"Дуэль" - читать интересную книгу автора (Мецгер Барбара)

Глава 23

«Моя!» – кричало его тело. Если этого не слышали весь мир и Афина, они могли видеть, как его звездный дирижер готовится махнуть палочкой хору, и хор запоет «Аллилуйя». Он плотнее запахнул полы халата с кашмирским узором и прошел через дверь, соединявшую его комнату с комнатой Афины, после того как она отозвалась на его стук. Большую часть свадебных букетов принесли в ее комнату, так что теперь она походила на садовую беседку, и запах в ней стоял, как в садовой беседке, а его жена была главным цветком счастливого садовника.

Садовник – это он. У него есть жена. Он женатый человек, подумать только. Сколько времени пройдет, подумал Йен, прежде чем он привыкнет к такому повороту в жизни. Год или два. Или ночь или две, с такой женой, как Эффи.

Если Афина была красива в розовом атласе и кружевах, нельзя выразить словами, как она выглядела, одетая в кремовую дымку, называемую халатом. Паутина, кажется, более весома. Йену не терпелось увидеть, что находится под этим газом, и тут он понял, что ждать ему незачем. Свеча, стоявшая на прикроватном столике, обрисовывала прекрасную фигуру Афины, не скрывая темного пятна между ног. К несчастью, свеча также осветила темные круги у нее под глазами.

– Вы устали, Афина? Может быть, ляжете спать? Все происходило в такой спешке, и вы сотворили множество чудес. Вы заслужили отдых. – Его тело запротестовало, но он предпочел вести себя как джентльмен, а не как распаленный жеребец. Он все еще держал руку на дверной ручке вместо того, чтобы протянуть ее и заключить Афину в объятия. Он знал, что ни за что не отпустит ее в эту ночь.

Афина торопливо села за туалетный столик, взяла расческу, которую ее посмеивающаяся горничная бросила там, прежде чем уйти, и принялась расчесывать волосы. Потом поняла, что они уже расчесаны, и передвинула тарелочку со шпильками, лишь бы не смотреть на его голые икры.

– Как вы добры! Я немного устала. То есть я не очень устала, если вы хотите…

– О, я хочу. А вы?

– Я… ах, Боже мой, я рассыпала шпильки!

Он вошел в комнату, наклонился и подал ей горсть шпилек.

– Вы волнуетесь?

Волнуется ли она? Она с трудом держала в пальцах тарелочку.

– Я… – Она хотела солгать, но потом передумала, потому что по ее дрожащим рукам он все равно увидел бы, что она лжет. – Да, немного.

– Это хорошо. Я тоже волнуюсь.

– Вы? О чем вам волноваться? Ведь вы знаете, что нужно делать.

– Ах, но я не знаю, как вам угодить. Я понял, что это гораздо важнее для меня, чем я полагал.

– Но я уверена, что вы во всем разберетесь. Ведь вы умеете очень хорошо целовать.

– Вот как? – Он поднял ее ногу, отчего шелковый халат сполз вниз, и поцеловал, проделав губами дорожку вверх к колену.

– О да! – Она теперь дышала чаще, а ведь он всего лишь поцеловал ее ногу. Кто бы мог подумать? – А вот я…

– Хм-м?.. – Теперь он целовал выше, в бедро.

– Я понятия не имею, как угодить мужчине.

– Вы прекрасно мне угождаете, дорогая. – Теперь его руки гладили ее выше, а за руками последовал поцелуй.

Афина вскочила, едва не опрокинув его навзничь. Он встал и положил последние шпильки на стол.

– Хотите, чтобы я подождал? Я подожду, если нужно, но мне очень не хочется ждать.

Она видела в его глазах желание, а также спереди, в выпуклой части его халата. Афина облизнула губы.

– Нет, я не хочу это откладывать. Хотя мы можем проделать все…

– В другой день? Вы побеседовали с моей матушкой, не так ли?

Она кивнула, уставившись на выпуклость на халате. Он тщетно пытался расположить складки так, чтобы скрыть выпуклость.

– Ну так выбросьте из головы все, что она наговорила вам о боли и неловкости, и думайте о хорошем, пока все не кончится. Не обращайте внимания на это. – Он посмотрел вниз. – Это лишь признак того, как я хочу нынче ночью доставить вам наслаждение. Вы ведь верите мне?

