"Убийства павлиньим пером" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 17 СОБРАНИЕ ПОДОЗРЕВАЕМЫХ

Тусклый свет фонарей, проникающий в комнату через два окна, делал многорукий синий кувшин, стоящий посередине стола, еще более чудовищным и уродливым. Все они собрались вокруг кувшина, и только Г. М. все еще сидел в неуклюжей позе на стуле.

– Вы же не думаете, что это женщина, – спросил Мастерс.

– Хотел бы я знать, что думают об этом наши друзья? – ответил Г. М. вопросом на вопрос.

Дервент мрачно огляделся вокруг, морщины прорезались на его тощей шее.

– Стоит только кому-нибудь упомянуть в этом деле женщину, – проговорил он, – как я начинаю думать, что имеют в виду мою жену. Но это, по-моему, нонсенс.

– А как ты думаешь, сынок?

– Я? – переспросил Соар. Он поднял тяжелый кувшин и с шумом опустил его обратно на стол. – В моем теперешнем положении я думаю только об одном. Мне сейчас наплевать на дело Китинга и то, что ваше предположение может оказаться правдой. Мне хотелось бы знать, на каком я свете. Принимая во внимание все мною сказанное…

– Ваше положение неплохо, – мрачно пояснил Мастерс. – Вы находитесь в положении соучастника после того, как признали факт убийства мистера Дартли – признали сами в присутствии свидетелей. Это удовлетворяет мои первоначальные требования.

– Соучастник – после того как факт имел место? Храни Бог наши законы, – искренне произнес Соар. – Но я хочу спросить вас снова, мистер Мастерс: поверите ли вы, что я ничего не знал об этом деле до самой смерти моего отца? Вы ожидали, что я побегу в Скотленд-Ярд и скажу: «Смотрите, какой я хороший гражданин. Вот перед вами факты, теперь вздерните мертвеца и сокрушите мою карьеру»? Что бы там ни говорил закон о гражданском повиновении, полагаю, вы же не думаете, что я сошел с ума?

Слова Мастерса прозвучали с большой горечью.

– Вы можете говорить что угодно, сэр. Все, что вы можете, – это изворачиваться. Но в первую очередь у нас нет никаких доказательств, что ваш отец рассказал вам об этом, только когда умирал…

– Нет, я могу представить вам такое доказательство, – перебил его Соар, и луч надежды осветил его землистое лицо. – Отец написал мне письмо. Оно в этом кувшине, если вы позволите показать вам трюк с его открыванием. Но удовлетворит оно вас или нет, я не думаю, что оно удовлетворит Дервента.

С того момента, как стало понятно, что Соару известно все об убийстве Дартли, реакция адвоката изменилась, хотя он старался этого ничем не показать, и Поллард подумал, что Дервент испытывает облегчение, и вдруг неожиданно осознал, что ведь этому человеку за семьдесят. И все были немного удивлены, когда дрожащим голосом он сказал:

– Должно быть, все думают, что я, как и все люди, сделал это исключительно по злому умыслу? Я не хочу, чтобы вас арестовали, Соар. Не хочу, чтобы вообще кого бы то ни было арестовали. Я терпеливо пытался вам показать, что сделал это, только чтобы очистить себя от подозрений в убийстве Дартли. Поскольку они это признают, меня не заботит, что они будут думать об остальных. Что же касается смерти Китинга, мне очень жаль беднягу, но тут мне нечего опасаться. Так случилось, что я…

– Имеете алиби, – подсказал ему Соар. В первый раз за все время он вдруг заговорил более дружелюбным тоном, хотя в его голосе и слышалось уныние. – Да, у обоих вас, и у вас и у миссис Дервент, есть алиби. А это означает, что крайним оказываюсь я. Если даже они не считают меня соучастником в деле убийства Дартли, то могут решить, что я – главный злодей в деле Китинга. – Похоже, Соар пришел к какому-то решению, в его лице появился фантастический свет, похожий на вдохновение. – Может быть, есть способ убедить вас? – обратился он к Мастерсу. – Если бы я был на вашем месте, инспектор, я не терял бы больше времени даром и обыскал бы этот дом.

