"Кумаонские людоеды" - читать интересную книгу автора (Корбетт Джим)

ЛЮДОЕД ИЗ КАНДА

Мы скептически относимся к предрассудкам, а между тем сами верим в приметы. Наши собственные суеверия, как бы ни смеялись над ними друзья, кажутся нам самим вполне правдоподобными.

Не знаю, более ли суеверны охотники по сравнению с прочими, но знаю, что они очень серьезно относятся к приметам. Один из моих друзей берет с собой всегда пять патронов — не больше и не меньше, отправляясь на зверовую охоту, а другой — семь патронов. Еще один (он был лучшим зверовым охотником в Северной Индии) никогда не начинал зимнего охотничьего сезона, не поймав махсира. Мои приметы связаны со змеями. При охоте за людоедом я глубоко убежден, что все мои усилия будут напрасны, если я сначала не убью змеи.

Мне как-то пришлось в самые жаркие дни мая в поисках весьма осторожного тигра-людоеда с утра до ночи то подниматься, то спускаться по невероятно крутым горам, то пробираться через густые колючие заросли, отчего на моих руках и коленях оставалась масса болезненных царапин. На пятнадцатый вечер я усталый как никогда возвращался в двухкомнатную лесную сторожку, в которой остановился, и встретил долгожданную депутацию крестьян, ожидавших меня с новостью, что в этот день людоед был замечен в окрестностях их деревни. Было слишком поздно, чтобы предпринять что-либо в эту ночь. Депутация была поэтому снабжена фонарями и отправлена домой со строжайшими инструкциями, чтобы никто не выходил из деревни завтра.

Деревня помещалась на самом конце гребня, на котором находилась и сторожка. Вследствие своего уединенного положения среди густых лесов она больше других в уезде пострадала от нападения тигра.

Следующим утром я обошел деревню кругом и сделал больше половины второго круга примерно в четверти мили ниже первого, перебрался через труднодоступную шиферную скалу и подошел к небольшой промоине, покрытой дождевым потоком в крутом обрыве горы. Беглый взгляд на промоину убедил меня, что тигра здесь не было. Потом мое внимание привлекло какое-то движение приблизительно в двадцати пяти ярдах впереди. Там была небольшая лужа и возле нее змея: она, по-видимому, утоляла жажду. Когда змеиная голова поднялась на два или три фута от земли, а шея раздулась, я понял, что это кобра. Обращенное ко мне горло было оранжево-красным или золотисто-желтым. Оливково-зеленая спина была украшена перевязями цвета слоновой кости, а хвостовой конец змеи в четыре фута длиной был блестяще черным с белыми поперечными полосами. В длину змея имела тринадцать — четырнадцать футов.

О том, как агрессивны потревоженные очковые змеи, об их быстроте движений существует много рассказов. Если бы змея могла напасть, двигаясь вверх или вниз по склону, я находился бы в невыгодном положении, но нас отделяла гладкая шиферная скала, и я чувствовал, что могу взять верх. Выстрел по раздувшейся с небольшую тарелку шее мог бы покончить с напряженностью положения, но в моих руках был крупнокалиберный штуцер, и я не хотел, чтобы тигр, появившийся наконец после многих дней осторожного утомительного выслеживания, был потревожен. После казавшейся бесконечно долгой минуты — единственным движением змеи при этом было вытягивание и втягивание языка — кобра убрала ошейник, опустила голову, повернулась и поползла вверх в противоположную сторону.

Не спуская с нее глаз, я схватил камень, уместившийся в моей ладони так удобно, как шар для крокета. Змея только что выползла на крутой глинистый гребень, как камень, брошенный мной со всей силой, ударил ее по затылку. Такой удар, казалось, убил бы любую змею, но единственным и очень тревожным результатом было то, что кобра свернулась кольцом и потом бросилась прямо ко мне. Второй и больший камень, к счастью, угодил ей в шею как раз тогда, когда она покрыла половину отделявшего нас пространства. Дальнейшее уже не представляло трудностей. С чувством большого удовлетворения я закончил свой второй обход вокруг деревни, и хотя он был таким же безуспешным, как первый, я был ободрен тем, что убил змею. Только теперь, в первый раз за много дней, у меня появилось предчувствие, что мои поиски тигра приведут к успешному результату.

