"Один мертвый керторианец" - читать интересную книгу автора (Дихнов Александр)

Глава 2

Контуры тяжеловооруженной космической станции, защищавшей апертуру пространственно-временного туннеля, переместились с переднего экрана на правый: плавно гася скорость, наш лайнер разворачивался, готовясь к очередному прыжку. Закончив поворот, мы оказались прямо перед порталом; габаритные огни его сферы сверкали на экране, как крупные звезды (или маленькие луны), складывающиеся в яркое созвездие, каждый раз новое и неповторимое, существующее лишь краткий миг, создаваемый глазами наблюдателя.

— Между прочим, герцог, по статистике до сих пор примерно один из нескольких тысяч кораблей не возвращается из прыжка. Вы не боитесь? — спросила Гаэль, сидевшая в соседнем кресле полупустого обсервационного зала.

— Вот еще! С нами этого не случится.

— Откуда такая уверенность?

Я повернул голову — ее лицо скрывалось в темноте, но глаза озорно посверкивали.

— Что вас так веселит?

— Очень забавно наблюдать за вашей реакцией на предположение, что вы чего-то боитесь.

Признаться, прямота, с которой она имела обыкновение отвечать на вопросы, частенько меня обезоруживала, поэтому я только проворчал:

— Понаблюдайте за чем-нибудь другим! За прыжком, например.

Собственно, это было то, для чего мы вообще сюда пришли. Впрочем, «мы» тут, конечно, не вполне правомочно. Это был уже третий прыжок на нашем маршруте, но во время двух предыдущих я спал и теперь все же хотел насладиться этим ни с чем не сравнимым зрелищем, а она, как и всегда, увязалась за мной.

Сфера приблизилась, огни — уже расползлись на весь экран, и отчетливо было видно пустое пространство внутри, ничем не отличающееся от кусков черноты справа и слева по борту, — оптика никак не передавала уникальных свойств этой точки. Свойств, объяснения которым не знали ни люди, ни керторианцы, но которыми научились пользоваться: мы — раньше, они — позже.

Огни придвинулись совсем близко, а затем в одно мгновение перескочили с переднего экрана на задний — мы вступили в область перехода, и, едва я осознал это, прыжковый двигатель Арнесена был включен. Все вокруг словно расплылось, мгновенно возникло ощущение невесомости, сходное с чувством падения в головокружительную бездну, а на всех экранах, показывавших угрюмую тьму космоса, вспыхнуло переплетение цветов. Миллионы оттенков струились, смешивались, переходили один в другой в немыслимой игре, прихотей которой сознание не могло уловить. Тем более что длилось все не долее секунды, — затем мы уже вновь бороздили вечную тьму по другую сторону туннеля. Прыжок, перенесший нас на черт знает сколько парсеков, был окончен.

— Тьфу! В глазах рябит, — поделилась впечатлениями Гаэль.

Достаточно типичная реакция. Почему-то большинство людей, мнения которых о п-в-прыжках я слышал, вы сказывалось об испытанных ощущениях в большей или меньшей степени негативно. Мне же они казались восхитительными, о чем я сообщил:

— А мне нравится!

— Ну и пожалуйста. — По ее тону я уже догадался, что последует за этими словами. Очередной вопрос. — А вы умеете пользоваться п-в-туннелями?

Под «вы», естественно, подразумевалось «керторианцы». Гаэль засыпала меня вопросами на протяжении шести дней полета. Она подкарауливала у дверей каюты, повсюду следовала за мной и спрашивала, спрашивала, спрашивала… В результате она, наверное, была уже самым информированным человеком по части нравов и обычаев моей родины. Потому что примерно в пятидесяти процентах случаев я ей отвечал. Поначалу весьма неохотно, перемежая ответы пожеланиями избавиться на какое-то время от ее общества (каковые игнорировались с бесившей меня улыбкой), но затем все более и более развернуто. Наконец в какой-то момент я был вынужден признать, что начинаю понемногу привыкать к ее присутствию, благо она воздерживалась от всяких женских штучек. Разумеется, подобное признание породило у меня новую волну вопросов, направленных в основном в свой адрес. Типа: «Почему ты ведешь себя так покладисто?» или: «Разве ты не знаешь, к чему это обычно ведет?» Но в итоге я перестал размышлять на эту тему. Понимаете, проще немного потерпеть, чем пытаться разобраться в подобных материях. Так что, всерьез обдумав ее слова, я ответил:

— И да, и нет.

— То есть? — Она никогда не успокаивалась, прежде чем не был дан исчерпывающий комментарий. Или же я ее не посылал, на что она реагировала с завидным спокойствием.

— Мы давно уже знали о существовании этой аномалии, — принялся объяснять я, но она меня прервала:

— Значит, туннели создали не вы.

— Гм?

— Ну, мне недавно пришла в голову идея, что вы являетесь творцами всей этой гигантской сети, оплетающей Галактику.

— Чушь! — недовольно поморщился я. — Я же говорил вам, что керторианцы практически никогда не покидали пределов родной планеты. Наш исход был самым массовым.

— Да, верно, — согласилась она. — Я зафантазировалась. Но кто же тогда их создал?

Насколько я знал, дискуссия об этом велась в научных кругах с самого момента открытия п-в-туннелей, то есть на протяжении более чем трех с половиной веков, причем сторонников гипотез естественного или искусственного происхождения было примерно поровну. По-видимому, задавая свой вопрос, Гаэль надеялась, что на Кертории об этом знают больше, но это было не так. Единственное отличие состояло в том, что у нас об этом никто не спорил, — какая, в сущности, разница?..