– Как раз это я и собираюсь сделать, – откликнулся Мастерс. – Но почему вы внезапно так встревожились?

Соар посмотрел на него:

– Потому что вы или блефуете, или можете очистить меня от подозрений. Вы же говорите, что в доме есть еще кто-то, кроме Дервента и меня. Вы утверждаете, что этот человек вошел через боковую дверь в четверть девятого…

– Мы это знаем.

– Тогда я должен был обустраивать мое гнездо в перчатках, – сказал Соар. – Потому что вы получили убийцу Китинга.

– Глупости, – вмешался Дервент. – В доме никого нет, кроме нас. Кто бы это мог быть?

– Все дело в том, что это вы, к несчастью, и привели его, Дервент. Вы сыграли хорошенький маленький трюк, приведя сюда полицию. Посмотрите на это! «В четверг, 1 августа, ожидается чаепитие на десять персон в номере 5Б по Ланкастер-Мьюз, в точности в 9.30». Поскольку это написал не убийца, вы не думаете, что он мог заинтересоваться, почему и кто это написал? Не думаете ли вы, что он мог почувствовать искушение узнать?.. Что вы говорите, сэр Генри?

– Такая возможность есть, – признал Г. М. – Ты уже думал об этом, не так ли, сынок?

– Что вы хотите этим сказать?

– Ну… вот что. Я сомневаюсь, стал бы ты стоять тут перед нами так свободно и весело, с открытой дверью в коридор, рассказывая нам вещи, которые более чем разрушают схему убийцы с десятью чайными чашками, если бы думал, что он может стоять в коридоре и слушать с пушкой в руках. Говорю тебе, Мастерс, нам нужно было это выслушать. Нам следовало послушать о Дартли, иначе мы не знали бы, на каком свете находимся. Но я также говорю тебе, что последние десять минут я сижу здесь и у меня мурашки ползут по спине, словно я – терка для мускатного ореха.

Соар уныло улыбнулся:

– Нет, меня это не тревожит. Кроме того, вы забыли, что убийца умеет появляться и исчезать, когда только захочет. Может быть, он уже ушел. Или решил не показываться нам, пока не стукнет половина десятого. Но если он действительно желает сыграть с нами злую шутку, жаль, что он не решил показаться сейчас.

В этот момент кто-то постучал во входную дверь. Позже Мастерс утверждал, что в комнате не было человека, включая самого Г. М., чье сердце не ушло бы пятки. Между тем стук в дверь стал громче шума дождя, бившего в окна. На мгновение он прекратился, но начался снова.

– Это – не наши люди, – сказал старший инспектор. – Они не двинутся с места, пока я не подам им светового сигнала. Вот. – Он обернулся к Полларду: – Пойди к парадной двери с этим фонариком. Впусти любого, кто бы там ни был, и приведи его сюда, только никого не выпускай. А когда это сделаешь, снова подойди к парадной двери и посвети на улицу фонариком три раза. На зов явятся Райт и Бэнкс. Ну давай пошевеливайся!

В холле было очень темно, но веерообразное окно над дверью все же пропускало слабый свет с улицы. Поллард обошел справа колонну винтовой лестницы и услышал слева сочное тиканье старинных дедовских часов. Он невольно посветил фонариком на циферблат и увидел, что стрелки показывают пять минут десятого. Потом открыл парадную дверь.

– Это дом мистера Бенджамина Соара? – мелодично спросила крупная блондинка.

– Да, мадам.

– Я – миссис Джереми Дервент. Мой муж здесь?

– Да, мадам. Не будете ли так добры войти?

Она рассматривала его в полумраке, слегка наклонив голову в сторону. И хотя Поллард не мог видеть ее лица, он почувствовал, что миссис Дервент усмехнулась.

– Но какой дворецкий! – воскликнула она. – Вы, несомненно, тот юный сержант полиции, который предпринимал такие невероятные усилия, чтобы повидать меня сегодня днем? В данных обстоятельствах я не думаю, что мне следует входить. Если только…

– Ваше такси уехало, – подсказал Поллард, когда она уже повернула назад. – Вы промокнете. Я думаю, вам все же лучше войти. – Он протянул руку и сомкнул пальцы вокруг ее запястья, которое под плащом было гладким и мягким. – Я ничего вам не сделаю, миссис Дервент, но предостерегаю вас, что, если вы издадите хотя бы звук, его услышат только наши люди на улице.