На следующий день я опять обследовал лес, окружавший деревню, и под вечер нашел свежие отпечатки лап тигра на окраине вспаханного поля, расположенного выше деревни. Жители деревни были крайне встревожены. Распрощавшись с ними и дав обещание прийти рано утром, я отправился в одиночку по четырехмильной дороге в лесную сторожку.

Хождение по лесу или по заброшенным дорогам в местности, где действует людоед, может быть безопасным только при чрезвычайной осмотрительности и при условии соблюдения ряда правил. Лишь после того как охотник сам был неоднократно объектом охоты, чувства его приобретают необходимую остроту и он усваивает правила, нарушение которых может предоставить тигру легкую добычу.

Читатель может спросить: «Зачем же ходить в одиночку?» Ведь есть же, вероятно, люди, с которыми можно пойти на охоту. На этот естественный вопрос я отвечу так: во-первых, в компании всегда может появиться удивительная неосторожность в надежде на спутников и, во-вторых, при встрече с тигром больше шансов на успех, если охотник один.

На следующее утро меня встретила взволнованная толпа, и, когда наконец она несколько успокоилась, я узнал новость, что этой ночью в деревне был убит буйвол. Пронеся добычу некоторое расстояние вдоль гребня, тигр стащил ее в узкую, глубокую и сильно поросшую лесом долину на северной стороне горы.

Тщательная разведка с высокой скалы убедила меня, что спуститься вниз по крутому склону в том направлении, в каком тигр унес добычу, было невозможно. Единственно, что следовало предпринять, — это большой обход с тем, чтобы выйти в долину у ее нижнего конца и затем уже подняться вверх до места, где по моему предположению лежала добыча тигра.

Этот маневр был выполнен удачно, и к полудню я достиг намеченного места. Долина здесь была ровной на протяжении нескольких сотен ярдов, а затем круто поднималась на триста ярдов направлением к гребню. На верхнем конце этого ровного участка я надеялся найти убитого буйвола, а при удаче и тигра. Долгий и трудный подъем вверх по долине среди густых колючих кустарников и карликового бамбука заставил меня обливаться потом. Начинать с мокрыми руками охоту, при которой каждую минуту могла возникнуть необходимость быстрой стрельбы, было неразумно, и я присел на землю передохнуть и закурить.

Лежавшая передо мной местность была покрыта большими россыпями камней, среди которых извивался узкий ручей, образующий местами кристально прозрачные разливы. На мне была обувь с очень тонкими резиновыми подошвами, идеальными для ходьбы по осыпям.

Передохнув, я начал осторожно подходить к намеченной цели в надежде застать тигра спящим у добычи. Пройдя три четверти пути, я увидел буйвола под заросшим папоротниками обрывом, примерно в двадцати пяти ярдах от места крутого подъема склона горы к гребню. Тигра не было видно. С большими предосторожностями я достиг места, где лежала добыча, занял позицию на гладком камне и стал тщательно осматривать местность, находящуюся в поле зрения.

Предчувствие угрожающей опасности — настолько хорошо известный и твердо установленный факт, что о нем можно не распространяться.

Три или четыре минуты я простоял неподвижно без всякой мысли об опасности, но затем внезапно у меня появилось убеждение, что тигр наблюдает за мной на очень близком расстоянии. Вероятно, это же чувство угрожающей опасности заставило тигра проснуться.

Слева располагалось несколько густых кустов, росших на ровной площадке. К этим-то кустам, отстоявшим от меня на пятнадцать — двадцать футов, и было теперь привлечено мое внимание. Кусты слегка зашевелились, и в следующую секунду я увидел тигра, бросившегося на полной скорости вверх по склону горы. Прежде чем я успел вскинуть штуцер, тигр исчез за обвитым лианами деревом; вновь он появился через шесть-десять ярдов, когда прыгнул на скалу. После моего выстрела тигр упал на спину и с ревом покатился вниз по склону, увлекая за собой целую лавину камней. Я решил, что ранил его в спину. Дальнейшее произошло молниеносно. Тигр кувырком скатился. Рев прекратился, к моему успокоению, но вместе с тем и разочарованию, так как в ту же минуту тигр, по-видимому не раненый, молниеносно бросился вдоль по склону. Его мелькающая фигура не давала возможности выстрелить. Вскоре он исчез за поворотом горы.

Позже удалось установить, что пуля — я стрелял под углом в семьдесят пять градусов — ударила тигра в левую локтевую кость, отбила ее кусочек, рикошетировала, ударившись о скалу, и скользнула по концу челюсти. Ни одна из этих ран, несмотря на их мучительность, не была смертельной; в дальнейшем моя попытка идти по следу яркой крови в ближайшую долину была прекращена угрожающим рычанием из зарослей колючки. Входить туда было бы самоубийством.

