"Мученик англичан" - читать интересную книгу автора (Лепеллетье Эдмон)

II

– Фант! Фант! Он ошибся!

– О, неловкий! Он принял Бетси за Джэн!

– Он не узнал меня, хоть и долго прижимал к себе. Он чуть не задушил меня, мисс Годсон!

– Тогда надо взять с него два фанта, милая Бетси!

– Повязка у него сдвинулась. Надо завязывать крепче, гораздо крепче! Папа, поправь платок, сделай двойной узел! Пусть он не плутует!

– Играть, играть! Поворачивайся, жмурка, поворачивайся! – И молодые девушки в развевающихся платьях рассыпались по саду, повернув несколько раз на одном месте плотного господина в белом пиджаке и соломенной шляпе.

Несколько запыхавшись, он сделал крутой поворот, вытянул руки, остановился и схватил гибкую и стройную девушку.

– Ну, на этот раз это действительно Бетси! – сказал он, срывая повязку и целуя отцовским поцелуем лоб покрасневшей девушки, пойманной жмуркой.

– Государь, вы опять сплутовали! – воскликнула раздосадованная Бетси.

Толстый господин в соломенной шляпе – император Наполеон – выпустил Бетси и сказал ей:

– Плутовка, я дам тебе фант, но ты заплатишь штраф!

– Нет, нет, государь! Вы отлично видели из-под повязки.

– Это ты сама хочешь сплутовать, маленькая обезьянка, – громко рассмеялся Наполеон, с гордостью выговаривая последние два слова по-английски и при этом взял за ухо Бетси, как, бывало, делал со своими гренадерами, когда был доволен, и слегка потянул девушку за ушко.

– Ай, он щипнул меня! – воскликнула та, убегая. – Я сейчас убью его за это!

Она подбежала к веранде, перед которой на траве происходила игра в жмурки; там в углу лежала шпага. Бетси вынула ее из ножен и, размахивая ею в воздухе, стала наступать на своего противника, повторяя:

– Защищайтесь! Отразите-ка этот удар! Ага, я накажу вас, противная жмурка!

Наполеон отступал перед обнаженной шпагой, а шалунья продолжала наступать на него, приговаривая:

– Молитесь, молитесь! Настал ваш последний час!

Сумасбродная девушка стала гоняться за Наполеоном по аллеям сада, как вдруг с веранды раздался крик.

– Мисс Бетси! Отдайте мою шпагу! – кричал граф Ла Сказ, секретарь Наполеона. – Я принес эту шпагу в подарок вашему отцу, отдайте мне ее обратно!

Он побежал за Бетси, которая яростно преследовала начавшего задыхаться императора, тщетно искавшего убежища от своего шуточного врага.

К счастью, на пути оказался колючий кустарник, и Бетси, зацепившись за него платьем, уронила шпагу. Верный Ла Сказ подскочил к ней весь красный и запыхавшийся, подхватил оружие, вытер его платком и завернул золотую рукоятку, отделанную бриллиантами. По приказу императора эта дорогая шпага была принесена в подарок Бэлкомбу, отцу Бетси, хозяину этого дома.

На шум прибежали отец и мать Бетси; они побранили дочь и извинились перед императором, который потрепал по щеке молодую шалунью и тихо сказал:

– Малютка, шпагами не играют; ведь это не ножницы, не иголка. Ну, на этот раз вас прощают, но если вы не станете умнее, то мы выдадим вас за молодого Ла Сказа.

Эта угроза подействовала. Бетси недолюбливала сына секретаря, и Наполеон забавлялся, при каждом удобном случае дразня молодую особу свадьбой с молодым человеком, для которого у нее находились лишь колкости и гримасы.

– Вот что, – сказал император, когда настало некоторое спокойствие среди сбежавшейся молодежи, громко рассуждавшей по поводу поступка Бетси: – Игра в жмурки приводит Бетси в слишком воинственное настроение. Выберите более невинную игру, господа!

Джэн, старшая сестра Бетси, побежала за серсо и кольцами для новой игры, когда показался офицер в форме французского офицера и, почтительно подойдя к императору, стал ожидать, когда тот обратится к нему.

– Ну, что случилось, господин гофмаршал? Что-нибудь особенно важное, что вы пришли искать меня здесь? – спросил у пришедшего Наполеон.

– Государь! – почтительно ответил генерал Бертран, который так же верно и точно исполнял свои обязанности гофмаршала, как во время пребывания в дворцах Тюильри или Сен-Клу. – Ввиду острова появился французский корабль, и по вашему приказу я поспешил дать вам знать об этом.

– Корабль? Он, конечно, несет известия об императрице, о моем сыне? – воскликнул Наполеон. – Извините, господа, что я прерываю вашу игру, мы возобновим ее в другой раз; я спешу навстречу этому судну из Франции. Оно несет воздух родины в своих парусах, – прибавил Наполеон с глубоким волнением, которое не мог преодолеть.

Все присутствовавшие сняли шляпы и расступились перед императором и его верным Бертраном.