Она рассмеялась, и он отошел, чтобы пропустить ее мимо себя в коридор. Следуя за ней, Поллард освещал им дорогу фонариком. Миссис Дервент не оборачивалась. Сержант не знал, какое впечатление произведет ее появление, но понимал, что встреча Дженет Дервент и сэра Генри Мерривейла будет любопытной, и не хотел бы ее пропустить.

– Миссис Дервент, сэр, – произнес он в дверях библиотеки и увидел, как вытянулись лица мужчин. И хотя сержант помнил, что ему было велено вернуться к парадной двери, он еще какое-то время потоптался на месте. Потом, выругавшись сквозь зубы, вернулся к входной двери, высунув голову в сырую непогоду, и трижды посветил фонариком. Через несколько минут из измороси материализовались две фигуры, двинулись мимо конюшни и остановились у парадной двери. Сержанта Бэнкса Поллард знал довольно хорошо, а сыщик Райт был ему известен как хороший человек.

Бэнкс закрыл дверь, отодвинул Полларда в сторону и не громче, чем тиканье часов, спросил:

– Что, черт побери, здесь происходит? Я как раз шел с обходом и…

– Погоди, послушай! – попросил Поллард, не обращая внимания на то, что Бэнкс, отряхнув свою шляпу, окатил его водяным душем. – Кто-нибудь пытался выйти отсюда, с тех пор как мы вошли?

– Нет. Как я уже сказал, я пошел с обходом. В этом-то все и дело. Никогда не слышал, чтобы такое количество копов собралось в одном месте со времен битвы на Сидней-стрит. Брр! Здесь можно курить? Знаешь ли ты, что Его Величество Босс приказал следить за каждым участником этого дела сегодня с полудня? Ну так вот, большинство из них притащились сюда или куда-нибудь поблизости. Мы только что это выяснили. Этот юрист, Дервент, внутри. Соар внутри. И теперь еще какая-то женщина – я почти уверен, что это миссис Дервент.

– Послушай, но если за ними следили… Да, Дервент здесь, и Соар здесь, но кто тот третий человек, который вошел сам через боковую дверь в четверть девятого?

– Не знаю, – ответил Бэнкс. – И похоже, никто не знает. А ты знаешь парня по имени Гарднер?

– Это он в доме?

– Нет, в доме его нет. Знаешь, что он делает? Сидит на стене с констеблем Митчеллом. Этот Гарднер умен, он с самого начала сообразил, что Митчелл за ним следит, и заставил его побегать. Протащил через весь город к Лондонской башне, провел через всю выставку в башне, потом снова вернул через Чипсайд к Святому Павлу, заставил подняться по сотне миллионов ступенек в собор, три раза обошел Галерею шепотов – кстати, Митчелл думает, что он слышал всякие умные замечания, которые просто витают в воздухе в Галерее шепотов, – наконец, вернулся автобусом в Вестминстерское аббатство… Ну, в общем, таскал его таким образом до самого вечера. Затем он подождал, когда Митчелл наткнется на него, и сказал: «Послушай, парень, я устроил тебе поучительный день и дал тебе возможность расширить кругозор; но мы оба теперь товарищи по несчастью, так что давай посидим и посмотрим, что произойдет». Вот они теперь и сидят вместе на стене конюшни под деревом, курят сигареты и говорят о пушках. Так я снова спрашиваю тебя, что происходит?

– Бог его знает. А как насчет Филиппа Китинга?

– Это я могу тебе сказать. Никаких следов его присутствия поблизости не наблюдается, насколько я знаю.

– Тогда кто же все-таки этот третий человек в доме? Ты точно уверен, что он вошел и не выходил?

– Точно. Я не знаю, кто он. Это не моя работа. Моя работа…

– Да, я забыл. Пройди к старшему инспектору.