Выстрел услыхали в деревне. На гребне горы собралась толпа. Люди были не менее меня разочарованы неудачей тщательно задуманного плана.

Придя к буйволу на следующее утро, я был приятно удивлен тем, что тигр возвращался к нему ночью. Я стоял в раздумье, не зная, что предпринять, как вдруг услыхал рычание тигра, раздавшееся внизу по долине, недалеко от того места, где я совершал подъем накануне. Рев тигра говорил о возможности застрелить его, притом самым удобным при охоте на этих зверей способом.

Тигра можно подманить на голос в двух случаях: если он бродит по лесу, разыскивая себе пару, либо если он легко ранен. Совершенно ясно, что охотник, чтобы обмануть зверя, должен уметь подражать голосу тигра в совершенстве и что манить следует с того места, где тигры обычно находятся, — из густого кустарника или густых травянистых зарослей. Охотник при этом должен быть готов к выстрелу с очень близкой дистанции.

Многие охотники с сомнением отнесутся к моему утверждению, что легко раненный тигр идет на манящий голос. Однако я прошу их отложить окончательное суждение, пока они сами не проверят это на личном опыте. В настоящем случае тигр неоднократно в течение часа откликался ревом, но подойти близко все же не решался. Я приписал свою неудачу тому, что подманивал с места, где его накануне постигла неприятность.

В конце концов я остановил свое внимание на дереве, росшем на самом краю отвесного обрыва. Подходящий сук находился в восьми метрах от земли, прямо над каменистым оврагом, откуда мог появиться тигр, и на высоте в тридцать футов от дна оврага. Решив вопрос о дереве, я вернулся на гребень горы, куда мне должны были принести завтрак.

Вечером, часа в четыре, я удобно уселся на суку и подготовился к долгому и трудному ожиданию. Перед тем как отпустить своих спутников, я приказал им выйти завтра на восходе солнца на гребень и кричать. Если я откликнусь голосом леопарда, значит, все в порядке, они должны ожидать меня на месте. Если ответа от меня не последует, надо собрать две партии из возможно большего числа крестьян и подходить с обеих сторон долины, крича и бросая камни.

Я привык спать на дереве в любом положении, а тут был еще утомлен и поэтому скоро заснул. Заходящее солнце уже золотило вершины гор. В этот момент меня разбудил тревожный крик лангура. Я быстро установил местонахождение обезьяны: она сидела на вершине дерева на той стороне долины. Так как лангур смотрел в мою сторону, я решил, что он ошибочно принял меня за леопарда. Тревожный крик лангура повторился несколько раз и затих лишь с наступлением темноты.

В течение нескольких часов я напрягал слух и зрение и внезапно был встревожен камнем, скатившимся по склону горы и ударившимся в дерево, на котором я сидел. Затем послышались крадущиеся шаги тяжелого, мягко ступавшего зверя, несомненно тигра. Сначала я успокаивал себя мыслью, что появление тигра в этом направлении, а не вверх по долине, было случайным, но мысль эта вскоре исчезла; тигр стал издавать тихое рычание прямо надо мной. Стало очевидным, что тигр вошел в долину во время своего завтрака и, заняв позицию на горе, где его впоследствии увидела обезьяна, наблюдал, как я влез на дерево. Создалось положение, которого я не предвидел и требовавшее крайне осмотрительных действий. Сук, на котором было удобно сидеть при дневном свете, весьма ограничивал возможность менять положение после наступления темноты. Я мог при необходимости разрядить ружье в воздух, но страшные результаты (я был их свидетелем) попытки прогнать тигра выстрелом на близком расстоянии убеждали меня в невозможности подобного рода действий. А затем, если бы тигр после этого и не напал, выстрел крупнокалиберного ружья в непосредственной близости от зверя заставил бы его уйти из этих мест, и все мои труды свелись бы к нулю.

