"Последние 18 секунд" - читать интересную книгу автора (Шуман Джордж Д.)

2

Тексома, штат ОклахомаВоскресенье, 10 апреля

Над Оклахомой протянулся грозовой фронт. Бушевал ветер, гоня тяжелые тучи. Они сталкивались, сбивались в бесформенные груды, снова расползались по иссиня-черному небу, прорезаемому изломанными стрелами молний.

Прозвонил церковный колокол. Те, кто желал помолиться Всевышнему, разбрелись по своим приходам. Эрл Оберлейн Сайкс молиться не собирался. Из зарешеченного окна камеры он смотрел на приближающуюся грозу.

Где-то в недрах огромного здания раздавались звонки, открывались и закрывались двери с электронными запорами, слышались покрикивания и торопливые шаркающие шаги.

Внутренние стены тюрьмы были высотой с четырехэтажный дом и толщиной в метр. По верху стен тянулись спирали колючей проволоки и километры электрического провода под током высокого напряжения. Тюрьму окружали десятиметровые стены ограждения тоже с витками колючей проволоки, электрическими проводами и сверхчувствительной системой сигнализации. По стенам расхаживали охранники с автоматами, снабженными оптическим прицелом.

За оградой расстилались десятки и десятки квадратных километров голой равнины: ни жилья, ни дорог, ни линий электропередач, ни надежды на побег. Прожекторы с вертолетов высветят любого.

Сайкс уже не думал ни о тюремных стычках, ни о том, что было за ними. Оклахома его больше не интересовала. Он сидел на нарах в одних трусах весь в поту. Из-за недостатка солнечного света и малоподвижного образа жизни мышцы стали дряблыми, кожа обвисла. На предплечьях виднелась выцветшая зеленая татуировка: на одном – злющий гном, на другом – голая женщина. На левой ладони было выцарапано «любовь», на правой руке – «ненависть». Над карими, с желчной желтизной, глазами нависали тяжелые выпуклые, как у пресмыкающихся, веки. По горлу от подбородка к груди червем извивался шрам – это какой-то доходяга из сокамерников порезал его крышкой от суповой кастрюли. За ухом у Сайкса вскочил большой прыщ, похожий на початок цветной капусты. Другой прыщ вырос под мошонкой. Постоянно чесалась на шее бляшка величиной с четвертной. Иногда он раздирал омертвевшую кожу до крови.

Сайкс вытер полотенцем лицо и под мышками. Ну и жара же, Господи Иисусе!

Дождь, стучащий в окно, закончился. Сайкс вдруг почувствовал дурноту и кинулся к унитазу. Едва он сел на стульчак, как его пронесло.

Сегодня утром он снова думал о Сьюзен Марки. Что она сейчас делает, где живет, с кем? Когда в последний раз вспоминала о нем, если вообще вспоминала? И что бы подумала о нем сейчас, если б знала, что с ним?

Он представил ее в своем стареньком «шевроле»: сидит в коротенькой юбчонке, скрестив ноги, пригоршнями отправляет в рот землянику из корзинки, которую она купила, а скорее всего стащила с какого-нибудь лотка, и посматривает на него своими диковатыми зелеными глазами, ждет не дождется, когда он скажет, куда они поедут и что станут делать.

Сайкс спустил воду в унитазе, с трудом поднялся и побрел к нарам. Он почувствовал, что перестал потеть, и ему вдруг стало холодно. По спине, рукам и ногам поползли пупырышки. Он поежился. То жар, то холод, и так всю неделю.

На ближней лестнице послышались шаги и клацание замков. Скрежет раздвигающихся и задвигающихся дверей. Он смотрел на решетки, на стены, на потолок, на умывальник, на нары – все из железа. Больше всего на свете Сайкс ненавидел лязгание металла. Чувствуешь себя как обезьяна в клетке, и твоя жизнь зависит от прихоти хозяина. Подъем, завтрак, прогулка – все сопровождается металлическими звуками.

Дрожь пробирала его сильнее. Сайкс знал, что это не от холода – он нездоров. Доктора говорили, что нервная система у него никуда. Даже самые крутые заключенные страдали от нервных стрессов. Сайкс никогда не предполагал, что такое же может случиться с ним.