— Мы считаем, что это — природный феномен. — Мое «мы» в данном случае включало в себя меня и дядю, но я не счел обязательным это уточнять.

— Слишком уж сложная система, — недоверчиво возразила она. — От каждой звезды исходит разное количество туннелей — от одного до пяти, и все разной длины. Есть — до ближайшего светила, а есть и через пол-Галактики. И в то же время две звезды никогда не бывают связаны более чем одним туннелем. Да, еще и «тупики» — туннели, из которых никто не возвращался. Разве природе под силу создавать нечто подчиняющееся столь строгим правилам?

— Об этом лучше спросить у нее самой, — посоветовал я. — По-моему, мы немного уклонились от темы. Так вот, мы издавна знали о существовании п-в-туннелей, но никогда ими не пользовались в вашем смысле — в этом не было необходимости. Однако многие наши… гм… ученые занимались их изучением на протяжении жизни нескольких поколений. Это было а глубокой древности, еще до объединения. В результате, так и не разобравшись, насколько мне известно, в принципах их функционирования, у нас научились их копировать. Не в космическом масштабе, правда, а в индивидуальном.

— Как такое возможно?

— Спросите что полегче. — Она что-то недовольно буркнула, и я пожал плечами: — Я излагаю чистые факты — в былые времена наиболее могущественные чародеи умели открывать для себя индивидуальные п-в-порталы.

— А сейчас?

— Сейчас в одиночку не может никто. Согласно некоторым легендам, тогда же было создано несколько артефактов, с помощью которых этим мог бы баловаться любой желающий, но доподлинно известно только об одном таком предмете: он является одним из величайших достояний Короны и хранится в сокровищнице дворца — Именно с его помощью был создай портал на Денеб IV, но, чтобы только включить его, потребовались усилия двух десятков наших сильнейших магов.

По окончании монолога Гаэль промолчала: похоже, наблюдался редчайший случай — ее всепожирающее любопытство оказалось ненадолго удовлетворено. С некоторым облегчением мой взгляд, дотоле упертый в малоинтересное скопление звезд впереди, принялся скользить по экранам: единственное, что могло скрасить унылую картину космоса в любой звездной системе, — это само светило м его планеты. Здесь меня поджидало разочарование: звезда, через систему которой пролегал наш курс, оказалась синим карликом, едва выделявшимся на фоне других в нижнем углу левого экрана. Поднапрягши память, я вспомнил описание маршрута, изученное мной в первый же день полета, и верно: четвертая система — Этая — была единственной без обитаемых планет и даже не находилась ни под чьей юрисдикцией. Ничейная земля, свободный космос, которого оставалось в этом районе все меньше и меньше. Неожиданно Гаэль встрепенулась в кресле, и это резкое движение прервало ход моих мыслей. Обернувшись, я даже в темноте заметил удивление на ее лице — оно было столь явным, что я не выдержал и спросил:

— Что случилось?

— Да ничего. До меня вдруг дошло: если вы изучали п-в-туниели, значит, они есть в системе Кертории.

— Да. Три штуки.

— Но тогда рано или поздно люди их обнаружат, и наши цивилизации столкнутся лицом к лицу!

— Ничего подобного, — я улыбнулся. — П-в-туниели в системе Кертории блокированы.

— Кем?

— Нами, разумеется.

Почему-то на ее лице появилось явное разочарование, но мне было недосуг выяснять его причины, и, окинув последний раз взглядом экраны, я поднялся:

— Пошли. Здесь больше ничего интересного не будет. Гаэль послушно встала с кресла, автоматически поправляя ремень сумочки на плече, но глаза ее оставались прикованы к экранам.

— Да как сказать… — тихо заметила она. Я всмотрелся в трехмерные топографические изображения окружающего нас пространства попристальнее, но вновь ничего примечательного не обнаружил.

— Что вы там такое увидели?

Вместо ответа она не весьма изящным жестом ткнула пальцем в нижнюю часть экрана заднего вида, на котором еще виднелись огни покинутой нами сферы перехода. Как раз под ними находилась крупная точка странных очертаний, темная, но все же чуть светлее абсолютного мрака космоса. Точка заметно для глаза росла, и это означало, что объект приближается к нам с приличной скоростью.

— Похоже на корабль.

— Похоже, — согласился я, но больше ничего рассмотреть мы не успели — неожиданно все экраны погасли, а по залу разлился неяркий свет.

Сощурившись от перемены освещения, Гаэль кинула на меня взгляд исподлобья и явно собиралась что-то сказать, но в последнее мгновение передумала и только вздохнула:

— Куда теперь — в ресторан или к тренажерам? За эти дни она хорошо успела изучить незамысловатый распорядок моего дня: еда, тренировка, еда и так далее… Однако сегодня я манкировал утренними занятиями, предпочитая посмотреть прыжок, а время уже подходило к ленчу, и пропускать его не хотелось.

— В ресторан, — решил я.

Гаэль кивнула с неподдельным энтузиазмом; верная своему принципу сопровождать меня повсюду, она отправилась бы и в тренировочный зал, но процесс поглощения пищи, во время которого можно допекать меня разговорами, несомненно, нравился ей куда больше, чем занятия спортом.

Однако, следуя за ней к выходу из зала, куда потянулись уже и другие зрители, я обратил внимание, что ее походка как будто лишилась обычной легкости и беззаботности. Выйдя же в коридор, она вынула сигарету из пачки и щелкнула зажигалкой — ее огонек заметно дрожал.

— Что с вами, Гаэль? Вы чем-то встревожены?

— Не без того. — Она даже не обратила внимания на совершенно не свойственную мне любезность, и ее карие глаза вдруг совсем потемнели. — Какое-то дурное предчувствие… Дьявол! Почему выключили экраны? Они же всегда работают.