Я знал, что тигр не станет прыгать, так как при прыжке он мог бы свалиться по тридцатифутовому обрыву на расположенные ниже скалы. Но ему и не было нужды прыгать, так как он легко мог добраться до меня, встав на задние лапы. Взяв лежавшее под боком ружье и опустив его дулом вниз, я просунул его под левую руку и сдвинул предохранитель. Это движение было встречено тигром более громким, чем раньше, рычанием. Если бы тигр теперь добрался до меня, он, по всей вероятности, должен был бы наткнуться на ружье, спуск которого сжимали мои пальцы. Если бы я и не убил его при столкновении, у меня был шанс взобраться выше на дерево. Время тянулось медленно, но тигру надоело бродить по склону горы и рычать, он перепрыгнул через находившийся левее овраг; через несколько минут я услыхал звук переламываемых костей убитого буйвола. Наконец-то я мог изменить неудобную позу. Все доносившиеся до меня в течение остатка ночи звуки шли с места, где лежала добыча тигра.

Прошло несколько минут после восхода солнца. Долина все еще была в глубокой тени, когда мои спутники окликнули меня с гребня горы, и в то же мгновение я заметил тигра, быстро двигавшегося вверх вдоль по склону влево от меня. При неверном свете и после бессонной ночи было трудно целиться, но я все же выстрелил и, к удовольствию своему, увидел, что попал. Тигр, повернувшись, с громким ревом бросился прямо к моему дереву. Пока он готовился к прыжку, моя вторая пуля ударила его в грудь. Отклонившись на прыжке от удара крупнокалиберной пули, тигр ударился о дерево совсем близко от меня и потом полетел вниз в долину.

Все мои мускулы онемели за пятнадцать часов сидения на твердом суку. Спустившись с дерева, я растер их, счистил с платья большие брызги крови, попавшие с раненого зверя, и только тогда был в состоянии пойти за тигром. Нас разделяло небольшое расстояние, я нашел зверя мертвым у подножия скалы, где протекал ручей.

Несмотря на мой запрет, люди, собравшиеся на гребне горы, услышав выстрел, рев тигра, а затем второй выстрел, спустились с горы. Дойдя до забрызганного кровью дерева, под которым лежала моя шляпа, они, естественно, пришли к выводу, что тигр меня утащил. Услыхав тревожные крики, я позвал их к себе. Мой вид в залитой кровью одежде привел их в ужас, но, убедившись, что я не пострадал и что кровь на одежде была не моей, они через несколько минут столпились вокруг тигра. Быстро срубили дерево, и с большим трудом и еще большими криками тигр был доставлен по крутому склону в деревню.

В глухих местах, где в течение долгого времени действует тигр-людоед, совершается много блестящих героических поступков, которые в глазах местных жителей кажутся обыкновенными и которые не доходят до внешнего мира. Мне хочется рассказать об одном таком случае — он относится к последней жертве людоеда из Канда. Я прибыл на место вскоре после этого случая и, тщательно изучив местность, на которой сохранились все следы происшедшего, могу рассказать вам эту историю, не ошибившись даже в какой-нибудь ее детали.

В деревне, около которой я застрелил людоеда из Канда, жил пожилой человек со своим единственным сыном. Отец служил в армии в 1914–1918 гг.; ему хотелось, чтобы и сын его был зачислен в ряды королевских гарвальских стрелков. Задача не простая в мирное время, когда вакансий мало, а желающих много. Вскоре после того как мальчику исполнилось восемнадцать лет, через деревню проходила группа людей, шедших в Лансдаун. Мальчик присоединился к ним и немедленно по прибытии в Лансдаун явился в рекрутское бюро. Отец обучил сына делать военные приветствия по всем правилам, а также тому, как вести себя в присутствии офицера-вербовщика. Юношу зачислили немедленно. Ему предоставили кратковременный отпуск, чтобы отнести домой вещи, перед тем как приступить к военному обучению. Он вернулся домой около полудня и узнал от друзей, собравшихся послушать от него новости, что отец ушел пахать свой небольшой участок земли на краю деревни и что он не вернется до ночи (поле, которое пахал отец, было то самое место, на котором я видел следы леопарда в тот день, когда убил кобру).

Одной из работ, выполнявшихся мальчиком дома, было собирание корма для скота. Пообедав у соседей, он в обществе других двадцати мужчин отправился собирать листья.

Как я уже говорил, деревня была расположена на гребне горы и окружена лесом. В этих лесах тигр убил двух женщин, когда они жали траву; поэтому несколько месяцев скот кормили листьями с больших деревьев. Однако с каждым днем листья приходилось собирать все дальше от деревни. В этот день двадцать один человек, пройдя поля, спустился по крутой горе на четверть мили к началу долины, тянувшейся на восемь миль через густой лес и кончающейся у реки Рамганга против лесной сторожки Дхикала.