В библиотеке желтый абажур лампы теперь был немного наклонен, но света она давала немного. Дженет Дервент сидела на стуле, который раньше занимал ее муж. А он стоял рядом с ней. Поллард видел миссис Дервент в том же освещении, что и прошлым вечером, только сегодня на ней вместо черного было серебряное платье. Белую бархатную накидку она отбросила в сторону, явив их глазам платье с очень низким вырезом, которое оттеняло сиянием ее достойные Рубенса пропорции. Когда женщина двигалась, локтем она упиралась на ручку стула, и тогда на ее запястье сверкал бриллиантовый браслет. Пока Поллард докладывал обстановку, никто не проронил ни слова, но в комнате ощущалась атмосфера успешной перебранки. В щель двери за своей спиной Поллард даже умудрился расслышать хриплый шепот П.С. Райта:

– Полкроны за то, что сэр Генри ее расколет.

– Маленькая ставка, – пробормотал Бэнкс. – Три и шесть на блондинку.

– Пять шиллингов.

– Идет. Увидимся в понедель…

Мастерс, не сделав никаких комментариев насчет новостей о Гарднере, отдал прибывшим полицейским приказание:

– Кто-то прячется в этом доме. Я не знаю, жив он или мертв, но мне он нужен. Не пропустите ни сантиметра, переверните дом вверх дном, но найдите его. Нет, Боб, ты останешься здесь: я хочу, чтобы ты записывал ответы этой леди. – Старший инспектор захлопнул дверь с излишней яростью и обернулся: – Итак, продолжим, мадам! Вы все еще отказываетесь сообщить нам, для чего приехали сюда?

– Но, мой дорогой мистер Мастерс, – отозвалась она низким, мелодичным голосом. – Вы так ужасно неверно меня поняли? Вы знаете, что я не отказываюсь делать чего бы то ни было, что велит мне сделать полиция. Вы должны это знать, в конце концов, мы все прошли через это вместе…

Голос Мастерса стал хриплым.

– Прекратите это, леди. Прекратите это здесь и сейчас. Это больше не сработает. Вы сами вышли на нас, когда мы вас об этом не просили. – Пока он это говорил, суставы ее пальцев медленно поднялись к ее полным губам. – А теперь вы здесь, и будьте добры ответить на несколько вопросов прежде, чем вы покинете этот дом.

– Джереми, дорогой…

– Да? – откликнулся Дервент.

– У него есть право так со мной говорить?

– Нет, моя дорогая.

– И ты позволишь ему говорить со мной таким образом, Джереми?

– Да, моя дорогая, – ответил он.

– Ну что ж, я полагаю, мне придется позволить себя запугать, – заявила миссис Дервент, быстро оглядываясь вокруг, – если никто не встанет на мою защиту. Но я и в самом деле думаю, что это слишком плохо, когда я приезжаю сюда только потому, что так должна сделать всякая жена, если она хочет позаботиться о своем муже…

– Вы приехали сюда сегодня вечером, чтобы позаботиться о мистере Дервенте?

– Конечно! Зачем же еще? – Ее рука мягко скользнула и легла на руку мужа, лежащую на спинке ее стула. – Конечно, я не должна была бы упоминать подобных вещей, пока вы не вытянете их из меня, но у нас есть строжайшее предписание доктора, бедняжка Джереми уже не молод, и иногда у него бывают небольшие…

– Дженет, – остановил ее Дервент. Легкая дрожь в голосе и расслабленность, которые он выказал некоторое время тому назад, теперь исчезли. Адвокат снова стал прежним – сухим и вежливым. – Что конкретно ты имеешь в виду? Ты имеешь в виду то, что касается головы? Мое слабоумие? Безумие?

– Нет, конечно нет! Ничего подобного. Только… – Она медленно оглянулась на него, показав изогнутую линию своей шеи, и, к изумлению присутствующих, задала следующий отталкивающий вопрос: – Разве девочки не должны заботиться о своих милых стареньких мужьях?

Невероятная физическая привлекательность этой женщины была такой, что она, казалось, заполнила всю комнату, перед ней бледнело даже ироническое хладнокровие ее мужа. Миссис Дервент заставляла его выглядеть слабым. Она намеренно играла против него на этой привлекательности и выигрывала. И прежде чем Мастерс выкроил время подумать, миссис Дервент снова обернулась к нему.