Она снова облизнула губы.

– Верю.

– Вот и хорошо. Остальное не имеет значения.

Йен обнял ее и стал целовать. Вскоре Афина забыла о страхах и сосредоточилась на новых, доселе неведомых ей ощущениях. Она чувствовала, как ее халат, а за ним и ночная сорочка соскользнули на пол. Чувствовала жар и влажность, чувствовала, как его сердце бьется рядом с ее сердцем.

Йен отнес ее на кровать и положил на простыни.

– Задуть свечи?

– Да, пожалуйста. – Хотя ей хотелось видеть его – всего целиком – и не хотелось, чтобы он оставил ее даже на такое короткое время, какое требуется, чтобы задуть одну свечу, у нее не хватило храбрости сказать это. Кроме того, тлеющие угли в камине еще давали достаточно света, чтобы она видела великолепные очертания его тела, когда он развязал пояс своего халата и сбросил его на ковер у кровати. Афина глубоко вздохнула, пытаясь думать об обещанном наслаждении, а не о боли, о которой говорила вдовствующая, графиня.

И вот он опять рядом, прижимается к ней всем телом.

– У вас холодные ноги, – посетовала Афина.

– Скоро согреются. – Он снова принялся ее целовать. Он сбросил одеяло. Она откинула простыню. Этого было недостаточно, жар исходил не от тлеющих углей, а от их трущихся друг о друга тел.

Афина почти не могла дышать. Она погладила завитки на его голове, более грубые – на груди. Потянулась, чтобы потрогать те, что находились ниже, но Йен задержал ее руку.

– Не теперь, – прошептал он, продолжая исследовать ее тело.

Афина стала возражать, пока не поняла, куда устремилась его рука, чего именно он хочет коснуться своими сильными, умелыми пальцами. Никто никогда не…

– Ах! Ах, Боже мой!

– Тише, милая. Молчите и наслаждайтесь. Я хочу показать вам, на что способно ваше прекрасное тело.

Она пальцами впивалась в его плечи, шею, спину. Его губы проделали тот же путь, что и рука. Она чувствовала его жаркое дыхание, и язык.

– Йен!

– Все в порядке, дорогая, мы ведь женаты. – Он лизнул ее самое интимное местечко. – Поднимайтесь, Эффи. Если вы упадете, я вас поймаю, но вы не упадете. Вы воспарите в небо и потрогаете луну, обещаю вам. А потом плавно спуститесь на землю, ко мне.

Йен сдержал свое обещание.

– Ах! – сказала она, снова обретя дар речи, когда луна и звезды перестали вращаться. – Никогда не думала, что любовные ласки могут быть так прекрасны.

– Это еще только начало.

– Начало?

Теперь он направил ее руку вниз.

Все еще окутанная дымкой пережитого восторга, она утратила всякий страх, всякую робость и потрогала его. Его короткие стоны наслаждения должны были означать, что она делает все правильно, поэтому она еще больше осмелела, изучая шелковистые места и мягкие места, заостренные места и твердые места. Все они казались волнующими и соблазнительными.

– Мне кажется, я люблю вас, лорд Марден.

Он рассмеялся – или это был стон? Йен откинулся назад и погладил ее по щеке.

– Нет, леди Марден. Вы любите то, что я заставляю вас чувствовать.

– Нет, Йен, я действительно вас люблю.

– Спасибо, дорогая.

Ее рука замерла.

– А вы можете полюбить меня?

Сердце у него замерло.

– Честно?

Она кивнула.

– Не знаю, Эффи. В отличие от вас до нынешнего дня я даже не знал, что у меня есть сердце.

Она погладила его там, где находится сердце, вместо того органа, который безудержно устремлялся к ней.

– Сердце у вас есть. Огромное. Клянусь, в нем найдется место для меня. Вы полюбите меня, Йен, я знаю. Я сделаю вас таким счастливым, что вы не сможете меня не полюбить.

– Вы можете сделать меня счастливым прямо сейчас, если…

– Вот увидите. Вы будете очень горды мной, очень довольны, так что вам не понадобится никакая другая женщина – никогда.

Он прижался к ней бедрами, напоминая о том, чего ему хочется.

– Эффи, я хочу вас, сейчас же.

– Я всем говорила, что Трой будет ходить, мое предсказание почти сбылось.