Все это происходило в Бриаре, имении Бэлкомба, где поселился Наполеон по прибытии на остров Святой Елены.

Он расположен в южной части Атлантического океана в 1800 верстах от западного берега Африки. Площадь острова около 200 квадратных верст и представляет собой величественную пирамидальную массу темно-зеленого цвета.

Бриар, красивое местечко, единственное на всем острове, было частично занято Наполеоном в ожидании, пока будет готов предназначенный ему павильон Лонгвуд. Так как Наполеону понравился Бриар, то англичане отказали ему в разрешении жить здесь постоянно. Все, что могло смягчить горечь плена для изгнанника, безжалостно и бесчеловечно отнималось у него. Он захотел приобрести этот веселый коттедж, но получил сухой, непоколебимый отказ, и ему пришлось переселиться в Лонгвуд – самую нездоровую часть острова. Это была одна из бесчисленных придирок английского правительства, причем в довершение всего коменданту острова Хадсону Лоу было поручено без пощады и милосердия изводить самолюбивого пленника мелочными придирками.

Наполеон, переселившись в Лонгвуд, очень сожалел как о живописной местности и цветущем тенистом саде в Бриаре, так и о семействе Бэлкомб. Оно состояло из отца и матери, двух сестер, Джэн и Элизабет, называемой сокращенно Бетси, и из двух мальчиков. Бэлкомб, служащий индийской компании, британский подданный, был одновременно банкиром и поставщиком острова. Вопрос продовольствия был важен тут, в этой естественной тюрьме, состоящей из скал и колючих растений, где ничего не росло, так что все надо было привозить.

Все семейство Бэлкомб было очаровано знаменитым несчастным гостем, проведшим здесь три первых месяца своего плена. Наполеон также подружился с этими хорошими англичанами и забывал в их кругу, что когда-то владел чуть не всем миром. Он любил беседовать с ними, в особенности со своей любимицей Бетси, хорошо говорившей по-французски, принимал участие в играх молодежи, напоминавших ему счастливые дни в Мальмезоне и Сен-Клу, и такие же игры с королевой Гортензией, Каролиной и другими блестящими молодыми женщинами, окружавшими Жозефину.

Больше всего удручало Наполеона постоянное, вынужденное бездействие, страшно тяготившее этого энергичного, деятельного человека. Поэтому он время от времени посещал Бриар и с удовольствием предавался ребяческим развлечениям тамошней молодежи. Он был бы и теперь очень недоволен тем, что игра прервана, если бы это случилось не от извещения Бертрана о прибытии судна.

Идя по аллее бананов к дороге, Наполеон приказал Бертрану зайти к губернатору, чтобы получить, если возможно, сведения о прибывшем корабле, а затем продолжал один медленно подниматься по скалистой тропинке по направлению к своей темнице в Лонгвуде. Дорогой он вынул из кармана зрительную трубу, которую всегда носил с собой, на ходу развернул ее и протер стекла. Дойдя до природной платформы из обрушившейся скалы, он остановился, снял соломенную шляпу и отер вспотевший лоб, а затем направил на море трубу, стараясь найти приближающийся корабль. Но тот, вероятно, скрылся за скалами, и, не найдя его, Наполеон, погруженный в глубокую задумчивость, продолжал свой путь. Тропинка раздвоилась и император повернул направо. Но не успел он сделать и несколько шагов в этом направлении, как грубый голос из чащи кустов крикнул: «Стой!» Наполеон вздрогнул, остановился и, не сказав ни слова, вернулся на левую тропинку, ведшую в Лонгвуд. На оставленной им дорожке стоял английский часовой, преграждая дальнейший путь. Терпеливо снеся грубый окрик часового, император вернулся в свое жилище в Лонгвуде по единственной дозволенной ему дороге.

Отведенное ему помещение состояло из старой дачи, бывшей резиденции губернаторов острова, которую для Наполеона привели в несколько более обитаемый вид. Комната императора находилась внизу! там были два окна, стены обтянуты китайкой; стояла знаменитая кровать Аустерлица и Ваграма под белыми занавесками; в небольшой торфяной печке можно было развести лишь маленький огонь; на деревянном выкрашенном верхе камина стоял мраморный бюст Римского короля. В узкой комнате помещались еще комод, книжный шкаф и старый диван, обитый белой материей, где любил лежать Наполеон. На стене висел портрет Марии Луизы, а на столе, около будильника Фридриха, привезенного из Потсдама, стояла миниатюра – портрет Жозефины.

Рядом с этой комнатой было нечто вроде кабинета, где Наполеон принимал друзей и давал аудиенции. В таких случаях он надевал свой известный легендарный костюм: белые панталоны и жилет, зеленый мундир и маленькую шляпу. Обычно же он носил удобный в этом климате нанковый костюм, придававший ему добродушный вид колониста. Наполеон пополнел и уже чувствовал приступы болезни, которая унесла его в могилу. Дурное питание и нездоровая вода, полное отсутствие движения (потому что ездить верхом в сопровождении англичанина он отказался наотрез) пошатнули его здоровье, что с беспокойством замечали его друзья и доктор О'Мира.