– Так что если он пишет вам записку, в которой сообщает, что стоит во главе такой шокирующей организации, как «Десять чайных чашек», – произнесла миссис Дервент, – в которой, по его словам, женщины делают самые ужасающие вещи, пожалуйста, постарайтесь ему не поверить. А если вы все-таки должны ему поверить, я надеюсь, вы устроите для него самый честный судебный процесс и проследите, чтоб его возраст был принят во внимание? Пообещайте мне это, мистер Мастерс.

Мастерс моргнул. Наверху над их головами раздались легкие шаги. Кто-то двигался туда-сюда, вверх и вниз, покуда Бэнкс и Райт совершали обыск. Они продвигались вперед, они отступали, они замирали совсем и возвращались снова. На Полларда эти шаги произвели такое впечатление, будто человек что-то тащит. Очевидно, такое же впечатление они произвели и на Соара. Он уселся в свое любимое кресло подальше от света, тревожно поглядывая на потолок. Г. М. оставался спокойным.

– Мы еще не бросили вашего мужа в тюрьму, миссис Дервент, – подчеркнул старший инспектор. – Откуда вы узнали о записке, которую написал ваш муж?

– Но я ее, разумеется, прочитала.

Она откинулась в кресле, расслабившись. Ее грудь слегка вздымалась с тем же скрытым возбуждением, с которым она сюда вошла. Но теперь миссис Дервент успокоилась, она стала любопытна и – как бы это точнее выразиться? – почти бескостной. Лежа на спине так же, как она лежала вчера в лимузине, она изучала Мастерса.

– Он показал ее вам, мадам?

– Какой абсурд! – Миссис Дервент улыбнулась. – Когда вчера веером я вернулась из этого путешествия, от которого мы с вами получили такое удовольствие, я заметила, что Джереми вручил Арабелле, нашей горничной, письмо, которое она должна была отнести в почтовый ящик, чтобы его отправили рано утром. Я видела, что письмо было адресовано сэру Генри Мерривейлу, – она ни разу не посмотрела в сторону Г. М., – а поскольку конверт был запечатан неплотно, пожелала убедиться, что мой дорогой мальчик не навлек на себя каких-либо ложных обвинений… Вас это шокирует? Мой дорогой Хамфри, если вы будете арестовывать женщин, которые читают корреспонденции своих мужей, то в Англии просто не хватит для них тюрем. Разве ваша жена не читает вашу корреспонденцию, Хамфри?

– Моя жена тут ни при чем, мадам. – Мастерс посмотрел на нее неожиданно подозрительно. – А как вы полагаете, кто мог «навлечь на себя ложные обвинения»?

– Мой муж, – ответила она и снова дотронулась до руки Дервента.

– Что заставило вас думать, что он может так поступить?

– Вы, Хамфри, во время нашего тет-а-тет.

– О? Разве я упоминал мистера Дервента?

– Нет, но вы ужасно много говорили о Десяти чайных чашках.

– Вот оно, мадам, я как раз подхожу к этому. Вы сами сказали, минуту назад, что вам известны определенные вещи о тайном обществе, под названием «Десять чайных чашек». Так что вы можете мне о нем рассказать?

Наступила тишина, во время которой каждый рассматривал расставленную ловушку.

– О, перестаньте, Хамфри, – протянула с мелодичной усмешкой миссис Дервент, упираясь в него взглядом. – Вам отлично известно, что ничего такого не существует.

– А откуда вам это известно?

– Мне и не известно, но вы с такой настойчивостью пытались заставить меня признаться, что нечто подобное существует, что я почувствовала уверенность в том, что этого не может быть. Не смейтесь надо мной, Хамфри, пожалуйста.

– А могу ли я спросить, – неудержимо потребовал Мастерс, – как случилось такое, что вам известно мое имя?

– Я позвонила вашей жене и сказала ей, какой вы прекрасный человек. Она мне многое о вас рассказала. Если только вы попытаетесь засунуть меня в эти ужасные коробки для допроса во время дознания и попытаетесь сказать, что я что-либо вам сообщила, у меня против вас есть показания очаровательного свидетеля.

– Во время дознания не используют свидетельских показаний, миссис Дервент.