— Да какая разница, — благодушно ответил я, пожимая плечами.

Я ошибся — разница была. И притом немаленькая. Это стало очевидно уже в следующую секунду, когда из-за ближайшего угла показался Уилкинс в сопровождении офицера корабельной охраны. На моем напарнике были только шорты и майка — наряд, в котором обычно по кораблю не щеголяли, — из чего нетрудно было заключить, что майора в спешном порядке выдернули из тренировочного зала, куда он отправился сегодня в одиночестве.

— Вот они. — Уилкинс подбородком указал в нашу сторону. — Но все же, лейтенант, я не понимаю…

Не слушая его, невзрачный лейтенант сделал несколько шагов вперед и остановился передо мной с выражением плохо скрытого беспокойства на лице.

— Мистер Грейвз, — сказал он, — капитан хочет немедленно переговорить с вами. Прошу вас следовать за мной! Естественно, я не шелохну лея.

— А в чем дело, вообще-то?

— Мне были даны указания — начал он, но конец фразы зажевал. По-видимому, там должно было быть нечто вроде «привести вас силой»… Однако, вспомнив о моей репутации (каким-то таинственным образом на вторые сутки моего пребывания на корабле она уже стала известна всему его штату), он закончил так: — Это очень важно, мистер Грейвз. Поверьте на слово, это просто жизненно необходимо!

Он явно не лгал, и я не видел смысла упрямиться. Но все же взглянул на своих спутников: Уилкинс не особенно понимал, что происходит, а во взгляде Гаэли читалась очевидная просьба.

— Мои друзья могут пойти со мной?

— Нет. Капитан приказал доставить вас одного. Гаэль в гневе закусила губу, и я отвернулся.

— Показывайте дорогу, лейтенант!

Молча развернувшись, он чуть ли не бегом рванул к ближайшему лифту, видневшемуся в конце коридора, и я поспешил за ним.

Невеселые меня одолевали думы. Не нужно было точно знать, зачем именно меня вызывает капитан, но не приходилось сомневаться: вот и подоспело продолжение «дела Вольфара»! Иллюзия незаметности и, как следствие, защищенности, пустившая за время полета корни в самые глубины моего существа, в одночасье рухнула. Между тем оснований для таковой иллюзии у меня не было изначально — имя Роджера Грейвза оказалось на поверку скверной маскировкой. Да попросту никакой. Я предполагал, что за полвека это имя растеряло свою значительность, сохранившись лишь в памяти немногих оголтелых любителей спорта типа Уилкинса. Но я недооценил степень своей легендарности — меня узнавали, как капитан Бергер, так и многие другие. Да что там, даже Гаэль знала, кто такой Роджер Грейвз, что и позволило ей выследить меня с непозволительной легкостью. И, несмотря на известный налет престижности, такое положение сразу следовало признать отвратительным: если я не мог провести людей, то что уж говорить о своих сородичах. Однако я предпочел не думать об этом, пока, так сказать, жареный петух не клюнет…

Теперь же всю дорогу от обсервационного зала до навигационной рубки, самого верхнего помещения на лайнере — эдакой своеобразной нашлепки, приделанной на веретено, — я ломал голову, строя самые разнообразные предположения. Кто? Зачем? И так далее. Впрочем, подробно останавливаться на ворохе генерированных мной в спешке гипотез бессмысленно — все они оказались неверны.

Проглядел я, естественно, самое очевидное — одного взгляда на экраны по приходе в рубку хватило для правильной догадки, вызвавшей у меня смешанные чувства. Рубка оказалась небольшим помещением, сплошь набитым электроникой не очень понятного для меня назначения, а ее стены как раз и представляли собой экраны, в результате чего создавалось малоуютное ощущение, будто ты болтаешься посреди открытого космоса — место не для людей, страдающих агорафобией. Встречающих было немного: капитан Бергер и, насколько я понял, его старший помощник, сидевший перед здоровенным компьютерным монитором, — остальные кресла у других пультов пустовали. Сам же капитан стоял спиной ко мне, уставившись на левый экран. Где «оно» и находилось. Впрочем, почему «оно»? Наверное, все-таки «он». Потому как это был корабль, тот самый, что заметили мы с Гаэлью в обсервационном зале; сейчас он уже догнал нас и двигался параллельным курсом на очень небольшом по космическим меркам расстоянии. Корабль этот был велик, куда больше «Пелинора», и конструкции столь странной, что имя его владельца сразу же приходило на ум. Дабы не вдаваться в детальное описание его замысловатых контуров, скажу просто, что он представлял собой стилизованное изображение взлетающего дракона. Почти такого, каким его нередко описывал людской фольклор, очень похожего на тех, какие и по сей день парили в потоках воздуха среди горных пиков Кертории, и в точности такого, какой тысячи лет реял на знамени над главной башней одного из самых знаменитых замков моей родины.

Тем не менее, когда приведший меня лейтенант доложил о нашем прибытии и капитан обернулся, я на всякий случай спросил, указывая на корабль:

— Что это, капитан?

— Это… — (Я увидел, что Бергер попеременно то бледнеет, то краснеет. С пугающей скоростью). — Это, мистер Грейвз, беда, хуже которой в космосе не сыщешь! Перед вами «Прометей», флагманский дредноут Рональда Вена! Или, как его чаще называют, Бешеного Рональда. Я надеюсь, вам известно, кто это?

— О да! Конечно. — Значит, это действительно был герцог Венелоа собственной персоной. Впрочем, сомневаться в этом мог только слабоумный — кто же отважится построить себе корабль в виде его фамильного герба? — Но как он здесь оказался?