– При чем тут Трой?

– Я всегда права. Вы меня полюбите.

– Я полюблю вас быстрее и крепче, если сейчас смогу вас ласкать.

– Ах, а я думала, что вы отдыхаете после того, как…

– После того, как доставил вам наслаждение? Это, дорогая, средство возбуждающее, особых усилий не требует. Я могу заниматься этим всю жизнь или до тех пор, пока вы не утомитесь до такой степени, что не сможете издавать ваши замечательные удовлетворенные вздохи.

И он начал доказывать, правоту своих слов. Но на этот раз он не остановился, когда она достигла высшей точки. На этот раз он приподнялся над ней, поцеловал ее, прежде чем она успеет завести очередной дружеский разговор, и медленно, как можно осторожнее, наслаждаясь ее удивленными ахами и восторженными восклицаниями, наслаждаясь ее влажной, атласной гладкостью, начал превращать их в настоящих мужа и жену.

Он еще не вошел даже в райские врата, когда послышались колокола и свистки. Йен как раз в этот момент погрузил свой меч в ножны Афины.

Колокола? Свистки? Землетрясение?

– Черт побери, это ведь пожарный набат!

Йен вскочил. Свистками призывали стражу, чтобы та вызвала пожарную команду. А земля тряслась от того, что по коридору кто-то бежал и колотил кулаками в дверь.

– Пожар, милорд! Мы горим! Вставайте! Выходите! Он вскочил и, схватив с пола халат, помчался к двери.

Потом вспомнил о жене.

– О Господи!

Он подбежал к кровати, где сидела, моргая, Афина, схватил ее халат, потом отбросил. Пусть горит хоть весь Лондон, но ни один мужчина не увидит его жену в этом соблазнительном одеянии. Он сорвал с кровати простыню и начал укутывать в нее Афину. Она оттолкнула его.

– Мой брат! Трой не сможет сам спуститься с лестницы.

– Я выведу вашего брата, как только вы выйдете отсюда.

В комнату уже просачивался дым. Афина оттолкнула Йена и спрыгнула с кровати.

– Я могу выйти сама. Трой не может. Идите же, Бога ради! Идите.

Его дом, его прислуга, его семья, ее родные… Господи, столько всего нужно спасать! Но он только что дал клятву прежде всего защищать эту женщину. Спорить было некогда.

– Шевелитесь же, черт побери! – крикнул он, выбегая босиком и бросаясь по коридору.

На бегу он распахивал двери. В комнате его матери никого не было. В комнате сестры тоже. В комнате Ренсдейла тоже. В комнате Троя, слава Богу, тоже. Дым становился гуще, но огня Йен не видел и не чувствовал жара под босыми ногами. У него еще есть время. Он взбежал по лестнице для слуг и кричал, чтобы они выходили.

Дворецкий Халл в ночном колпаке пытался вытащить из комнаты упиравшуюся горничную.

– Все остальные вышли, милорд.

Молодую женщину вытащили за дверь, она причитала о своем новом платье. Йен выругался и сказал ей:

– Это всего лишь платье, черт побери. Жизнь гораздо дороже.

Но девушка, охваченная паническим страхом, не слушала увещеваний. Йен схватил ее в охапку и перекинул через плечо. Всю дорогу вниз по лестнице и в сад она вопила, пиналась и плакала. Ему очень хотелось дать ей по заднице, но он удовольствовался тем, что сбросил ее на цветочную грядку.

Он увидел, что мужчины передают по цепочке ведра с водой, которую черпают из фонтана, и подбежал к началу цепочки.

– Где горит, приятель? – крикнул он, перекрывая шум.

– В малой столовой. Загорелись занавеси и обои но, кажется, мы их потушили.

Прибыла пожарная команда. Все еще босой, Йен помчался к фасаду дома, чтобы пожарные, надеясь на хорошее вознаграждение, не причинили больше вреда, чем может причинить огонь. Они уже разворачивали шланг под окном библиотеки, откуда валил дым.

Он крикнул людям, чтобы действовали осторожно, обошел вокруг дома, выясняя, нет ли еще чего-то подозрительного. Было слишком темно, чтобы видеть следы или рассмотреть, не прячется ли кто-то в саду – или острые камни, к примеру, – но Йен шел, высматривая дым, тлеющие тряпки, груды листьев, в которых мог быть спрятан зажженный факел. Он ничего не увидел, крикнул лакею поискать повнимательнее снаружи, а сам вернулся в дом..