– О? – проворковала она. – Вы так добры?

– Так вы ничего не знаете о Десяти чайных чашках?

– Ничего, кроме того, что вы мне рассказали.

Мастерс обернулся.

– Хотя, – неожиданно сказал он, – та золотая скатерть, которой был накрыт стол в комнате, где убили Вэнса Китинга, была передана вам, и последнее, что о ней известно, – это то, что она была у вас в руках.

Миссис Дервент посмотрела на него из-под тяжелых век. Поллард подумал: «Почему не вмешается Г. М.?» Но Г. М. оставался словно статуя, высеченная из камня, уголки его губ опустились вниз, его цилиндр лежал на коленях. Впечатление могло быть более чем зловещее, чем могла себе представить эта женщина, поскольку каждым своим словом она бросала ему вызов. Наверху снова послышались шаги.

– Итак, миссис Дервент?

– Материя! Разве это доказывает, что я что-то знаю о чайных чашках?

– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.

– На какой вопрос, Хамфри, дорогой?

– Вы отрицаете, что получили золотую скатерть?

– Разумеется, нет!

– Кто послал ее вам?

– Дорогой бедняжка Вэнс прислал ее мне только за день до того, как он… как он ушел от нас…

– Так случилось, что нам известно: это – неправда.

Ее красивое лицо выразило изумление и озабоченность.

– Разве не он это сделал? Тогда вам следует говорить не со мной. Это мистер Соар говорит самую ужасную ложь или, скорее, это помощник. А может быть, Арабелла, моя горничная? Они сказали мне, что скатерть прислал бедняжка Вэнс. Откуда мне знать что-то еще?

– Да. Мы знаем, что вы ее получили. Но что вы сделали с нею потом?

– Ну, она была такая ужасно ценная… Понимаете, конечно, никакая порядочная женщина, которая дорожит своим именем, не может и мечтать получать такие дорогие подарки от какого бы то ни было мужчины, кроме мужа. Натурально, я не могла ее принять. Так что я отдала ее моему мужу, чтобы он запер ее в сейфе, пока не сможет вернуть Вэнсу. – Миссис Дервент откинулась назад и повернула голову так, чтобы видеть Дервента, и в то же время ее рука сжала его руку. – Полагаю, он ее убрал, потому что с тех пор я ее не видела. Ты ведь так и сделал, дорогой?

Мастерс переводил глаза с одного на другую.

– Очень складно, – произнес с неожиданным смешком старший инспектор. – Но я думаю, что вам предстоит преодолеть определенные трудности, с тем чтобы мистер Дервент это подтвердил. Итак, итак…

– Ты ведь так и сделал, дорогой?

– Да, – кивнул Дервент.

Раздался резкий стук в дверь, и сержант Бэнкс просунул в комнату голову.

– Прошу меня простить, сэр, – пророкотал он, обращаясь к Мастерсу, – но не выйдете ли вы на секундочку? Тут кое-что довольно серьезное.

Старший инспектор был так увлечен этой новой отговоркой, переводя глаза с Дервента на подчеркнуто спокойную миссис Дервент, что уже был готов приказать Бэнксу уйти, однако выражение лица Бэнкса заставило его выйти в коридор. Поллард последовал за ним и закрыл дверь.

В одной руке у Бэнкса был фонарик, в другой – что-то завернутое в газету. Он осветил фонариком развернутый сверток. В нем лежали автоматический пистолет 32-го калибра, пара вечерних мужских перчаток белого цвета, нож или кинжал восьми сантиметров длиной, с широким двойным лезвием и желобом, с серебряной крестовиной и ручкой черного дерева. Кто-то, очевидно, пытался его вытереть об газету, но следы крови остались на крестовине.

– Эту штуку использовали меньше часа назад, – тяжело констатировал Мастерс. – Где вы ее нашли?

– Она была завернута в кучу оберточной бумаги и засунута за полки шкафа в спальне наверху, – пояснил Бэнкс. – Беда в том…

– Ну?

– Кинжал точно использовали, сэр, – сказал Бэнкс. – Но беда в том, что мы с Райтом, обыскав каждый сантиметр в этом доме, и наверху, и внизу, и повсюду, никого не нашли.