Признаться, вопрос я адресовал самому себе, но капитан решил, будто он обращен к нему, и запальчиво вскинулся:

— Понятия не имею! В системе Этана всего два п-в-туннеля, и оба они охраняются — и со стороны Денеба IV, и там, откуда мы пришли. Эта система считается абсолютно безопасной, иначе пассажирские корабли здесь бы не летали.

— Ясно. Разумеется, ни бежать, ни сопротивляться мы не можем?

На этот раз капитан Бергер побледнел. До состояния свежезамороженного трупа.

— А вы считаете… — начал мямлить он, но я его перебил:

— Я еще ничего не считаю — просто оцениваю обстановку. Итак?

— Он может уничтожить нас в любой момент!

— Не паникуйте, капитан.

Я лихорадочно думал; отложив на время рассмотрение своих отношений с герцогом Венелоа, я никак не рассчитывал, что вернуться к этому вопросу придется под дулами его пушек. С другой стороны, совсем недавно герцог клятвенно пообещал не покушаться на жизнь остальных, да и по отношению ко мне вел себя вроде как дружелюбно…

— Погодите, а что вообще ему надо? — спросил я у капитана.

— Вас!

— В смысле?

— Ну, едва показавшись в зоне видимости, Вен вышел с нами на связь. Лично. Он заявил, что ему известно о наличии у нас на борту некоего Роджера Грейвза, и потребовал, чтобы ему предоставили возможность переговорить с вышеозначенным…

— И все? Никаких угроз?

— Все. Я послал за вами. Но…

— Так какого черта вы тянете?! — воскликнул я. — Ждете, пока он разозлится? Если гер… то есть мистер Век хочет со мной поговорить, то пожалуйста. Отчего бы и нет?

Капитан сделал знак старпому, давая добро на связь, но с негодованием бросил:

— Да вы как будто и не особо удивлены! И не боитесь… Вы что, с ним знакомы?

Его голос сорвался на визг, и, проходя мимо, я поморщился:

— Ох, капитан, не задавайте идиотских вопросов! Он заткнулся, и я подошел вплотную к стене, желая получше рассмотреть этот корабль, целыми десятилетиями наводивший ужас на просторах Галактики. Казалось, от самих его очертаний — раскинутых крыльев, гордо вздернутой головы — веяло свободой, мощью, слепой стихией…

— Красивый у него корабль, — подытожил я свои наблюдения.

— Красивый, вы говорите?! — взорвался за моей спиной Бергер. — Да мертвецами, оставшимися после встречи с ним, можно было бы заселить целую планету!

Я, не оборачиваясь, пожал плечами:

— Что с того? Он же объективно красивый! И это никак не связано с моральными качествами его хозяина.

По-видимому, он еще обдумывал ответ, когда в спор вмешался тихий голос старпома, — похоже, что в отличие от своего начальника он сохранял спокойствие:

— Вен на связи.

Развернувшись, я направился к освобожденному старпомом креслу, и тут капитан высказался:

— Значит, не зря меня предупреждали власти Новой Калифорнии! Вы на самом деле бандит! А я-то — дурак! — поверил вашему корешу…

Остановившись, я круто развернулся на каблуках, и он умолк. Однако я постарался держать себя в руках.

— Отвечаю по пунктам: власти Калифорнии и впрямь кругом оболгались, я не бандит, а Джек Уилкинс мне не кореш. Вы же, капитан, дурак круглый — с этим я согласен! — Он проглотил оскорбление молча, дав мне возможность закончить свою мысль. — Хорошенько посмотрите по сторонам: вы летите по своему маршруту, вас никто не трогает. Пока. Ведите себя спокойно, и имеете хороший шанс продолжать в том же духе.

— Хороший шанс!

От страха до него явно с трудом доходило, и я, бросив попытки его утихомирить, продолжил путь к креслу Уже садясь, я заметил, что и капитан, и его помощник придвигаются поближе.

— Что ж, валяйте, слушайте, — пробормотал я и взглянул на монитор.

Там действительно был герцог Венелоа, лицо которого при виде меня приняло изумленное выражение. Я был склонен приписать это своей одежде (а на мне была все та же черная форма без нашивок, только выстиранная и выглаженная); сам же герцог выглядел точь-в-точь как на памятном Совете: черный плащ, черный мундир… Поставленные рядом, мы являли бы собой забавную парочку, и, возможно, его посетили схожие мысли, ибо герцог обратился ко мне любезно, но не без иронии:

— Приветствую вас, Ранье! Рад видеть, что, несмотря на определенные опасения, вы пребываете в добром здравии. — Все это, разумеется, по-керториански.

— И вас, герцог, вижу, не коснулось крыло перемен, — в тон ответил я. — Чем обязан столь неожиданной встрече?

Отставив вдруг официальность, он просто сказал:

— Да, собственно, я хотел бы с вами побеседовать. Не более.

— На тему Вольфара?

— Да, — спокойно подтвердил он.

Я чуть подумал — и не нашел в подобном желании ничего предосудительного. В конце концов, я охотно мог поверить, что его и вправду интересует, кто и как прикончил его старинного врага.

— Что ж, я не против.

— Тогда я приглашаю вас побыть несколько часов гостем на борту «Прометея».

— Да, спасибо, это было бы удобно. Вот только я опасаюсь осложнений при попытке покинуть корабль — капитан, похоже, подозревает нас в сговоре.

— Боится?

— Жутко.

Губы герцога сложились в презрительную усмешку — первое выражение чувств, которое я заметил с начала разговора.

— Передайте ему, что его колымаге ничто не угрожает, покуда он не предпринимает враждебных действий против нас: вас и меня.

— Ладно.