Стервоза Сью – так стали называть Сьюзен ее дружки и подружки. Прозвище пристало, и Сайкс с помощью спрея исписал кликухой пол-Уайлдвуда. На опорах железнодорожных мостов, на парковых скамьях – всюду красовалось «Стервоза Сью».

Сьюзен нравилось прозвище, нравилось, что ее считают отчаянным сорванцом, не признающим никакую власть и авторитеты. В большом городе она примкнула бы к вайзерменам или какой-либо иной левацкой группировке. В Уайлдвуде она спуталась с Сайксом.

Господи Иисусе, та еще штучка в постели, знает толк в сексе. Но секс и неприятие любых запретов было для Сьюзен средством стереть прошлое, забыть об обманутых надеждах некогда счастливого детства, об отце, благочестивом сквернослове, бывшем капитане полиции, уличенном в шантаже, и о матери, которая утопилась, не стерпев позора.

Сьюзен хотела мстить людям за загубленную жизнь, боль, даже если эта боль отзывалась в ней самой. Естественно, что в тихом курортном городке, излюбленном месте тусовок хипповских представителей поколения возлюбленных со всего Восточного побережья, она положила глаз на парня, которому море по колено.

Сайкс не был похож на других, любителей покрасоваться и поболтать. Отъявленный хулиган, и ее потянуло к нему, как тянет мотылька на пламя.

Сьюзен польстило, с каким любопытством ее одноклассники разглядывали Сайкса, когда она познакомила их с ним. Еще больше ей понравилось, как оторопел отец и его сослуживцы, собравшись у них, чтобы отведать праздничного жаркого с вертела, когда она привела нового знакомца в дом. Это было до того, как папашу обвинили в вымогательстве.

В общем, Сьюзен любила показуху, но ею не ограничивалась. В ней жила неутоленная жажда опасных приключений. Она была готова на все ради упоительного зуда в крови, на все, кроме убийства.

Сайкс мог пойти еще дальше. Сьюзен сама ездила в том автобусе и представляла, что случилось с теми, кто в нем тогда находился.

Сайкс швырнул промокшее полотенце в угол и посмотрел на наручные часы. По окну снова застучал дождь. Сайкс почесал шею и почувствовал, что его пальцы стали липкими. «Если не загнешься от этой болячки, то уж от лечения точно сыграешь в ящик». Он отхаркался и сплюнул в раковину.

В юности у Сайкса никогда не было денег, даже скромных сумм, какие водятся у людей среднего достатка и к каким привыкла Сьюзен Марки, но он хорошо знал, как выглядят и пахнут деньги. Из полузаброшенного трейлерного парка на краю Сосновой пустоши он ездил на автобусе в Уайлдвуд, в среднюю школу. Он видел, как надушенные, с золотом на шее дамы в шикарных автомобилях встречают своих дочек. Ему до смерти хотелось быть там, с этими девчонками.

«Эй ты, хочешь прокатиться?»

Бьянка Эшли была одной из тех девчонок. Волосы у нее доходили до подола мини-юбки. Выйдя однажды из школы после уроков, она увидела, что он засмотрелся на новенький вороненый «мустанг», подаренный ей к шестнадцатилетию.

Бьянка кинула портфель на заднее сиденье.

«Ты что, язык проглотил?»

Все семь лет, что они ходили в школу, Бьянка его просто не замечала.

«Попроси хорошенько – прокачу».

Сайкс таращился на нее, не зная, всерьез она говорит или разыгрывает. Бьянка села за руль, и из-под задравшейся клетчатой юбчонки показался краешек розовых трусиков, которые она не спешила прикрыть. Он не мог отвести глаз от ее голых коленок. В горле пересохло.

«На такой тачке да не прокатиться? Спасибочки», – услышал он вроде бы чужой хрипловатый голос.

Бьянка вставила ключ зажигания, и как только Сайкс взялся за дверцу, нажала педаль и рванула вперед, обдав его джинсы грязью.

«Не скоро увидимся, Сайкс!» – хохотнула она, обернувшись.