Прежде чем войти, он убедился, что Халлу удалось собрать всех, кто не боролся с огнем, на крытой подъездной дорожке.

– Все слуги здесь?

– Все, милорд.

– А мои родственники? – Йен увидел мать, сидевшую на стуле, вынесенном из холла. Ренсдейл сидел на передвижном, кресле, Трой стоял на костылях, рядом с ним – Афина, слава Богу. Он с радостью увидел, что на ней надет толстый фланелевый халат и она нашла где-то ленточку, которой связала волосы сзади. – Где Доро? – Йен не исключал, что его сестра качает насосом воду или передает ведра по цепочке вместе с мужчинами.

Ноздри у Халла затрепетали.

– После обеда леди Дороти уехала в Ричмонд.

– Уехала не простившись? Черт побери, я сам отвез бы ее утром.

– Она сказала, что скорее всего вернется до того, как вы встанете. Ей не хотелось, чтобы о ее отъезде знали вы или леди Марден. Ни одна из двух леди Марден, – добавил Халд.

– Не понимаю, какая пчела из тех, что украшают ее шляпку, заставила сестру умчаться из города еще затемно, никому не сказав.

Халл сморщил нос.

– Кажется, миледи увез мистер Кареуэлл.

– Черт знает, что вы говорите. – Йен зарекся драться на дуэли, но его распутный друг и его сестра? – Гром и молния!

– Вот именно.

К нему подошел начальник пожарной команды, и после разговора с ним Йен остался обуреваемый множеством разных мыслей – пожар, сестра-беглянка, собственные ноющие ноги, не говоря уже о крушении его личных планов. Он посмотрел на причину одного из его страданий и увидел, что она спорит с братом, а потом направляется к входной двери. Эта дурочка возвращалась в дом, где неизвестно сколько дыма, а может быть, еще где-то и горит.

Он перехватил ее в дверях.

– Куда это вы направляетесь, хотел бы я знать?

– Наверх. Кажется, Рома не пошла за Троем. Ведь она не слышала, как ее звали.

– Ничего с собакой не случится. Сейчас пожарные прочесывают дом, проверяют, не тлеют ли где-нибудь искры.

– Рома не подойдет ни к кому из них. Вы же знаете, что скорее она набросится на их сапоги.

– Значит, подождем, пока можно будет войти в дом.

– Она может задохнуться и умереть.

– Если она что-нибудь соображает, она спрячется под кроватью. Дым поднимается вверх.

– Думаете, собака это знает? И потом, она наверняка испугалась.

– Допустим. Но прошу прощения – в дом вы не войдете. Это очень опасно.

К ним подошел, ковыляя, Трой.

– Тогда пойду я. В конце концов, это моя собака. Дело принимало нелепый оборот – хилый мальчик на костылях, поднимающийся наверх в охваченном огнем доме. Это было почти так же смешно, как мысль о том, что Йен позволит своей жене пойти за этой дворняжкой.

– Не мелите вздор. Я пойду, черт побери!

– Вы босой, – заметила Афина. – У меня хотя бы хватило ума найти комнатные туфли.

– Вы не пойдете, и все тут, – сказал он, повернулся и пошел, взяв у лакея мокрую салфетку, чтобы закрывать ею лицо.

Дым по-прежнему был густым. Собака может задохнуться. Йен поспешил наверх и остановился на первой лестничной площадке, чтобы отдышаться. Вниз спускался пожарный, неся в руках ведро с водой и топор.

– Не ходите наверх, милорд, – предупредил он. – Мы нашли еще одно возгорание и открытое окно на кухне. Огонь может подняться по стенам, загорятся стенные панели или обои. Или ковры.

Йен выругался, поклявшись, что мерзавец, который все это устроил, будет вздернут на виселице. Один раз за все, что он поджег. И один раз за каждого члена семьи Йена, который мог погибнуть. И за Афину.

Он шел наверх. В коридоре было так дымно, что он почти ничего не видел, несмотря на свечу, которую держал в руке. Он кашлял, глаза жгло, ногам было больно. Он остановился у своей комнаты и обнаружил на умывальном столике кувшин с водой и таз. Налил в таз воды, погрузил в него лицо, потом носовой платок и нашел ботинки.