— Значит, герцог, я высылаю за вами катер?

— Да. До встречи!

Кивнув мне, он сделал вялый жест кому-то в сторону, и связь прервалась. В следующую же секунду на меня набросился капитан Бергер:

— На каком языке вы разговаривали, черт бы вас побрал!

— Пыток и крови!

Обидно, но шуток капитан не понимал. Правда, он еще больше перепугался, что тоже было неплохо.

Поднявшись, я вытянулся во весь рост и принялся разминать суставы рук.

— Короче, капитан, мистер Вен дает слово, что вы находитесь в безопасности. До тех пор, пока у нас с вами хорошие отношения. Сейчас я отправлюсь погостить на его корабле, а когда вернусь, вы будете избавлены от столь тягостного для вас присутствия «Прометея».

— И вы хотите, чтобы я в это поверил? — язвительно поинтересовался он.

— Мне наплевать!

Эту мысль он понял, но увереннее себя не почувствовал.

— А вы-то сами ему верите?

— Безусловно.

— Слову грязного пирата?

Во мне поднялась новая волна раздражения: хоть герцог Венелоа и не был никогда моим другом, но все же принадлежал к одному из наиболее древних и славных родов Кертории, несовместимому с понятием «грязный». Тем не менее я совершил последнюю попытку предотвратить конфронтацию и заметил:

— Вы не дитя, чтоб я вас утешал. Хотите — верьте его слову, хотите — нет!

Капитан колебался. Я понимал: он боится со мной ссориться, но в то же время боится и отпускать меня: раз уж король пиратов проявил во мне определенную заинтересованность, то велико искушение использовать меня в качестве заложника. Время шло, я уже вознамерился напомнить ему, что страх — плохой советчик в вопросах жизни и смерти, но тут неожиданно вмешался старпом. Тронув капитана за локоть, он тихо, но внятно произнес:

— Пусть он едет, Манфред!

Коротышка отдернул руку, словно обжегшись, но в то же время повернулся к лейтенанту, простоявшему все это время в уголке молчаливой галлюцинацией, и приказал:

— Проводите мистера Грейвза к третьему шлюзу! Лейтенант молча отдал честь, и я, с благодарностью взглянув в открытое и спокойное лицо старпома, направился к ведущему вниз трапу у задней стены рубки. Когда я уже ставил ногу на правую ступеньку, до меня донеслось:

— Но помните, мистер Грейвз… Подтолкнув лейтенанта, я добавил шагу и бросил через плечо:

— А вот этого, капитан, мне лучше не слышать! Я и не услышал. Однако предостережение и без того было ясным — капитан хотел напомнить, что моя компаньоны остаются на «Пелиноре» и в случае чего… Впрочем, я мог не очень беспокоиться, потому что и в самом деле ничего дурного не замышлял. Однако я все равно подловил себя на ощущении, что не хотел бы встретиться сейчас ни с Уилкинсом, ни тем паче с Гаэлью…

И разумеется, встретился. Не знаю уж, откуда они проведали, из какого именно шлюза я отбываю (само название «третий» предполагало наличие еще как минимум двух), тем не менее у входа в шлюз они меня поджидали. Уилкинс уже успел переодеться в свою обычную униформу и беседовал о чем-то с журналисткой. Это меня немного удивило — с первого же дня полета между ними установилась взаимная антипатия, достаточно стойкая, но в то же время не принимающая открытых форм. Теперь же они были как будто заодно.

— Что происходит, герцог? — хмуро спросил меня майор, когда я приблизился; Гаэль ограничилась выразительным взглядом.

— Я отправляюсь с визитом. — Я постарался выглядеть максимально беззаботно. — Все в порядке. Никакой опасности нет.

Странно, но они не спросили — к кому. Вместо этого Гаэль каким-то неживым, не свойственным ей голосом поинтересовалась:

— Скоро ли вы вернетесь?

— Сразу как освобожусь.

Их лица по-прежнему не выглядели удовлетворенными, но я воспользовался паузой и проскочил меж створок люка, открытого тем временем лейтенантом, — катер Реналдо уже ждал меня…

Во время недолгого полета — он длился минут десять — я старался ни о чем не думать, посвятив досуг любованию замечательным кораблем герцога, становившимся по мере приближения все величественнее. Возможно, такое поведение было не вполне керторианским — по идее мне нужно было бы взвешивать свои и чужие замыслы, намечать линию поведения и тому подобное… Однако, как показывала практика, составленные мной планы годились разве что на борьбу со скукой в сортире, импровизация же, напротив, выходила у меня не столь дурно.

Поэтому, якобы готовый к неожиданностям, я прошествовал через стыковочный шлюз «Прометея» и… тут же растерялся. Контраст с недавно покинутым полутемным и невзрачным помещением пассажирского лайнера был весьма разителен: большой зал, везде свет, яркие краски, пол выложен мрамором, а стены обшиты дубовыми панелями с резными орнаментами, — боюсь, ни одно помещение моего замка не смогло бы сравниться с этим. Но дело было не только в великолепии убранства. Почему-то я предполагал, что меня встретит какой-нибудь офицер (если в пиратском флоте такие существуют), который быстренько проводит меня к командиру. Но оказалось не так — мое прибытие было обставлено с помпой высшего разряда: в дальнем конце зала располагалась группа из двух десятков офицеров (теперь я уже не сомневался в их наличии) во главе с самим герцогом, все в парадных мундирах и с торжественным выражением на лице.