В ту минуту Эрл Оберлейн Сайкс понял, что нечего ждать милостей от людей, надо добиваться всего самому. И еще он решил, что когда-нибудь повстречается с Бьянкой Эшли, и той, в свою очередь, придется узнать, что такое смертельная обида и боль.

Все это было давным-давно и не имеет значения. Значение имеет лишь «сейчас». О сегодняшнем дне и надо думать. О том, что у него осталось.

Полиция в Уайлдвуде ни разу не заподозрила Сайкса и Сьюзен. Она была занята хиппи, наводнившими город, пустяковыми вызовами по телефону, штрафами за превышение скорости и парковку в неположенном месте. Для раскрытия серьезных преступлений вызывали полицию штата, но местные служащие органов правопорядка недолюбливали чужаков. Сотрудничество не налаживалось, работа не клеилась.

Между тем Сайкс и Сьюзен продолжали безнаказанно взламывать двери, грабить дома, похищать людей.

Их встреча не была случайностью. Их союз можно назвать катастрофическим явлением. Каждый из них сам по себе был опасен для общества, каждый был человеком, по которому плачет тюрьма. Вместе они представляли серьезную угрозу – хищник с двумя головами и единой волей. Сьюзен жаждала сломать социальный порядок. Эрл мечтал взять от жизни то, что ему было отказано от рождения. Они хорошо дополняли друг друга: мозг и мускулы. У них были разные биографии и характеры, но оба были изгоями и экстремистами. Если бы тогда Сайкс не запаниковал и не врезался в автобус, полиция никогда не поймала бы их, во всяком случае, не поймала бы еще много лет, тем более в неразберихе семидесятых.

Сайкс смутно помнил, как все произошло. Зима. С помощью набора отмычек, купленных у какого-то дворника, он и Сьюзен вламывались в пустующие богатые дома на Норт-Бич и после каждого дела таблетками ловили кайф.

В тот вечер они здорово накачались. Сайкс гнал вовсю. На окраине города им проголосовала женщина с малолетним ребенком. Он затащил ее в какой-то сарай, изнасиловал, потом прикончил, а тело бросил в Черное болото. Вернувшись, он не нашел ни Сьюзен, ни своего «шевроле», ни ребенка. Сайкс пешком добрался до дома, позаимствовал у соседа автомобиль и проехал всю Атлантик-авеню. Ни в одной знакомой забегаловке Сьюзен не было. И его машины никто не видел.

Сайкс помнил, что в ту праздничную неделю с его милашкой творилось что-то неладное. Она впадала в черную меланхолию, а в тот день они поцапались. Утром после случившегося он опять поехал по городу. Заметив за собой полицейскую машину, нажал на газ. Попасться в руки легавым Сайкс не мог: на нем были те же штаны, в каких он был, когда убил ту женщину.

Чтобы оторваться от полиции, в километре от Атлантик-авеню Сайкс круто взял за угол и выехал на встречную полосу, по которой шел школьный автобус…

Сьюзен Марки он больше не видел. Газет не читал и не знал, что пишут о пяти женщинах, пропавших в Уайлдвуде за два-три года.

Много лет спустя, уже в тюрьме, Сайкс получил от Сьюзен письмо. Она писала, что рада, что так все случилось, поскольку она обрела веру и молится, чтобы он тоже обратился к Всевышнему. Та, которая считала человечество вонючим свинарником, а Вседержителя – его свихнувшимся владельцем, пришла к Богу. Сьюзен говорила, что никто не должен жить в спокойствии, ведь целые народы вымирают от голода, тогда как богатеи мухлюют с налогами, обжираются, отправляют своих детей в школы, чтобы они стали такими же, как они сами. Сьюзен убеждала Сайкса расправляться с теми, у кого большие деньги. Затрахать их всех, затрахать до смерти.

Сайкс знал, что Сьюзен не сдала его – иначе он давно загремел бы за решетку. Если бы на свалке нашли трупы, это стало бы общенациональной сенсацией. Но трупы не обнаружили, и это означало, что Сьюзен никому ничего не сообщила, может, только священнику в исповедальне, и они с Богом решили все оставить как есть, коль скоро он в тюрьме.

Все это случилось почти тридцать лет назад. Бо#769;льшую часть жизни Сайкс провел на нарах не за то, что грабил, насиловал, убивал, а из-за дурацкого дорожно-транспортного происшествия. Рассказать кому – не поверят.