Перед ними была относительно ровная местность, поросшая большими деревьями. Люди разошлись, каждый взобрался на избранное им дерево, потом, срезав листья, начал связывать их в охапки и по двое или по трое стали возвращаться в деревню.

Тигр, лежавший среди густых зарослей в полумиле от людей, слышал их голоса. Выйдя из зарослей, где он четыре дня тому назад убил и съел самку замбара, хищник перешел через ручей и по пастушьей тропе, проходящей на всем протяжении долины, поспешил к людям. Скорость, с которой двигался тигр по местности, легко определяется относительным расположением передних и задних лап зверя.

Юноша, о котором идет речь, выбрал для сбора листьев дерево — баухинию[29] в двадцати ярдах от пастушьей тропы, верхние ветки его простирались над небольшим оврагом, где под деревом были две каменные глыбы. Увидев юношу, тигр залег за упавшим шелковичным деревом (коннок) в тридцати ярдах от оврага. Юноша, нарезав нужное количество листьев, спустился с дерева и стал связывать их в охапки. Делал он это на открытом месте и в относительной безопасности, но, к своему несчастью, заметил, что две срезанные ветви упали в овраг между двумя упомянутыми выше каменными глыбами. Он спустился за ними в овраг — навстречу судьбе. Как только юноша исчез из виду, тигр оставил засаду за упавшим деревом и прополз вперед к краю оврага. А когда юноша остановился, чтобы подобрать ветки, тигр прыгнул на него и убил.

Отец юноши вернулся в деревню при закате солнца и был встречен приятными новостями, что его сын принят в армию и что он вернулся в кратковременную побывку из Лансдауна. На вопрос, где же юноша, ему ответили, что он пошел за кормом для скота. Высказывалось изумление, почему его еще нет дома. Загнав быков, отец пошел из дома в дом разыскивать сына. Старик расспрашивал по очереди всех бывших вместе с сыном, и все рассказывали одно и то же: люди разошлись в начале долины и никто потом не видел юноши.

Пройдя по спускавшимся уступами в долину полям, отец вышел на край обрыва и стал звать сына — ответа не было. На землю спустилась ночь. Старик вернулся домой и зажег закопченный фонарик. Когда он проходил через деревню, он привел в ужас соседей, заявив, что идет искать сына. Его спрашивали, не забыл ли он о тигре; старик отвечал, что именно из-за тигра он так и озабочен розысками: ведь возможно, что сын его упал с дерева и получил повреждение, но, боясь привлечь людоеда, не отвечал на зов отца. Старик никого не просил принять участие в поисках и никто не предлагал ему этого. Всю ночь он пробродил по долине в разных направлениях — там, где после появления людоеда никто не осмеливался находиться. Четыре раза в течение ночи, я видел это по следам, человек, проходя по пастушьей тропе, находился в десяти футах от места, где лежал, пожирая его сына, тигр.

Истомленный и отчаявшийся старик на рассвете поднялся на скалу и присел отдохнуть. Отсюда он мог заглянуть в долину. На восходе солнца старик увидел кровь между каменными глыбами; поспешив к этому месту, он нашел все, что оставил тигр от его сына. Человек собрал эти останки и принес их домой, раздобыл приличный саван, и друзья помогли отнести прах к месту сожжения на берегу реки Мандал.

Я не считаю справедливым утверждение, что подобного рода поступки совершаются людьми, лишенными воображения и потому не сознающими угрожающих им опасностей. Наши горцы не только остро реагируют на окружающее, но и очень суеверны: каждую горную вершину, каждую долину или ущелье они населяют духами, злыми и вредными и особенно опасными в часы ночного мрака.

Уроженец этих мест, живший более года под угрозой нападения тигра-людоеда, бродивший безоружным и одиноким с заката до восхода солнца по лесу, населенному в его воображении злыми духами, где он имел полное основание ожидать, что за ним следит тигр, такой человек, по моему мнению, обладает смелостью, которая дана немногим. Я тем более должен отдать должное его героическому поступку, что сам он не видел в нем ничего необычного или замечательного. Когда по моей просьбе старик сел на землю рядом с убитым тигром-людоедом (я хотел снять с него фотографию), он посмотрел на меня и сказал спокойно и сдержанно: «Теперь я удовлетворен, саиб, так как вы отомстили за моего сына».

Это был последний из трех тигров-людоедов, от которых я обещал по возможности избавить администрацию Кумаона, и жителей Гарвала.