Опасаюсь, что на моем лице было написано отнюдь не подобающее случаю идиотское выражение — знаете, глаза округлились, рот приоткрылся… Однако герцог как будто не обратил на это внимания и, сделав пару шагов вперед, сдержанно поклонился. Его свита при этом встала по стойке «смирно» и отдала мне честь с удивительной синхронностью. В голове пронеслось, что, пожалуй, было бы любопытно узнать, как Реналдо объяснил им мое появление (если он вообще когда-нибудь снисходил до объяснений).

Тем временем герцог приветствовал меня классической керторианской фразой:

— Герцог, вы всегда желанный гость на борту моего корабля, как колодец всегда желанен уставшему путнику!

На мгновение мне показалось, что мы словно вернулись на целую эпоху назад и герцог встречает меня в холле своего замка. Иллюзия была настолько полной, что я, казалось, слышал шорохи собственной свиты за спиной. Поэтому, шагнув вперед, я отдал церемонный поклон и ответил не менее классической фразой (из другого варианта, правда, ну да неважно):

— Да не рухнут вовек стены вашего дома! Кивнув, он медленно поднял руку в приглашающем жесте:

— Прошу вас, герцог. В моей каюте нам никто не помешает.

— Я следую за вами.

И я действительно пошел за ним по просторным и высоким коридорам «Прометея», более приличествующим дворцу, нежели космическому кораблю… Однако, восхищаясь про себя богатством внутренней отделки, со вкусом подобранными соотношениями цветов, я мимоходом догадался, зачем мне был устроен такой прием. Конечно, Реналдо не ставил себе цель пустить мне пыль в глаза, он лишь подчеркивал уважение ко мне и прозрачность своих намерений, желая, по-видимому, искоренить в моей душе возможные опасения. Ну если так, то он преуспел — я не только не ощущал себя в опасности, но даже почувствовал, как ни странно, некоторую симпатию к этому гиганту, слывшему самым кровожадным типом в Галактике.

Честно говоря, перешагивая вслед за ним порог его каюты, находившейся, если верить моему пространственному чутью, где-то в голове у дракона, я подумывал, — уж не зажмуриться ли, дабы роскошь, случаем, не ослепила. Но не стал, и правильно: в личных покоях герцога ничего сверхъестественного не обнаружилось — его гостиная напоминала мой собственный кабинет. И, словно подтверждая завершение официальной части, Реналдо небрежно махнул рукой в сторону кресел, расставленных вокруг невысокого столика.

— Присаживайтесь, Ранье.

Я не заставил приглашать себя дважды и занял одно из глубоких кожаных кресел, а хозяин снял плащ и подошел к бару.

— Вина?

— Можно.

— Сигару? — Да, вот это с удовольствием!

Выудив из бара пару небольших серебряных кубков с инкрустацией, объемистую бутыль, пепельницу и коробку сигар земного экспорта, он выложил все это на стол и занял кресло напротив. После чего мы разбились по интересам: он взялся за вино, я — за табак.

Проявив недюжинную сноровку, герцог успел откупорить бутылку и разлить вино быстрее, чем я закурил. Поднося зажигалку, я заметил, что на его лице вновь проявился отблеск выражения, подмеченного мной при нашей первой сегодняшней встрече.

— Вас что-то удивляет, Реналдо? — Мы были сверстниками, поэтому обращение по имени не считалось неуважительным.

— Да, — без раздумий ответил он. — Вы! Вы здорово изменились, а прошло-то всего две недели. Много тренируетесь?

— Да, столько я не вкалывал даже перед ответственнейшими поединками.

— Уж не собираетесь ли снова на ринг? Ваше здоровье!

Подняв кубки, мы выпили. Вино оказалось темным, густым, крепким и с прекрасным букетом. Я даже передумал затягиваться, дабы подольше сохранить его вкус.

— Нет, и не думал. Но надо поддерживать себя в форме, когда на тебе лежит такая ответственность.

Герцог не воспользовался удобным предлогом для смены темы и добродушно усмехнулся:

— А жаль! Вот было б смеху, если б вы снова вышли и всем им всыпали. А то слыхали нынешних чемпионов: во времена Грейвза, дескать, и приличных боксеров-то не было, нас то бишь; вот сейчас бы мы его враз…

— П…юки!

— Понятно уж! — без всяких шуток согласился он. — Я, между прочим, во время оно тоже подумывал о карьере боксера, но вы меня опередили, и я туда уже не полез. Зря может, — как думаете? Представляете вашу встречу на ринге?

Вместо этого я представил себе Адриана Форбса, корпеющего с высунутым языком над заголовком: «Спешите видеть! Поединок двух сильнейших людей в Галактике!» — и рассмеялся:

— Денег можно было бы огрести больше, чем за всю карьеру боксера экстракласса.

— Пожалуй… Впрочем, еще не поздно!

— Вы серьезно? — недоверчиво переспросил я.

— Не знаю. — Он пожал своими каменными плечами, и я подумал, что развивать разговор в этом русле чревато. Мне доводилось испытывать на себе его силу, еще на Кертории, и я знал, что он превосходит меня настолько же, насколько я — всех остальных.

— Ну, мы могли бы вернуться к этому, когда все устаканится.

Теперь уже он использовал возможность и, налив нам еще по кубку, предложил:

— Давайте, Ранье, сделаем вот как. Я понимаю всю щекотливость дела, которым вы занимаетесь, поэтому не буду задавать вам никаких вопросов. А вы расскажете мне то, что сами сочтете нужным.

Это было вполне честное предложение, и я, естественно, не стал возражать. Более того, я выложил ему все, что знал о смерти Вольфара, и то, что, по моим представлениям, могло ее касаться. Естественно, это заняло немало времени. К концу моего рассказа в ход пошла уже вторая бутылка.