Он вышел из комнаты, считая на ходу двери, чтобы найти комнату Троя, – и столкнулся с Афиной.

– Проклятие, зачем вы пришли сюда?! Я вынесу вашу дурацкую псину.

– Она вас не любит.

– А я не люблю ее. Но все равно вынесу.

– Я помогу.

Поскольку она уже вошла в комнату, ему оставалось лишь последовать за ней, а потом протянуть ей мокрую салфетку:

– Прижмите к лицу.

Афина так и сделала и перестала кашлять, хотя в этой комнате дым был гуще, чем в коридоре. Должно быть, она находится как раз над тем местом, где горело, подумал Йен, пытаясь отыскать в темноте собаку. Он поймал себя на том, что зовет глухую Рому, но это проклятое создание могло находиться где угодно.

– Она под кроватью, но не шевелится! – крикнула ему Афина. – Не знаю, жива она или нет, но не могу до нее дотянуться.

– Не мешайте. – Йен лег на живот рядом с ней. Он видел темную груду, но тоже не мог дотянуться до нее. Воздух под кроватью был чище, чем наверху.

– Господи! – Афина заплакала. – Если она умрет, Трой никогда не простит себе, что оставил ее здесь.

Все эти дни Йен постоянно чувствовал свою вину. Нельзя, чтобы мальчик тоже жил с ощущением своей вины. Йен попробовал вытянуть руку как можно дальше.

– Она жива, – сказал он. Теперь из пальцев его рук шла кровь, как из пальцев ног. Он вылез из-под кровати, схватил лежавшее на ней одеяло и обмотал им руки, а потом сунул их под кровать, взял собаку за ошейник и вытащил, а та рычала, кусалась и пыталась уцепиться когтями за ковер на полу. – Глупая тварь, – кричал Йен, – если ты еще раз меня укусишь, клянусь, я брошу тебя здесь подыхать!

– Прошу вас, не делайте этого. Она просто перепугана. В таком дыму она не может распознать вас по запаху.

Йен вытащил Рому из-под кровати, а та, судя по всему, вспомнила, что именно он приносил ей лакомые кусочки, потому что перестала рычать и кусать одеяло на его руках и попыталась лизнуть его в лицо.

– Это еще хуже, чем когда ты кусаешься! – Йен взял собаку на руки, набросил ей на голову одеяло, чтобы защитить от дыма, и вынес из комнаты, держа одной рукой, а другой – крепко держал жену за запястье. И не собирался выпускать его, пока не убедится, что Афина благополучно вышла из дома, а потом можно будет ее и придушить.

Он поставил собаку у ног Троя, сказав себе, что влага в его глазах при виде этого счастливого воссоединения была лишь следствием дыма. Он принял кружку с элем, которую кто-то сунул ему в руку, и увидел, что экономка несет Афине кувшинчик с лимонадом. Нет, она наливала воду в блюдце для собаки. Но Афина выглядела прекрасно. Пускай живет, по крайней мере, до тех пор, пока он не доберется до нее.

– Как можно быть такой тупицей, сударыня? – крикнул он, схватив ее за плечи. – Клянусь, эта глухая собака умнее вас. Она хотя бы спряталась под кроватью, где можно дышать. Мы женаты меньше одного дня, а я уже готов совершить убийство, пусть даже меня за это повесят. Если это случится, я вернусь с того света и буду преследовать вас до конца дней ваших. – Он встряхнул ее. Конечно, не с такой силой, чтобы причинить ей боль, а просто чтобы она поняла, как он разъярен. – Если вы еще хоть раз проделаете что-либо подобное, Эффи, я вас задушу.

– Проделаю что? – крикнула она в ответ, наступив на его ноющие пальцы. – Не подчинюсь вам? Вы обещали, что не будете деспотом, а ведете себя как настоящий громила, потому что я не послушалась ваших приказаний.

– Не подчинитесь мне? Нет, черт побери! Можете взять мои приказания и скормить их этой чертовой псине. Но вы подвергли себя опасности, вот о чем речь. Не. Делайте. Этого. Больше. Никогда.

Афина бросилась ему в объятия и крепко обхватила обеими руками.

– Вы любите меня! Любите! Я это знала!