того, что испытывал он. Дракон по имени Рат зря называл его ребенком. Ольг был мужчиной.

Наверное, подумалось ему сквозь свист ветра, они все уже повзрослели. Они видели смерть близких и умирали сами, они прошли полмира…это не могло не изменить их. Ольг ясно видел это в посерьезневших глазах Кларенса, из которых постепенно уходило отчаяние. Он видел это в Элиа…не в том маленьком, наивном и чуть боязливом Элиа, а в мальчишке с огненными волосами, который смеялся в лицо буре, там, на корабле, который бесстрашно разговаривал с драконом, склонив набок голову, будто задумавшись.

Еще немного времени, и я стану им не нужен, решил Ольг как-то обреченно. Не от кого будет спасать Элиа, он уже сейчас сам кого угодно спасет. Не от чего будет защищать Кларенса, ведь он уже не бездомный воришка с затравленным выражением на худом лице, а знающий себе цену юный лекарь. Он так привык за эти месяцы быть двум мальчишкам за отца и мать, что теперь в душе поднималось непонятное и тяжелое чувство потери. Непонятное, потому что, вот они – мальчишки – нигде он их не терял, Кларенс спит, уткнувшись ему в плечо, а Элиа смотрит вперед, поглаживая чешуйки на спине Рата, и, кажется, о чем-то беседует с летящим драконом. Ольг посмотрел на них внимательно, улыбнулся, заметив на щеке Кларенса широкую полосу от грязи и свитые в неуклюжую косичку непричесанные волосы; длинные ресницы вздрагивали во сне, видно видел он какой-то сон. Его вдруг захлестнула волна теплой нежности к этим двоим растяпам, которые и шагу не могут сделать без того, чтобы не влезть в какое-нибудь потрясающее приключение…а уж из последствий приключения выпутывать их будет он, Ольг.

Нет уж, свалились вы все на мою голову, так держитесь! Я вас никому в обиду не дам. Да и если б не был нужен, то вряд ли ты, друг бродяга, дремал бы сейчас на моем плече.

– Элиа, – внезапно попросил он,- Спой песню.

– Песню?- откликнулся Элиа негромко,- Ну, хорошо, спою.

Была у него в запасе одна, заветная песня, которую иногда напевал Рин, давным-давно, в замке посреди болот.

Мы вдвоем по дороге идем,

Сапоги наши пылью покрыло,

И о чем-то тихонько поем:

Песнь о том, то, что будет и было.

Ты, мой друг, видишь цель вдалеке,

К ней летишь, как бы птицы летели,

У меня лишь гитара в руке,

Я иду по желанью, без цели.

У тебя есть наследственный меч,

Легкий лук и натура благая,

Я ж забочусь о том, чтобы шкуру сберечь…

Ну и песню по ходу слагаю.

Я смеюсь, я пою, я сравниться могу

С водопадом, с бурлящей рекой.

Ты у моря стоишь на самом берегу

И на звезды глядишь со щемящей тоскою.

Ты мне дорог и, знаю, во все времена,

Мы с тобой друг за друга горой,

Об одном не забудь, когда встанет луна,

Ты – Герой. Я – лишь спутник Героя.

Ольг улыбнулся и раскинул руки навстречу ветру.