И как ни удивительно, ко не похоже было, чтобы моя история очень уж его заинтересовала. Реналдо слушал внимательно, но и только. Оживился он лишь раз, когда я помянул предательство Коллинза, — грохнув кулаком о ладонь, герцог с исказившей лицо ненавистью процедил:

— Как похоже на Вольфара! Мерзавец — всю жизнь пытался чужими руками жар загребать!

Ну, по этому пункту у нас, надо заметить, возникло полное взаимопонимание. В остальном же Реналдо подвел итог довольно скупо:

— Значит, на Новой Калифорнии вам ничего толком узнать не удалось и вы собираетесь попробовать на Денебе. Но фактически все это лишь отвлекающий маневр, пошедший с подачи Принца. Ну, тут Его Высочество должен быть вам очень признателен — вы явно сорвали все планы его врагов. — Он чуть помолчал, а потом заключил без всякой личностной оценки: — В общем, ваша позиция мне ясна.

А вот мне, наоборот, многое становилось не очень-то понятным, и, пытаясь что-то прояснить, я осторожно поинтересовался:

— Простите, герцог, но у меня не сложилось впечатления, будто вы многое почерпнули из моего рассказа…

— Да, это так, — подтвердил он. — Разумеется, у меня есть свои люди в разведке Новой Калифорнии.

— Разумеется? — не выдержав, перебил я.

— Ну да. При моей профессии мне приходится содержать целую ораву осведомителей во всех мало-мальски стоящих сыскных организациях. — Герцог кисло улыбнулся и с неожиданной откровенностью заявил: — Знаете, Ранье, противный все-таки мирок, никакого понятия о чести! Но я вынужден играть по их правилам. Да что я, все мы вынуждены.

Я не стал спорить, хотя и не полностью разделял это мнение, а он сделал большой глоток из кубка и вернулся к заданной мной теме:

— Так что из донесений своих шпиков я в целом представлял себе, что у вас происходило. Многие детали, зачастую немаловажные, мне были неизвестны, но в принципе картину они не изменили. Тем не менее спасибо за откровенность!

— Не за что. — Я выдумывал какую-нибудь обтекаемую форму для следующего вопроса, потом плюнул и выложил напрямую: — Скажите, Реналдо, а вы следите за остальными?

— Стараюсь. Все друг за другом следят. Кроме вас и, может быть, Рагайна.

— Зачем? — против воли вырвалось у меня.

— Не могу вам ответить, — понимающе сказал он. — Нет доверия. Ждут предательства. Готовятся отразить удар. Любопытствуют — это в большой степени относится именно ко мне.

— Но это же бессмысленно!

— Бессмысленно. И рассказанная вами история — лучшее тому подтверждение. — Герцог вздохнул с выражением легкой грусти, не очень подходившим к его жестоким чертам. — Я понимаю, к чему вы клоните, Ранье. Не знаю ли я чего-то, что могло бы вам помочь. Нет, не знаю. Поверьте, знал бы — сказал бы без подсказки. К чему скрывать? Никто из них мне не симпатичен.

Признаться, я ему верил и даже собирался ему об этом сообщить, но не успел, ибо он продолжил свою мысль:

— Да, хороший пример абсурда. Все лезли из кожи вон, выкидывали на ветер миллионы, а настал момент, и что? Никто ничего не знает, ни к чему не готов, только смотрят друг на друга пустыми глазами да руки за спиной прячут, р «дабы не видно было, как они дрожат. Вас, герцог, я, разумеется, не имею в виду.

— Не могу сказать, что страх мне совершенно чужд, — зачем-то возразил я.

— А кому он чужд? Но именно вы бросились в центр паутины, которую сплел Вольфар. Чтож, могу только выразить надежду, что она вас не выдержит!

В этой фразе, брошенной Реналдо, для меня оказалось больше смысла, нежели, вероятно, он сам туда вкладывал. Во всяком случае, у меня возникло ощущение, что день не потрачен напрасно.

— Но кто сейчас хозяин паутины? Кто сменил Вольфара, вдобавок его и уничтожив?

— Я много думал об этом, но увы, у меня нет способностей вашего дяди, барона Детана. Я не знаю. И буду очень рад, если вы узнаете!

Опершись руками о стол, он поднялся, и я решил, что разговор окончен. Действительно, мы уже сообщили друг другу все, что знали к настоящему моменту. Правда, я все еще не понимал, зачем герцог пошел на немалые, очевидно, хлопоты, чтобы устроить эту встречу, если наперед не сомневался, что не выяснит ничего по-настоящему интересного?

И все же я получил ответ на свой вопрос. Очень неожиданный. Оказывается, герцог еще не закончил. Совершив небольшой кружок по гостиной, он остановился напротив меня:

— У меня есть к вам одно предложение, Ранье. — Он сделал небольшую паузу. — Я предлагаю вам совершить остаток пути до Денеба IV на борту „Прометея“!

Тут я понял. Его и в самом деле ни в малейшей степени не волновало, что я там ему расскажу; весь путь от того места, где обычно пребывал, герцог Венелоа совершил с одной-единственной целью: проследить за тем, чтобы я без помех добрался до Денеба IV! То есть, попросту говоря, за тем, чтобы в случае надобности сберечь мою жизнь. Ну и ну!

Однако с ответом я не торопился. Предложение, не скрою, было заманчивым. Безопасно, комфортабельно». С другой стороны, на «Пелиноре» оставались Уилкинс и Гаэль. В принципе, я не обещал вернуться, да и вообще ничем не был им обязан. Более того, частенько их общество меня раздражало, а польза в грядущих событиях (особенно от Гаэли) выглядела сомнительной. Осознав, что я себя уговариваю, я вздохнул:

— Очень ценю ваше предложение, герцог. Но вынужден отказаться.