Сайкс не сразу осознал, что его приговорили к пожизненному заключению. Назначенный ему защитник уговаривал его признать себя виновным в совершении убийства по неосторожности, это влечет за собой лишение свободы сроком на два года и последующий надзор полиции – такое наказание полагалось в семидесятые годы водителям, которые в состоянии алкогольного опьянения задавили насмерть человека.

Но Джим Линч, начальник полиции в Уайлдвуде, был настроен решительно. Он требовал судить Сайкса за убийство при отягчающих обстоятельствах. Тот сел за руль, приняв дозу сильнодействующего наркотика, в результате чего погибли семнадцать ребятишек, находившихся в школьном автобусе.

В Нью-Джерси приближались выборы в местные органы, и у судьи были ушки на макушке. Сайкса приговорили к двум срокам пожизненного заключения. Чтобы лишний раз не травмировать родных и близких погибших и успокоить горожан, было решено по пятнадцати эпизодам слушаний не проводить.

Как и большинство серийных насильников и убийц, Сайкс за годы отсидки много размышлял о своих недетских проказах. В отличие от других тюремных птах его настоящие преступления не были раскрыты. Неистовство, с каким он убивал и прятал трупы, оставило неизгладимый след в его воспаленном мозгу: руки, ноги, волосы, полные ужаса глаза и умоляющие губы. Но еще больше он вспоминал о фигуристой Сьюзен и их любовных играх в постели. Первые годы заключения ничего иного не лезло в голову. Он жил сладкими воспоминаниями.

Теперь он снова стал думать о той единственной на свете, которая знала, где покоятся его жертвы.

Сайкс натянул штаны защитного цвета, сунул ноги в тяжелые башмаки и выбил на циферблат часов сигарету из пачки «Мальборо». На поднятой с зажженной спичкой руке напряглись мышцы, и у татуированной женщины поднялись груди – так же, как они поднимались, когда ему было семнадцать лет.

Сайкс отхаркнулся, сплюнул в унитаз и поставил ногу на раковину зашнуровать башмак. В конце коридора стукнула дверь. Он услышал приближающиеся шаги и почесал шею. За ним пришли.

Его вели по двору для прогулок. На землю сыпал редкий снег с дождем. Сайкс был в оранжевой робе. Наручники на запястьях прикованы к толстому ремню на поясе, от которого тянулись цепочки к браслетам на лодыжках.

Раннее утро, небо еще не просветлело, низкие облака едва не задевали крыши. Сверкнувшая молния высветила женский силуэт в окне четвертого этажа. Тюремная психиатричка. Сайкс поднял голову и улыбнулся.

В сигнальной мигалке у ворот красный свет сменился на зеленый, и тяжелые стенки раздвинулись. Вдоль забора вышагивали охранники с автоматами наготове. Вместе с конвойными Сайкс прошел между двумя рядами колючей проволоки к одиночному строению.

На Тексому надвинулся очаг грозового фронта. Ветер рвал в клочья облака, свистел в ушах. По кирпичным стенам, по металлической ограде, по мостовой монотонно забарабанили градины.

Конвоиры ускорили шаг, таща за собой Сайкса. В пропускнике у него сняли отпечатки пальцев. Он коряво расписался. Его провели в другую комнату со скамьей, прикованной к стене, с рук и ног сняли браслеты и вместо оранжевой тюремной робы выдали джинсовую куртку, в кармане которой были чек на восемнадцать тысяч долларов и пятидолларовая бумажка, заработанные им за время отсидки. В конце коридора конвоир нажал кнопку механического замка и вытолкнул Сайкса наружу. В нескольких метрах от него стоял белый тюремный фургон с распахнутыми задними дверцами и зажженными фарами.

Порывами налетал частый град. Сайкс подставил пронизывающему ветру лицо, холод обдал его лоб, щеки, шею. Одна льдинка раскровила ему губу.

Сайкс поставил ногу на ступеньку фургона. Сверкнувшая молния осветила его исступленные от волнения глаза. Слизывая кровь с губы, ощущая сладость свободы, он нырнул в темноту автомобиля.