Наполеон ежедневно делал лишь небольшую прогулку по саду, вокруг дома и время от времени, ожидая известий из Европы, поднимался на высокую площадку, откуда было видно море.

Осматривая в зрительную трубу горизонт, он надеялся увидеть парус, который принес бы ему известия из Франции, а может быть – письмо от жены или сына.

Но – увы! – ребенок был пленником Священного Союза в Вене и не мог писать отцу, что же касается Марии Луизы, то она совершенно забыла рядом с Нейппергом, которому дарила ежегодно по ребенку, что была когда-то императрицей Франции и женой Наполеона.

Придя домой, император приказал ввести генерала Бертрана как только он вернется от губернатора. Действительно, тот скоро прибыл и сообщил ему, что сведения о прибывшем корабле можно будет; получить только завтра или, в крайнем случае, сегодня вечером.

Наполеон поблагодарил его за усердие и, рассказав о происшествии с часовым, преградившим ему дорогу, попросил сходить еще раз в губернаторский дом и сообщить там об этом обстоятельстве.

– Я прошу тебя немедленно довести до сведения губернатора, что я протестую против того, что за мной так шпионят и преграждают дорогу даже во время прогулок! – резко сказал он. – Неужели нельзя поместить часовых на высотах? Я по крайней мере буду тогда делать вид, что не замечаю их. Но зачем ставить солдат у меня на пути, на таких дорогах, в конце которых только пропасти и море?

– Государь, я передам ваше законное требование.

– Я был вынужден поселиться здесь против законов наций и не признаю никакого права держать меня здесь как пленника.

– Губернатор, как видно, желает лучше наблюдать за вами, ваше величество? – заметил Бертран.

– Не думают ли они, что я хочу бежать? Я не имею такого намерения. Но все-таки скажи губернатору, что своего слова в этом я не даю и не дам никогда, потому что это значило бы признать за Англией право считать меня своим пленником, – заключил Наполеон, вставая с дивана.

Бертран записал слова Наполеона в записную книжку и с сияющим лицом обратился к императору.

– Так что вы, государь, согласитесь исчезнуть отсюда, если представится случай?

Наполеон пристально посмотрел на Бертрана и ответил:

– Я увижу, что мне делать, когда этот случай представится. Или, может быть, ты слышал, Бертран, что мои приверженцы хотят приехать за мной? – прибавил он, подумав с минуту. – Разве во Франции заботятся обо мне и желают освободить меня отсюда?

– Я думаю, государь, судя по мнению одного англичанина, что ваши друзья во Франции хлопочут о вашем освобождении. Для этого составлен целый план, известие о котором принесла только что прибывшая с мыса лодка.

– Почему же ты не сказал мне об этом тотчас же, как узнал?

– Я боялся, государь, чтобы этот слух не оказался ложью или какой-нибудь ловушкой со стороны губернатора, и хотел проверить его.

– Ах так? Ну, ты хорошо сделал. Так, значит, дело идет о попытке серьезной, о плане, имеющем шансы на успех?

– Да, государь, но подробности не известны. Все, что я знаю, – это лишь то, что вы получите план этого проекта вашего бегства в шашечнице, которая будет прислана вам неизвестным другом.

– В шашечнице? Отличная мысль! – задумчиво сказал Наполеон. – Посмотрим, обсудим… Я не давал слова оставаться узником. Я подумаю, позволят ли мне бежать как простому арестанту мои достоинство, честь и забота оставить сыну неприкосновенное право на престол. Но все же как только что-нибудь станет известным, сообщи мне.

– Государь, может быть, пришедшая в порт лодка имеет какое-нибудь поручение к вам.

– Ты передашь мне это своевременно, Бертран, а пока отправляйся к губернатору и передай ему мой протест против дурного обращения со мной, против насилия, не допускающего для меня даже прогулки.

Бертран откланялся и вышел.

Наполеон, оставшись один, задумчиво остановился у бюста своего сына и проговорил:

– Если бы я знал наверное, что увижу и обниму тебя, дитя мое, как охотно я бежал бы с этого проклятого острова! Но позволят ли мне государи, держащие тебя заложником, прижать тебя к своему сердцу? Может быть, для тебя, для твоего величия, для твоего будущего царствования будет лучше, если я окончу здесь свою блестящую и вместе с тем несчастную жизнь? А быть может, эта скала Святой Елены будет когда-нибудь подножием трона Наполеона!

Отойдя от бюста сына и желая рассеяться, император подошел к небольшому рабочему столу, за которым обычно диктовал мемуары Ла Сказу, и склонился над развернутой картой ломбардских равнин. Забывая изгнание, оскорбления плена, английских часовых, планы своих друзей об освобождении и печальные мысли о сыне, он стал изучать эту карту, чтобы передать потомству славную историю итальянской кампании, утешаясь в плену воспоминаниями о своем военном гении,