— Моту я полюбопытствовать почему?

— Разумеется. С вами это никак не связано. Просто на «Пелиноре» остались мои друзья.

Я подозревал, что подобное утверждение из уст керторианца прозвучит несколько… э-э… дико, но ошеломление, отразившееся на лице всегда невозмутимого герцога, куда как превосходило мои ожидания.

— Ваши друзья? — тихо переспросил он и замотал головой, будто увидел привидение. — Да, герцог, вы — мастер сюрпризов…

Я попытался смягчить свое заявление:

— Но послушайте, Реналдо, что ж тут такого разэдакого? Мы же не в пустыне живем. Разве среди всех этих людей, которыми вы командуете, не найдется хотя бы одного, кого бы вы могли назвать другом?

Получилось только хуже — изумленное выражение сменилось раздраженным, а затем, как ни странно, раздосадованным. Я решил помолчать.

Наконец, так и не ответив, Реналдо подошел к бару, недолго поковырялся там и вернулся к столу, держа в руке какой-то маленький приборчик.

— Тогда сделаем так, Ранье. Вы вернетесь к своим друзьям, а я провожу ваш корабль до выхода из системы Этана.

И вот еще. — Нагнувшись, он положил передо мной прибор и объяснил: — Это миниатюрный генератор мультилинии. Последняя разработка лабораторий Цина. К сожалению, работает пока только на передачу. Но во всяком случае у вас всегда будет возможность закинуть мне небольшое сообщение.

Взяв прибор, я с чувством сказал:

— Благодарю вас, герцог. Вы крайне любезны.

— Пустое… — Он полуприкрыл веки.

Теперь встал и я, полагая, что тут уж точно все. Судя по тому, что он направился к двери, Реналдо считал так же, но на этот раз мы ошиблись оба… Когда он снимал с крючка двери плащ, браслет связи на его левом запястье прерывисто запищал. Перекинув плащ через руку, Реналдо поднес браслет к уху, бросив мне:

— Не иначе как что-то важное. Выслушав короткое донесение, он кивнул и резким движением набросил плащ на плечи.

— Что-то случилось?

— То, что я и предполагал. Пойдемте, герцог! Идти было недалеко. Свернув направо, за ближайшим углом мы очутились перед большой двустворчатой дверью, раскрывшейся при нашем приближении, а пройдя внутрь, я оказался в рубке «Прометея».

Она была значительно просторнее своего аналога на «Пелиноре»: здесь, помимо нас с герцогом, находились еще человек десять, но тесноты не ощущалось. Стены, впрочем, также были покрыты оптическими экранами, а передняя и вовсе представляла собой иллюминатор (с некоторым удивлением я сообразил, что в данный момент нахожусь. Да не где-нибудь, а в левом глазе дракона). Я, правда, не вдавался особо в рассматривание декора, а влился глазами в экраны, но ничего особенного не обнаружил: пустота и только пузатый «Пелинор» по правому борту.

Реналдо, прошедший тем временем в глубь рубки, обернулся и, заметив мой ищущий взгляд, поманил за собой:

— Идите сюда, Ранье. В оптике они еще не видны. Сделав несколько шагов, я встал рядом с ним перед монитором компьютера, и он ткнул пальцем в расположенные вверху дисплея две мерцающие красные точки:

— Вот они!

— Кто это?

— Два крейсера среднего радиуса действия. Без опознавательных знаков. На наш запрос не ответили.

Я всмотрелся в красные пятнышки, чувствуя неприятную тяжесть в желудке. То, что и предполагал герцог Венелоа. Два боевых корабля без опознавательных знаков. Которые с легкостью могут уничтожить в этой безлюдной системе проходящий мимо пассажирский лайнер.

Впрочем, они и сейчас еще могли. «Станет ли Реналдо вмешиваться и защищать „Пелинор“?» — спрашивал я себя, опасаясь, что ответ будет — нет. Зачем? Я и так на его корабле. А что ему до остальных?

— Передайте им, что, вступив в зону поражения пушек «Прометея», они будут немедленно уничтожены! — раскатился по рубке голос герцога, и мне пришлось устыдиться собственных мыслей.

Офицер связи тотчас же исполнил приказ, но крейсеры продолжали молчать, и потекли напряженные минуты ожидания. Напряженные, разумеется, для меня — остальные находящиеся в рубке, казалось, пребывали в предвкушении приятного, хоть и малозначительного развлечения. Наконец, когда две светлые точки зажглись и на переднем экране, Реналдо подвел итог:

— Молчат. Отлично! — Жестоко улыбнувшись, он вышел на середину рубки и весьма обыденным голосом приказал: — Боевая тревога! Выдвигаемся вперед.

В рубке ничего не изменилось: никаких тебе сирен или суеты; лишь «Пелинор», располагавшийся справа, стал вдруг быстро отставать. А уже в следующее мгновение точки на переднем экране как будто слегка потускнели.

— Разворачиваются, — прокомментировал Реналдо. — И попытаются удрать.

Когда компьютер подтвердил правоту этого наблюдения, Реналдо неожиданно обернулся ко мне:

— Будем преследовать, герцог?

— А догоним?

— Догоним.

От него вдруг повеяло таким морозом, что я вздрогнул. И поморщился:

— Да черт с ними! Пусть себе летят… На мгновение в его темных глазах будто вспыхнула молния, но вслух он сказал:

— Как желаете, — и тотчас же отвернулся. Прошло еще несколько минут, крейсеры сгинули из оптики, и Реналдо заговорил вновь.

— Так что же, Ранье? — не оборачиваясь спросил он.

— Я возвращаюсь на «Пелинор»!